Наследство. Родной дом продается
Когда стала открывать дверь Раиса Яковлевна, то услышала, как приоткрылась дверь квартиры Светочки. Хотелось Раисе Яковлевне пожаловаться на Марию с ее непутевым мужем, но усталость от дороги заставляла ее думать об отдыхе. Да и какие жалобы она могла рассказать Светочке, только выразить свое неудовольствие поездкой. Но и Светочка поняла, что не до разговоров ее соседке, не стала тревожить Раису Яковлевну.
- Здравствуйте, если что будет нужно, то позовите. Сегодня пирог пекла, - только и успела сказать Светочка, закрыв быстро дверь.
- На пирог можно и согласиться, - подумала Раиса Яковлевна.
В кухне на столе стояли две трехлитровые банки, которые были приготовлены для Марии. Хотела, конечно, их отдать. И в деревню свозили, и кормила Мария ее, старалась все сделать, но не угодить. Но не отдала эти две банки, передумала. Хотя эти банки самой Раисе Яковлевне были и не нужны, какой год уж стояли. Даже пыль пришлось с них смывать. Баночки светились, огурчики лежали один к одному, ровненькие. Помидор не было видно, залиты те были томатным соком. Но помнила Раиса Яковлевна, что в тот год помидоры росли крепкими. Хорош вырос урожай, да и всегда был обильным. А сколько труда во все это вкладывалось. Особенно сынок Алексей трудился. Выходные дни никогда не пропускал.
- Как такую непутевую терпит муж, - громко произнесла Раиса Яковлевна, словно Степан мог ее слышать.
Правда, и Степан в этот раз ей не понравился. По виду безропотный мужик, а вот ее простую просьбу выполнить не мог, не захотел для нее остановить машину, где ей было нужно. И эту семейку, Марию и Степана, не хотела больше видеть Раиса Яковлевна в своей квартире. И даже мысли не возникало у нее, чтобы как-то намекнуть им, что может оставить им свое накопленное годами имущество. Вот на Олега она на только завещание оформила, но и машину отдавала, но вернула назад.
- Кого же теперь просить на машине возить ее, - печально подумала она. – Опять к Олегу нужно обращаться.
Теперь кроме заботы о машине, встал вопрос о продаже дома. Без сына Алексея он ей был не нужен, да и все, что ее с этим домом связывало, прошло. Но сестрам мужа не хотела отдавать или продавать дом Раиса Яковлевна, хотя те, без всякого сомнения, хотели дом своих родителей, дом своего детства и юности, назад получить. Хотели они, конечно, хотели, но не им должен был дом достаться. Хотя дом в ближайшее время должен просто превратиться в деньги, и не было разницы, кто эти деньги положит в руки Раисы Яковлевны, но и тут хотелось ей сделать больно сестрам мужа, как она это и делала всегда.
- Без Олега дом не подать, придется к нему обращаться, - вздохнула тяжко Раиса Яковлевна.
Давно, уже этот дом продавался. Но до продажи дома решила Раиса Яковлевна развестись с мужем Матвеем Алексеевичем. Развестись не по-настоящему, а для пользы дела. В то время участникам войны, которые были одинокими, завод выделял комнаты. Узнав об этом, Раиса Яковлевна поняла, что упустить такой шанс она не должна никаким образом. И хотя деньги у нее в то время уже водились, дача давала клубнику, которую можно было в ближайшем городе продавать. А урожаю на ее земле были отменными, как по виду ягод, так и потому, сколько собирали всей семьей.
- Матвей, - завела вечером разговор Раиса Яковлевна, - скоро наш сын вырастет, может, семья появится, хорошо бы иметь для него какую-нибудь в запасе квартирку или комнату.
- Когда это еще будет, - отозвался Матвей.
Грузный, большой, он сидел на маленькой табуретке, на кухне. Пустая тарелка с розовым ободком после борща была пустой. Он собирался взять пару котлет со сковородки на плите, пара соленые огурцов и кусок черного хлеба уже лежала на деревянной доске.
- Так раздают комнаты, - с напором произнесла Раиса Яковлевна. – Мы, что хуже других. Они получат, а мы останемся без комнаты.
Конечно, Матвей знал, что, если Раиса о чем-то говорить начала, то остановить ее будет трудно, невозможно. И маленькие сжатые кулачки, и узенькие тонкие губки, означали только одно, что все она уже решила, все обдумала, а ему оставалось только все выполнять.
- Так не для меня эти комнаты? – отозвался Матвей, все еще надеясь нормально пообедать.
- Будет и для тебя, не сомневайся, - уже спокойнее ответила Раиса Яковлевна.
Она вышла из маленькой кухни, а Матвей смог спокойно взять котлеты со сковороды и съесть их с солеными огурцами. Можно было подумать, что на сегодня мечты о неведомой комнате Раисы, закончились. Но это только так казалось Матвею, но не ей.
- Одевайся быстрее, еще в ЗАГС успеем, - поторопила Раиса Матвея, вновь появившись в кухне.
- Куда еще торопиться? – удивился Матвей. – У меня выходной сегодня.
- Для такого важного дела нет выходных, - ответила Раиса. – Быстрее.
Здание, где когда-то Матвей и Раиса стали мужем и женой, не было примечательным - окраина города. Простое, одноэтажное здание. Не было в то время привычки надевать пышные белые платья и мести ими улицу. Но в те годы Раиса казалось маленькой, симпатичной, слабой и беззащитной. В шелковом платьице в мелкие цветочки, она выглядела легкой и воздушной. А Матвей смотрелся сильным, стройным и красивым. По торжественному случаю на нем был пиджак с орденами и медалями. Матвей вел молодую жену к радостному семейному счастью.
Сейчас же для них была выбрана Раисой обратная дорога, но понять к чему она приведет, Матвею было неведомо.
- Только ты ничего не говори, - предупредила Раиса мужа. – Сама все скажу.
Им выдала чистый лист бумаги женщина в строгом сером костюме. Но сначала спросила о причине развода.
- Пьет беспощадно, - опустив глаза, прошептала Раиса. – Бывает, что и треснет.
Женщина недоверчиво посмотрела на Раису. Представить, что можно после хоть одного удара такого высокого и сильного мужчины, ходить и так говорить, было трудно. Да, и молча, стоял мужчина, только от удивления от слов жены, словно превратился в неподвижный столб.
- Так у вас же сын есть? – продолжила женщина вникать в причину развода.
- Ничего, справлюсь, не привыкать, - не поднимая глаз, ответила Раиса.
Этим словам можно было верить, без всякого сомнения. Заявление о разводе приняли и через месяц Матвей и Раиса уже не были мужем и женой. На заводе Раисе пришлось побегать, чтобы сначала внесли Матвея в список нуждающихся работников в отдельной комнате, а потом чтобы и выделили эту комнату. Матвею казалось, что ничего в его жизни не изменится, что он так же будет сидеть в маленькой кухне, в тарелке перед ним стоять горячий борщ с белым островком сметаны, на сковородке горкой лежать горячие котлеты.
- Нужно тебе в комнату переехать завтра, - как-то между делом напомнила Раиса.
- У меня завтра выходной, на рыбалку собирался, - ответил Матвей. – Переезжать-то зачем? Комната есть, как ты хотела.
- Так забрать могут комнату, если в ней не жить, - объяснила Раиса. – Отберут, не сомневайся.
Пришлось Матвею обустраиваться в комнате, для него чужой и пустой. Откуда-то Раиса притащила металлическую постель, к которой провисала сетка, лишний матрас нашелся в доме, как и подушки и простыни. Появились и сестры Матвея, мужья которых принесли в комнату стол и четыре стула. К стене прибили вешалку. Раисе не понравилось, что Матвей вновь стал общаться с сестрами. И тут же она подумала о том, что дом в деревне он может им и отдать. Теперь-то Раиса ему не жена, что захочет, то и сделает. К тому, что она уже не жена Матвея Раиса привыкла быстро. Не нужно было заботиться о нем, не нужно готовить, стирать, гладить. Нет его перед глазами, значит, нет, вообще. Но мысль о доме в деревне, большом, теплом, о земле, что ее руками перетерта в пух, заставила ее вернуться к неким забытым обязанностям. Раиса нажарила котлет, сложила в кастрюлю, завернула в бумагу увесистый кусок маргарина, добавила несколько банок с огурцами и пошла к Матвею.
- Горячие еще котлеты, ешь, - сказала она спокойно, словно они продолжали жить вместе в квартире с сыном, не разводились, не расставались.
Матвей удивился доброте неожиданной бывшей жены, но с удовольствием угощение попробовал, точнее, на половину уменьшил.
- Занавески еще принесла, что с голым окном сидеть.
Час ушел на то, чтобы занавески повесить. Исчезли в окне квадраты окон соседнего здания. Исчезла и суета улиц. Остался маленький мир одного мужчины и одной женщины.
- Надо бы нам съездить в деревню, - напомнила Раиса, а то ты там уже сколько не был.
Что-то хотел Матвей возразить, но Раиса не обратила на это никакого внимания.
- Езжу, конечно, но одной все не поднять, - продолжала Раиса.
- Так могу помогать, что нам делить, всем там хорошо, - отвечал Матвей.
Она осмотрела комнату, в которой к мебели добавился шифоньер, с отвисшей дверью, но чистенький. Раиса встала, открыла дверцу, увидела пиджак, на котором сияли ордена и медали, начищенные. А ведь раньше этот пиджак висел в шкафу в квартире. В их квартире не осталось вещей Матвея. Только вещи сына и самой Раисы. А она носила только те, которые покупала в магазине. Сама не шила, хоть швейную машинку имела. Не заказывала и подругам какое-нибудь платье или сарафан сшить. Одеться любила, долго ходила по магазинам, искала то, что ей хотелось бы купить, в очередях стояла, но что хотела, то и имела.
- Так, если увидят, что мы все равно вместе, хоть и развелись, отберут комнату, - с печалью в голосе произнесла Раиса.
- Ладно, ладно, потерпим, - отозвался Матвей.
Он еще надеялся, что жить в этой чужой комнате, жить один, он будет недолго. Вернется в дом, с сыном на рыбалку ездить будет. Постарается Раисе не перечить, не вступать с ней в споры, просто все делать, что ему нравилось.
- Но съездить и дом посмотреть, нужно, - вернулась Раиса к важной для нее теме.
С домом Матвею было не понятно, что там такое хочет с домом сделать Раиса. Сестры уже и смирились, что места в доме для них нет. Отдал сестрам Матвей почти все фотографии родителей, как они хотели.
Но поехать сразу не получилось в деревню в родной дом. Сама Раиса эту поездку откладывала. На работе он ее видел, но к Матвею она не подходила. Все с кем-то разговаривала, даже после работы задерживалась. В комнату к нему тоже не заходила. Но все же как-то вечером появилась, не забыла принести и теплое пюре с котлетами. Сидела на стуле молча, ждала, когда Матвей все доест.
- У тебя завтра выходной, и у меня денек отгула есть. Едем, - сказала она спокойным голосом.
Это как-то немного обеспокоило Матвея. Чувствовал он, что неспроста Раиса все дни суетилась, а сейчас и не говорит ему, в чем причина суеты была, в чем ее интерес был. Без своего интереса ничего она не делала, в этом Матвей убедился за многие годы. Словно в ее голове складывались какие-то цифры, которые о пользе для нее говорили, а потом этот расчет превращался в поступки, продуманные и четкие.
Поездка была обычной, электричка останавливалась на всех остановках, потом тройка остановок автобуса уже в маленьком городке, а дальше пешком через лесок. Лето давно уже было на исходе, осень пришла теплой, словно продолжало летнею пору. Сейчас яблоки еще можно было собирать, да и картошку копать пока сухо.
- Займись домом, - дала указание Раиса. – Где прибить, где поправить. Накопилось много всего в доме.
- Так для ремонта не один день нужен, - объяснил Матвей. – Кое-что сделаю, конечно.
- Я в огороде порядок наведу, - уже себе дала задание Раиса.
- Так там и так все в порядке, - заметил Матвей. – Сорняков и не видно.
- С Алексеем стараемся. Хороший помощник, - как-то даже нежно проговорила Раиса.
- Он от тебя, и правда, не отходит, - подтвердил Степан. – Смотри, потом не оторвется от твоей юбки.
- Ты же оторвался, - возразила Раиса.
- Так меня ты сама выбросила, как котенка, приблудного, - с горечью отозвался Матвей.
- Ладно, ладно, - решила остановить разговор Раиса.
Работу для себя Раиса на огороде нашла. Три грядки клубники тянулись до самого забора. Вот обрезкой клубники она и занялась. Пышные кустики с зелеными листиками и уже темными, засохшими у земли, она превращала в пучки стебельков. Только в самом центре оставалась тройка свернутых в трубочку листочков. Землю вокруг этих жалких остатков от пышного цветения растирала в пух, казалось, стоит налететь хоть легкому ветерку и земля с грядок поднимется и улетит темным, грозовым облачком. И у Матвея в доме дел оказалось не мало. Сначала он увидел, что на стене нет фотографии родителей в деревянной, когда-то им сделанной рамке. Искать долго не пришлось. Фотографию вернул на место. Для него это важно было. В этот дом после войны он вернулся, хоть и пришлось по госпиталям полежать, но остался живым. Здесь его и встречали родители и сестры, молодого, родного. Потом Матвей увидел, что дверь в комнату туго закрывается. Рассохлась. Пришлось дверь снять, отнести в сарай, подстрогать, сбить. Без него в сарае хоть и соблюдался порядок, но инструменты лежали не на привычных местах. Тут он занялся наведением порядка.
- Обед, обед, - услышал голос Раисы Матвей.
Сели во дворе за столом, отполированном до блеска руками Матвея в свое время. Лавки у стола были широкими и крепкими. За стол можно было посадить человек десять, но сидели они вдвоем. И уже не были мужем и женой. Обед был сытным. Даже пирог Раиса испекла, хоть и любительница была часто выпечкой заниматься. На этот раз постаралась. Матвею казалось, что все стало прежним. Они вместе, в одном доме, вот и сын сейчас из дома выйдет, да и сестры придут, благо рядом живут, напротив, стоит только дорогу перейти и все вместе будут. Потом Матвей с сыном домой поедут, а Раиса отправится на рынок продавать клубнику. Принесет деньги, положит в деревянную шкатулку, в которой хранятся ее накопления. Не малые.
- Еще поработаем, - услышал голос Раисы Матвей, - Две грядки клубники сделала, еще одна осталась.
Матвей немного покопался еще в сарае, теперь все сложено так, как ему хотелось. Потом вышел из двора, перешел улицу. Вошел к сестре Евдокии в дом. Там его словно и ждали. Сестра даже заплакала. Обняла крепко, прижалась.
- Помирились? – тихо спросила.
- Не ругались. Что мириться. Разошлись, - ответил Матвей.
- Так вместе приехали.
- Захотела почему-то. Кое-что ремонтирую, - объяснил Матвей.
- Так теперь это твой дом. Без ее указки можешь ездить. Она в нем теперь никто, - заметила Евдокия.
- Привыкла Раиса к дому. Я не препятствую, - словно оправдывался Матвей. – Пойду я.
Не хотелось Матвею говорить с сестрой о Раисе. Вот и решил вернуться в свой дом. Вновь перешел дорогу Матвей. У дома Раисы не было видно, только вдалеке, можно сказать у горизонта, на фоне синего неба можно было увидеть ее фигурку. Она продолжала чистить клубничные грядки. Судя по всему, работа подходила к своему завершению. Вот Раиса приподнялась и пошла к дому.
- Чайку бы, - сказала Раиса Матвею.
Тот вошел в дом, согрел на газовой плите чайник. Нашел на полке банку прошлогоднего варенья. Новое варенье, урожая этого года, как всегда Раиса уже увезла домой. Пока старое не съедалось, новое ожидало своей очереди. Варенье было твердым, уже засахарилось, но кусочки груш на самом дне еще выгладили аппетитно. Тут же лежали и сухари в пакете. Но Матвей вспомнил, что еще остались пироги, которые Раиса захватила с собой из квартиры на дачу. Сухари брать не стал. Чай пили молча.
- К сестре ходил? - спросила Раиса, отодвинув чашку.
- Как не зайти, приехал же, - произнес Матвей на удивление строгим голосом.
Раиса почувствовала, что не стоит, как обычно вспоминать обиды на сестер Матвея. Говорить о том, что ее не приняли в семью как положено, не порадовались за брата, когда она вошла в этот дом сначала невестой Матвея, а потом женой. Да, и потом, стали сестры из дома выезжать, но с обидами. А на что было обижаться? Дом же старшему сыну от родителей перешел, их же брату.
- Хорошо, что сюда не пришли.
Тень от ивы, что росла за забором, подползала к столу, почувствовалась, еще слабо, осенняя прохлада. Солнце ползло ниже и ниже, последние лучи пробивались сквозь листву и ложились желтыми колосками на дом. Казалось, что дом словно вырастает из золотых колосьев.
- Пока домой возвращаться, - напомнила Раиса.
Но с лавки она не встала, и не любовалась закатом, в детстве насмотрелась на природу, удивить еще чем-то особенным ее было трудно.
- Тебе бы нужно еще в доме остаться, - сказала она спокойно, глядя на Матвея.
- Все вроде сделал, - удивился Матвей.
- Завтра должны люди приехать, поговорить с ними надо.
Ничего не понял Матвей из того, что ему сказала Раиса.
- Какие люди? О чем ты? – перепросил он.
- Да покупатели на дом, - ответила Раиса, словно они об этом уже раз сто говорили.
На Матвей словно навалилась стена, он сидел, придавленный такой тяжестью, что язык его даже отсох. Он смотрел в неведомую пустоту, в которой увидел мальчика, который прижимался к длинной темной юбке матери. Мальчика, который грыз яблоко под кривой яблоней, одна из веток которой, лежала на земле, но эту ветку никто не отпиливал, и он всегда сидел на ней и грыз яблоко.
- Ты что угорела? Дом моего отца и матери. Мы с сестрами здесь выросли. И после войны меня здесь ждали. И я вернулся, - словно очнувшись, прохрипел Матвей.
- Ладно, ладно. Уже договорилась. Люди приедут. Не продаем, не продаем. Приедут, встретишь, скажешь, что не продаем, - вкрадчиво говорила Раиса.
Что-то особенное она увидела в Матвей. Холодок чуть сжал и ее сердце, которое и так было холодным, в которое не допускались посторонние с их страданиями и слезами. Но сейчас она заговорила так просто, легко, по-родному, что Степан успокоился. Не сразу сбросил с себя оцепенение, но почувствовал, что от него отступила неведомая беда, и можно также опять разговаривать с Раисой, словно и не было слов о продаже дома.
- Ладно, останусь, с сестрами посижу, поговорю, может, чем и им помогу.
В голосе Матвея не было желания задеть Раису такими словами, словно он в один миг освободился от ее влияния, от ее тяжелого характера, когда ему приходилось с чем-то с ней соглашаться, даже, если и не хотелось. Он не обратил внимания на хмурый взгляд Раисы, на прищуренные маленькие глазки. Он решал сам, с кем ему говорить, с кем жить, к кому ходить, как отвечать и что делать. Раиса ничего не ответила, чувствовала, что ее слова, как мелкий дождик, который чуть земли коснется, но до корней, не достанет. Власть ее закончилась. Как-то в одну секунду. Словно годы, которые они прожили вместе, отступили далеко. И все там осталось. Все хорошее и плохое. И не придется Раисе думать, куда направить Матвея. Он и без нее знает, куда ему иди и что делать.
- Проводи. Автобус еще последний будет, - сказала она спокойно, так как не говорила никогда
Через лесок по тропинке шли молча. Раиса шла следом за Матвеем, иногда чуть отставала, потом ускоряла шаг и догоняла его. За спиной оставался дом, который в ее мыслях уже превратился в стопку денег, которые она уже придумала куда спрятать, чтобы никто их не нашел. Но дом остался стоять, в нем еще были хозяева и они приходили туда, чтобы видеть своих родных детей вместе.