Мне сказали, что сейчас никто романов не читает. Тем более в 800 страниц.
А вот вы читаете...
Хотя мою гениальность наверное оценят после смерти.
Они танцевали, глядя в глаза друг другу. Его руки лежали на талии девушки, и голова Максима кружилась. Он чувствовал, что эта девушка, желанна ему, как ни одна в мире.
Вечер подошел к концу, и Катя сказала:
- Теперь мне, действительно, пора. Уже поздно, а я пообещала Мухе сегодня все же её выгулять.
- Я ты всегда выполняешь свои обещания?
- Во всяком случае, стараюсь.
- Ну что ж, пора так пора. - Вздохнул Максим. – Кстати, а что у нас за зверь Муха?
- Папильон.
Пройдя переулок, они свернули во двор и продефилировали мимо цветущих каштанов, к светящемуся в темноте светлозеленому дому.
- Вот здесь я и живу. - Сказала Катя.
- Приятное местечко, - отозвался Максим, оглядываясь, - такой чудный зеленый оазис посередине мегаполиса.
- Спасибо за замечательный вечер и ужин. - Вежливым, но упавшим голосом сказала Катя, чувствуя, что он сейчас уйдет. Даже телефона не попросит. Да и зачем ему там, в Канаде, номер её телефона?
- И тебе спасибо. – Искренне сказал Максим. – До встречи с тобой я чувствовал себя здесь неуютно, смешно сказать, но почти иностранцем в родном городе.
Не сказав больше ни слова, девушка повернулась и ушла в подъезд. Остановилась, дожидаясь лифт, и произнесла строго:
- Запомни, Катерина, вы - люди разных миров! Провел приятно вечер, угостил тебя шашлыком, даже благородно не стал требовать продолжения банкета, и ушел навсегда. Знать не про нас заморский принц. У него свои заморские принцессы имеются. Дагмары-Лили-Марлен Карлмарксштадские. Но … Красивый какой!
Истомившаяся от одиночества Муха бросилась к Кате с жалобным поскуливанием.
- Сейчас выведу, - Катя присела перед ней на корточки и маленькая собачка, привстав на коротких лапешках, облизала солоноватое лицо хозяйки. Неужели она плакала?
Выйдя из подъезда, Муха тут же бросилась в кусты сирени к своему личному холодильнику, где была закопана на черный день стратегическая косточка, и вдохнула божественный запах припрятанной пищи. Оглянувшись, она увидела, что Катя разговаривает с высоким парнем. Лицо её хозяйки светилось таким счастьем, что Муха ревниво присмотрелась к незнакомцу и поняла, что давешние слезы Катеньки каким-то образом связаны именно с ним.
Он смотрел на Катю с высоты своего роста. Море, море плескалось в его взгляде, и улыбка была трогательная и какая-то незащищенная, что ли.
- Я, вдруг, вспомнил, что ты собираешься выгуливать собаку, и решил подождать, такой чудный вечер хочется продолжить… - Они пошли гулять в парк, раскинувшийся возле первого в Москве Дома Пионеров. (как потом я узнала усадьба Высотских - не тех!!)
Пока Муха возбужденно обсуждала со своими подружками внезапно возникшего в ее жизни незнакомца, Катя остановилась возле металлической фигуры изображавшей молодого Вовочку Ульянова.
Голубь, сидя на чугунных его кудрях, сделал кучку помета, выразив таким образом чувство презрения к вождю мирового пролетариата. Сколько себя помнит Катя, эти противные жирные голуби из поколения в поколение, устраивали отхожее место на голове Ильича, приводя в бессильную ярость поклонников коммунистической идеи и в неописуемый восторг её противников. А, впрочем, голуби – проблема всех памятников. Адмирал Нельсон на Трафальгарской площади в Лондоне не избежал подобной участи. А уж как засерают статую Давида во Флоренции и подумать страшно! Но, впрочем, мы отвлеклись.
За мной, читатель…
Щедрая весенняя ночь развесила на небе свои главные украшения – полную Луну и яркие бусы разноцветных созвездий, но жирная туча, ползущая с северо-запада, уже темнила небосвод и грозно грохотала в отдалении.
- Будет гроза. - Почему-то тревожно сказала девушка, и добавила странные слова. – Сумасшедший ночной дождь, который однажды принес моей матери неисчислимые несчастья. Я тоже боюсь грозы.
- Тогда надо идти. - Отозвался Максим, и неожиданно добавил. - Я очарован этим вечером, - продолжил он, - когда мы уезжали, лежал грязный снег, навевая беспробудную тоску, а сейчас всё в цвету, несутся потоки дорогих машин, подсвеченные красивые здания, невероятно, но Москва стала полноценным европейским городом. Кто мог тогда подумать, что мрачная, погруженная в серость Москва превратится в такую сверкающую драгоценность. Просто не верится, что это один и тот же город. Мир бурлящей энергии – фантастика, фейерия, фантасмагория…
- Эй, лирик, заткни фонтан. - Прикрикнула из окна первого этажа молодящаяся, губки накрашены бантиком, старуха – чума всего подъезда.
Он удивленно посмотрел на Катю, рассмеявшуюся резкому контрасту между трелями соловья и карканьем старой вороны.
- Она что – старая дева? Почему ей не понравились мои слова?
- Дева она или нет, не знаю, я не проверяла, - со смешком отозвалась девушка, - но то, что драгоценнейшая Марфа Мутоновна в нашем подъезде работает Цербером, это факт.
- Понял, - отозвался Максим, - подслушивает, подглядывает, стучит куда надо.
- Кто это там такой умный? – Каркнула старуха в темноту. – Шляются по ночам, спать честным людям не дають.
- А что это за отчество странное такое – Мутоновна? – полюбопытствовал Максим.
- Ну, бабушка, стоит на страже интересов всех пенсионеров нашего дома. По её доносам уже троих домушников поймали, однако всех мутит от её соглядатайства. Вот и прозвали – Мутоновной. А отчество у неё – то ли Антоновна, то ли – Матвеевна, одним словом – Мутоновна.
- Да что у вас брать-то, голь перекатная? – Каркнуло снова из окна.
- Спасенья – нет, - прокомментировала девушка, - давайте отойдем, хоть это и бесполезно. Она как сова, в радиусе километра слышит любой шорох, но удовольствие бабусе всё же попортим.
- Как бы тебе кто-нибудь не попортил… развратница!
- Она всегда на стрёме? Жуть!
- Мы уже привыкли. – Катя пошла в глубину сада к скамейке, стоящей под сенью благоухающей сирени. Её белые гроздья светились в темноте, как скопления галактик.
- А на каком этаже ты живешь?
- Я живу на восьмом этаже семиэтажного дома. - Как школьница у доски отрапортовала она.
- То есть на крыше? Как Карлсон? – Улыбнулся Максим.
- Всё гораздо проще. Дом построили в тридцатые годы с некоторыми архитектурными излишествами – два подъезда в семь этажей, а третий – восьми. Над ним поначалу располагался солярий и… не поверишь, бассейн. Мне рассказывала соседка, но её отцу – крупному чиновнику, надоели толпы толстых теток в бюстгальтерах и ситцевых трусах, то и дело вываливающихся из лифта возле квартиры и прущих наверх принимать солнечные ванны. Он, в дичайшем раздражении от постоянного созерцания толстых потных тел, потребовал построить над воплощенными Сталинскими мечтами об идеальном мире крышу и заварить с лестницы на неё вход. Подхалимское архитектурное излишество ликвидировали. И тетки остались без наслаждений.
- Злодей! – Лицемерно вздохнул Максим. - Но ты-то, получается, живешь в пентхаузе? И над головой стадо соседей не топает?
- А еще у меня балкон – десять квадратных метров, - похвасталась Катя, гордящаяся необычными размерами балкона, - и на нем цветут маргаритки и анютины глазки.
- Любопытно было бы взглянуть.
Катя в ответ только загадочно улыбнулась. Ах, как не хотелось расставаться ей с Максимом. Он может уйти навсегда, раствориться в этом синем вечере, в таинственных вечерних переулках старого города.
Провел приятно денек в Москве и улетел в свою благополучную Америку. И их разделят океаны и классовые предрассудки. А ты, милая девушка, останешься со своими пустыми мечтами, и беспочвенными надеждами. Он даже из вежливости не спросил номер твоего телефона. Хоть и намекнул, что охотно посетил бы твою квартиру.
Она подняла голову, и на её лицо упали первые капли дождя - десантники начинающегося ливня. Небо, еще недавно густолиловое, кружащееся разноцветными каруселями созвездий, подсвеченное снизу искусственными огнями города, потемнело. Тяжелая туча, всосав в себя половину мировых вод, переползла Европу и обрушила всю силу стихии на задыхающуюся от неправдоподобной весенней жары Москву. Сверкнула молния, и раздался гром такой невероятной силы, что девушка испуганно вскрикнула. Ливень загнал их в подъезд, и тут же в нем мигнуло и погасло электричество
- Такой дождь быстро проходит, - раздался из темноты голос Максима, - он больше пугает, чем творит бед.
При очередной вспышке молнии он увидел невероятно прекрасное Катино лицо и, положив ей руки на плечи, прошептал: - «В электрических снах наяву, я искал бесконечно красивых и бессмертно влюбленных в молву…»
Романтическая обстановка ночного дождя, неосвещенный подъезд, провоцировали поцелуй и он не удержался. Губы девушки были сладки, податливы, нежны. И он понял, почему-то с неистовым восторгом, что целоваться она не умеет, и почувствовал, что пропал.
Катя отстранилась:
- Пожалуйста, не надо. – Тихо сказала она.
- Почему?
- Потому что ты улетишь и навсегда забудешь меня.
Эти слова вернули ему чувство реальности. Да, он не может, не имеет права воспользоваться наивностью этой милой девушки. Её податливостью и близостью.
Молчание затягивалось. Прошло уже десять минут, двадцать, а дождь всё не утихал, он лил и лил с неубывающей силой. Муха, испуганно было притихшая у ног девушки, стала поскуливать от нетерпения и проситься домой. Максим тоже стоял и ждал, когда девушка, наконец, решиться пригласить его к себе, потому что стояние в темном, пахнущем кошками, подъезде явно затягивалось, а дождь, видимо, решил не мелочиться и лить до рассвета.
А Катя уныло думала, что квартира их совсем не предназначена для визитов высоких гостей. Она не ремонтировалась уже лет семь, пожелтели потолки, а обои с букетиками наивных незабудок выцвели, серый затоптанный паркет, сиявший ранее всеми оттенками меда, уныло скрипел, осыпавшийся кафель в ванной – всё свидетельствовало о скудости и бедности. Когда Катя предложила своим мужчинам отремонтировать её собственными силами, папа ответил: «Интеллигентные люди евроремонтов не делают». И только старинная горка с чудесной посудой да спальня красного дерева напоминали о лучших временах, которые когда-то переживала квартира.
«Боже, - ужаснулась Катя, - полная мойка посуды! Весь быт, Витька, свинтус этакий, перекинул на меня, он, видите ли, пишет диплом, даже два, и подрабатывает в какой-то сомнительной французской фирме…»
- Решайся, Катя. - Прозвучал голос из темноты, словно Максим подслушал её мысли. – Не оставите же вы ночевать несчастного странника под дождем у вашего порога, хоть в этом и есть что-то очень романтическое.
И в подтверждение его слов сверкнула целая армада молний и свет, внезапно выделил из темноты его блестящие глаза, манящие своей грозной силой.
- Пойдем. - Просто сказала Катя.