Днем в пятницу, 12 марта, около полудня, Миша, привезший клиента в соседний дом, заехал "домой" якобы перекусить, а, на самом деле, оценить обстановку и забрать оставшиеся вещи...
Открыв дверь квартиры, он услышал музыку, грохочущую в гостиной, и понял, что это в компании Веры Егоровны продолжает развлекаться его теща...
Оттуда же были слышны громкие женские голоса...
Миша воспользовался тем, что его появление в доме пока оставалось незамеченным, и решил немного послушать, о чем беседует Вера Егоровна со своей вновь обретенной дочерью...
Предполагая, что разговор может оказаться весьма интересным, он, на всякий случай, включил диктофон...
Как он и предполагал, мать его тещи и ее сестрица оказались весьма ловкими особами...
Пренебрегая "устаревшими" понятиями совести и порядочности, Вера Егоровна так искусно обволакивала свою дочь омерзительнейшей ложью, а Клавдия так хорошо ей поддакивала, что Анна Михайловна быстро перестала отличать правду от вымысла...
Не брезгуя клеветой и извращением смысла событий, которым она была свидетельницей, генеральша Седова внушала Анне Михайловне, что Лиза чересчур избалована, падка на грубую лесть, немыслимо капризна, совершенно неспособна адекватно воспринимать справедливую критику, а также - на редкость ленива и бессердечна...
Она называла внучку неблагодарной эгоисткой, не желающей считаться ни с кем, и, в первую очередь, с собственной матерью...
Кроме остальных своих уже обнаруженных ранее "талантов", Вера Егоровна оказалась отличной комедианткой...
Она трогательно пустила слезу, вспоминая, как безобразно внучка обращалась с ней самой, не проявляя никакого уважения к ее почтенному возрасту...
А потом, ссылаясь на свой огромный жизненный опыт, генеральша со скорбным видом предрекла Анне Михайловне, что та, если срочно не начнет принимать решительные меры, в старости столкнется с такой же грубостью и бессердечием дочери по отношению к себе самой...
Вера Егоровна упрекала свою дочь за слабохарактерность, излишне мягкое обращение с Лизой и потакание всем ее прихотям...
Клавдия же жалела Анну, которой выпало тяжкое испытание быть матерью недостойной дочери, которая не станет ей надежной опорой в старости...
При этом саму Анну в неумении воспитывать ребенка ни Вера Егоровна, ни ее сестрица не винили – главным виновником был назначен разбаловавший изначально хорошую девочку муж...
Время шло... Количество принятого женщинами алкоголя очень быстро увеличивалось... Количественные изменения достаточно быстро переходили в качественные...
Вера Егоровна распалилась и уже не ограничивалась простым перечислением Лизиных "недостатков" и общими фразами о необходимости срочно принимать какие-то "решительные" меры...
Она начала предлагать разнообразные конкретные способы "перевоспитания" строптивицы, не принимая во внимание то, что ее внучка давно уже не дитя...
Плохо было не столько то, что говорили теще ее родственницы, сколько то, как воспринимались их слова Анной Михайловной...
Яд, которым пропитали свои речи ее мать и тетка, оказывал на нее свое разрушительное действие...
Вместо того, чтобы оборвать Веру Егоровну с Клавдией на полуслове и жестко потребовать прекратить говорить гадости о ни в чем не повинных Берсеневых, которых они, по сути, совсем не знали, оскорбиться за себя и своих детей и выгнать клеветниц из своего дома, теща, находящаяся в изрядном подпитии, не сделала ни малейшей попытки сопротивляться...
Напротив, к ужасу Миши, теща как-то слишком легко поддалась на внушение генеральши и, начисто забыв о том, сколько лет она знакома со своей дочерью, пренебрегая знаниями о том, каким порядочным человеком выросла ее Лиза, поверила в тот совершенно дикий бред, который несли ее пьяные гостьи...
Словно находясь под гипнозом, Анна Михайловна вообразила себя невинной жертвой произвола дочери и зятя, во всем с соглашалась с родственницами, принимала откровенную клевету на Лизу, как истину в последней инстанции, а рекомендуемые Верой Егоровной способы откровенного издевательства над дочерью - как добрый совет любящей матери и руководство к действию...
Правда, Анна Михайловна даже в пьяном виде понимала, что все будет совсем не так просто, как расписывает ей мать, и решила "посоветоваться" с ней...
- Мамочка, мне кажется, что с перевоспитанием Лизы у нас возникнут серьезные трудности... - заявила Анна Михайловна.
- Откуда бы им взяться? – поинтересовалась Вера Егоровна. – Я и не таких обламывала...
- Она замужем, и реакция ее мужа вполне предсказуема – он будет ее защищать... - грустно вздохнула Анна Михайловна.
- Он что, действительно ее любит? - с явным недоверием поинтересовалась генеральша.
- Да.
- Не может быть! - безапелляционно заявила Вера Егоровна.
- Представь себе, может... - возразила Анна Михайловна. - Он даже гордится тем, что стал для нее первым и единственным...
- Дурак. - хохотнула Вера Егоровна. - Подобрал то, на что больше никто не польстился, и радуется... Это не любовь, а идиотизм в чистом виде...
- Не могу с тобой согласиться. - вновь возразила Анна Михайловна. - Он так о ней заботится...
- Как? - поинтересовалась генеральша Седова. - Дает достаточно денег?
- Не только... - ответила ей дочь.
- А что еще?
- Ты бы видела, как он над ней трясется... - рассказала матери Анна Михайловна.
- Как? - не поняла пьяная мамаша.
- Когда Лиза болеет, он ночей не спит...
- Ну и что? - отмахнулась Вера Егоровна.
- Врачи от его контроля стонут...
- Ерунда...
- Не ерунда... - возразила Анна Михайловна. - Он лучший кусочек ей отдает... По магазинам ходит только сам - ей тяжелые сумки таскать не позволяет... На работу и с работы возит на машине... А какой ласковый - с ума сойти...
- Лизка сказала? - хмыкнула Вера Егоровна. - Так верить ее россказням не стоит... Она такого насочинять может...
Продолжение следует...