Глава 12
ПОДГОТОВКА К ЭКСПЕДИЦИИ
Чуть свет я проснулась от бренчания стеклотары.
– Извини, что разбудил, – тяжело вздыхая, Добронравов собирал разбросанные по дому пустые бутылки.
Рядом батареей на куртке крепко спал, свернувшись калачиком, Шурка. У входа в кухню, опершись о косяк, спокойно наблюдал за происходящим Макс Брагин, тоже решивший отдохнуть от жены и внезапно посреди ночи присоединившийся к нашей компании.
– Может, кофе попьем? – игнорируя стенания Добронравова, предложил Брагин.
– Давай, – я поморщилась от боли в спине – сказалась ночь, проведенная на полу, в Брагинской квартире из мебели был только кухонный стол и две табуретки.
– Да куда же он запропастился, – Бронислав залез под стол, вытряхивая оттуда какой-то мусор. – Вчера покупал же!
– Что ищешь? – подошла я к нему.
– Да кофе целая банка была!
– Так вы же вчера какой-то кофейный ликер варили. А остальное на пол высыпалось.
– А точно! – хлопнул себя по лбу Бронислав и взвыл от боли: – Черт, башка разрывается после вчерашнего...
– Тоже башка раскалывается, – согласился Брагин. – В Москве в Третьяковке когда был, так там картина такая есть «Утро стрелецкой казни» художника Сурикова. У нас сегодня примерно то же самое.
– Это почему же? – покосился на него Бронислав.
– Ну расплата за проведенное время – сродни казни, – Макс пнул закатившуюся под этажерку пивную бутылку. – Стрельцов везли на казнь в больших телегах...
– Может, хватит?! – занервничал Добронравов. – Я не в силах сейчас что-либо воспринимать. Тем более про стрелецкую казнь!
Отыскав на столе два высохших чайных пакетика, Бронислав заварил их в пустой банке из-под кофе, так как посуды в этой квартире тоже не было, накрыл крышкой и тщательно взболтал.
– В университет сегодня надо идти, – взглянул на неаппетитное пойло Макс. – Хотел в библиотеку заглянуть за книгами про краеведению. Как думаете, про Казахстан должно быть?
– Может быть, и есть, – пожала плечами я. – Вот если бы Архипова до сих пор в читалке работала, то наверняка нашла бы.
– Кстати, как она? – поинтересовался Брагин. – Поступила в литинститут свой?
– Поступила.
– Довольна?
– Вроде да.
– Наверняка себе мужика нашла там какого-нибудь, – ворчал Добронравов. – Не звонит, не пишет. Ведь нашла же?..
– Это уж ты сам у нее спроси, – ответила я, не желая выдавать тайну подруги.
– Мне тоже надо в универ, – с отвращением отпил своего «чаю» Бронислав. – С Татьяной Ивановной встретиться. Не знаю, что ей надо от меня, вроде все обсудили уже перед экспедицией.
– Мне кажется, она к тебе неравнодушна, – широко улыбнулся Макс.
– Знаешь, мне тоже так давно уже кажется. Она любит кого помоложе, – задумался Добронравов.
– Она всяких любит! – вставила я. – И Кальмаров ей понравился, и Барабашко. А уж с каким удовольствием она принимала ухаживания Кости-осетина...
– Где все? – раздался из комнаты громкий голос пробудившегося Шурки.
– Да вот отзавтракали и в универ собираемся, – ответил ему Брагин.
– А не спеть ли мне песню… О любви! – Морозов сладко потянулся, почесывая под вытянувшейся футболкой пузо. – И всю жизнь получать гонора-а-ар! Эх, хорошо, когда не надо никуда идти!
– Все еще никак нарадоваться не можешь свободе? – понимающе посмотрел на него Макс.
– Как себя чувствуешь? – спросила я.
– Не проснулся еще. А че вы какую-то гадость пьете? Может, кофе заварим?
– Щас! Мы вчера остатки просыпали. Вот и приходится радоваться теперь тому, что есть, – продолжил сетовать Бронислав.
– Ну так я куплю сегодня! – тут же предложил Шурка. – Только надо сначала в аптеку зайти за таблеткой от головы – перебрал я вчера.
– Ну так мы все перебрали, ты опохмелись. Пиво вроде еще оставалось, – заглянул в холодильник Макс.
– Не, я сегодня ни-ни, – резонно заявил Шурка. – Надо к экспедиции готовиться – экспедиция ж через неделю. Камеру почищу сегодня, фотоаппарат опробовать надо, пощелкать на улице, Натаху вон пофоткать.
– Да, завязывать с этим надо, – угрюмо разделил мнение друга Добронравов.
...Утро выдалось солнечным, пахло забродившими яблоками, которые кучами валялись под деревьями вперемешку с грушами-дичками, на березе возле подъезда внезапно появилась первая желтая "проседь" – еще вчера ее, кажется, не было, в воздухе пахло неминуемо приближающейся осенью...
На остановке, напротив аптеки, мы с Шуркой заметили нашего знакомца Федора Михалыча, видимо, снова собравшегося колесить без билетов по городу.
– Никто не дает! – лукаво хохотнул он в бороду.
Степенно остановившись, Шурка порылся в карманах и протянул философу измятую купюру.
– Благодарствуйте! – мгновенно просиял от свалившегося счастья Федор Михалыч, поспешно сунув деньги в нагрудный карман своего замызганного лапсердака.
– У меня тоже отца на заводе сократили, – пояснил мне свою щедрость Морозов. – Время такое...
– Слушай, Шурка, откуда у тебя столько денег? – полюбопытствовала я.
– Так от покупки камеры осталось.
– Ну я так и подумала, что ты деньги Салтыкова пропиваешь.
– Да перестань, Натаха. Как не подать доброму человеку, – Шурка хлопнул себя по карманам и озадаченно произнес: – Кстати, уже закончились почти. Но зато на аптеку еще осталось и на макароны! Жр-р-рать хочется аж сил нет...
– Кстати, ты почему опять из дома сбежал? – решила наконец уточнить я.
– Натаха, хватит меня пытать! – начал сердиться Морозов. – Из-за жены я сбежал. Грозилась, что в Качканар уедет, если в экспедицию с тобой поеду.
– А почему в Качканар?
– На родину. Она... ну как это называется... качканарка, – с трудом вспомнил Шурка.
– А ты что ей ответил?
– Сказал, что все равно поеду?! Что я, подкаблучник какой, что ли! – возмутился Шурка. – Устал я от вас, девок.
– А она что?
– Хотела опять собирать чемоданы. Но я ее опередил и ушел сам! Все-таки беременная, – Шурка гневно выплюнул на асфальт окурок и придавил его ботинком.
– Не мусори! – сделал замечание задремавший на солнышке Федор Михалыч. – Я всю жизнь мусорщиком проработал. Знаете, сколько можно узнать о человеке по его мусору?
– Смотри-ка спит, а все слышит! – оглянулся на него Морозов.
– Пойдем скорей в аптеку, а то придется опять выслушивать очередной трактат, – дернула я за рукав Шурку, и мы направились к пешеходному переходу.
– А че Салтыков вчера приходил? Если за деньгами, так я смогу только после экспедиции отдать! – неожиданно заговорил Шурка.
– Какой Салтыков? Никакого Салтыкова вчера не было!
– Как не было? Вы ж все четверо на кухне сидели! – недоумевал Морозов.
– Да не было его!
– Ну значит, мне приснилось, – серьезно констатировал Шурка. – Перебрал вчера опять. Пора завязывать с этим.
– Да что ты все заладил – завязывать, завязывать. Вот и завязал бы уже давно, – раздраженно пробормотала я, почувствовав, как у самой начинает болеть где-то в области затылка.
В небольшой аптеке на нас недоверчиво оглянулся единственный посетитель – пухлый очкарик с затравленным взглядом.
– Что вам? – устало обратилась к нему аптекарша.
– Мне презервативы со вкусом малины! – картаво выпалил тот.
– Он че, жрать их будет?! – громким шепотом спросил меня Морозов и снова запел: – Ягода малина нас к себе манила…
Швырнув купюру в окошко и схватив глянцевую упаковку, посетитель резко смылся.
– Анальгин! – обратился к аптекарше Морозов и добавил: – Для головы!
– Зачем ты сказал «для головы»? – невольно улыбнулась я, когда мы уже вышли.
– Так надо было чем-то отличаться от предыдущего покупателя! – Шурка дрожащими руками прикурил, но тут же затушил сигарету об урну. – Курить надо тоже бросать! В экспедицию нужны здоровые люди. Вот то ли дело – я раньше на мотике катался, пил меньше, все-таки за рулем...
– Это на Кипре когда жил?
– Ага, – мечтательно произнес Шурка.
Купив в киоске, именуемом «остановочным комплексом», пачку макарон, Морозов пошарил в кармане:
– Ну вот, на кофе уже не хватит.
– Добронравов ругаться будет, у меня тоже деньги кончились, – пожаловалась я. – Через три дня зарплату только обещали.
– Пельмени есть? – заглянул в окошечко Шурка.
– Есть, – из киоска, как из собачьей конуры, просунулось унылое женское лицо.
– А майонез? – спросил Шурка.
– Есть.
– Давайте.
– А пельмени? – раздраженно переспросила продавщица.
– Деньги кончились.
– Десять тыщ, – рявкунили из конуры...
Дома Морозов, не найдя подходящей посуды, вытащил из-под ванны эмалированный таз, налил в него воды из-под крана и водрузил на плиту.
– Не обессудь, Натаха, придется в тазике варить макароны, после экспедиции куплю посуду, – пообещал Шурка.
– Ты что, навсегда собираешься здесь поселиться?
– Хотелось бы, – задумчиво устремил взгляд на тазик Морозов.
– Как здорово было бы навсегда остаться здесь. Но только мне кажется, что мы никогда не будем счастливы, – подошла к нему я.
Сорванный с березы листок, похожий на золотую монету, трепыхаясь от усиливающегося ветра, застрял в оконной раме и никак не мог взлететь. На форточку метнулась синица и, быстро почистив клюв, вопросительно поглядела на нас.
– Говорят, синица к несчастью прилетает, – задумчиво произнесла я.
– С чего ты взяла, Натаха? А сейчас? Сейчас разве мы не счастливы? – Шурка обнял меня.
Незаметно на город опустились сумерки, и внезапно заскрежетавший в замочной скважине ключ заставил меня вздрогнуть.
– Есть кто дома? – раздался с порога зычный голос Добронравова. – В Салду не успел на автобус.
– О!! – выскочил навстречу другу Шурка. – А я макароны купил. Только мы с Натахой про них забыли. Щас сварю!
– А кофе купили? – придирчиво уставился на нас Добронравов.
– Не, денег не хватило, – понурил взгляд Шурка.
– Блин, все соки из меня выпила эта Колобылина, и даже кофе опять не попить, – расстроился Бронислав.
– А у нас с Натахой ваще денек зашибись! – c раздражающим оптимизмом продолжал Шурка.
– А где мыло? – злобно выглянул из ванной Бронислав.
– Так я его все на себя намылил, – виновато пожал плечами Шурка и шутливо добавил: – Там на полу пачка стирального порошка была. Как раз подойдет после встречи с Колобылиной.
– Если ты намекаешь на интим, то у нас его не было! – обиженно ответил Добронравов. – И вообще, она не такая уж и старая. Всего сорок восемь.
– А тебе сколько?
– Двадцать пять в следующем году будет. Лучше уж со зрелыми женщинами, чем с этой предательницей Архиповой.
– Она же толстая, – продолжал Шурка. – И некрасивая.
– Кто?
– Колобылина твоя.
– Да пошел ты, – хлопнул дверью Добронравов.
– Я же пошутил, не обижайся, – постучал ему Шурка. – Хочешь пиво принесу? Не хочешь. Ну ладно, мы с Натахой выпьем. Ты, Натаха, маме позвони, скажи, что не придешь сегодня опять.
Морозов нашел пульт и попытался включить старый заросший пылью телевизор.
Такой же ретро-телефон приютился в коридоре на тумбочке. Рядом в углу стояли деревянные лыжи, висели куртки и проеденная молью мутоновая шуба, видимо, тоже перешедшая Максу по наследству от бабушки. Я еще не успела коснуться трубки, как аппарат хрипло задребезжал, едва заметно подпрыгивая.
– Алло! – откуда-то очень издалека раздался женский голос.
– Алло, говорите.
– Алло, алло! – кричали в трубке. – Это квартира Брагина?
– Ну как бы да…
– Александра пригласите.
– Шурка, тебя, – позвала я Морозова.
– Да, – неохотно подошел к телефону Шурка. – Да. Здесь. У Макса. А что?! Да. Да буду я, буду. Пиво только допью. Сколько тебе повторять – буду!
Шурка так грохнул трубкой об аппарат, что тот чуть окончательно не развалился.
– Наташа? – догадалась я.
– Да. Светка заложила. Сказала, что я здесь.
– Поедешь?
– А куда деваться?! Опять сыном терроризирует. Сказала, что аборт сделает, дура.
– Вы только про завтра не забудьте! – подсказал подслушивавший из ванной Бронислав. – Завтра совещание организационное по поводу экспедиции в «Барказе». Последнее. Или уже все, не отпустят тебя?
– Отпустят! Я ее успокаивать поехал, – допивая из банки, Морозов поспешно собрался.
Продолжение следует.