На месте «древних» людей
До затопления водохранилища Горьковского моря 2- я Юрьевецкая улица ранее была частью Форштата, а позднее градской селидебной землей купцов и мещан 2-го места. Земля хранила много тайн и только оползни да матушка Волга в роли золотоискателя-старателя открывала людям старину и предметы обихода. Так и мы, юнцы, знавшие вполуха про своих предков, находили в сундуках и держали в руках старинные купчие на дома и земли, на чердаках и кузнях раскапывали диковинные предметы старины. Однако были немало удивлены открывшимся кладом на урезе воды. Случайное обоюдное совпадение физиологических потребностей юных организмов после ночных походов за чужой клубникой, застало врасплох двоих кладоискателей прямо у кромки воды. Однако физиологическая радость быстро сменилась органическим удивлением, когда прямо из-под ног волна проявила несколько монет. Так, с голыми «белыми бакенами» мы принялись руками плескать и всё больше обнаруживать старинных монет. В итоге собралось монет разного достоинства с большую банку из под краски. Отмыли их, разглядывая под лупой годы выпуска, номиналы. Чувствовали себя настоящими богачами. Не понимали мы тогда ценности находки и потом использовали монеты для метания в проходящих по улице подружек.
Рыбалка
Раннее утро, выставленные и убранные зимние окна, открытая форточка в вишневый сад, веселое щебетание птиц и призывной гудок колесного парохода – как вообще можно спать! Можно проспать всю жизнь! Тем более луч солнца играет на далеком зеркале воды. Одного взгляда на волжскую гладь достаточно, чтобы понять каков будет новый день. Матушке тоже не спится, она сидит на краю кровати и вглядывается в лицо своего сына. У ней другие заботы и планы – накормить семью и создать уют в доме. Её натруженные руки ложатся поверх одеяла. И это прикосновение - знак – пора вставать и помогать семье. Нужна рыба! Молча выпивается большая кружка козьего молока, голодной чайкой заглатывается пара жареных с морковкой и луком кусков минтая – рыбак готов! А снаружи стоит и с ночи мается прислоненная к стене бамбуковая удочка. Она еще по зиме выбиралась в Спорттоварах в Красных рядах у речного вокзала. Там среди великого множества рыболовного богатства стоял пучок бамбуковых удилищ, пахнущий лаком, с соединительными трубками и разными по толщине комлями и вершинками. И как же трудно было подростку выбрать среди множества ту одну, которая принесет рыбацкое счастье! Многократно вынимался один, другой, третий 4-х метровый удильник, с натягом соединялись и с многоразовым чпоком разъединялись их колена. Лишь после часового выбора улыбчивая продавщица, наконец, выбивала кассовый чек. Делалось это вращением за ручку кассового аппарата после набора цифр на его панели. Звук был музыкально - интересный. Там же покупались заодно Клинская леска и крючки Колюбакинского завода. Свинец мы добывали сами, раскурочив автомобильный аккумулятор с помойки, и в пустой консервной банке, притащенной оттуда же, выплавляли на костре грузила для донок. Заливался свинец в столовой ложке, в глине делались формы для круглых лемаков для игры в пятнашки и отливались кольца для кольцовок. Это уже для рыбалки на леща! Технология тонкая и на глаз молодых «сталеваров» очень интересная – жидкий металл превращался в тяжеленные грузила!
Добыча правильной насадки решала исход удачной рыбалки. Это достигалось посещением, расшугиванием сонных местных курочек и «археологическими» раскопками местных жирных помоек для поиска и поимки навозных червей. Не менее интересна была ночная ловля выползков в огородах на грядках, тихо, на цыпочках и с фонарем! Это было лакомство для язей на дамбе у мельзавода. Но особенно «занятна», извините, была ловля опарышей в местных открытых туалетах. Про это писать не совсем удобно, и я не буду, но ситуации бывали столь и весьма комичные, такие, что мы порой давились то от рвоты, то от смеха.
Подрывники
На помойках тогда было много чего найти полезного и нужного для мальчишек. Так помойки целенаправленно прочесывались ими на предмет поиска пластмассовых кукол. Они были сделаны из мгновенно воспламеняющегося пластика, который мальчишки во главе со мной ломали длинной соломкой, набивали плотно ею бутылки из-под шампанского, поджигали горящей полоской, скоренько забивали камнем притертую деревянную пробку и завороженно смотрели на зарождающийся апокалипсис в стеклянной бомбе! Со всего маху бросали в воду и смотрели, как вырастет «атомный» гриб. Порой на обрыве успевали отбежать за бугор и смотрели на результат. Однажды осколок «фугаса» сбрил у одного из нас кепку и слегка поубавил нашей прыти.
Мережка
Раннее солнечное утро, завтрак с родителями перед раскрытым окном, залитым светом. Перед окном яблоня Китайка, беременная многочисленными яблочками – что прозрачные орехи, неказистая будка с косоглазым Рыжкой, свернувшем себе шею и ловящим запахи из кухни. Косоглазие не мешало дворняге, даже наоборот, делало его собачьим хитрованом, от слова Проходимец. Жуликовата на вид была умная псинка, особенно в части различия тембра и свиста молодого хозяина, когда тот пытался посадить его на цепь взамен на плошку наваристого супа с косточками. Но стоило кому-то искусно мяукнуть через прорезь зубов, как у него от непонятного звука рыжая башчонка поворачивалась на 180 градусов. Смешная и хитрая бестия! За это ему всё прощалось!
Встрепенулся Рыжка, тявкнул слегка, но успокоился. Свои, знать, идут! И тут раздался оглушительный свист Колотушки Андрюшки. У калитки появился он, а за ним делегация с местными красотками. Какая тут еда! Но тяжелая рука отца легла на плечо
- Ешь, свистун подождет!
Было понятно – по мою душу. Девки некоторое время маялись, подпирали покосившийся забор, разглядывали через калитку мамины пионы и свои красивые ноготки, теребили платочки и лямки купальников, а парнишки стояли поодаль, мудро выставив вперед себя девичью наживку, и знаками – Скорей давай! - торопили на волю-волюшку. Купаться предстояло на другой стороне Волги, на Мережке! Все предвещало отличный денек! Утренняя роса была сильная, знать и денек будет жарким!
- Когда только успели собраться, шайка безшаландная! - это отец ворчал, но руку с плеча убрал.
- Воды наноси бочку, дров с Волги по пути захвати плаху - другую, морковку полей! – наряд задание выдано, отец отчалил. Ему надо по делам! Как соседскому дяде Феде!
Сокольская лодка
У меня же была новая крашеная деревянная лодка, да и «двигатель» вёсельный из меня был вполне подходящий: Аппетит хорош, да и в коня, видимо, корм! Весла в шторм не раз ломались в руках, да и гвоздем на 120мм голой рукой в голице сшивал им две сосновые дюймовки. Выходил лодочник на старенькое крылечко в просторных плавках, на соломенной голове хипповая панамка, на ногах плетенки, штопанные клинской леской, на руках блестящие мозоли. Одним движением деревянные весла по очереди на лету ловились моими дружками – все стали вооружены и очень веселы! Муравьиным ручьем ватага мимо помойки излилась на Волгу. Выход всегда был торжественен – с гиканьем и порой кувырканием в траву, бурьян или в деревянные плахи. Скамейка на последнем обрыве была шлагбаумом перед кручей и сакральным местом пожирания глазами красот волжских. То самое место, где и мечтали, и любили, да и порой «отдыхали» страждущие, устав принимать не только воду и пиво. Сидя на скамейке можно было бесконечно слушать плеск волн, бренчание цепей привязанных разноцветных лодок, крики чаек да причальных гудков множества пароходов, катеров и плотов. А от «Прощания Славянки» каждый раз подкатывал ком и с белой завистью пароходами уплывала будущая мечта.
Сокольскую лодочку мою сладил неравнодушный мастер, притер и подогнал досочка к досочке, да так что качалась она на воде словно лебедь. Горделиво задрав изящный носик и отклячив корму для будущего моторного любовника, она и на буйке и на веслах была красива и не уходила в сторону. Правда, если в нормальных руках были весла! Дам проводили на заднюю скамейку, двое на корме, одна на носу. А весла с гиканьем воткнули в уключинами в гнезда двое красавцев, Андрюха да Витюха, и пыхтели они, как кони перед забегом. Весла на воду, погнали! Несколько гребков и чудо- лодка повинуясь неумелым движениям рыскала, как лягавая с степи, из стороны в сторону. Смотреть было тошно и смешно на ругань загребающих и внутренный лодочный «госпереворот» не заставил себя ждать. Они были смещены со своих постов без права напрягать свои бицепсы перед барышнями. Это их быстро удовлетворило, но не успокоило. За весла сел предводитель. И тут стало понятно, что «дело было не в бобине»! Разом и всей публикой на - И раз! И два! С подачей всех девичьих корпусов на счет и на ход плавучий корабль стал летучим! 950метров пролетели мухой и вот он, белый песок в устье Мережки, на виду всей Кинешмы, и мы лежим, как на сковородке! Жаримся!
Механик
Девка красна ликом и скромностью, а мужик словом да ловкостью! Если удел первой разбирать свои чувства на слухи и мнения, то парню подавай механизмы и дело, чтоб разобрать их по винтику. Поковыряться внутри все любят, таинство в том, чтоб самому достичь сути, своим умишком раскинуть. Вот и отдал сосед дядя Федя свой старый, как он сам, мотор к лодке «Стрела».
- Приучайся к делу, неча гормоны в шароварах ворошить. Девки они вона что, ты гребешь, а они меж пальцев на ногах тебе зырят. Видел с берега, что ты ноги, как крылья, раскидав по лодке, растопырой греберешь. Шустро и ладно! Не до гребли тебе скоро будет, не зря девки на корму садятся! Ты давай силу и знание употребляй. Мужик бензином должОн пахнуть. Искру найдешь- человеком станешь! На-ко, ковыряйся! И дядя Федор опустил мне в бочку с водой «Стрелу» советскую. Наладь по-малому. Помучайся, как я с Клавкой. Может, родишь чего! – сказал и ушел словно в запой.
А что куда совать, за что дернуть и куда налить, где искру искать в человеке и в моторе, не сказал. Учись, мол, познавай, язык твой ладный и башка уже с вмятиной! Главное запомни - человек и мотор должОн быть с искрой! – уже за калиткой сказал. Веревка у мамки найдена. Узел на конце связан, дружки столпились сзади - страшно! Накрутил веревку на маховик стартера, да как дернул что было моченьки. Крутнулась бечева да узлом любопытным в лоб печатью прилетела и привет оставила. Свиснуть Андрюха не успел, присел, в глазах пламенем плеснуло, хорошо, что ночь показалась не со звездами, могла бы и стать вечно-темная.
Занятное это дело – внутри механизма ковыряться! Только и это надоедает. Коли и бензин есть, и искра бьет как фонарик в ночи. Только не хватает знаний, хоть учителей вокруг масса, все хмельные, но ученые! Тогда побоку механика, подождет, лишь бы пьяные учителя пообещали новую старую бобину.
Отдых! Ша! И в руки берется топор плотницкий. От калитки шагов на глаз с десяток, прицел - поленница. Задача воткнуть топор с двух оборотов. Опасное это дело. Топор прыгать назад умеет, да побрить желает детскую глупую голову. Размочаленные поленья быстрее сохнут, топорищи трескаются от неудачи, но и мать с отцом не ворчали. Все ладно, коль мужик растет.
Тяжелая атлетика
А отец потрафлял другое занятие – пауэрлифтинг в гору, как сейчас говорят.
- Пойдем – ка, сын, пару плашек в дом закинем.
А плашки те ещё в толстенном бревне да в приплеске колышатся, уткнувшись в песок полувековой вершиной к берегу, топляком приплывшей к нашему дому. В бурю, когда с «беляков» срываются белые пенные шапки, когда и отчалить-то от берега огромная проблема, соколом с высокого бережка всматриваешься в штормовые воды до рези в глазах. Увидел вдали червоточину на бугристой поверхности, хватай скорее инструмент и семени ногами на крутом спуске с веревкой да веслами! Быстрее! Надо успеть скинуть деревянную лодочку, грести со всей мочи скорей к заветному поплавку. Порой и деревянные ломались, а алюминиевые весла гнулись в этой стихии. Тогда уж только держи лодку промеж водяных валов. Может повезет и жив будешь. Всякое бывало! Море-Горе! Так величали Горьковское водохранилище за ширину, за размах, за крутые штормы, за несчастных, приют нашедших на дне в это время, особенно нетрезвых. А тут благо делаешь: дрова в хату и «Метеоры» на подводных крыльях, сумасшедших, от беды спасаешь. Были случаи, налетали скоростные катера крылом подводным, надламывались да ныряли в пучину волжскую.
Топлячки эти во время шторма вырывались из лопнувших пучков, ныряли из затонов и пускались в плавание. Кто первый заарканил на удавку на фарватере деревянную «рыбину», тот и потрошил её на берегу. Тащить плавучую тонну на веслах - работка мясная, вытащить на берег руками – дело радикулитное. А вот распилить бревно в воде, под волнами, двуручной пилой с отцом – занятие не для слабонервных и слабосильных. Потому и привычка вошла – в одиночку держать Дружбу-2 одной рукой, и водить сей звенящий и гнущийся музыкальный инструмент в воде и спокойно смотреть, как перхоть –опилки из резаной раны уносит очередная волна. Отваленные брёвнышки по 2-3 метра, удавкой вытаскивались на узкую прибрежную полоску, колуном раскалывались вдоль пополам и оставлялись сохнуть недельку. Вот их то и надо было поднять в гору по скользким ступенькам. Потом уж, постарше, лень стало пилить в воде, стоя в позе ЗЮ. Тогда подходящие шестиметровые бревна с глубины у берега брались на плечо и торжественно - безрассудно поднимались в гору, ближе к дому. Сизифы у отца- радикулитчика всегда были в почете! Но таких было мало! Все были ученые! Кроме сына…
Так мы заготавливали дрова. Так мы приобретали наследственные болезни! Так мы становились сильнее в бедрах и горбах. Закалка в руках, держать пилу одной рукой, наматывать бечеву-удавку за шею топляка и держать на моторе деревянного кита средним пальцем, вытянув жилы (чем не царская дыба!?) – имело потом значение при рукопожатии. И чего все потом кривили носы, коли я только дотронулся?!
Прыжки с моста и дебаркадера.
Проверка мужественности многим мальцам стоила минуты славы или годы позора. Чем руководствуются парни, бог весть даже сейчас, но доказать было необходимо, что ты в стае, что ты тоже прыгнешь в воду с высоты дебаркадера в бурлящую и засасывающую под днище воду, где глубина 12 метров и сомы, пожирающие утопленников. Чего проще, залез, скатал труселя трубочкой повыше, и на счет «три» шагнул в неизвестность. Высота всего 9 метров, а удар пятками о воду и погружение, при котором звенят виски, барахтание под водой и движение от борта, чтоб не затянуло. Уж потом вспоминаешь про трусы, но они уже плыли к другой рыбьей мечте.
Покатушки на Кинешемку и Казоху.
В особые теплые деньки, когда вылезать из воды грешно, но наши пятые точки настоятельно требовали приключений, уполномоченная делегация в «прихожей», то есть перед калиткой, в лице самых красивых, ладошками, прижатыми к груди и невидимой чечеткой, словно перед занятым туалетом, умоляла бросить всё, сесть в лодку и сделать праздник - сделать всем хорошо , то есть объезд наших владений!
Желание было обоюдное, но было одно условие – бензин ваш, мотор и удовольствие наше! Бензин для лодок и керосин для керогазов тогда можно было купить на разлив черпаками!!! в неприметном магазине у Никольского моста, из центра справа. Сейчас там «Автозапчасти».
Парням торжественно вручалась канистра и пешком, с горы в гору, с моста и в мост. И вот распахнутая дверь керосинки. Там вдоль стены стояли открытые чаны с керосином, соляркой, маслами, и чем – то ещё. И черный, пропитанный ГСМ, деревянный пол. На входе и на стенах плакаты «Не курить!» И огромные черпаки с воронками! Бензин А-66 продавался по 6 копеек литр из водопроводных кранов! Можно было купить и за талоны на бензин, которые давал отец - шофер! Бледная продавщица в клеенчатом фартуке и прорезиненных крагах работала там, «черпая» удовольствие и вдыхая смертельные пары. Настоящая смертница! Масло в бензин наливалось в канистру тут же, привычным движением и определялось строго на глаз! Было что-то сумасшедше-опасное от одного вида керосиновой лавки. Но лодочники быстро наливали переносные баки и тащили их в свои утлые деревянные лодочки, причаленные в Кинешемке. А мы тащили горючку в руках. Подальше, на воздух! Но кто не нюхал запах бензина после мотора или мопеда, тот никогда не оценит сей технический наркотик.
Запаренные, добирались до базы, теперь мы с горючим! Грузим в сухую крашенную лодку мотор и весла. Переносим с подмостков девчонок и вот несколько гребков от водорослей на мели. Пора! Заводи! Веревка наматывалась на маховик, звучала команда –«Берегись!», рывок шнура. Убийственный узел на конце шнура свистит над головами ребят. 1, 2, 5 я попытка. Фыркает водяная лошадка, но завелась после шестой попытки , и пошла на ход на одной лошадиной силе. Отплыли, рычажком до упора добавил еще четыре и всё!!! Мы в прогулочном катере рассекаем речную волну. И пусть на Волжском бульваре все машут руками, улыбаются нам и исходят слюнями: мы идём мимо причаленных у пирса гигантских самоходок, пускающих сбоку бортов струи охлаждающей воды. Мимо трехпалубных белоснежных красавцев, мимо скоростных «Ракет», пахнущих вкуснейшей вареной колбасой и пивом, мимо людей, стоящих на палубах, на пирсах и откровенно радующихся вместе с нами. Вот, наконец, и Казоха! Вот и кульминация нашего путешествия. Бетонный тоннель под ж/д насыпью, низкий, гулкий до жути, такой, что, казалось, нос лодки порой царапнет верх водяного бетонного каземата. Все в лодке практически ложились на дно , прямо на стлани и затихали, переживали момент. В трубе пахло бензиновыми парами, гниющими водорослями, тиной и … приключениями. Нависший свод угнетал! Но тоннели всегда выходят на свет!
Песчанка в Кинешемке.
Бывали ветреные дни, особенные, когда волна для перегруженной лодки была опасна. Тогда мы уплывали в верховья Кинешемки, притока Волги, мимо порта, под Кузнецким мостом, за поворот реки. Там на высоком песчаном берегу река млела среди цветущих кувшинок, а высоченные сосны своими корнями цеплялись за прошлую жизнь. А мы, ушлые, с разбегу прыгали с кручи, сталкивая ногами горячий песок в прозрачные воды. Сосны шумели, плакали вместе с ветром, но нам тогда не было дела до боли этих великанов. Мы бездумно и в счастье брали своё! В воде, на солнце, в играх и забавах пролетало время и к вечеру мы, голодные возвращались домой.
Зимние кинешемские игры
Тупой шуйский автобус
Чтобы стать и казаться более взрослым, надо предъявлять доказательства. Чтобы стать во главе стаи, надо стать самым сильным. Чтобы развлечься, нужно сделать запретное действо. Простые истины! Но они работали во все времена, когда не было интернета, когда заветной музыкой была тонкая заезжая виниловая пластинка на дешевом проигрывателе. Танцевали тогда под «Облади- облада», Битлз, грустили под «Восточную песню» Ободзинского, а веселились, если пускали, на второй день под матерные частушки на многочисленных свадьбах.
Скоростные спуски
Зимы на Волге бывали суровыми, снежными, волжские кручи покрывались огромными сугробами. И тогда наступала пора скоростных приключений. Особенно интересно было в марте. Когда сорок морозных утренников сковывали подтаявший снег, превращая его в твердый наст. На наших пятых точках и ступнях с самой верхотуры горы мы улетали далеко в Волгу, кувыркаясь и оттого еще более распалялись. Искали и находили способы увеличить собственные рекорды. И для этого у матери бралось старое оцинкованное корыто, и наши игры превращались в подобие бобслея.
Рождественские огни на Волге
Традиция была у ребятни. Перед Рождеством на льду собирались покрышки и ночью палили костры, мужики стреляли из ружей. А в свете костра в полынье , где матери полоскали белье, ночью хорошо клевала рыба. С берега поджигали покрышки и сбрасывали их на лед, доставляя удовольствие в соревновании на дальность проката. На льду расчищался каток, прикручивались веревками и палочками на валенки коньки-снегурки и катались по черному льду, словно по бездне. Но всем вместе было не страшно!