Вместо пролога
«Мы с вами встречались в той, прошлой жизни?» – едва различимым шепотом произнес Викторион, слегка коснувшись краем губ ушка партнерши.
Он уже чувствовал каким-то седьмым чувством, что прозвучат последние аккорды танго, и время побежит вспять.
Тогда он вновь очнется в мрачном подземелье, которое ему уже добрых четырнадцать лет служило домом, убежищем, и, главное – прибежищем его пока еще несбывшихся надежд.
Надежд на воскрешение человечества.
Высокий, не совсем опрятного внешнего вида моложавый мужчина, пока звучала пьянящая мелодия агрессивного танго, не переставал думать о странностях бытия.
Тогда, давным-давно произнесенная фраза одним из сильных мира сего, «Мы, как мученики, попадем в рай», как пророчество, туманила его мозг взбудораженным адреналином.
Но вторая часть предсказания, «А они просто сдохнут», заставляла потеть его ладошки.
И это, он чувствовал по поведению своей партнерши, заставило его сильнее сжать ее запястье.
Она невольно вскрикнула и пронзила его взглядом зеленых глаз.
Взгляд глаза в глаза ему, наконец, дал понять, что вот он – момент истины.
Теперь можно произнести фразу-пароль, который не просто стороннему наблюдателю, но даже искусственным нейросетям, покажется избитой, пошлой, устаревшей и никчемной.
Однако, ключом в нем было "прошлая жизнь".
Собственно, и жизнь на Земле после термоядерного конфликта была уже в прошлом.
Больше десяти лет прозябания в подземном бункере, скрытом в горах горного Алтая, Викторион пытался «достучаться» до себе подобных.
Но эфир молчал, прерываемый треском грозовых разрядов, недвусмысленно давал ему понять реальность конца света.
Потеряв всякую надежду отыскать на Земле еще хотя бы одного живого человека, в «час страшного суда» в наушниках, в шумах радиоэфира, он ясно различил голос человека: «Я – первый! Прием!»
«Я – второй!» – несколько раз возбужденно воскликнул Виктор, судорожно прижимая ларингофоны шлема к гортани.
И не было конца беседы двух людей, изголодавшихся по человеческому общению в этом пост апокалиптическом раю.
Второе свое имя, с местоимением Он в конце, именно, с большой буквы «О» Виктор получил от Первого.
С каких-то пор во вновь возрожденной Википедии его, Второго, все могли разыскать под именем Виктор - и - Он.
Глава первая
Мелочи жизни
Витюнька, так ласково его величала бабка Степанида, рос славным, забавным и необыкновенным малышом.
И не потому, что он для всей многочисленной семьи был младшеньким, своим-родным.
Даже соседи, иные – с недобрым взглядом, отмечали его недюжинный талант.
Все у него начиналось с малого.
Малец еще с пеленок прослыл необычным ребенком.
И, если «простая» детвора, чтобы нормально расти и развиваться, требовала для себя не менее четырех объятий в день, то Витюньке нужно было кого-нибудь обнять самому, не менее десяти раз.
Причем, малыш не просто обнимал, а нежно прижавшись к живому существу, что-то шептал ему на ушко, на своем «тарабарском» языке.
И было неважно, кто предмет его заботы.
Будь то родители и вся его семья, будь то животное, иль птица, рыба.
И лишь к девяти месяцам отроду, когда он научился не только ходить и бегать, но и довольно сносно говорить, народ стал ясно понимать, что малыш нашептывал на ушко всякому.
Причем слова его почти всегда сбывались.
Уже с тех самых ранних пор мальчишке стал подвластен «живительный ореол», который ученые у нас зовут аурой.
Обняв живое существо, он замирал на мгновение, прикрыв небесные глаза, а затем прерывистым шепотом произносил, делая пас правой ручкой, напоминающий животворящий крест: «Мелочи жизни! Пройдет!»
Взрослые люди и даже дети, в изумлении отстранившись от него, спрашивали: «Мелочи? Да, что пройдет - то?»
Малыш в ответ лишь улыбался и забавно помахивал рукой.
Недаром у нас умные врачи говорят, что нет на свете абсолютно здоровых людей, а есть недообследованные граждане и гражданки.
И вот, после объятий малыша, кто-то из них через пару-тройку дней замечал, что у него пропала хромота.
А у иных исчезли боли в сердце, суставах, нет злополучной родинки, бородавки, перестали болеть зубы.
Другие перестали заикаться, стали крепко спать.
А у кого-то напрочь исчезли фобии.
После объятий Витеньки хромать переставали кошки и собаки, нестись вновь начинала птица, вновь начала давать молоко коза или корова.
Талант врачевателя у повзрослевшего Виктора был развит в закрытой специальной школе.
К тридцати годам он возглавил секцию ЭКО и криобионики при отделении НИИ трансплантологии столицы.
Автор надеется, что ему не свяжут «белы ручки» слуги «службы сатаны» за то, что он вольно-невольно приоткроет тайну: лаборатория, с той секцией ЭКО была укрыта в горах Алтая.
А уж где, читатель волен сам предполагать.
И к тридцати годам у Виктора открылась еще одна грань его непревзойденного таланта.
Он мог предвидеть будущее.
Причем будущее, которое касалось лишь его.
Как правило, вначале, после удачной операции, во сне он видел то, что будет с ним, завтра, послезавтра, через неделю.
И лишь в дни краткосрочных отпусков, в момент наивысшего релакса, он видел себя через года.
Но, как он ни старался, дальше десятка лет заглянуть не мог.
И вот, в один из отпусков на озере Байкал, увидел он себя летящим на каком-то воздушном судне.
Причем, экипаж в нем отсутствовал.
А он же, будучи в ВИП-каюте, лишь на мониторе отслеживал путь корабля.
Судно, напоминающее автожир, на сумасшедшей, небывалой скорости, на автопилоте несло его к горам Алтая.
Горный рельеф стал необычен, отсутствовала и сама тайга.
Лишь всполохи электрических атмосферных разрядов, да ужасающая темнота, прерываемая яркими вспышками света, дополняли беспокойный звук работы, на грани воя, счетчика Гейгера.
После очередной вспышки адского взрыва, автожир, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, стал стремительно нестись к горному хребту.
В этот момент Виктор проснулся, с трудом успокаивая в себе возбужденный ум.
Уже в который раз в жизни Виктор восстанавливал энергетический баланс своего изрядно подуставшего организма в «келье отшельника».
Так он называл богом забытый уголок вблизи небольшого озера Алтая.
Красоты горного Алтая и, главным образом, уникальность пупа Земли, казалось, не оставляли шансов любителю тишины разыскать медвежий угол в подножии горы Белуха.
Однако, вдалеке от туристических маршрутов, еще в студенческие годы Виктор умудрился забрести в кем-то заброшенный лабаз.
Ему тогда было безразлично, кем и с какой целью была отрыта эта довольно глубокая яма, укрытая слоями сухих веток.
Но изобретательности бывшего владельца этого угла было не занимать: талые воды, поступавшие от ледника в жилище, искусно отводились через небольшой тоннель на склоне.
В лабазе всегда было сухо и постоянное тепло.
Вход в него был чрезвычайно прост, но и к тому же сложен.
Три огромных валуна собой закрывали это подобие землянки, и, чтобы попасть в нее, нужно было взобраться на самый высокий из них.
И уж с него-то по кедровому шесту и полуистлевшей веревке – опуститься в пристанище жильца.
Тогда, в первое свое посещение этого медвежьего угла Виктор едва не переломал все свои кости, упав на грунт с шестиметровой высоты, держась за гнилую веревку.
В своих вещих снах он, конечно, был свидетелем злополучного падения, и заранее приготовил моток капронового троса.
И этот трос в легкую мог выдержать вес десяти человек, не то что Витькины шестьдесят с небольшим килограмм.
Мы, конечно, будем удивлены, что вещий сон Виктора всегда сбывался, каким бы ни был его финал.
Фатальная неизбежность определяла жизнь тогдашнего студента.
Он знал еще с самых пеленок, что повлиять на исход события в будущем невозможно.
Потом, уже в зрелые годы, открыв матрицу времени, он понял, что все в нашем мире уже есть, а не просто было или будет.
Виктор, взобрался на кедр вблизи самого высокого мегалитического валуна и по нависающим над ним ветвям осторожно опустился на его покатой площадке.
До следующего валуна мегалита было не меньше двух метров.
Юноша знал, что нужно прыгать с первого на второй валун, затем – на третий.
И уже с него можно было попасть в это укрытие под мегалитом.
Глухой удар его тела о грунт ямы-колодца ознаменовал тогда начало его алтайских приключений.
Не помогли ему избежать травм ни шест и ни веревка.
Лежа на полу лабаза, Виктор мысленным взором осмотрел свое тело.
Обнаружив у себя перелом правой ключицы, двух пальцев правой руки и разрыв селезенки, он осторожно обнял себя обеими руками и, превозмогая боль, прошептал: «Мелочи жизни. Пройдет».
Теперь-то все это было в далеком полузабытом прошлом.
Глава вторая
Проникновение
Немыслимую пустоту, с каких-то пор, стал донимать едва различимый импульс пси-энергии из Заповедной зоны.
И ладно было б то, что он мог исходить от двадцати Вершинных («Верхних») или Превратников Судьбы.
Судьбы вселенной.
Но они уже почти тринадцать миллиардов лет (по летоисчислению землян) покинули мир живых.
Мир третьей планеты их молодой звезды, галактики, которой еще предстояло вспыхнуть в пространстве Млечным Путем, в той, Заповедной зоне.
Ведь для них был безразличен временнОй парадокс своей планеты.
Пройдя семь степеней Очистки знаний, они все вознеслись, преодолев превратности самого Случая и времени бег.
Зачем им гневить Верховного?
Вершинные (Верхние) Превратники вне своей плоти, при двадцати вершинах додекаэдра-вселенной «трудились» бездну лет: стремились сохранить пресловутый статус-кво ее двенадцати граней.
И Случаю было «до лампочки», как им поделить свои силы, чтобы найти общий язык с дюжиной Держащих Грани.
Собственно, неважно, как еще долго будет лететь в Ничто, к самой Нулевой точке, предмет моих забот.
Это – удел самого Верховного.
О, Провидение – всесильно!
Случай всегда и во всем найдет альтернативу!
И, ладно бы – Вершинные.
Пусть – даже Держащие Граней!
А тут вдруг появился кто-то «лишний», вопя в вечном Эфире, что он – Второй!
Да кто он такой, мерзкая ничтожнейшая тварь, осмелившийся так себя назвать?!
Нет, не видать в нашем Союзе Второго - самозванца!
Ведь десять миллиардов лет прошло с тех пор, как Верховный Игрок (он же – Случай) снизошел «заглянуть» в наши пределы.
Его божественная воля дала Седьмому брату силу навести порядок: Смотрящий второй грани вселенной, дерзнувший стать Первым среди Равных, был повержен.
И вот теперь какая-то мельчайшая букашка стремится занять его Кресло!
Пора созвать Вселенский Вече Двадцать-двенадцать!
Так думал сам Верховный, нетерпеливо бросив взгляд из-за Пределов достижимости на искорку бунта.
«Призвать его к ответу!» – решил он, ударив Жезлом в одну из граней.
Грань завибрировала.
Мириады ее галактик и созвездий стали менять свой статус.
Лишь только это, и ничто иное, могло привлечь внимание самого Случая.
А как же иначе-то?
Ведь утрата одного из четырех додекаэдров в божественной вселенской пирамиде создаст вселенский казус Белли.
Тогда не избежать войны параллельных миров с Темным царством!
***
«Ну, да! Опять – этот ‘Белый круг‘, создание учеников Рериха! Заметьте, господа, уже четвертый!» – недовольно проворчал Андрюха, постукивая носком ботинка по плоским белым и серовато-голубым валунам у подножия горы.
Было довольно сложно представить, как эти, в прошлом – гранитные глыбы, последователи выдающегося русского художника, путешественника и мистика-философа Н. К. Рериха умудрились сложить в правильные геометрические фигуры.
«Нет-нет, мои драгоценные друзья! Это – конечный пункт нашего маршрута. А первые три «Круга» – лишь разминка перед грандиозной битвой. Битвой с самим собой, с ленью мысли» – успокаивающе улыбнулся Виктор, снимая тяжеленный вещмешок с натертых его лямками плеч.
Валерка облегченно выдохнул и игриво посмотрел на командора и как бы нехотя подвел итог их путешествия.
Он своим огромным рюкзаком, брошенным со своих плеч на грунт, поставил жирную точку на финише маршрута.
«Ну что же! Позади у нас тысячи километров пути, недосыпаний и, слава Богу, небольших недоеданий. Кстати, бОльшая часть тысячи наших целковых также ушла в небытие. Ты, брателло, пошамань тут между делом. А нам с Андрюхой, может, попытаться разжиться рыбкой в дивном озерце?» – проговорил он скороговоркой, что-то пытаясь отыскать в безграничности своего вещмешка.
«А что! Было бы сказано! Стоит разбавить наш тушеночный рацион свежим продуктом. Кстати, сегодня ведь четверг. А он, дело известное в стране, – рыбный день» – невозмутимо улыбнулся никогда неунывающий руководитель экспедиции в Алтай.
С каких-то пор триумвират молодых друзей, сложившийся в их студенческие годы, стал приносить свои заметные плоды.
Именно, система отношений, а не форма правления была у них в первых ролях.
Если быть точнее, эта форма отношений несколько отличалась от системы политического и военного руководства в Древнем Риме.
Скорее, она чем-то напоминала примитивный племенной триумвират: был в нем и старейшина – глава объединения друзей, был и шаман, существовал и военный вождь.
Отличием от племенных отношений было то, что в зависимости от обстановки каждый из друзей мог исполнять любую должность, заменить другого.
Но изначально, поскольку Валерка был старше каждого из своих друзей на полтора года, он был главой, командором, предводителем.
А уж Андрею, с его физическими данными и при его богатырском росте, сам бог велел стать воином.
А вот способности Виктора к лечению плоти и духа позволили ему стать настоящим лекарем-шаманом.
Но его умение заглянуть в будущее и с каких - то пор появившаяся у него возможность общения с Эфиром, и некоторым образом – влиять на порядок вещей в мире не оставляли за ним ничего другого, как в критических ситуациях – возглавлять триумвират.
Виктор, конечно, знал, что вблизи водоемов Долины семи озер у подножия горы Белуха легче отыскать мелких мошек и услышать писк комара, чем увидеть и услышать всплески рыб на их водяной глади.
А ведь и с насекомыми в горах Алтая не совсем бывает «густо»!
«Ну, да ладно! Уж Валерка даже дома в ванной умудрится изловить леща!» – успокоил он свои сомнения, зная о рыболовном мастерстве своего друга.
Виктор еще в период летней сессии не раз убеждал друзей, что в этом году свою накопленную «тыр» им следует истратить на вояж к предгорьям горы Белуха.
О, они славно потрудились целых два семестра, даже в ночные часы, не гнушаясь работы грузчиков, разносчиков газет, официантов в ночных кафе и барах столицы, просто посыльных, чтоб накопить тысячу рублей.
И вот, в конце июля, когда, казалось, бы, что все в ажуре, злосчастная пара по сопромату у Валерки едва не поставила жирный крест на экспедиции по проникновению в параллельный мир.
Именно в зенит июля Виктору довелось увидеть себя во сне с друзьями в том каменном лабазе, где приоткрылась дверь в параллельный мир.
Он знал, он чувствовал всей своей душой, что божественный Эфир дает ему шанс хотя бы заглянуть в мир Шамбалы.
А тут – такой облом!
Нужно было выручать друга, ведь без него проникновению быть суждено накрыться медным тазом!
Надо спасать экспедицию!
Глава третья
Сизифов труд
«Ну как, Валера, сдал?» – очередной «дежурный» у двери экзаменационной аудитории факультета слегка приобнял выскочившего из нее вихрастого студента, пытаясь заглянуть ему в глаза.
Валерка молча, на полусогнутых ногах, как бы копируя походку преподавателя-экзаменатора, непонятно махнул правой рукой и проследовал к невдалеке стоящему стулу.
Плюхнув на него свое измученное бессонными ночами тело, юноша уставился слезящимися глазами в потолок.
«Ну что? Что? Не томи!» – обнял его за плечи великан Андрей.
На что Валерка передернул плечами и глупо усмехнулся, но промолчал.
«Так, будем играть в молчанку?» – дернул его за рукав пиджака Витька.
«Как же – с! У него, конечно, сдашь, растуды Клопа в ту его балку!» – резко вскочил со стула командор.
«Мне кажется, молодой человек, что вам жениться пока рановато!» – проскрипел противным голосом обиженный студент, имитируя речь экзаменатора.
Потряхивая, как преподаватель, головой, он еще пару раз произнес: «Рановато! Рановато!»
«Эх, сколько кровушки моей уже испил Клоп Балкович! Второй год из-за него учу его предмет! Мне кажется, что все мои старания в учебе – Сизифов труд!» – почти возопил юноша, не позабыв о кличке преподавателя, запустив зачеткой в полуоткрытое окно.
«А не нужно было в прошлом году так бессовестно пропускать его лекции, и более того – так нагло списывать и пререкаться с преподом! Скажи спасибо, что академический отпуск спас тебя тогда от неминуемого позора. Да, и при чем же здесь зачетка?» – Виктор правой рукой поймал зачетную книжку, обняв Валерку левой.
Второй год подряд Валерке не давался важнейший раздел сопротивления материалов.
Казалось бы, что все экзаменационные вопросы предмета он знает «назубок».
Но на экзамене почему-то излишне разволновался.
В голове у него перемешались законы Гука и Пуассона, модуль Юнга с интегралом Мора и формулой Эйлера
А расчет стальной балки на прочность и упругость он умудрился проводить до тех пор, пока преподаватель Никита Семенович уже потерял всякое терпение ждать.
«Вы, молодой человек, расчет проводите так, будто едете из Владимира в Москву через Владивосток, извините!» –оценил он практическую работу студента, выставляя в экзаменационной ведомости против его фамилии «неудовлетворительно».
Недаром среди наших студентов ходит полушутка – полубыль: «Как говорится, сдал начерталку – можно напиться, сдал теормех – можно влюбиться, сдал сопромат – можно жениться».
Вот именно такой фразой и оценил знания Валерки преподаватель.
Друзьям ничего не оставалось, как ждать еще целых три дня для пересдачи экзамена другом.
А ведь до вылета их самолета в Горно-Алтайск было всего четверо суток.
Виктор себя успокаивал тем, что сможет слегка подлечить прорехи в ауре своего старшего товарища.
А если и потребуется, совсем чуть-чуть «вправить» его мозги.
Все это не было большой проблемой.
Виктор методом поведенческой медитации «на раз» обуздал горячий темперамент друга.
Через пару сеансов медитации и йоги, проведенных с ним по вечерам, Валерка стал спокоен как удав.
И знания его предмета пересдачи вполне позволили бы получить высокую оценку преподавателя.
Если бы не одно «но».
Никита Семенович был весьма чист на руку.
Не брал он взяток.
Причем, даже цветы, купленные студентами к зачетам и экзаменам, он умудрялся подарить студенткам.
Не брал он и спиртное, сладости, валюту и бог знает, что еще.
Но друзья знали, что мир полетит в тартарары, коль им не удастся упросить его принять экзамен в другой, внеаудиторный день, вне расписания.
Один день переноса – и они все в шоколаде.
Наш уважаемый читатель знает, что нет на свете человека без слабостей.
Была такая слабость, тщательно скрываемая от людей, и у нашего Никиты.
Еще с младых пеленок он пристрастился к пиву!
Нет-нет, друзья, не к той золотисто-бархатистой, пенно-хмельной влаге, а к ее таре.
Вернее, не к самой стеклопосуде, а к пробочке пивной.
За годы своей жизни он создал грандиозную коллекцию пивных пробок.
И чего только не было в том собрании затычек стеклотары!
И не было конца ее пополнений.
Друзьям сподобилось узнать, что предмет его вожделений – премиальная коллекция Сихотэ - Алиньских пивных пробок.
Выпущенная малым тиражом, всего в пяти экземплярах, она затерялась в коллекционных лабиринтах мира.
Пару месяцев назад одна из них будто бы всплыла на аукционных торгах в Штатах.
И вот одна из коллекций, что было очень странно, была у Андрюхи.
Он сейчас смутно помнит, какие «бабки» стоила она тогда, когда одна старушка в Подмосковье рассчиталась с ним за доставленный ей уголек.
Не мог он объяснить, почему тогда он взял «натурой».
Ведь дружная компания ребят «косила бабки».
И, видимо, тогда он пожалел бабусю.
И вот теперь эта «натура» – входной билет в самолет к горам Алтая!
Не будем долго говорить, как этот набор «премиальных» пивных пробок занял место в шкафах с коллекцией Никиты.
За эту коллекцию, к слову сказать, Никита Семенович готов был принимать экзамен даже в праздник, даже ночью.
Сизифов камень был покорен друзьями, он – на горе.
Глава четвертая
Дымка тумана
В этой главе, любознательный читатель, речь будет вестись не о «простых» метаморфозах атмосферной влаги.
Для воды, агрегатное состояние которой зависит от параметров атмосферы, большое значение имеют температура и давление.
Нашим друзьям с детства были хорошо знакомы атмосферные явления в результате конденсации водяного пара у земной поверхности.
Не раз в своей жизни они наблюдали помутнение атмосферы до значений видимости объектов на расстоянии менее одного километра, в сплошном тумане.
Хорошо было знакомо путешественникам и сглаживание, расплывчатость и уменьшение контрастности объектов в дымке, на большем расстоянии.
А вот теперь Валерке и Андрею довелось воочию наблюдать временнУю дымку, непостижимым образом стирающую временнОй туман границ между мирами.
Они, конечно, даже не могли предположить, что кто-то из Верхнего мира решил в глаза им подпустить временнОго туману.
Валерка, в предвкушении небывалого рыбацкого адреналина, схватив рыболовные приманки и небольшой спиннинг, почти вприпрыжку бросился к манящему его водоему.
До озера было довольно далеко, но едва слышный плеск его волн и прозрачно-голубая водяная дымка над ним только прибавили сил рыболову.
«Не отставай, брателло!» – взволнованно прокричал Валерка, махнув рукой отставшему от него Андрею.
Андрей, любитель насекомых, уже пару минут исследовал не то букашку, не то ящерку, пытающуюся ускользнуть от него под гранитным валуном.
Добродушный великан, позабыв обо всем на свете, тыкал в живое существо прутиком, заставляя его бегать на валуне по кругу.
И неизвестно, сколь долго продолжалась бы эта экзекуция, коль не раздался бы тревожный свист.
«Это Валерка», – подумал Андрей, и, оставив в покое букашку, бросился к другу.
Валерка, скрывшийся из виду за небольшим утесом, непрестанно оглушительно свистел.
Вставив себе два пальца в рот, он выдувал беспокойные трели.
Причем, одновременно делал пару шагов то вперед, то назад, двигаясь вдоль береговой кромки озера.
Не забывал при этом он смотреть и на свое отражение в его водах.
Оно непостижимым образом меняло вид: чисто бритое его лицо сменяло вдруг его заросшая густой щетиной физиономия.
Да и крючки на его рыболовной снасти то светились серебристой остротой, то пропадали в грязно-рыжих окислах.
«Эй, гражданина! Ты туда не ходи, ты сюда ходи! А то снег башка попадет – совсем мертвый будешь!» – шутливо-тревожно произнес Валерка, увидев приближающегося к нему запыхавшегося Андрея.
«Раз вспоминает Г. Данелия с его «Джентльменами удачи», значит не все так плохо и потеряно!» – облегченно подумал любитель братьев меньших.
Остановившись у какой-то почти невидимой преграды, которая полупрозрачной дымкой опоясывала водные просторы, Андрей ногой стал проверять ее реальность.
Кроссовок на его правой ноге, как только нога проникла за невидимый барьер, принял изношенный вид.
Шнурки на нем пожелтели, а металлические втулки-люверсы на обуви совсем проржавели.
«Во, черт, Господи! Да как же это так?» – воскликнул Андрей, отдернув назад ногу.
И тут же увидел, что кроссовок стал сверкать первозданной новизной и чистотой.
«А, ну-ка! Если так!» – подумал он, проткнув левой рукой невидимый барьер.
Уже, почти не удивляясь, он внимательно рассмотрел свои ногти на пальцах.
Они висели на них, словно ножи-ножницы у Фредди Крюгера.
Валерка, поняв курьезность временнЫх иллюзий, уже покинул «сказочный» барьер.
Да и Андрей, не страдающий отсутствием природной осторожности, также прекратил свои опыты с пространством-временем.
Но напугать наших друзей, на что питал надежды гость Верхнего мира, было довольно сложно.
Они ведь были не одни.
Почувствовав каким-то седьмым чувством неладное, к ним на помощь уже спешил Виктор.
Ах, эта способность осознавать не только свои мысли и чувства, но также чувства и мысли своих друзей!
И как был бы удивлен наш экстрасенс Виктор, коль он узнал бы, что над ним смеется чуждый разум!
Впрочем, если быть точнее, это Нечто, непостижимым образом (для нас, конечно), устроило спектакль.
Из-за пределов достижимости реалий мира всесильный кукловод дергал за ниточки.
А каждая из них – явление-процесс, в котором нашим молодым друзьям знать было суждено играть актером.
Вечный эфир, как губка, впитал мудрость английского поэта, драматурга и актера: «Вся наша жизнь – игра, а люди в ней – актеры».
И вот теперь всю гениальность этой фразы подтверждал высший сценарист, подвесив жизнь великолепной троицы друзей на волоске вероятности.
И, если человеку с помощью своей смекалки сподобилось взглядом проникнуть в микромир, то «кукловод» в легкую пронзал горизонт событий, покорив само пространство-время.
Мог менять существо законов физики.
В каждом своем измерении менял он времени бег.
В угоду своей прихоти заставить мог его течь вспять.
Непостижимым образом, право свободы выбора оставил за людьми.
Впрочем, его умнейшая «программа бытия» учла и эту непозволительную роскошь.
Вот именно сейчас, может, на смех-забаву Случая, троице друзей пришлось сразиться не только за свою жизнь, но и за возможность оставаться Человеком.
Итак, сам Случай наблюдал, как его Верховный у «черта на куличках» крутил свою рулетку.
А, между тем, и Виктору в его снах пришлось на себе самом испытать «игры разума»: его жизнь и судьба его друзей постоянно менялись.
То видел он себя, убеленным сединами, в горах Алтая, в сопровождении молодых друзей.
То сам, в самом расцвете лет, служил опорой в жизни для седых друзей.
Вот и сейчас, вприпрыжку бросившись к ним на выручку, он чувствовал, что с каждым шагом стал терять свои силы.
Казалось, сама жизнь уходила от него.
Он чувствовал, что на ходу стареет.
Хотя пергаментная кожа на его руках, длиннющая седая борода его не совсем тревожили, но хромота и «тяжесть лет», убившая его привычную осанку, давали себя знать.
Почти добежав к полупрозрачному барьеру, туманом размывавшему силуэты друзей, Виктор упал на грунт.
Он чувствовал, что сердце в груди билось все тише, реже.
Дышать стало невыносимо трудно.
«Нет, дружок, ничто нас в этой жизни не сможет вышибить из седла!» – прошептал старичок, вспомнив поговорку героя Константина Симонова из его стихотворения «Сын артиллериста».
Крепко обняв себя обеими руками, прошептал: «Мелочи жизни! Пройдет!»
Прошептал и встал помолодевшим человеком.
Примечание: Продолжение следует