Свой первый день в доме Семеновны Мария никогда не забудет, на протяжении всей своей долгой жизни она будет помнить этот день. Семеновна как-то ожила, выпрямилась, и даже морщины на лице разгладились.
С самого раннего утра она превратилась в ураган, развела бурную деятельность, принесла с чердака и отмыла старую детскую колыбель, соорудила матрац из ватного одеяла и маленькую подушечку.
В углу ее комнаты стояла швейная машинка - довоенный подарок мужа - ей тоже нашлось применение. Семеновна вывернула шкафы и на свет явились платья, сшитые по довоенной моде - все эти наряды были тут же приговорены к перешивке и подогнаны на худощавую фигурку Марии.
Из комода появились отрезы мягкой ткани, которые на глазах превратились в одежду для малышки Лидочки. К вечеру на диване лежали две аккуратные стопки перешитых вещей, одна для Марии, другая - для ее маленькой дочки. В доме снова навели идеальную чистоту и порядок - обычное состояние этого дома.
Мария чувствовала себя именинницей, нет, она чувствовала себя королевой-именинницей, в последние десять лет своей жизни она не знала другой одежды, кроме арестантской робы, телогрейки.
Семеновна не спускала с рук Лидочку, пичкая ее то "свеженьким молочком", то "кашкой". Она не задавала Марии вопросов, видимо решив для себя, что если захочет - сама расскажет когда-нибудь.
Вечером, уложив малышку спать, они пили чай, Семеновна достала из запасов мед и сушеные лесные ягоды, и Мария с удовольствием поглощала все эти роскошные вкусности. Ей до сих пор не верилось, что это все происходит наяву.
Вот она, Мария сидит за столом, покрытым белой выбитой скатертью, в чистом и теплом доме, на стене тикают часы, а в маленькой кроватке у печи посапывает ее дочка.
На миг лицо ее стало серьезным и озабоченным, она вспомнила, как еще вчера вечером брела по темным холодным улицам родного городка, в который вернулась после десяти лет, проведенных в аду. Она шла голодная и продрогшая до костей, с ребенком, завернутым в ватное одеяло, и старым чемоданчиком - единственным ее имуществом. Вспомнились отчужденные лица знакомых и соседей, злобное шипение родной тетушки, не пустившей ее на порог дома: "Убирайся отсюда, тюремщица, иди, откуда пришла..."
- Ну, чего пригорюнилась? - вывел ее из задумчивости голос Семеновны. - Попробуй вот медку, хорош медок, с пасеки, этого года медок. - И Мария покорно пробовала "медок".
А мысли возвращались во вчерашний день, вспомнилось, как она, посиневшая от холода, шла по темноте, а в ушах звучали слова женщин, отбывавших с ней срок: "Сдай ребенка в детдом, не вытянешь одна". Она не послушалась, не отдала. А теперь что? Вспомнилось вчерашнее отчаяние - пойти было некуда. И Мария отправилась на вокзал, там, по крайней мере, можно согреться и еду продают, у нее было немного денег.
Жизнь тем и хороша, что порой дарит неожиданные подарки в самых безвыходных ситуациях. На вокзале она подошла к бойкой краснощекой торговке и спросила, не сдает ли кто комнату, она-то и привела ее к своей соседке - Семеновне.
***
Так, в ежедневных заботах и маленьких радостях и прошла первая неделя. После появления Марии и маленькой Лидочки в доме Семеновны, и хозяйка и ее дом как-то посветлели и преобразились. И даже старый пес Шарик стал чаще выходить из своей теплой будки, чтобы поучаствовать в общих хлопотах.
Семеновну было не узнать, суровая маска, прилипшая к лицу на долгие годы, сползла, уступив место улыбке, которая все чаще расцветала на посветлевшем лице старой женщины. Спина ее выпрямилась, а в походке появилась прежняя легкость.
Она гордо входила в местный магазинчик и долго договаривалась со знакомой продавщицей, чтобы купить детские товары, объясняя ей: - Это для моей внучки - Лидочки. - и гордо добавляла: - Нам уже пять месяцев.
Мария получила документы и ежедневно ходила в поисках работы, пока Семеновна сидела с ребенком. Люди воспринимали Марию с настороженностью - все-таки вернулась из мест не столь отдаленных, да и срок отмотала не маленький, в подробности не вдавались.
Отказ следовал за отказом, но однажды ей повезло - ее взяли в местную швейную мастерскую, зарплата была скромная, но Мария и этому была рада и старалась на работе изо всех сил.
А Семеновна тем временем откармливала Лидочку, и через пару недель ту было не узнать, щечки ребенка порозовели, прошла та голодная синюшность, которая поначалу так пугала Семеновну. - Ну вот, на ребенка походить стала, - с восторгом заявила она и продолжала бегать к одной соседке за молоком, к другой - за свежими яйцами.
Она больше не плакала по ночам, вспоминая потерянную жизнь, а спала без задних ног. Перед тем, как провалиться в глубокий сон, она повторяла: "Только бы задержались, только бы не ушли". В доме Семеновны появилась радость, а в ее одинокой жизни - смысл.