Auf einmal wei; ich viel von den Font;nen,
den unbegreiflichen B;umen aus Glas.
Ich k;nnte reden wie von eignen Tr;nen,
die ich, ergriffen von sehr gro;en Tr;umen,
einmal vergeudete und dann verga;.
Verga; ich denn, dass Himmel H;nde reichen
zu vielen Dingen und in das Gedr;nge?
Sah ich nicht immer Gro;heit ohnegleichen
im Aufstieg alter Parke, vor den weichen
erwartungsvollen Abenden, - in bleichen
aus fremden M;dchen steigenden Ges;ngen,
die ;berflie;en aus der Melodie
und wirklich werden und als m;ssten sie
sich spiegeln in den aufgetanen Teichen?
Ich muss mich nur erinnern an das Alles,
was an Font;nen und an mir geschah, -
dann f;hl ich auch die Last des Niederfalles,
in welcher ich die Wasser wiedersah:
Und wei; von Zweigen, die sich abw;rts wandten,
von Stimmen, die mit kleiner Flamme brannten,
von Teichen, welche nur die Uferkanten
schwachsinnig und verschoben wiederholten,
von Abendhimmeln, welche von verkohlten
westlichen W;ldern ganz entfremdet traten
sich anders w;lbten, dunkelten und taten
als w;r das nicht die Welt, die sie gemeint...
Verga; ich denn, dass Stern bei Stern versteint
und sich verschlie;t gegen die Nachbargloben?
Dass sich die Welten nur noch wie verweint
im Raum erkennen? - Vielleicht sind wir oben,
in Himmel andrer Wesen eingewoben,
die zu uns aufschaun abends. Vielleicht loben
uns ihre Dichter. Vielleicht beten viele
zu uns empor. Vielleicht sind wir die Ziele
von fremden Fl;chen, die uns nie erreichen,
Nachbaren eines Gottes, den sie meinen
in unsrer H;he, wenn sie einsam weinen,
an den sie glauben und den sie verlieren,
und dessen Bildnis, wie ein Schein aus ihren
suchenden Lampen, fl;chtig und verweht
;ber unsere zerstreuten Gesichter geht....
Rainer Maria Rilke, 14.11.1900, Berlin-Schmargendorf
Вдруг узнаю я много о фонтанах,
Немыслимых деревьях из стекла.
Поведать мог бы я, что слезы ткань им,
Мной пролитые в неземных мечтаньях,
Пред тем, как скроет их забвенья мгла.
Забыл тогда ль я: тянет руки небо
Ко многому, и к горю и к нужде?
Не видел ль я величий беспримерных
Ступеней в старом парке, в предвечерьи
Томительном и мягком - в бледной тени
Напев нисходит неизвестных дев,
Мелодией так густо наполняем,
Что ещё миг - и станет осязаем
И в водной глади явит отраженье?
Мне нужно вспомнить те все ощущенья,
Что связаны с фонтаном и со мной,
Как чувствовал я тяжесть струй падения,
И в этом воду я увидел вновь:
И белый от ветвей, что вниз склонялись,
От голосов, что вспыхнут огоньками,
От тех зеркал, что между берегами
И в кромок повторении слепом,
Небес вечерних, тех что от углем
Рисованных лесов отчуждены,
Как купол выгнуты, затемнены,
Как будто мира нет, что их роднит...
Ужель забыл: звезда звезду скрепит
Вливаясь в тесный сонм соседних сфер?
Что в пустоте собрата разглядит
Мир, выплаканный будто? - может, сверху
Мы вплетены в иную сущность неба,
Что вечером нас скроет. Иль их песнь нам
Воздаст хвалу. А может быть молитвы
Нам вознесут. Мишенью можем быть мы,
Чужих ругательств, что не долетают;
Богов соседи мы, что, как считают,
На нашей высоте, когда внизу рыдают,
В которых верят, а потом теряют,
И эти образа, что воссияют
Для ищущих лампадок*, на мгновение
Мелькнув по нашим лицам, чуть рассеянным.
14.11.1900. Берлин-Шмаргендорф.
*Светильник телу твоему есть око твое: аще убо будет око твое просто, все тело твое светло будет: аще ли око твое лукаво будет, все тело твое темно будет. Мф 6:22