Когда меня положили на сохранение в пятый роддом,
я обнаружила, что здания такие древние,
как будто построены при царе Горохе.
Моя палата была на третьем этаже,
и в пяти метрах от моего окна
в панельной пятиэтажке
мужик красил белой краской балконную дверь.
Она не то что блестела – блистала на солнце так,
что мне захотелось её лизнуть
и надышаться запахом краски
до полного заполнения лёгких.
Внутри меня словно поселилась
требовательная маленькая птичка,
выклёвывающая остатки здравого смысла.
Конечно, мужа с баночкой краски
в палату не пустили.
– Вот же удумала, старородящая! (Мне шёл 42 год).
Тогда моя кровожадная птичка потребовала
обожжённую головёшку из костра.
И муж тихой сапой принёс этот предмет,
и я грызла его, слизывая с языка угольки.
Совсем как в далёком послевоенном детстве,
когда я поедала угли из печки,
прячась от мамы…