Глава 6.
А когда Тамара уже после многочисленных хлопот, наконец-то въехала в свой дом. Первое время было очень шумно. И споры и советы, и каждый высказывал своё предложение, все старались ей помочь, с уборкой, с ремонтом, с выбором обоев и других материалов, какую мебель выбрать, и как лучше обставить дом. Кого из мастеров нанять для отделки кухни и некоторых комнат. Перебрали все каталоги, а потом просто поехали и купили всё за один раз. Купили всё то, что понравилось самой Тамаре.
В доме и на участке работали мастера, и все сами трудились с удовольствием.
Девочки, дочки племянницы Поли, которых она считала своими внучками, с удовольствием носились по саду, выискивая себе занятия по силе и по развлечению. Приезжали и выходные дни, и у кого, когда создавалось свободное время. Все родные были рады за неё, что наконец-то она прозрела и освободилась от рабства Барышева.
Приезжали ещё и старшие дети Даши со своими семьями. Было шумно и радостно. Звонил брат Гриша, он тоже радовался за неё,
«Наконец-то ты, малышка, прозрела», говорил ей старший брат.
Он считал её малышкой, не смотря, что ей уже пошёл, хоть маленький хвостик, но всё же за сорок, а она была младше его сыновей. И любил её не только, как сестрёнку младшенькую, но и, как дочь, которой у него не было, были только лишь сыновья.
Все с удовольствием трудились, оказавшись после городской жизни в этом медвежьем, хоть и маленьком, углу, кто в саду, кто в доме. Даже Даша, находила себе занятие по силам, и в кресло, что поставили ей под деревом, садилась лишь только отдохнуть. Первое время она всё продолжала сердиться на Тамару, говорила ей.
– Ты посмотри на себя, какой красивой и современной женщиной ты стала. Тебе по салонам ходить, по торговым центрам, наряды выбирать, причёски делать, руки обихаживать, а ты сады возводить собралась.
– Дашенька, у меня есть платья и новые. А в салон и торговый центр я и отсюда съезжу, и ручки мои не так уж и постарели, не отличаются от Наташиных и Полиных. Хочу подальше от городской цивилизации. Здесь такая тишина, раздолье, приволье, а озон какой. Вдохнёшь и сытой становишься.
– Ну, да, ну, да, сытой. Здесь пахнет скукой и старостью.
– Не преувеличивай, Дашенька.
– Ты ещё кур, да коровку заведи.
– С животными я дел не имела, кроме кошки, но если душа пожелает, то…. Хотя нет, молоко и всё остальное буду покупать у местных, если понадобится.
Но Даша, хоть и продолжала отговаривать сестру от деревенской жизни, а сама окунулась вместе со всеми в работу. И Тамара видела, что Даше самой приятно трудиться у неё на участке, и в доме. В комнате с книгами, где собиралась сделать библиотеку Тамаре. Что-то там перебирала, а когда починили и отреставрировали шкаф и привезли ещё один такой же, стала раскладывать книги, сортируя их.
– Томка! Кричала она из окна, такие интересные книги здесь. Даже о лесе, что за твоей усадьбой сразу начинается, есть. Томка! А лес-то, оказывается, здесь мистический. Тебе с Полькой будет интересно почитать.
– Ну, что ты выдумываешь, Дашенька?
– Ничего я не выдумываю, а прочла вот тут одну страничку, аж обалдела. Вот разве такое бывает? Брр! Потом сама прочтёшь. Меня заинтересовало. Полька! По-о-о-ль! Ты слышишь? Это по твоей части, мистику разгадывать.
– Слышу мама, посмотрю позже. Вот всё закончим, будем приезжать на отдых, там и с лесом познакомимся. Отвечая Поля, улыбаясь. Томочка, ты посмотри на это, мама тоже мистикой заинтересовалась. Ха-ха-ха.
рассмеялась Поля.
– Меня, как-то мистика не интересует, Полюшка. Отвечала Тамара. Я сама по себе, а мистика пусть будет там, за гранью.
– Конечно, Томочка, за гранью. Ага, за гранью, да ты уже одной ногой вступила в мистику.
– Ну, что ты выдумываешь, Поля?
– Я не выдумываю, я вижу, как в тебе это открывается. Голос деда слышишь, у меня вот ещё нет контакта с дедом, а у тебя раз и есть. Я рада за тебя, пространство вон, как раскрыла.
– Ах, Поля, это простое совпадение. Пространство было такое.
– Не-а, никакое это не совпадение, ты вышла из тени.
– Из какой ещё тени? Поля?
– Освободилась от тёмной магии Барышева. Я проанализировала, и в этом ты вся. Вот увидишь, увидишь. Просматривала я твоё кольцо однажды, что носила ты, и оно не простое. Ещё года два назад я уже знала, как сама стала вполне сносно понимать и разбираться в этом. Говорить тебе было бесполезно, ты же не верила. Вот так и попадаются. Ха, «благословение матушки». Интересно, кто была его матушка. Он нас так и познакомил со своими родичами.
– Не знакомил, и меня не знакомил. Всегда говорил, «нечего там лицезреть», а я первое время удивлялась, как это можно отречься от родителей, и настаивала, а потом всё ушло. Думала, может они маргиналы, что он так их стыдился. А мне это было совсем не надо, боялась за Сашеньку, поэтому больше не настаивала.
– Вовремя обмелела река, и дно обнажилось, но если бы обмелела раньше, было бы лучше. Томочка.
– Не возражаю, но, как получилось, так и получилось. Ладно. Я согласна с тобой, но поживём и увидим. Мне просто стало так спокойно, и во мне, всё как-то в умиротворении.
Они сидели в саду и отдыхали, пили чай, но вот отдых закончили и все вновь принялись трудиться и Даша, иногда она с удовольствием вновь принималась заниматься садом. И радовалась, какая красота проявлялась. И часто повторяла.
– Томка, ты достойна счастья. Томка, я рада за тебя.
– Уже не ругаешь, что я в деревню уехала? Смеялась Тамара.
– Да, что с тебя взять? Живи здесь, раз тебе нравится сельская жизнь. Отвечала Даша.
И вот все гости, родные и любимые разъехались, а она осталась одна.
Было уже позднее время, она легла в постель, прихватив с собою книгу о любви, включила лёгкую музыку. Спать она ещё не хотела, и ничего не хотела, и читать ей расхотелось, лежала с закрытыми глазами, слушая музыку, и показалось видение, какой-то образ показался ей.
Она часто видела во сне этот образ с волевым подбородком. И что-то тёплое и спокойное разлилось у неё в груди, словно убаюкивая и обещая, что всё будет хорошо. Она открыла глаза, и ей стало уютно и тепло, она утвердила.
– Теперь у меня будет всё хорошо. У меня есть дом в моём медвежьем уголке, и я дома. И ещё я свободна и в ощущении полёта. Полёт продолжается, это я даже очень чувствую, сердце моё в полёте.
И Тамара чувствовала себя свободной. Свободной от всех необходимостей, что-нибудь предпринимать. Или, что-то кому-то доказывать, и придумывать какие-то объяснения, того, чего от неё когда-то требовали. Теперь она заживёт именно своей жизнью, свободной и чистой, без уловок.
Она действительно свободна и заслуживает счастья. И не важно, что ей чуть за сорок, она не чувствует возраста. Она молода и свободна. Она моложе всех своих племянниц и племянников, лишь Поля младше неё на несколько лет.
Тамара рассмеялась, вспомнив слова сестры.
«Это мне, наверное, в наказание за то, что родителей ругала, когда они решились родить тебя. Томка, в таком-то возрасте! Я хоть и на много моложе их была, как зародилась Полюшка, но уже не хотелось снова пелёнки и прочее. Всё думала зачем? Ведь двое детей у нас есть, но там, свыше решили так.
На вот тебе, мол, будешь знать, как родителей ругать».
Даша часто смеялась над собой, и целовала Полюшку.
Тамара улыбнулась, вспомнив радость сестры и счастливую радость Вадима, мужа Даши, глаза его светились любовью, и до сих пор светятся.
Какие они счастливые и до сих пор в супружеской счастливой радости живут. И пусть живут, пусть все будут счастливы. И я счастлива рядом со своими любимыми родственниками.
А я в действительности выгляжу на вид моложе Поли. Как это получилось, быть молодой с её вечной загруженностью в работе и домашнего быта, она не может осознать.
Почему она так помолодела?
Обычно у женщины с каждым годом старость приближается, морщины появляются, а у неё наоборот, лицо пышет молодостью, может и не молодеет, но последние десять лет остаётся в том же возрасте.
Почему?
Да, кто же это знает? Никто. Ну, разве Боженька на каких-нибудь небесах. Поля говорила небес много на планете, как и почему? Мне не понятно.
Но, по-моему, я всегда так выглядела. А может стресс от аварии повлиял? Ведь после, как пришла в себя, у меня было чувство, что вся жизнь моя замедлилась.
Как?
Не знаю, но ощущения были такие, как будто зависла в пространстве, такое впечатление, судьба моя буксовала, как застрявшая машина.
Может, ангел мой хранитель, ушёл в отпуск после моих передряг, закрыв, законсервировал меня в моём же пространстве?
Тамара улыбнулась своим думам, и даже рассмеялась, спросив себя.
А у ангелов бывают отпуска?
Вот чего не известно мне, так это про отпуска ангелов, Полю надо спросить.
Посмеявшись, она посерьёзнела.
А вот в отношении с Барышевым ничего не изменилось, а может и изменилось, но в худшую сторону, а она не замечала. В ней всё замедлилось, не то, что сама жизнь, а все процессы в её организме. И поэтому она не обращала внимания на то, что, какая там жизнь шла вокруг неё. Для нее, конечно, было самое главное благополучие в её доме и с её любимым сыночком.
И ещё она постоянно ощущала какие-то полёты, ей казалось, что она летит, а очнётся, так на самом деле она оказывается или на работе, или вся в домашних делах. А полёты были после первой аварии, а после второй усилились и стали ощутимее.
Может и прав был Барышев, цинично обзывая меня безмозглой блондинкой? Может, но мне было обидно, ведь всё делала для него.
Такие моменты в полётах часто с ней происходили, и на работе, друзья и родные ей сказали, что она преобразилась, помолодела.
Ну, помолодела, так помолодела, но всё же, я такая, какая есть.
Однажды Полина затащила её в косметический салон.
– Томочка, давай сделаем тебе подарок, пусть твоя душа порадуется.
Говорила ей племянница.
В салоне провели с ней разные процедуры и по настоянию Полины ей сделали омолаживающую стрижку, и ей это так было к лицу, что она сама себе очень понравилась. В тот декабрьский день был слабенький морозец и падали мелкие снежинки, но она шла домой без шапки. И с удовольствием смотрела и смотрела в своё отражение в витринах и в тонированных стёклах машин, стоящих у тротуара. Она была счастливой, и была готова всем его дарить, и дарила через улыбку, через свои счастливые глаза, через сердце, которое распахнулось и источает счастье.
Её провожали восторженными глазами, и ей от этого было ещё радостнее. Пребывая в радости, она ощущала полёт, внутри неё всё поднималось вверх, ей казалось, взмахни она руками и действительно полетит.
И не заметила лужицу, покрытую ледком и припорошенную тонким снежком. Нога резко поехала вперёд, полёт это был, или не полёт, но Тамара не смогла удержать равновесие и шлёпнулась на землю. Поднявшись, она отряхнулась, от своей неловкости и обиды, в глазах появились слёзы.
– Ну, Томка, размечталась. Произнесла она себе сквозь слёзы. Вот старая клуша, под ноги надо смотреть, а не витать в облаках, высматривая своё отражение в витринах. Ах, ах, ах, мужчины на неё оборачиваются.
С сарказмом сказала она себе. А не подумала, что скажет твой мужчина?
И в тот миг ей стало очень не уютно, от того, что скажет ей муж о её новой причёске, и как будет маячить его кулак перед её носом, со словами.
«Ты моя Томка, только моя. Запомни раз и навсегда!»
Хоть и никогда он её не бил, но ей не приятны были его унижения её. Но, на её счастье его дома не было почти целую неделю, и она смогла приспособить свои шикарные волосы, чтобы их закалывать, но приходя на работу, старалась привести причёску в нормальный вид.
И знала, мужчины моложе её провожают её восторженными взглядами, но это нисколько её не затрагивало.
«Полёты полётами, а живёшь ты в приземлённости, да ещё в какой, не стоит мечтать. Часто говорила она себе, Зачем тебе такие мечты?»
Но мечтать хотелось и очень хотелось, чтобы мечты осуществились, а жизнь-то продолжалась. И в сегодняшнем дне она смеялась над собой, над своей трусостью перед Барышевым. Вспомнила, как сын её поцеловал, сказал,
«Какая ты красивая, мама, и тебе идёт эта причёска»
С сыном у неё была связь не разрывная. Она чувствовала его и на расстоянии, и знала когда ему плохо, спешила к нему. Как и он, тоже чувствовал маму, и всегда знал, когда ей плохо, спешил помочь, вот только никак не мог уговорить её уйти от отца. Ведь и квартиру купил, чтобы жила там одна сама, но нет, отец следом последовал за ней, а она снова сжалилась, приняла его.
И как он в тот день вовремя снова поспешил ей на помощь, ещё не осознавая, что у неё случилось, застав отца за изменой на глазах у неё.
Она улыбнулась этим воспоминаниям и подумала.
А может мне ещё придётся встретиться с настоящим мужчиной, со своей половинкой, ту самую, которая ждёт её где-то и может быть, сейчас тоскует по ней. Но эту мысль сразу прогнала прочь.
Зачем мне надо связывать себя ещё раз с мужчиной? Ничего хорошего из этого не выйдет. Ладно, Томка, поживём, увидим, пока мне и одной распрекрасно, и я наслаждаюсь свободой, у меня такой прекрасный дом, мой и больше ни чей. И пространство, оно приняло меня.
Тамара поднялась с постели и вышла на балкон, был уж глубокий вечер, ночь, пора спать, но Тамара стояла и слушала дыхание сада, где звучали звуки ночной жизни сада. Что-то стрекотало, где-то пели ночные птицы, ухал филин.
Она с улыбкой осмотрела своё пространство с высоты балкона, обходя его по всему периметру. Посмотрела на звёздное небо, произнесла.
– А я чувствую себя ещё в эпицентре молодости. Да, да в эпицентре, не на закате, нет, нет. Отчего-то мой полёт меня тянет, как бы в новое начало молодости, как было в семнадцать лет. Только сознание моё мудрее стало.
Семнадцать лет? Глупая девчонка в семнадцать, вот уж действительно была глупой, но у меня уже был сыночек, Сашенька, радость моя и счастье всей жизни.
Вернулась на то место, откуда был виден лес. Ей казалось, он сливался с небом, как море, как океан, и звёзды отражаются в лесе, как и в воде. Словно звёзды спустились на лес и сияют на верхушках деревьев, на каждом листочке сияют звёзды и они колыхаются в такт движения ветерка.
Как это? Ну, что за глупость, Томка?
Но ведь красиво, а я словно на маяке, освещаю путь.
Ой, кому ты освещаешь путь? Рассмеялась она над своими мыслями, но рассматривала лес. Ей казалось, он шевелился, колыхался, и звал её.
Ну, уж нет ночью в лес? Ни за что!
Прошептала она и ей и снова показалось, что видит, где-то там в самой гуще леса, человеческую фигуру, женскую, в белом платье.
Ох, и приводиться же. Откуда там ночью человек? И как я смогла разглядеть такое издали, среди густых и высоких деревьев? Чушь! Ты просто спать хочешь. Сказала она себе.
Но вспомнив, что говорила ей Даша о мистическом лесе, прочитанной в какой-то книге, одну страницу, она задумалась, а затем произнесла.
Ой, да ладно, мало ли что пишут в книгах, может вовсе не об этом лесе. Чушь!
И она вернулась в спальню, легла снова в постель. Она лежала и думала.
Ну, как она могла обмануться в Романе? Почему сломя голову ринулась за него замуж? И не послушала доводов сестры и папы.
Ну ладно, что уж теперь-то корить себя, как и почему.
Влюбилась сильно, жить без него не могла. Любовь она такая, но только она была как-то односторонней. Прав был папа, оказывается, это я поселила его в своём сердце, не он поселился. Он там и не был.
Ладно, это было так давно и всё прошло.
Все девочки ошибаются, особенно несовершеннолетние, и что было взять с меня с шестнадцатилетней влюблённой дурочки, как называла меня сестра.
Но потом-то, ведь догадывалась, но не предпринимала ничего. Терпела унижения, освоила профессию, которая ей не нравилась, эти цифры, цифры, а ведь она любила петь, рисовать, знала несколько языков, даже мечтала стать дизайнером, оформлять, придумывая интерьеры гостиниц и дворцов культуры. Даже однажды, ещё училась в десятом классе, послала свои рисунки на конкурс, и по её эскизам был оформлен дворец в родном северном городе.
А вот погрязла в рутине быта Барышева, разменивая свою мечту на всякие пустяки и капризы Барышева. Да, её ценили на работе и особенно, как безотказного человека. Ценили, посторонние люди, но не собственный муж.
Она вздохнула, тихо произнесла.
– Сколько мне пришлось тащить всё на своей шее, сколько впустую потерянных лет. Охо-хо-хох. А ведь женщины созданы для любви. Да, созданы, но многие не востребованные, в том числе и я.
Мысли улетучились под напором отрицания и какого-то бунтарства внутри себя, какое-то сопротивление пошло.
Но, почему впустую? Воспротивилась она себе. Хватить ныть!
Я воспитала прекрасного сына. Умный, находчивый, добрый, любящий, ни чем не похож на отца, полная противоположность его. И предприимчивый, владеет знаниями, которые не всем подвластны, вон, как район стал поднимать. И без корыстный, и неподкупный. Его уважают.
И всё же в нашем мире всё идёт не просто так, Сашенька должен был родиться именно в то время и с такими качествами, какие он получил. Качества он получил не от своего отца, а от рода, от своего деда, он был похож полностью на отца Тамары. Всё же гены Тамары пересилили гены Барышева, всё отдала сыну, от своего рода, кроме пола, конечно, всё-таки пол идёт от отца. Как по науке сказано.
И ещё видно ему досталась большая божья искра в миг его зарождения.
Ведь не просто так Всевышний посылает души в земное воплощение, со своей искрой. Просто так люди друг с другом не встречаются. Так, что моя жизнь не зря прожита.
Но, почему прожита?
Возмутилась она вновь, отвергая некоторые мысли ею же мыслимые.
Ничего, ещё есть время, и пожить для себя, и для своего удовольствия, для удовольствия души, насладиться жизнью. Воплотить нереализованные мечты, ведь всё изменилось. И всё переменилось во благо мне. Вот приведу в порядок сад и дом полностью, буду рисовать. Рисовать настроение. Дарить всем хорошее настроение и полёт.
«Да, теперь-то всё изменилось, – пел ей внутренний голос. – Ты можешь всё и даже счастьем насладиться. Так, что дерзай, пробуй всё, проявляй все свои мечты, застрявшие в юном возрасте, и так и не проявились. Теперь-то тебе всё подвластно».
А ведь верно. Нельзя подставлять себя под чужие ноги, чтобы вытирали об меня, нельзя плясать под чужую дудку, нельзя построить новое, не расчистив старое. Я расчистила и у меня новое пространство, новая реальность, и этим я занимаюсь, строя будущее. И быть счастливой можно и даже нужно.
Женщина просто обязана быть счастливой. Если она конечно настоящая женщина, если знает себе цену.
Хм, а я выходит не настоящая? И цену свою не знала?
Может быть, может быть и так, но теперь-то знаю. Но дорожку вымащивать принцу на белом коне не стану. Сломает конь себе ноги, мне без разницы, как и принц.
Она привстала на кровати, опёршись на локте, и посмотрела в окно. С её второго этажа было хорошо видна улица в свете луны. Взгляд её упал на дорогу, улыбнулась и продолжила.
Она и так уже вымощена, то есть заасфальтирована. Хоть на белом мерседесе подъезжай, только мне это не к чему.
И рассмеялась счастливым смехом, но оборвал его, всмотрелась в окно. Ей показалось, что подъехала машина и остановилась возле её дома. Она быстро вскочила с кровати, подбежала к окну.
Действительно машина медленно ехала уже от её дома, не мерседес, конечно, но какая-то светлая машина, проехала мимо её участка и соседнего ничейного и завернула. Тамара хотела выйти на балкон, но не стала этого делать и отчего-то отодвинула штору и села на подоконник, и всматривалась вдаль, в соседний участок.
Странно, вроде дальше тупик, там вход на участок, дальше лес. Зачем в лес ночью ехать? А может и ещё кого-то позвал лес, как и меня?
Но нет, я уж точно в лес ночью не пойду. Днём, как-нибудь, может и схожу.
Конечно, схожу, познакомлюсь и с лесом, ведь он соприкасается с моим участком, там между участком и лесом, тропиночка еле заметная, как бы и не хоженая, и ведь калитка есть. Правда её ещё не починили, в следующий приезд сделают, а пока мне подумать, нужна ли мне она, или сделать сплошной забор.
А зачем сплошной?
Я подумаю. И куда поехала машина? Зачем в лес ночью?
А, ладно, мне-то какая разница, кто и куда поехал, пусть едут. Мне свою жизнь налаживать, убрать старое, чтобы новую высоту взять.
А как из себя убрать? А надо?
Всё верно, нельзя взять новую высоту, как говорит Поля, не оставив прежнее, я выросла из той высоты, она жмёт мне, пора идти выше и наполнить новым содержанием себя и свою реальность.
Конечно, от прошлого я не стану открещиваться, кроме, как от Барышева, ведь в остальном было и своё счастье. Не женское, но материнское и оно продолжается, как и родственное к сестре и брату и их семьям. Да и дружеское тоже было, ведь у неё было не мало друзей.
Ну, а почему же было?
Я не собираюсь порывать с ними общение, так только лишь с друзьями Барышева, чтобы не напоминали мне о нём. Хотя меня уже там нет. Я в новой реальности. И всё. И друзья найдутся новые.
В комнате ещё горел ночник, а за окном звездное небо, а она, как будто сидит на маяке, а перед ней широкое море. Море из деревьев леса, и звёзды по-прежнему мерцают над лесом.
Она долго ещё сидела и всматривалась в широкое море леса, и улыбалась, и вдруг соскочив с подоконника, стала танцевать, напевая мелодию Белого танго, затем взяла телефон и включила эту музыку танго, продолжила танцевать.
– Ой, Томка, ты ещё не танцевалась, оказывается. Умм! Как же приятен танец моему телу. Блаженство. Просто блаженство.
Она чувствовала, как каждая клеточка её тела с удовольствием отзывается и танцует. И в последних танцевальных па, дотанцевала до кровати, и сделала пируэт и плюхнулась спиной в постель, блаженно улыбаясь, да так и заснула с улыбкой на губах.
И вдруг услышала страшный грохот, и полёт в темноту. Темнота её испугала, и она проснулась, сердце отчаянно колотилось, по телу пробежали мурашки, стало так холодно, и её пробивала дрожь, а на улице ведь лето в разгаре, а ей холодно, как будто она очутилась в зимнюю пору на улице и раздетой.
Она плотно закуталась в тёплое одеяло. Из сна выплыл образ, лицо ясно различимое. И не чьё-то лицо, а её собственное искажённое в боли и страдании.
– Что это такое? Прошептала Тамара. Ну, сколько же можно?
Этот сон её часто донимал ещё с первой аварии. И ничего не помнит после аварии, лишь своё лицо искажённое болью или страхом, и она его видит. А как?
Ей не понятно. И ведь удивительно в этой аварии она не пострадала, все жизненно важные органы и полностью вся она была здорова, но почему-то не приходила в сознание. Всё как-то затормозилось. И врачи только разводили руками. Всё в норме, но не просыпается. Не просыпалась, хотя слышала всё прекрасно.
Тамара села на кровати и силилась увидеть, отчего же, она испугалась, что там было во сне или в аварии, что она до сих пор не может понять.
В то время, пока она лежала без сознания, её муж и развёлся с ней. В то время они жили в маленькой квартирке. Почему он развёлся он и сам объяснить не мог. Или умалчивал, что испугался, что вдруг за ней ухаживать придётся. А она в то время была вроде бы не в коме, но и не просыпалась. А вот очнулась она от своего крика. После первой или после второй аварии, она не может сейчас вспомнить. Почему-то она кричала «Борис».
Звала какого-то Бориса, а она не знала, кто это. Не было среди родственников и среди знакомых человека с именем Борис. Она сама себе не могла объяснить, а уж родственникам и подавно. А они её спрашивали, кто же такой Борис. Её и саму удивляло, и так ей хотелось разобраться в этом. Но, увы!
Ничего не вспоминается, как бы она это не хотела.
А Барышев после этого ещё циничней её унижал. Да это было после второй аварии, и вскоре ей сын купил квартиру. Ей очень хотелось вспомнить, кто такой Борис, и даже не для оправданий, а для себя, для своего спокойствия. Хотела к психологу пойти, а Поля вообще советовала пойти к регрессологу, но сестра отговорила.
«Томка, да нафиг тебе этим заморачиваться, что ты, как дитё малое. Да мало ли, что во сне может присниться, тем более в этой коме. Пошли всё подальше, и живи спокойно и убери печаль из глаз, и вообще из сердца, радуйся жизни. Пользуйся этой возможностью, пока есть время, неизвестно, что преподнесёт ещё тебе твоя жизнь. Пора бы всё же взять её в свои руки и жить собственной жизнью, а не плыть по течению в жизни идиота Барышева».
Сны периодически снились с этим сюжетом, и в основном без крика, но так и остались нерасшифрованными. И однажды через пять лет после первой аварии произошла другая авария, идентична первой. И снова в памяти пробой. И сны опять вернулись, но с некоторыми добавками и часто слышит свой крик, а то она сидит на кровати у себя дома, а видит себя лежащую и не движимую, хоть и мерно дышащую. То, где-то летает и держится за чью-то руку. И сейчас она силилась вспомнить хоть ещё что-нибудь из сна. И всё же ей во сне предстала авария, первая или вторая, не разобрать, они с точностью одинаковы. И в полупрозрачных людях никого не разобрать.
Надо же такому случиться?
И вот сейчас снова перед глазами у неё видение, как столкнулась маршрутка на перекрёстке с какой-то машиной, и она вылетает из маршрутки, сталкивается с каким-то человеком, и пролетает сквозь него. Успевает заметить, как пульсирует его сердце и ей показалось, что она побывала в его сердце.
Это её очень удивило, она не поняла этот момент, но понимать нечего было, просто не успела, наступила темнота.
А потом какое-то блаженство, ещё не осознав, что это, увидела себя, как она висит в воздухе, над землёй и видит себя в толпе полупрозрачных, просвечивающих людей, подобно ей, она оглядела себя, она тоже полупрозрачная, И все ошеломленно озираются по сторонам.
Затем светлеет и в чистом голубом свете неба с разноцветными радугами, все оказываются словно тени.
И в этом просторе небесно-голубым, в толпе летает и она и ей нравиться, её сердце в восторге, но её кто-то выдёргивает из толпы и крепко держит за руку, тянет её из толпы в сторону и вверх.
Лица его не разобрать. Они летели, летели, в восторге и блаженстве, ей казалось к звёздам, но им преградили дорогу, их остановили, и грубо оттолкнули какие-то неизвестные существа. Один со злостью произнёс и снова толкнул их.
– Прочь, вас нет в списке. Отправляйтесь туда, откуда прибыли. Не мешайте другим.
И какая-то неведомая сила их оттеснила в сторону и толкнула в низ, а остальные дружным потоком полетели вверх. А неизвестный так и держал её за руку, и снова потянул её вверх, подлетели к какому-то проходу, издали ей показалось, толи арка, толи ворота полукруглые, а они были огромными, но внутри их ещё много, много дверей, наглухо закрытых, из некоторых только светились щелочки света.
Но их и в большие ворота не пустили. Там такая толпа людей собралась, а люди всё прибывали и прибывали, а их всё оттесняли в сторону. И между полупрозрачными людьми сновали, какие-то два существа.
Они хотели протиснуться, хотя бы посмотреть, Тамара здесь ещё сильнее ощутила восторг.
Ангелы, что ли это?
Они очень похожи, я никогда не видела ангелов, только на картинке, Они словно сошли с картин Низовцева, такие же, яркие среди полупрозрачных людей. Хотя полупрозрачные это на первый взгляд, а на самом деле они походили на обычных людей, она осмотрела себя, она тоже была в том же платье, в каком ещё утром вышла из дома, торопясь на работу.
К ним подлетел ангел с золотыми волосами, и одежда была такой же, играя на скрипке, он пропел.
– В пространствах эфира летели две светлые души из третьего мира. Спешили они в неизменность творческого Духа, где дальние дали они увидали солнца вечного лучи. Стряхнув с себя земные страсти, битв житейских и тревог. Но рано им возвращаться в золотой чертог. Пусть пробуют эти души слиться в единое, в том мире, где смерть и бессмертие и Бог. Возвращайтесь, в жизнь, а я играю вам воодушевление, чтобы быстрее вы достигли своих тел земных.
Тамара и сейчас ясно слышала музыку и вновь ощутила вершину блаженства, которое она ощущала в тот, можно сказать трагический миг, но в котором она была счастлива. Она укуталась одеялом, прислонилась к спинке кровати, и силилась хоть что-то ещё вспомнить, но ничего не получалось, лишь голова заболела.
– Надо уснуть. Прошептала она. К чему насиловать мозг, если ничего не помню. Чувствуется, мир на самом деле другой.
А надо ли мне об этом думать и знать?
Что-то она видела ещё в своем метании в том мире, где-то они бывали с тем, кто держал её за руку. Где-то в красивых и счастливых местах. Это чувствовалось сердцем. А бывали и не совсем в красивых местах или мирах.
– Надо уснуть. Прошептала она. Но, засыпая, она снова услышала.
«Был сумрак вечерний светел, когда возвратились они на Землю, собою её осветили золотистым светом».
Тамара, и ещё подумать успела, прежде чем уснуть.
«Главное чтобы жизнь мне была интересна, раз вспомнила, как я вернулась из биокомплекса вселенной».
И уснула, и уже до утра спала спокойно.
И снова ей снился полёт, и держал её за руку, всё тот же человек-пилот. Ей было приятно, что он руку её не отпускал. И чувствовала его родным, её сердце к нему рвалось, вот только лица его, ей разглядеть не удалось.
Летели не спешно, и где только не побывали. Огромный мир он ей показывал. Остановились между огромных светящихся столбов. Чуть перелетев границу, они долго смотрели в красивую даль, что за столбами им открывалась, услышали оклик.
– «Эй! Молодёжь! Раз уж висите меж этих столбов, ваши мысли стражи считали, и вы не сгорели, живыми остались, то смело влетайте, и проходите, ушицы отведайте знатной. Сидел я здесь долго, ждал, когда из мира вашего рыба приплыла, захотелось ей переродиться, и нас собою угостить. Пора ей, пора, увидеть себя в образе судака. День жаркий сегодня у нас, можете в реке искупаться, только вот в этом месте, дальше не заплывайте, пока вам нельзя, здесь смойте свой земной груз, силы вернутся и молодость ваша рядом, проснётся она в вас. Смелее окунайтесь, не стоит бояться. Вам налегке надоть домой возвращаться. А после купания можете и поцеловаться».
Ей долго слышался смех и шутки этого старичка, что ухой их угощал, тот пилот с ним разговаривал, а она на песке счастье рисовала. А потом они купались и целовались, целовались, целовались.
Тамара проснулась, и хоть она лежала на своей мягкой кровати, но как бы ещё явно ощущала себя в воде, и поцелуй его на своих губах. Она ошалело вдыхала воздух, как будто бы её рот был действительно закрыт чьими-то губами. И она явно это ощущала, не слетел ещё поцелуй, хоть и проснулась.
– Это, что такое? Прошептала она. Сон? Фуххх!
Выдохнула из себя воздух и снова вдохнула, она лежала на кровати, старалась отдышаться, затем посмотрела в окно, а там начинался восход, восходило солнце. И она посмотрела на часы, время как будто бы остановилось, улыбка восходящего солнца показалась ей насмешливой, и показывало её поцелуй. В открытую балконную дверь подул утренний ветерок и он, как ей показалось, был разочарованный, как бы он тоже хотел её целовать, а она проснулась, зашумели верхушки елей. И обиженные её мысли летели, опережая друг друга.
– Жизнь кипит. На улице в пространстве жизнь кипит. А у меня тишина? Да. Да? Но, абсолютной тишины не существует. Любая пауза в ту же минуту моментально заполняется второстепенными звуками. И свидетельствами того, что у каждого момента жизни есть свой радиус.
И ей чётко слышно как шелестят секундные стрелки, но один вопрос возник и не отступал на фоне всех посторонних звуков.
Кто же он такой? Лица так и не разглядела. А может, видела, да забыла? Во сне часто бывает, стираются лица, да и сон бывает, мгновенно забывается.
Как открыть воспоминания всего того, что происходило со мной после аварии? Жизнь будет идти своим ходом, как прежде или по-другому, ей не известно.
Но, нет, как прежде она уже не желала.
Я вырвалась из прежней рутины, но почему мне снятся эти сны? Я должна что-то вспомнить, ведь это, что-то значит.
Она повернулась лицом к окну, где уже полностью было заполнено солнечным светом и сквозь ажурный тюль просвечивались миллиарды звёзд.
– Звёзды на солнце? Или я продолжаю спать?
Она вздохнула и прошептала,
Нет, всё же я не сплю, а звёзды просто были продолжение сна видением, а на самом деле солнышко светит. А там за окном у людей живёт счастье.
Их счастье.
Она ещё полежала, вздыхая, силясь вспомнить сон, её губы всё ещё ощущали тот волшебный поцелуй, произошедший во сне, но так ясно ощутимый. Она снова вздохнула, и посмотрела, как солнце заполняло уже следующее окно и заполняло солнечным светом комнату.
Тамара специально не повесила тяжёлые портьеры, чтобы солнце было в комнате постоянно с раннего утра до вечера, до заката солнца, как и луна со звёздами с начала ночи и до рассвета. Но Поля с Арсением самовольно повесили на все окна и двери жалюзи, и при этом утверждали, что она им скажет спасибо. Улыбнулась, и вновь прошептала,
– Где-то и моё есть счастье. Да, да, оно во мне и среди людей, среди родных.
И ей так стало уютно в своей очень просторной спальне, так тепло в утреннем солнце, оно её обнимало, обнимало лучами, словно её родители протянули свои руки через солнечные лучи к ней и обнимали ее, даря ей своё тепло и свою любовь.
А счастье живёт во мне. И это так. Я свободна, у меня есть самые любимые родные; сын, внученька, невестка, она мне стала дочерью, сестра, племянница, они рядом, в любой миг окажутся здесь, внучатые племянницы, которых люблю не меньше родной внучки. Родственников много, кто рядом с ней, а кто живёт в других городах. И мы все очень дружны и любим друг друга. Я счастливая, я свободная, и в любви. И это истина.
Истина, любовь и природная красота! Тебя воспеваю всегда. Я проснулась, смотри!
С этими словами она соскочила с постели, побежала на балкон, подставляя себя солнечным лучам, но постояв несколько секунд, произнесла.
Нет, лучше в сад.
Но почему-то не сразу спустилась вниз, а обежав балкон по периметру на другую сторону, взглянула на лес, как он озарялся солнечными лучами, она остановилась и всмотрелась в лесное море, зелёные верхушки деревьев позолотило солнцем.
– Какая красота! Какое величие леса! С восхищением воскликнула она. Я бывала в тайге, там тоже величие, но с верху-то я её видела только с вертолёта, да с самолёта. Но здесь…., ох!
Она вновь себя почувствовала прозрачной капелькой, в том явлении, где и она, и все деревья, и даже цветочки, что росли на этом участке, слились в единое целое, такой вот комплекс, объединение, объединённые музыкой. А сейчас в ней происходило и с этим лесом. Синтез продолжался, как и в первом мгновении появления её на участке.
Потрясающе! Мощь и величие!
Произнесла Тамара и поспешила в сад, бегом, словно девочка, побежала в низ, выскочила в сад, встала на середине поляны, что возле дома, раскинув руки, повернулась к солнцу.
Солнце! В свете утренней зари, полыхает огонь восходящего солнца!
Ты есть исток света и любви. Ты мой исток безценный! Собою, своей полнотою любви, ты заполняешь всё, и меня, и нет того, что не существует. Всё существует в тебе. Мудростью истиной в красоте любовь повествует живой энергией, Любовь свободной птицей летает. Она в моём сердце, и крыльями машет, парит, там простор любви. В любви озарённая, я стою небесным светом первозданным освещённая!
И Тамара не ожидая от себя, с воодушевлением протяжно пропела, подражая племяннице Полине звук «ом». Полина проделывала, так бывая и у неё в гостях, и у Саши, в его саду. И такая радость рвалась из груди Тамары, заполняя в месте со звуком ОМ всё вокруг.
Оооомммммммооооооууумм!
И она произнесла слова благодарности, которые запомнились, произносимые племянницей Полиной, вот здесь же на этом месте, в прошлые выходные и так же на восходе.
Благодарю тебя великое солнце, и друг мой, и мой Отец Исток Первозданный. Вселенная благодарюююю!
Бог мой, Всевышний, Исток всех Истоков Любви и Безграничного Света! Как же мне стало интересно жить! Благодарю тебя!
Такое с Тамарой было впервые, и она очень удивилась себе. Мелькнула мысль, о том, что услышь её Даша, она бы скептически рассмеялась и сказала.
«Томка! Ты спятила? От Польки заразилась? Вот две дурочки»
Раньше она слушала только, как племянница пела и говорила, и она с интересом слушала её и чувствовала какую-то радость и трепет в груди. А здесь, как говориться, вдруг ни с того ни сего пробилось и у неё.
Неожиданно, но приятно и тем временем, она сконфуженно оглядывалась,
«А вдруг кто увидит и услышит, вот посмеются надо мной». Но сердце ей говорило.
«Пусть слушают и пусть видят. А им слабо?»
Ещё не успела отойти от удивления самой себя и конфуза, как почувствовала какой-то поток восторга в груди, словно полёт, что был во сне, и он продолжался.
– Ох, ты! Только и произнесла она.
Надо же! Как всё само свершается. Моя жизнь и вправду изменилась. И это замечательно! Ура! Ура! Ура-а-а-а!
И она в радости пробежалась по полянке, подрощая трава приятно щекотала голые подошвы ног, а она, как девочка бегала и подпрыгивала, кричала ура.
Но, что это я кричу? Услышит кто ещё.
Она остановилась, и стояла на поляне под солнцем, всё ещё летая всем внутреннем, продолжила.
Да, кто услышит? Я на краю села, вокруг никого, только лес. Это мой медвежий угол. Мой! И чего мне волноваться и стеснятся. Я дома!
И спокойно пошла босиком по саду, насобирала на кустах одичавшей малины, но уже её привели в жизненный уровень ухоженности, горсть ягод, положив их в рот, пошла дальше, обходя свои владения, и отчего-то всё поглядывала на соседний участок, зарощий бурьяном. Сын ей так ещё и не ответил, будет ли он её, и можно ли приступать к уборке его. Посмотрев, она решила, что пока ещё здесь, на её участке, много дел, прошлась до калитки, ведущей к лесу, постояла, прислушиваясь к звукам леса, к пению птиц. Подняла руку и коснулась ветви огромного дерева дуба, что стоял за забором, и даже на той стороне тропинки, но ветви такие большие и одна свешивалась в её сад. Коснулась, и взялась за листочек, почувствовала трепетание, но не поняла, что это такое, произнесла, обращаясь к лесу.
– Я тебя навещу, лес, будем соседями, будем дружить.
Она постояла, прислушиваясь к шуму листвы и решила, лес её приветствует таким манером. Снова прошептала.
– Доброго солнца, лес! И доброго дня тебе, а я пойду, у меня ещё дела.
И пошла в дом.
Сварила кофе, и вышла вновь на террасу, села в кресло, на столе лежала книга, ещё с тех пор, как была в гостях Даша. Женский роман, который так любит читать сестра. Взяла в руки и прочитала название.
«С любимыми не расставайтесь»
– Не рассталась бы, если бы он был в действительности, а не мишура в виде Барышева.
Ой, Томка хватит его вспоминать, ты теперь свободна и целостна.
Чуть подумав, отпила кофе, продолжила.
Может, не совсем ещё целостна, но, как говорит Полина, пары в этот не простой период восхождения планеты, находят друг друга. Именно целостные пары. Может случиться и у меня.
Вглядываясь вглубь сада продолжила.
А может мне это и не надо, только вот понять, для чего мне снятся такие сны, да ещё поцелуи во сне. Для взбудораживания моих гормонов?
Так они должны уже уходить вовсе на покой. Хотя…. Она замолчала, потом продолжила. А лет-то мне не так уж и много. Фууу, Томка!
Всё, всё, Томка, заканчивай ныть, тебе и одной не плохо теперь живётся. Что не о ком заботиться? Так скоро выходные, нагрянут гости, и будет весело. Тебе, что ещё грезится забота о никчёмном Барышеве? Уж лучше быть одной, чем с таким любимым в кавычках. А сейчас, надевай рабочую одежду и продолжай трудиться, сад ждёт тебя. Вот тебе и будет единение. Всё же я почувствовала слияние с природой уже в первый день, как пришла знакомиться с участком.
Она положила книгу, ещё раз произнесла. «С любимыми не расставайтесь» и, подумав, продолжила размышлять.
А ведь мало кто знает значение слов. Ведь не зря тысячи раз произносится в разных качествах естества реальности и сути, с любимыми не расставайтесь. Как эти слова выразить и сердцем понять? Знают лишь те, кто расставался, и уж они-то точно знают, какое это особенное изысканное счастье проснуться рядом с любимым человеком. И тихо пропела:
«Святая наука расслышать друг друга, сквозь ветер, на все времена».
Она улыбнулась, ощутив снова на своих губах поцелуй из сна.
И какой мир живёт во мне? Мир фантазий или мечтаний? А может мир счастья? Возможно, всего понемногу, но думаю счастье выраженнее. Да, счастья, и оно всё больше и больше проявляется. Проживаю теперь жизнь и буду проживать, так чтоб в каждом дыхании моём, моя жизнь яркой была. Дышу каждым мгновением дня и ночи, солнцем и луной, мерцающими звёздами. И буду дышать летом и зимой, всеми сезонами, раскрывайся душа в этой жизни, и давай полетаем с тобой. Запустимся в полёт взрывом новой волны энергии.
Откуда я это знаю? Взрыв, волна, энергии?
Поля часто говорила о чём-то таком. Я что действительно заразилась от неё? Но ведь я не вникала в это. А теперь, что? Её слова мне подкидывает Душа?
Зачем?
Чтобы действительно ощутить настоящий полёт? Или ещё что-то хочет, чтобы я познала в себе. Повидимо, что-то надо познать.
Тамара замолчала, прошла в дом, переодеться и уже переоделась, её снова посетили мысли.
Да, я не вникала, а когда мне была вникать?
«Ты же, как дура набитая, как говорила Даша, вся поглощена была работой, да, как угодить Барышеву».
– А вот сейчас пелена спала, даже самой удивительно. И что? Вот так бывает?
Бывает. Она засмеялась, пропела.
Ну, вот и всё, ну, вот и всё, другая жизнь настала у меня и меня уже не догнать. Не догнать! А мир-то другой, яркий, свободный и радостный.
И она радостная пошла в сад, приговаривая.
Надо, надо потрудиться тебе, Тамара, и так много времени впустую потеряла. В размышлениях своих, да мечтаниях, да в детском скакании по полянке, среди деревьев и кустов, а солнышко-то уже поднимается высоко. А может в лес сходить?
Не убранной скошенной травы осталось чуть, чуть, и ещё успею убрать, лучше в лес схожу.
И так она и сделала, прошла вновь к заброшенной калитке. Пробовала открыть, но она не открывалась. Подумав, она полезла через забор, приговаривая.
– Забором это и не назовёшь, просто это длинные палки, прибитые к столбикам и всё.
Тоже мне забор!
И она смело наступила на нижнюю перекладину, затем повыше и перекидывая ногу, через третью по высоте жердину, столбик пошатнулся, всё же забор был старенький и столбик в земле стал разрушаться. Забор накренился, Тамара не удержалась и упала, и следом потянула на себя забор. Рухнув на землю, придавленная этими длинными палками почти под тем же дубом, что совсем недавно знакомилась с ним, удивилась, что ей и не больно, и на не чувствует ушибов.
– Вот это я рухнула. Даже интересно, и не больно. Прошептала она и чуть полежав, стала подниматься, и услышала тихое хихиканье.
Кто здесь?
Спросила Тамара, но ей никто не ответил, а она продолжила.
Смеётесь над моим падением? Мне самой смешно. Это так началось моё знакомство с лесом?
И вдруг вокруг неё стало так свежо, её окутало чистым кислородом, и воздух стал, как наэлектризованным, ощущался смешанный аромат. Тамара поднялась, села и сбросила с себя жерди и увидела возле себя кролика, или это был заяц, Тамара не знала, как различить. И спросила.
– Это ты надо мной смеялся?
Но кролик не испугался, не убежал, остался на месте, и молча жевал травку и смотрел на неё своими желтовато-карими на выкате глазами, а на Тамару наступал странный аромат.
Она поднялась на ноги, повернулась лицом к лесу, и шагнула, вдыхая лесной аромат. Пахло свежестью, травой молодой и зелёной, какая бывает только ранней весной. Сразу же пахло всем, и деревьями, землёй, грибами, ягодами, камнями. Тамара не думала и не знала, что камни пахнут, а здесь это ощутила. Как будто вся природа показала всю себя, и Тамара снова ощутила себя прозрачной каплей, как и в первый день приезда в это село и на выбранном своём участке.
Снова стала растворяться и соединяться с пространством леса, она впитывала собою, наполнялась этими запахами. Они были повсюду и такие мощные, и к этим запахам прибавился ещё запах страдания, и вот это кольнуло её в сердце. Она поёжилась, не понимая, что происходит, эти запахи окутывали Тамару, и у неё закружилась голова. И в ушах послышался серебряный звон колокольчиков.
– Ох, что это такое? Лес же всегда вплотную с моим участком, а такого не было, не ощущалось, как сейчас.
Голова кружилась со звоном и так сильно, что Тамара опустилась на траву тут же, под каким-то деревом. И прислонилась к нему, успела подумать,
«Надо домой, слишком много озона, голова кружится», и как в груди мне стало больно. Ох, как больно!»
Боль нарастала и нарастала, и она отключилась в сознании. А боль была не её, а леса, она ощутила его боль и услышала чей-то шепот. Все листья деревьев зашелестели ясным и отчётливым шепотом, и с ними был ещё и человеческий.
«Вот теперь до нас не коснётся никакая чужая рука. Никто не посмеет нас тревожить и лес вырубать. Не позволим, не позволим, пока не попросят прощения. Пока сгинет забвение, пока свет сияния уберёт всю боль страдания и людей, и леса».
Слышалось Тамаре и она, как в полудрёме произнесла.
– Я не рубить пришла, не убивать, а познакомиться. Жить в дружбе. Никогда никому не причиняла вреда. Но прошу прощения за других людей, за тех, кто причинил вам боль и ущерб.
Головокружение прекратилось, и она встала и шагнула и углубилась в темноту. Темнота расступилась, и она оказалась в самой гуще леса, поляна была какой-то исковерканной и порошей кустами и кривыми деревьями, пригляделась, Тамара увидела, что деревья проросли, сквозь какую-то технику и сквозь тела человеческие. Тамара содрогнулась. На останках одной машине она увидела красный крест, увидев это, ужас стал захватывать её. Она почувствовала, что пространство напитано болью и страданием, она вновь содрогнулась, и удивлённо, испуганно, дрожащим голосом спросила.
– Боже, мой! Это что такое? Как? За столько лет люди не смогли такое убрать и похоронить тела? Ведь село-то рядом.
В ответ ей было лишь шелест листвы, и он усиливался, как бы ещё и стоном, и от этого ей стало ещё тяжелее, и она вновь произнесла.
– Ну, а я-то, вот сейчас, что смогу сделать? Мне надо вернуться, и позвонить в администрацию, надо всё убрать и остатки похоронить. Но у меня нет ничего, и лопаты нет. Что же делать?
Тамара хотела вернуться домой, и повернулась уже, но увидела, откуда она пришла, была плотная стена из кустов, и сквозь них не пройти.
Как же я пришла? Удивлённо и всё ещё дрожащим голом спросила.
А поляна стала совсем мрачной, и послышался многоголосый шепот. Тамара вертела головой, старалась уловить, откуда идёт этот страшный шепот, пугающий её ещё сильнее.
– Что здесь происходит? Спросила она одними губами, горло сжало спазмами.
И вдруг стало тихо, тихо, вокруг стояла звенящая тишина. Воздух был не движим, и был насыщен смертью, и смешан с запахом трав. Время здесь застыло. Этот уголок всеми забытый оставался во мраке, хоть и светило солнце. И это всё давило на сознание Тамары, вызывая гнетущее состояние, внутри неё всё сжалось, в желудке от страха создался ком тошноты и подкатывал к горлу, в животе заурчало, затошнило, а мысль летела, здравая она или нет, но пробилась и Тамара прошептала.
– Вот это ты попала, Томка. Это, что же мне подкинула судьба? Мало тебе было страданий с Барышевым, так нет, вот в лес ещё тебя потянуло.
Тамара ещё раз огляделась, ни птиц, ни зверей, и ни одного движения воздуха, она посмотрела на деревья, но листва на них замерла, ни одного движения в этом месте, где когда-то нашли страшную смерть десятки людей.
– Мистика какая-то. И что же со мной происходит? Для чего я здесь? Что я могу в данный момент сделать?
Ком тошноты вновь подкатывал к горлу, она пошатнулась и чуть не наступила ногой на череп.
Извините, я не хотела нарушать здесь покой. Вот это знакомство с лесом! Бог мой! Кому рассказать никто не поверить.
И вдруг увиделось ей страшное, широкой панорамой открылось всё, что происходило здесь, когда-то давно. Перед её глазами возник один эпизод давно минувших дней, страшного боя. На этом месте не было леса, были редкие деревья и были окопы. И там стреляли, кричали, там был ад.
Ад и мешанина из разных обломков, земли и тел человеческих, они взлетали и падали, словно тряпочные куклы.
А она сжала зубы, чувствуя, как её сознание балансирует на грани обморока и обезумевшей реальности. Не в силах такое переносить Тамара заплакала, и плакала безудержно, с рыданиями от того, что ей увиделось, и она оказалась посередине этого ада.
Взрыв возле ног Тамары, она вздрогнула, сердце её продолжало болеть ноющей болью и заколотилось в ускоренном темпе. Всё было настолько реально, что она не выдержала, и хотела бежать, бежать из этого ада, но ни как, не получалось сдвинуться с места. Ноги не повиновались, словно вросли в землю, а ей хотелось убежать, спрятаться. Ей уже не казалось, а на самом деле она сама находится в эпицентре этого страшного боя. И не в стороне стоит и смотрит, а прямо на бруствере окопа. И как убежать оттуда, она не знает.
Вот со свистом что-то летит и ей кажется, что прямо в неё, она сжимается в страхе, хочет закрыть глаза, но нет, они смотрят, и видят, как она стоит, а рядом гибнут и гибнут молодые парни, как их засыпает землёй.
Молоденькая девушка, совсем ещё девочка, очень похожая на саму Тамару, такие же белые волосы и с ужасом смотрит синими глазами, как невдалеке идёт плотная цепь врагов, она ползёт по земле наверх окопа, с оружием в руках и ещё стреляет.
– Почему она так похожа на меня? Может она моя родственница? И, как она там оказалась в этой страшной войне? Успела подумать Тамара.
И почувствовала в себе импульс движения, Тамара хочет её защитить, вырвать её из этого ада, бежит к ней, но пробегает сквозь неё.
Остановилась в растерянности, а вокруг всё гибнут и гибнут. Гибнут доблестные защитники Родины, совсем молодые, многие моложе её сына, полегли, но не отступили. Они боролись в отчаянии и ужасе под смертельным ливнем осколков и пуль, но не дали пройти или продвинуться пришедшим захватчикам нашей земли. Ни пяди земли не отдали, враги убегали.
А сама Земля приняла всех доблестных защитников её, на свои ладони, каждого словно убаюкивала, гладила своими светящими руками, да и укрыла лесом.
У Тамары уже не было сил терпеть эту пытку, созерцанием страшного боя, ужас сковывал мышцы всё больше и больше, и нет сил терпеть, что эти воины забыты. Никто их не упокоил, никто их не проводил в новый путь.
Как ей стало жалко их, что боль в её сердце перешла в дикий крик.
Всё стихло, только раздавался её крик с болью в горле и в сердце, и вновь она стоит посередине поляны, окружённой сплошным лесом. Крик оборвался у неё сам по себе, закончился воздух в лёгких, и она вдыхала, и вдыхала, а воздуха всё не хватало, стараясь отдышаться. В тишине были только её вдохи тяжёлого дыхания, а к этому добавился шёпот, вновь прозвучал шёпот многоголосия.
«Помоги»
Тамара судорожно вдохнула уже свежий воздух, уже не пахнущий гарью и смертью, как с минуту назад. И с плачем спросила.
– Чем же я могу помочь, доблестные воины? Я не смогу, я не знаю, мне надо домой. Вы потерпите, я позову людей.
– Сюда люди не смогут прийти, это далеко, а ты сможешь помочь.
Послышался ей голос, и как ей показалось, женский. Голос печально-ласковый и успокаивающий. От этого голоса Тамаре стало легче, и она спросила.
– А ты кто?
– Я та, кто ждала тебя много лет. И звала тебя, ты видела меня с балкона своего. Я Волхва
– Волхва? Хранительница леса?
– Можно меня и так назвать, я Тара.
– Тара? Тара. Тара. Богиня, что ли? Посмотреть бы на настоящую богиню.
– Придёт и это время.
– Ох, что сейчас происходит со мной? Это вопреки всему моему пониманию. И ещё сознание молчит.
– Помоги им.
– Как? Я всего лишь маленький человек, а ты Богиня, ты всё можешь.
– Могу, но здесь должно присутствовать человеческое участите.
– Как? Как я могу помочь? Ведь это было так давно.
– Ты права, давно, и оно застряло здесь, никто не убрал, страдают все. И село пострадало совсем не давно.
– Почему?
– Из-за дисгармонии. Ответила Волхва.
– А-а-а-а, что случилось?
– Одни люди затеяли войну с другими, выселяя их из родных мест.
– А-а-а, да, да, я слышала об этом. Говорили, им лес помог, а люди села не могут ничего рассказать.
– Да, помог.
– А как? Не скажешь?
– Это просто. Павшие когда-то герои, поднялись и пошли снова защищать это село.
– Но, а почему люди всё же, не могут об этом рассказать?
– Не могут. Они и между собой об этом не говорят, постарались забыть.
– Почему?
– Они не видели, что происходило. Они видели последствия, лишь то какими становились люди, что пришли их выгонять, но слышали удары и голоса, и им было страшно. Им и сейчас ещё страшно, но успокаиваются, всегда страшно необъяснимое. Духи, что вышли из леса были невидимые. Зрелище было не для слабонервных. До сих пор многие новые участники захвата земель села находятся в пансионате душевнобольных.
– Дааа!? Удивилась Тамара.
– Показать?
Тамара замахала руками, и закачала головой в знак отрицания, с заиканием и с дрожью в голосе произнесла.
– Нет, нет, я не выдержу ещё раз смотреть такое, или, что там будет…, было.
– Тогда помоги им. И в селе всё будет гармонично, как только Души покинут этот лес. Они выполнили свой долг. Сполна выполнили. Души героев утомились, ожидая тебя.
– Меня?
– Да, тебя. Им пора познать эволюцию в развитии, созидать, творить им пора, а они в капкане.
– А я-то причём? Чем помочь? Сочувствием? Я сочувствую им.
– Этого мало. Нужна человеческая энергия.
– Но я не знаю, как.
– Ты должна освободить их. Твёрдо сказала Волхва. Тебя прислали для этой миссии, да и на многие другие.
– Но я, я, я же не знаю, как. Я ведь просто человек.
– Человек. Вот и прислал тебя Род для этого, ты способна изменить мир.
– Я? Нервно смеялась, удивилась Тамара. Как?
– Всё в тебе, раскройся.
– Легко сказать, а как?
– Сердцем. Твоё сердце знает.
– Ох, если бы оно знало, сразу бы помогла.
– Раскрой своё сердце в любви. Доверься душе и у тебя получится.
«Получится? Что-то я сомневаюсь. А у меня есть выбор? Что-то надо сказать, наверное. А что?»
Думала Тамара и неожиданно для себя, заговорила, говорила и одновременно удивлялась тем словам, которые произносила. Ей казалось, не она это говорит. А она произносила:
– Доблестные воины, не дождались вас ваши семьи. Матери ваши все глаза проглядели, боль в сердце выдержали и не ведали, где ваши головушки лежат, укрытые берёзками. Я тоже мать, и мне больно. Я чувствую своего сына, где бы он ни был. Ваши матери тоже это чувствовали и молились за вас.
Всё внутри Тамары дрожало, сердце мощно пульсировало, кончики пальцев покалывало, словно из них что-то вырывалось наружу, какая-то сила рвалась из неё. Ладони горели, в груде не болело, боль прошла, но был пожар. В сердце полыхал жар, и ей казалось, а может и на самом деле было, грудь её раскрылась, и сердце светило, из сердца выходил жар, как в открытое окно. И Тамара сама не ожидала от себя, она продолжила.
– Вместо боли, вместо мрака я хочу любви, и хочу её дарить. Любовь дарить. Ведь любовь, как я понимаю, это самое главное чувство, это энергия, это свет самого всевышнего создателя. Светом он наполнял наши души, создавая нас. И любовью ваши Души поднимутся домой. Пусть любовью наполняется всё пространство, убирается вся боль и страдания. А может это всё растворится?
Ведь должно же, как-то всё это убраться. Лес, милый лес, тебе больно, и мне больно, но должна же теперь боль раствориться.
Боже! Я не знаю, что ещё я могу сделать.
Мысли её неслись, она это чувствовала, как они шевелились в мозгу, она старалась вспомнить ещё, что-то важное.
«Как там Поля всегда говорила? Ведь несколько раз присутствовала, когда она посылала Земле любовь?» – Все слова вылетели, я так волнуюсь. Боже!
Боже! Лес! Но я желаю, чтобы на всей Земле был мир в любви и все защитники Земли были в ореоле славы. Растворилось забвенье, и души, что оказались в кольце, между небом и землёй поднялись домой. Да будет так!
«Вроде Поля всегда заканчивала этими словами, «Да будет так». Да, да именно так и заканчивала свои творения. А у меня что? Не знаю. Но сердце моё творило, а душа говорила. Повидимо так, не я же это выдумала».
Думала Тамара, оглядываясь. И заметила, что при словах «Да будет так», мрак рассеялся, и засияло солнце. Тамара увидела уже поляну совсем другой.
Всё так же росли деревья, но невидны уже останки людей, они, как бы спрятались в земле, и подул ветерок, и от земли поднималось светлое облако, а в нём Тамара увидела много прозрачных контуров людей, точно такие она видела, когда и сама поднималась в момент аварии.
А они поднимались в голубое небо, к солнцу. И лес ожил, появились звуки, жизнь леса с его обитателями возобновилась, а на поляне, оказывается, росли цветы, названия им Тамара не знала, но красивые, красные, розовые, белые и издавали аромат мира.
– Ох, ты! Произнесла Тамара. Можно мне теперь домой возвращаться?
Ветерок зашуршал вокруг неё, подул в лицо, и она улыбнулась, смотрела в небо, провожая облако с душами. Сердце её успокоилось, появилась радость, и до неё снова донеслось издалека, таким же многоголосым и уже не шепотом, а голосами, и звонкими, и радостными.
– Благодарность тебе, сестра и мать. Благодарим….
– Это вам благодарность за землю родную, я говорю и посылаю.
Ответила она и шагнула по направлению к дому, но оказалась совсем в другом месте. Где-то ещё, но на солнечной поляне, где по кругу вокруг росли вековые сосны. Это образно сказать вековые, им по несколько веков, даже очень много веков, за ними дубы и другие деревья и даже красивые кусты.
Всё, что с ней произошло на той поляне, явление войны и забвения героев, и их проводы домой, из сердца, из памяти постепенно стиралось, сглаживалось, забывалось.
И вновь пошло знакомство с лесом, с его обитателями. Другое явление ей показывалось, явление слияния с природой продолжалось и ей даже увиделось, все деревья по всей земле соединились с этим лесом и с ней. Прозрачная дымка музыкой летела от неё, из её сердца во все стороны и соединялась со всей природой. Как с флорой, а так же и с фауной.
Сердце её радостно забилось, как увидела это явление. И вновь, как и в первый день приезда, сердце её набирало и распространяло радость и любовь, а вокруг происходило невероятное, и на сей раз, радостное.
Появилось много зверей и птиц, и никто её не боялся, и она не боялась, а воплощала свои детские мечты, забавы, поселяла под каждым кустом какого-нибудь зверька. А на ветках птиц. А зверей-то было много и мелких и крупных вплоть до тигра и зубра, которые мелькали среди деревьев. А она с интересом разглядывала их. Ведь это же не зоопарк, здесь живая природа. Она чувствовала себя ребёнком, маленькой девочкой, папиной дочкой, и играла со зверями, словно с котятами.
Вдоволь наигравшись со зверями, словно маленькая девочка, и теперь стояла и держала маленького рысёнка, гладя его за ушами, тот млел и урчал, как котёнок. А она оглядела своё творение, с удивлением спросила.
– Но, как? Разве в нашей местности живут такие особи? Такое разнообразие зверей и птиц. Удивительно!
«Живут. Отвил ей кто-то в мыслях женским голосом. Живут они там, где им и положено, с тобой познакомиться пришли. Большие леса, тоже, что и тайга в Сибири. Вот и здесь много чего есть, но не для людского понимания и познания. А твоё дерево жизни там, ещё дальше. Ступай, рысь покажет тебе».
– Волхва? Это ты мне отвечаешь?
– Да.
– Спасибо, Волхва, хороший урок принятия любви мне предоставила.
– Многое тебе ещё откроется, и любовь всей жизни встретишь. Ступай, тебя там ждут.
Рысёнок, словно услышал, а может и услышал, спрыгнул с рук Тамары и прыжками помчался вперёд, призывно урча и оборачивался. Тамара пошла вслед за ним, мысленно себя, успокаивая, произнесла.
– Что уж здесь терять, когда совсем недавно пережила адскую боль, хотя сердце моё вылечилось от того ада. Мне бы ещё от Барышева излечиться и не вспоминать его.
И услышала лёгкий смешок Волхвы.
Оглянулась, за нею шли все звери, и вскоре вышли на поляну с изумрудной травой, а посередине росла огромная сосна, верхушку которой и не видно. Она терялась, где-то высоко, высоко, как будто касалась солнца, потому, что от самой верхушки шёл золотистый свет, а поляну окружали сосны, и между ними расположились все звери, которых она встретила.
Тамара не знала, что делать, обошла это дерево, ветви которого были высоко, на которых виднелись шишки. Даже если подпрыгнуть, Тамаре не достать.
– Кедр, что ли?
Ещё с детства, часто бывала с отцом в тайге, и она знала кедры, и любила собирать шишки, а потом вышелушивать и лакомиться орешками. И она всегда удивлялась большим и величественным деревьям, ей маленькой казалось, что они доставали до облаков.
– Интересно, в нашей местности кедр? И здесь она удивилась этому огромному дереву. – Хотя чего удивительного, ведь действительно, природа оригинальна и вырастит то, чего ей нужно и там, где именно ей нужно. Как бы мне хоть одну шишку заполучить. Хотя на семена ещё рано, они ещё не созревшие, надо будет осенью прийти сюда.
Думала Тамара, и подошла к дереву и попыталась обнять его.
Ого! Да здесь и десятерых меня не хватит обнять дерево. И как могло вырасти таким огромным, а главное сохраниться, как? И не спилили и даже не поранили. Она погладила по коре ладошкой, вдыхая забытый запах детства.
Умм! Кедром пахнет. И чуть постояла, впитывая в себя запах продолжила. – И папой. Ох, папочка увидеться бы с тобой хоть разочек.
Как только произнесла последние слова, так с дерева упали три шишки и прямо возле её ног.
«Возьми, послышалось ей в мыслях голосом отца, и сделай себе жизненный напиток, пей ежедневно. Растолки в ступке по три зёрнышка, по одному с каждой шишки. Этот напиток поможет тебе развернуть себя. Ты сильна и храбра, и ты всё в себе разгадаешь и непременно справишься со всем, что тебе грядёт, выберешь верный путь. Способность менять мир под себя и на благо Земли и народа, заложено в тебе с самого твоего рождения, и ты его раскроешь, в тебе живёт свет. Проявляй его, много проявляй».
Тамара подняла шишки и хотела положить их в карманы джинс, но с трудом лишь затолкала одну, две держала в руке, и всё ещё осматривала этот великан. В мыслях вертелось
«Кто это сказал? Голос знакомый. Может папин? И гадать нечего, это папа»
– Спасибо! Ответила она удивлённая и оглушённая от голоса, что звучал и в ней и вокруг.
Папа? Это ты, папа?
В ответ она ощутила ласковое касание ветерка её волос, затем дунул в лицо и исчез. А она стояла и думала, мечтала,
Вот бы встретиться с папой. Хоть я и сама очень давно мама, но так не хватает моих любимых родителей. Поговорить с ними, обнять их, прижаться к ним. Вот бы сейчас папа материализовался, спустился из своего рая.
А что он в раю, она не сомневалась. Смотрела на кедр и как маленький ребёнок ждала чудо, забыв о времени и уверяя себя, что это отец её разговаривал с ней.
Очнулась она от того, что-то стукнуло её по голове, а потом ещё и ещё. Она открыла глаза и увидела, на неё сыпались желуди. Присмотревшись, она увидела в листве дуба на ветке белочку, и та бросала в неё желуди. Тамара в удивлении осмотрелась и увидела себя лежащей под дубом.
– Я, что, головой ударилась, когда падала с ограды? Мне это всё приснилось?
Она села, осмотрелась, стала подниматься, продолжила
Ну и привидеться же! Странно, но так реалистично. Ой, ну, а что? Тебе, что привыкать, Томка? Нет, конечно, что тут привыкать, странности они в тебе, и сколько же их! И всё догоняют и догоняют меня. Две одинаковые аварии, полёты, сны с новыми мирами. А теперь ещё и вот это. А-а-а! Махнула она рукой. Что вспоминать? И повидимо, то ли ещё будет.
И подошла к забору, стараясь поправить его, но у неё не получалось.
Здесь нужен инструмент, молоток и гвозди, а я им всё равно не владею, Саша приедет и поправит. Здесь новые столбики нужны. Надеюсь, мне лес разрешит выбрать что-нибудь на столбики. Что думать, всё равно я сама не смогу сделать, да и кто забредёт в моё царство с маяком. Да никто. Сердцем чувствую, лес не допустит. Это так? Обратилась она к лесу. Ведь не допустишь?
И услышала шум листвы, ветерок прошелестел по листочкам и дунул ей в лицо, а она рассмеялась и сквозь смех произнесла.
Ах, Тамара, Тамара! И, как тебя угораздило?
Она посмотрела на дуб и добавила. – Вот он мой хранитель. Да?
И дотронулась до ветви дуба, что свисала в её пространство сада, держась за ветку добавила.
Спасибо тебе, хранитель. Что разворачивается-то в моей жизни, в городе об этом я даже и не задумывалась. Вот, что значит жить на природе. Это хорошо, но природе надо ещё помочь.
Ты забыла, Томка?
Тебя уборка бурьяна ждёт. Солнце уже высоко, а я снова в коме пролежала, ладно хоть всего несколько часов. Она рассмеялась. Ну, правда, как реалистично-то было. Надо хоть немного до жары потрудиться.
И она подошла к дубу забрать свою шляпу, которая слетела с неё вовремя падения. Тамара наклонилась и протянула руку, да так и замерла в таком положении. Она увидела рядом со шляпой кедровые шишки.
– Так это, что? Правда?
Она в растерянности стояла и смотрела, мысли неслись с большой скоростью, выхватывая то одну картинку, то другую, то с одной поляны, то с другой, а то с третьей. Отбросив все видения, она произнесла.
Ну, не растут же на дубе кедровые шишки. Значит всё же это, правда. Вот это мистика, так мистика.
Огляделась, подняла шишки, они были каждая больше ладони.
А, где тогда третья?
И вспомнив, она вытащила из кармана третью шишку, но она была меньше по величине. Она с недоумением смотрела на шишки, а потом быстро положила шишки в шляпу, повернулась и пошла домой, приговаривая.
– Ой, мне ли привыкать, к моим странностям? Томка, ты всё удивляешься? Даше вот не стоит об этом рассказывать, это да. Хотя, она сама мне что-то из окна кричала насчёт леса, книгу какую-то показывала. Надо будет посмотреть. Свихнуться можно с такими странностями.
Может, зря дом купили возле леса? И дом странный, во весь этаж одна комната вся стеклянная и балкон вокруг.
Но ведь я его почувствовала. Дом здесь не причём, дом добавок, чтобы можно было, где жить, и комната мне нравиться. А главное пространство, где дом, и сам лес.
А что лес? Лес, как лес. Надо будет с Полей поговорить, та увлекается всякой мистикой, может и разгадаем. Для чего вот всё это? Неужели и вправду у меня получилось такое творение, как поднятие душ? Невероятно, но факт запечатлён в моей голове, если это не фантазия и не выдумка мозга. Но мистика это точно, здесь и сказать нечего.
Вошла в дом, прошла на кухню, выложила из шляпы шишки, отнесла шляпу в прихожую, вернулась и в удивлении замерла возле стола, прошептав.
Мистика продолжается? Нет, я этого не выдержу, мистика за мистикой бежит и мистикой погоняет. Вот, кто мне ответит? Только сейчас одна шишка, которую вытащила из кармана, была на много меньше и вдруг она выросла. Это как?
Естественно никто мне не ответит. Разгадывай, Томка, сама.
Тамара долго смотрела на шишки и не дотрагивалась до них, затем вздохнула и произнесла.
Что бояться-то теперь уж, страшнее, чем недавно было, сейчас не будет, что там говорил мне папа? Или сам кедр, или вселенский разум? А может Душа леса или Дух леса со мной разговаривали?
Волхва-то разговаривала со мной. Ха, всё возможно, в детстве, и в юности ещё до Барышева я тоже разговаривала с природой. Так, что удивительного? Кольцо Барышева выкинула, и я вновь соединилась с природой, и я восстанавливаюсь. Началось восстановление ещё у Саши, на маленьком клочке в его саду, на земле предков, а здесь продолжается. Что же я не спросила Волхву? Может, она душа леса, или душа само собой есть?
Вот бы и Душа и Волхва показались мне. Эээээххх! Томка, Томка! А Ладно, думаю, ещё будет время познакомиться.
Она помолчала, мысли неслись, опережая друг друга, наконец, одна мысль остановилась и Тамара озвучила её.
Так если, как я прочла в папином архиве, хоть очень бегло, но прочла, эта земля тоже предков. Может и моё пространство, мой сад самый центр земли предков? Отчего-то моё сердце ёкнуло, обрадовалось, как только я вошла в калитку.
Там карта была, и не просто так эти сведения есть в краеведческом музее….
Хм. Все знали, одна я ничего не знала. Почему?
Саше позвонить надо, пусть привезёт мне архив, ещё раз прочитаю. Мне не нужна земля, она давно перераскроена и много раз, продана и перепродана, и там живут люди и пусть они будут счастливы, а мне вот этого клочка за глаза, но хочется разобраться, почему со мной такое произошло.
Ведь соединение с лесом с природой произошло, и это я ясно почувствовала. И ничего удивительного нет, время вышло, Земля и Природа меняют законы, и я тоже начала жить с чистого листа. И не зря мне пришлось пережить боль Земли, боль Леса, и боль людей погибших, и шишки подарили не просто так. Так, так, по одному зёрнышку из каждой шишки? Значит, сделаю. Кедровое молочко я любила в детстве.
Очистив три зёрнышка, и растирала их в ступке, добавляя по капельки воды. И когда было готово, добавила ещё воды, выпила этот глоток, смакуя.
– Умм! Вкусно. Вкус детства.
Она посмотрела на часы и очень удивилась, здесь в реальности прошло совсем мало времени, с того времени, как она подошла к задней калитке и вернулась домой и со всеми её странностями и мыслениями и переосмыслениями прошёл всего один час.
– Правда, что ли? Удивлённо спросила Тамара и побежала посмотреть на другие часы, и везде показывало четверть восьмого утра.
Ооо! Так время, как раз продолжить трудиться, пока не настала жара. А у меня силы прибавилось, словно зарядил меня лес. А может и правда зарядилась в лесу. Уборка, уборка, и ещё раз уборка. Странности странностями, мистика, мистикой, а уборка продолжается.
И вышла из дома, надевая шляпу.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.