я не автор Стихи.руАвторы Произведения Рецензии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора 1 сообщение
Жизнь, совпавшая с музыкой времени
Жизнь, совпавшая с музыкой времени
Алла Сорокина
ЖИЗНЬ, СОВПАВШАЯ С МУЗЫКОЙ ВРЕМЕНИ.
( Народная артистка СССР Мария Ивановна Бабанова)
Посмотри, дрожат реснички,
Вьется волос на висок.
Не забудь своей сестрички
Имя нежное – Суок,
Имя нежное – Суок…
Она стояла у окна, смотрела на темную, безлюдную в этот час улицу и слушала… Из радиоприемника лился хрустальной чистоты, звенящий, волшебный голос, певший нехитрую песенку девочки-куклы Суок из радио спектакля « Три толстяка». Это был ее голос…
Множество детских душ и образов жило в ее душе. Сыгранных и несыгранных , в собственных ощущениях и восприятии жизни.
Вот только в ее квартире, в доме на улице Москвина, то бишь Петровском переулке, где она прожила почти всю свою жизнь, красиво убранной и уютной, никогда не звенели голоса ее собственных детей… Она, виртуозно воплощая детские образы на сцене театра и на радио, в жизни их побаивалась… Быть может потому, что слишком много о них знала…Понимала их детский язык, как некоторые понимают язык зверей и птиц, язык шелестящей травы и листьев….
И покой и уют этой квартиры был обманчив. Сколько душевных борений видели эти стены, сколько оставшихся невоплощенными лиц, толпилось незримо… Если бы картины и люстры умели говорить…
Она все стояла и смотрела , слушала, а голос все лился и лился , как голос самой Сказки… Миниатюрной, но точной модели действительности, расставляющей по местам ложные, суетные ценности «взрослых» и истинные ценности людей. Наверное, она думала, что просто читает по радио сказки. А на самом деле ее сказочные существа реализовали себя и вмешивались в реальность, умея помочь не только понарошку, но и по правде.
Собственно, что осталось в ее жизни? Театр? Но теперь он вполне обходится без нее. Сколько лет ей еще отпущено судьбой? Как бы она жила, если бы не радио…
Стоять у окна было холодно и она, зябко передернув плечами, отошла … А вещи в квартире, словно притаившись, следили за каждым ее движением, оглушало тишиной одиночество…Одиночество, сопровождавшее ее всю жизнь, ставшее ее уделом и судьбой, несмотря на восторги поклонников, несмотря на многих мужчин, клявшихся ей в любви и обожании…Одиночество, на которое она сама себя обрекла, всю свою жизнь посвятив одному божеству, ради которого она жила и играла, и играла, как жила…
Имя нашей героини - Мария Ивановна Бабанова. Того, единственного, звали Всеволод Мейерхольд…
Драгоценны строки, крохи воспоминаний об ушедших людях. Замечательно, что эти люди были…жили, творили, зажигали души, будили фантазию и заставляли сладко замирать сердца при соприкосновении с искусством, имя которому – театр.
Ее юность совпала со странными, революционными годами…
Театр- как явление- вызывал у неискушенного, рабоче-крестьянского зрителя, подчас никогда не переступавшего порога этого заведения, неподдельный, искренний и почти детский непосредственный интерес…
Если бы Мария Ивановна трепетно относилась к памятным и юбилейным датам, то ей следовало бы отмечать 25 число апреля месяца. В этот весенний день 1922 года, полный солнца, голода, неразберихи и разрухи, пламенных надежд, в Москве, на Триумфальной площади( площадь Маяковского), в здании театра бывшего Зона, она стала актрисой. В этот день Всеволод Эмильевич Мейерхольд решил представить московской публике, давно уже ею ожидаемый , полный слухов и предположений, спектакль «Великодушный рогоносец» бельгийского драматурга Фернана Кроммелинка.
На другой день после премьеры, никому не ведомая ученица мейерхольдовских Мастерских, как это принято говорить, проснулась знаменитой. Мало того - первой актрисой нового времени…А это кое-что значило. В городе, не охваченном ни телевидением, которого тогда просто не было, ни радио, театр был больше, чем просто театр… Он олицетворял думы, чаяния и надежды времени. А Мария Бабанова была ровесницей века.
Время Бабановой было временем настоящим, а театр был глашатаем этого времени. Театр собственно на сцене, был малой толикой революционного театра вообще. Он выплескивался на площади и улицы , воплощаясь в мистериях, массовых действах… Жизнь в то время была публична, и театр был ее вестником.
Спектакль «Великодушный рогоносец» стал для бывшего директора Императорских театров России, сменившего фрак и белые перчатки на обмотки и буденовку, Всеволода Мейерхольда, своеобразным революционным манифестом.
Главная роль в этом спектакле досталась Бабановой почти нечаянно… Она еще расплатится за эту неслыханную удачу, за свое место первой актрисы в будущем ГОСТИМе, театре имени Мейерхольда.
Мейерхольду сорок девять лет. Он - в расцвете своего таланта, успеха, популярности…А еще… в это время жизнь Мастера осветилась великим чувством огромной всепоглощающей любви к одной из его учениц, Зинаиде Николаевне Райх, которая была моложе его на двадцать лет.
Жизнь, творчество, любовь Мейерхольда состояли из причудливых контрастов, связанных высокой лирикой, россыпью фантазий великолепного Доктора Дапертутто, создателя удивительных театральных «гофманиад». Свечи, бокалы с тонким вином, и… крутые сценические конструкции… Актеры верили Мастеру безоговорочно и бесстрашно слетали вниз головой по декорационным нагромождениям, наклонным кругам в его спектаклях, например в том же «Великодушном рогоносце».
Мария Бабанова, в те годы ведущая актриса его театра вспоминала: « Он был для меня непререкаемым авторитетом: прыгать- прыгала, съезжать – съезжала…Я никогда не задумывалась, что это больно или страшно. Надо и все!» А потом она добавила: « Я недавно перечитала пьесу. Какой ужас! Как я могла играть эту гадость. К счастью, я ничего этого тогда не понимала».
Просто она внимательно и чутко воспринимала все, что предлагал Мастер и в этом был весь смысл ее жизни. Она увидела воочию и влюбилась навсегда в чудо театра, которое являл ее глазам Мейерхольд – чудо преображения жизни в игре.
Мария Бабанова играла в «Великодушном рогоносце» главную роль Стеллы, а посвятил постановку Мейерхольд Зинаиде Райх!
Когда еще было такое, чтобы режиссер посвящал постановку актрисе? Не просто актрисе, а любимой женщине… Бабанова тоже любила его как женщина, Мейерхольд не мог этого не видеть, и ее соседство с Райх оказалось нежелательным. Зинаида Райх была женой Мастера, вальяжной, роскошной дамой, и спектакли: «Ревизор», «Горе от ума», позже «Дама с камелиями» ставились для Райх. Присутствие на сцене Бабановой сводилось до минимума….
Совершенная преданность Мастеру Бабановой, вследствие ее сдержанного и замкнутого характера и тактичности, не заключала в себе ни женских притязаний, ни женского кокетства, ни ревности – он был для нее просто Богом! И тем не менее она мешала, мешала Райх, мешала Мейерхольду, хотя ему, для его смелых экспериментов нужна была актриса молодая, легкая, звонкая… Именно такой была Бабанова, но что же делать? У жизни и у театра свои, часто жестокие, законы.
И Бабанова ушла, но Мейрхольд навсегда остался ее единственной любовью, единственным режиссером и авторитетом на всю жизнь. Мастером!
Трагическая судьба, роковая любовь…
И если верно, что человек жив, пока жива память о нем, то Всеволод Эмильевич Мейерхольд был жив каждую минуту, пока билось сердце его единственной великой ученицы (все прочие были ученики: Ильинский, Гарин, Царев)– стойкое сердце Муси Бабановой, изгнанной из рая.
Уйдя от Мейерхольда, Бабанова не изменила мейерхольдовской выучке. Мейерхольд научил ее находить для внутренних бессознательных импульсов внешнее выражение в точном жесте и музыкальной интонации. Она любила и ценила эту точность, стеснительную для актеров других школ, любила и не чувствовала себя связанной ею, как не связывает балерину хореография, акробата – какие-нибудь сальто, пианиста – ноты, поэта – рифма.
Послушнейшая ученица и благодарно воспринимающая любые указания Мастера, режиссера, актриса, она впоследствии станет «грозой» для других режиссеров. Даже для ученика Мейерхольда Коли Охлопкова, который вместе с ней играл Волопаса в «Великодушном рогоносце», и с которым в Театре Революции, который, кстати, в 1922 году тоже основал Мейерхольд, впоследствии передавший его Алексею Попову, потом Николаю Охлопкову, она проработает много лет .
«Грозой» - потому, что, при всех достоинствах других режиссеров, никто из них не был Мейерхольдом…
Из театральных записей: «Бабанова деспотична…очень эгоистична, трудна как партнер…раньше это искупалось ее доходчивостью, а сейчас кажется несправедливым…»
Дистанция между нею и другими режиссерами не была пройдена никогда. Она осталась навсегда актрисой условного театра, ибо условны, театральны были привитые ей Мейерхольдом, и вошедшие в ее плоть и кровь формы.
Это еще будет в ее жизни, а пока…
Как ни странно, уже в первый день своей славы она провела в отчаянии и даже собиралась броситься под трамвай. Она рассказывала: « Я ненавидела «Рогоносца». Ненавидела весь этот театр Зона с грязной задней стеной, с грязными неприкрытыми карманами сцены – все это заведение было прежде сомнительным, с отдельными кабинетами, картами… Я понимала, что провалилась».
Во всяком случае, она едва ли отдавала себе отчет в том, что этот спектакль – начало жизни актрисы, имя которой станет легендой советского театра.
Муся Бабанова к тому же была необыкновенно хороша собой. Изящная блондинка с пышными волосами и огромными синими глазами…И при своем невинном возрасте- неожиданная уверенность, зрелость игры. Ни тени волнения, неумелости первого выхода… Роль строилась в постоянном движении и швырялась в публику, как мяч в цель…
Впечатление от ее появления на сцене было ошеломляющим.
Но ничто до 25 апреля 1922 года этого не предвещало.
Родилась Муся Бабанова в Замоскворечье, в купеческой семье.
Можно сказать, что она родилась, как «звездный мальчик» в семье дровосека. Замоскворецкие переулки, вызывающие в нас ощущение ностальгии и тоски по прошлому, у Марии Ивановны умиления не вызывали. Муся Бабанова была худенькой малокровной девочкой; она любила смеяться, но чаще плакала. Была нервна, обидчива, склонна к фантазиям. Все это могло казаться детством, но уже было характером.
По настоящему «страну детства» она откроет для себя позже, уже как актриса. Как человек она прожила холодное, бедное впечатлениями детство.
Между голой и неуютной сценой театра «б. Зон» и неуютным детством пролегла не только граница Москвы-реки, но и целая историческая эпоха. Уклад старого московского посада распахивался прямо в конструктивизм нового времени. То, что было до Мейерхольда, будет казаться ей отрывочным, серым и однообразным.
Родители ею особо не занимались. От них она получала только необходимые «бытовые блага», но не получала того, что так нужно детскому сердцу- любви и ласки.
«В доме царило равнодушие, которое меня очень ранило и отдаляло от всех»,- вспоминала Мария Ивановна. «Отец был тяжело, бессмысленно скуп, прятал даже мои детские деньги, которые давались к празднику. Сколько ни просила я его купить какую-нибудь ленточку, пустяк, он ни разу не дал. Потом, когда пришла революция , отобрали со всем прочим и эту копилку. До сих пор помню эти неистраченные детские деньги, от которых так и не дождалась самой маленькой радости. Я, как только стала зарабатывать, сразу всю семью взяла на свое иждивение, чтобы о деньгах с ними не разговаривать. Хотя отец пошел работать на завод и получал, наверное, больше меня».
Пройдет шесть десятков лет и Мария Ивановна, включив радио и услышав нечаянно радиоспектакль «Домби и сын» по Диккенсу, обычно она себя не слушает, разве что невзначай, как-то необычно для нее мечтательно сказала:
- Как жаль, что мне не дали сыграть маленького Поля Домби.
- Почему же вы не попросили?
- Бог с вами, я никогда никого ни о чем не просила. Они не догадались и предложили мне эту нудную Флоренс…А Поль Домби – это не простой мальчик. Это сло-о-жный мальчик…
Кажется невероятным, что женщина семидесяти пяти лет от роду, прославленная артистка, жалеет не о какой-нибудь бенефисной роли Элеоноры Дузе, а о «сложном мальчике» Поле Домби из старого английского романа, прожившем короткую и несчастливую жизнь в холодном и скаредном доме.
На самом деле, в этих словах было заключено очень много. Все, чего не дожила и не доиграла маленькая Муся Бабанова в своем одиноком, холодном детстве, все, что намечтала и чего набоялась, прячась в сумерках старого московского особняка, - обо всем она рассказывала чуткому микрофону и юркой магнитной пленке на радио.
Истинным царством «вечно детской» Бабановой стала сказка. Тут она была больше дома, чем где бы то ни было: в Москве, на даче…
В радиостудии, глухо обшитой звуконепроницаемыми панелями, суждено ей было открыть наконец эту волшебную страну. Вся ее странная девчоночья и мальчишеская андрогинная природа; ее боязнь зрелости, как соглашательства; ее знание без опытности, свобода ее одиночества; сама неправдоподобность ее мелодичного , не меняющегося голоса – какое-то почти злорадное торжество его над временем – все разгадывается сказкой.
Сказочной можно назвать и ее театральную трансформацию. Публика сразу приняла Бабанову, точно ждала именно ее : живую без веселости, прелестную без кокетства, задорную без развязности, игривую без фривольности. Скудное, неукрашенное время сделало своим кумиром актрису филигранного рисунка – Марию Бабанову.
А надо сказать, что рядом с Бабановой в Москве звучали имена таких актрис как Алиса Коонен, Софья Гиацинтова, Ольга Андровская, Серафима Бирман, Вера Пашенная, Алла Тарасова, Ангелина Степанова…
В Театре Революции, который потом будет называться театром имени
Вл. Маяковского, Бабанова станет в конце концов единственной героиней всей огромной театральной машины, построенной еще Мастером. Мужские сердца без колебаний навсегда были отданы Мусе Бабановой с ее первого появления на сцене. В чем была ее уникальность, задумываться не приходилось, она была уникальна во всем.
Диапазон ее ролей был огромен. Изысканная и утонченная, аристократка до мозга костей, Диана из «Собаки на сене» Лопе де Вега и маленький китайчонок, у которого даже имени не было, просто «бой», в спектакле С. Третьякова «Рычи Китай!», заставлявший зрителей оплакивать его трагическую смерть, как смерть собственного ребенка. Анка в «Поэме о топоре» Погодина - сама юность, с, может быть, несложным, но ясным душевным миром, очаровательная и трогательно-смешная Колокольчикова из «Моего друга» того же автора, в двухминутном пребывании на сцене разыгравшая целый спектакль, мальчик Гога в пьесе «Человек с портфелем» А. Файко- запутавшийся в жизни маленький ребенок, старавшийся казаться взрослым мужчиной.
Из воспоминаний С.И. Юткевича: « Появление Бабановой стало событием в жизни нашего поколения. В ней было поразительное сочетание лиризма с эксцентрики».
Интересно, что Погодин сказал о ней : « Мы думали, что Бабанова маленькая, а она большая!»
Она была несомненно и однозначно- лицедейка. Сейчас представить себе меру бабановской популярности трудно: кино и телевидение раздробили вкусы, сделали их переменчивыми. Актеров больше видят, лучше знают и меньше помнят. Имя Бабановой означало – праздник театра! Всю свою жизнь она будет мерить по театральным часам и навсегда сохранит ту рабочую хватку и адскую добросовестность к себе времен « мейерхольдовской биомеханики».
Шли годы, необратимо менялось отношение Бабановой со временем.
Она была юностью эпохи и сколь могла- долго отказывалась стать взрослой. Она была все же просто женщиной. И как бы хорошо ни выглядела, все же время не обходило и ее, но и как бы не хотела она расстаться с молодостью, она еще и не могла. Она была прикована к высокому и чистому звуку своего голоса, прическе с челкой, небольшому росту – к тому, что было земной оболочкой ее божественного дара. Это была именно драма юности, становящаяся проклятием.
Счастливое молодое прошлое… Столь несчастливое настоящее…
Приходили новые молодые драматурги, режиссеры: А.Розов, В. Плучек,
И. Шток… Драматургом, влюбленным, естественно, в Бабанову, был Алексей Арбузов, написавший для актрисы пьесу «Таня», не подозревая, что начал новую эпоху в театральной драматургии, и в жизни самой Бабановой. До сих пор никому, со дня ее первого появления на сцене, не пришло в голову не просто использовать ее талант - а поставить спектакль именно для нее. И вот этот момент настал.
Он совпал странным образом с жизненными фактами и Мейерхольда, и Бабановой. Перед самой премьерой «Тани», в январе 1938 года был закрыт театр Мейерхольда. И для Марии Ивановны это время стало переломным. Треснула и начала стремительно разрушаться ее собственная личная жизнь.
Она, несколько раз побывав замужем, так случилось, никого из своих «дежурных» мужей не любила по- настоящему. И вот на ее горизонте появился Федор Федорович Кнорре, сначала, в молодости, актер, потом режиссер, потом известный писатель. С ним она переехала из Замоскворечья в Петровский переулок(улицу Москвина), когда они получили отдельную квартиру, что в перенаселенной Москве было просто чудом, с ним прожила долгие годы, войну, эвакуацию, возвращение и… в конце концов рассталась, навсегда сохранив добрые отношения, общаясь только по телефону. В жизни они не увиделись больше никогда. Объясняя свой уход, Кнорре как-то сказал: «Трудно жить все время на вершине атомного взрыва, высоко, но трудно».
Ей остались квартира, собака , дача и одиночество…
Ситуация, пережитая на сцене в любимой роли Тани, роковым образом возвратилась в собственную жизнь Марии Ивановны. Она всегда знала, что она-то уж не изменится и выберет, профессию, свою внутреннюю самостоятельность, даже в ущерб женскому счастью. Ей предстояло на собственном – не легком вовсе- опыте показать, что значили ее слова из пьесы: женщины, не бойтесь одиночества, вы теряете преходящее, находите вечное.
А может быть, оказалось, что любовь- в ее понятии - «несбыточность».
Чудо Бабановой, юность эпохи, совпавшая с музыкой времени, отошли в прошлое, как и многое великое в искусстве.
Уходили годы, все дальше уходил театр, и пожалуй, единственной отдушиной в ее жизни было радио. Она могла творить чудеса одним лишь своим волшебным голосом. В огромном и разнообразном мире радиотеатра Бабановой господствовали безраздельно две стихии: стихия детства и стихия сказки.
То, что со временем и возрастом стало препятствием Бабановой для ее работы в театре- ее хрустальный, нестареющий голос- оказалось истинным сокровищем на радио.
И, идя за своей натурой, там, где другие подражают детям, она чувствовала по-детски. Она была не проста по-детски, она была по-детски сложна!
Сказочные персонажи Бабановой очень разные. Может быть кто-нибудь из читателей помнит ее Оле-Лукойе из сказки Андерсена, или девочку-гордячку Айогу, но самым любимым героем Марии Ивановны оказался «Маленький принц» Экзюпери, в постановке режиссера Розы Иоффе.
Маленький принц непримирим и неподкупен в своих требовательных вопросах и к королям, и к мусорщикам, пьяницам и звездочетам, в высшей степени способен понять красоту и высоту исполнения долга – пусть даже и бесполезного. И есть то, чему Маленький принц постоянно учится, и во что постоянно верит – чувство ответственности и любви перед теми, «кого ты приручил…»
Мы все в ответе за всех кого приручили…. И кто знает, не поднималось ли в глубине души Бабановой, во время работы ее над «Маленьким принцем» чувство обиды и несправедливости к Мастеру, столь незаслуженно и жестоко обошедшегося с ней?
И чувствовал ли иногда сам Мейерхольд, как не хватало ему этой хрупкой удивительной девушки, актрисы так тщательно и так ревностно исполнявшей все его требования… ?
Мейерхольда уже давно не было на свете, но Бабанова узнала об этом гораздо позже, вместе со всеми нами…
Их жизни оставили нам память, чувство благодарности к этим людям за их творчество и самоотверженный труд, и поклонение, которое всегда окружало Бабанову. Она была светом далекой звезды, тем, что когда-то называлось коротко и неясно – идеал.
А в наше время, к счастью, нет, нет, да и зазвучит из современных радиоприемников волшебный голос Бабановой, напевающей песенку девочки - куклы: «…имя нежное - Суок…»