«И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем
дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг
друга; и дан ему большой меч.»
(Отк. 6:4)
4
После приземления он долго не поднимался с кресла. Ожидал, чтобы успели отойти подальше другие пассажиры. Он опасался увидеть слишком близко от себя тех двух поганых проституток и не выдержать, совершить что-либо, могущее нарушить и без того судорожный ход событий.
Ему некуда было позвонить о прибытии: отец и оставшаяся незамужней бестолковая его сестра два года назад переехали на другую квартиру из-за капитального ремонта, и телефона там все еще не имелось. Безымянников быстро миновал холл и, не связанный багажом, сразу вышел на привокзальную площадь.
Площадь блестела, густо залитая грязью, и напоминала огромную – на четыре конфорки – сковороду, с которой только что выгребли гуляш, оставив мутную подливу вперемешку с какими-то подгорелыми ошметьями. Грязь была везде: на тротуаре, на мостовой, и на хилом газоне, на бортах машин и автобусов, и, кажется, даже в самом промозглом воздухе. Все в этом большом и неуютном городе было наполнено гадостной, осенне-весенней жидкой слякотью. Низкое небо слоилось тоннами дождевого свинца, словно над городом барражировала гроза, копя мощь, но не имея сил разродиться. Из грязной земли торчали ободранные, голые черные деревья – там, когда затихали самолеты, мерзко перекликалось воронье. И душу выворачивало наизнанку от тягостного предчувствия какой-то еще большей безысходности.
Безымянников не любил этот город. За вязкую грязь, зимой и летом покрывающую тротуары. За суету и фальшивую важность всего происходящего. Не любил, сколько помнил себя, хотя родился и вырос под этим тяжелым небом. И когда перед распределением в военном училище выяснилось, что на весь курс выделено три городских места, куда претендуют четыре полковничьих и один генеральский сын, он почувствовал непонятное облегчение. Привинтил две звездочки на погоны и с ясной душой отбыл в далекий уральский гарнизон, Жил некоторое время в офицерском общежитии – подумать только, в том провинциальном городишке войсковая часть имела неплохо устроенный быт, так что не нужно было снимать чужие углы! Потом женился – отнюдь не из-за жилплощади, а просто на хорошей девушке. И лишь судьба сделала так, что у девушки оказалось жилье. И он почувствовал, как душа его быстро и крепко прирастает этому маленькому спокойному городку.
И когда уже потом, вернувшись оттуда и выйдя на пенсию, имея возможность перебраться с семьей к отцу, он этим не воспользовался. Ему не хотелось возвращаться в родной город. Потому, что там жило слишком много старых друзей и он был бы не свободен от прошлого. И Безымянников решил навсегда остаться там, где начал и закончил офицерскую службу – и жена, кажется, его поняла…
…Аэропортовский экспресс лениво вырулил на скользкое от грязи шоссе и поехал в город. Безымянников сидел у окна, привалившись к стеклу седым виском. Оно было грязным и едва пропускало очертания внешнего мира.
Он почувствовал, как его охватывает пронзительная тоска. Впрочем нет – тоска тлела давно. Но сейчас, в этом автобусе, который расплескивал грязную жижу на пути в придавленный небом город, она жгла, причиняя совершенно физическую боль. От нее имелось единственное средство. Которое, все еще нетронутое, плескалось во фляге.
И чем дальше он ехал, тем острее понимал, что для спасения должен напиться. Вдрызг, до рвоты, до озверения, до тумана в глазах. Напиться – и рыдать, и проклинать, рвать на себе волосы и биться головой об стенку… Ибо лишь так можно было унять черную злобу, что бушевала в нем, сжигая остатки сил.
Одной фляжки для этого не хватало. Она подарит лишь короткий вздох. Для полного облегчения требовалось еще. Безымянников нахмурился. После похорон на поминках, конечно, должна быть водка. Только будет ли?.. Он слишком хорошо знал свою сестру и непьющих отцовских друзей, чтобы надеяться, что у них окажется больше семидесяти граммов на человека.
Поэтому, когда автобус остановился у городского аэровокзала, Безымянников не поехал сразу к сестре. Он сверился с часами – было около двух. Вынос тела назначался на четыре, и он прикинул, что время есть.
И решил пройтись по центру, чтоб купить водки самому.
Едва он вышел, как внутри шевельнулось нехорошее предчувствие. Он подумал, что совершает непоправимую ошибку. Но при этом оставалась уверенность, что ошибка принесет меньше вреда, чем если бы он отправился к сестре, не позаботившись о выпивке. В том, что будет плохо и так и сяк, сомнений не имелось.
Он не был в городе давно. Пожалуй, еще с довоенных времен. Но все-таки сохранил ориентацию. И пошел туда, где, по воспоминаниям, можно было разжиться водкой.
Безымянников знал, что во всей великой стране водка сейчас в дефиците. В их городе ее не было до тех пор, пока не ввели талоны – и параллельно открыли коммерческие магазины, где она стоила в четыре раза дороже. Они с женой имели право купить каждый месяц четыре бутылки водки и две вина. Безымянников брал коньяк, который не пользовался спросом из-за более высокой, чем у водки, цены; иногда ему удавалось обменять и винные талоны. Пяти бутылок коньяка в месяц ему в общем-то хватало. Во всяком случае, пока.
Он не знал, какая система действует здесь. Но рассчитывал, что дело должно обстоять лучше, чем в провинции.
Однако он шел от квартала к кварталу – и ничего не находил. Большинства прежних винных магазинов не существовало. В уцелевших на голых стеллажах пузырилась минеральная вода.
Да и вообще город разительно изменился. Стал как-то ниже и грязнее. Или виной были слишком яркие магазинные вывески? Или пустые витрины, за которыми, судя по всему, было нечего продавать? Правда, по пути попалось несколько магазинов, где для украшения стояли свежие цветы в дорогих вазах и обнаженные женщины, вырезанные из картона в полный рост, где сквозь окна было видно, что внутри всего полно. Магазины были коммерческими, и ему, вместе с зарплатой и пенсией, туда не стоило даже заходить.
Безымянников испытывал злобное желание проутюжить этот город на бронетранспортере. По главному проспекту, по осевой линии, стреляя сизым дымом. Нестись, видя мир сквозь смотровую щель. И громить все налево и направо. Бить зеркальные витрины, крушить черепа, давить и насиловать всех этих, выставленных напоказ продажных женщин…
Ярость клокотала у горла, грозясь плеснуть наружу.
Он понял, что здесь ничего не найдет, решил отказаться от своих намерений и ехать к сестре.
Около метро он все-таки не удержался. Спустился в платный туалет, отдал деньги мордатому холую, сидевшему под вывеской «Участники ВОВ – бесплатно!». Вошел в подземный зал, заперся в самой дальней кабинке. Ненавидя себя, вытащил из-за пазуху теплую флягу. Медленно отвернул крышку. Еще медленнее поднес горлышко к губам.
Теплый коньячный дух ласково щекотал ноздри, обещая мгновенное утешение. Можно было коснуться фляги губами. И зажмуриться, и поглощать огненную жидкость. Вбирать ее в себя, ощущая, как жгучими струйками течет она по горлу и проливается в самую душу, мгновенно изменяя окружающий мир…
Нет. Безымянников задержал руку на весу. Нельзя. Раз ничего иного достать не удалось, значит этот запас нужно беречь на потом. Он спрятал коньяк обратно, вышел из туалета и отправился на метро.
Цель была уже близка. Автобус катил по широкому, ведущему к городской окраине проспекту. И где-то уже недалеко, как выяснилось, лежала нужная ему улица. Безымянников ехал на задней площадке, тупо глядя по сторонам. И вздрогнул, увидев большой универсам.
Словно искушая его, автобус остановился. Безымянников успел подумать, что опять делает не то. Ведь до сестры еще нужно проехать, а потом искать ее дом среди слякоти, между грязных, похожих одна на другую девятиэтажек. И вообще…
Проклиная себя, он выпрыгнул из автобуса и поспешил к магазину.
Винный отдел был выдворен из общих залов на черное крыльцо, за серую облупленную стену, окаймляющую хозяйственный двор. Вдоль стены тянулась очередь. Пристроившись в хвост, Безымянников узнал, что водка есть. У него полегчало на сердце. И он уже стал прикидывать, сколько следует купить.
Очередь двигалась воробьиным шагом; к дверям то и дело протискивались какие-то субъекты и ныряли в отдел, несмотря на возмущенную брань первых рядов. И чем дольше топтался Безымянников, тем быстрее меркла в нем дешевая радость.
Он угрюмо смотрел вокруг себя. Разглядывал грязную, с обвалившимися пластами штукатурки, закопченную и загаженную кирпичную стену. Под ногами чавкала все та же, шоколадного цвета грязь, остро воняющая мочой и блевотиной. В ней блестели бутылочные стекла, матово сияли водочные крышки. Вдоль грязной стены переминались грязные люди. В смрадной изорванной одежде, небритые и покрытые синяками, распространяющие вокруг себя тошнотворный запах немытых тел. И на всех лицах – если только можно было поименовать лицами эти испитые морды – лежала одинаковая печать единственного оставшегося интереса.
А ведь и я могу допиться до такого состояния, - с внезапным ужасом осознал Безымянников. – Если буду продолжать в прежнем темпе…
Он отчаянно покачал головой.
С этим надо кончать! Пусть жизнь спущена под откос – ради жены и сына. ради того, чтобы действительно не сгинул во тьме Безымянниковский род – надо кончать! Так, может, стоило сделать это прямо сейчас? Выйти из очереди и ехать к сестре?
Нет. На такой подвиг у него не было сил.
Сегодня напьюсь, - твердо решил Безымянников. – В последний раз. А потом придется завязывать. Непременно и бесповоротно.
Очередь, хоть и медленно, но все-таки втягивалась в черную, как гнилозубый рот, с грязной фанерой вместо выбитых стекол, дверь винного отдела. Возле нее топтались какие-то человеческие огрызки с синюшными харями. А над ними на заплеванном крыльце возвышался парень в черном халате и надвинутой кепке с длинным козырьком – который, как видно, регулировал впуск.
А у нас в городе, пока не ввели талонов, у винных магазинов дежурила конная милиция, - вспомнилось Безымянникову.
Он уже поднялся на первую ступеньку. И видел, как серебрятся над прилавком ряды водочных бутылок.
- Визитку! – внезапно преградил путь черный халат.
- Что-что?.. Какую… - не сразу осознал Безымянников.
- Обыкновенную, как у всех. Пропил, что ли? – парень грубо пихнул его в сторону. – Иди, не загораживай тогда.
Ошеломленный, Безымянников молча сошел с крыльца. Ничего не понимая, уставился на тех, кто заходил в магазин. И заметил, что они действительно тыкали парню какие-то мятые картонки. Визитные карточки! – понял наконец он, вспомнив, как слышал по телевизору, что в больших городах ввели такую «временную меру». Значит, и тут тоже… Сестра сказать забыла?
Визитка?! – с тяжелой ненавистью думал Безымянников, стиснув кулаки в карманах куртки. – Туда на смерть пускали без визиток. И прописку не спрашивали. А здесь…
Оставшимся кусочком здравомыслия он сознавал, что из всего есть выход. Можно попробовать сунуть вместо визитки деньги. Или предложить их же кому-то из стоявших в очереди законных алкоголиков. Или…
Но злоба уже туманила глаза. И он ничего не соображал. Ничего, кроме того, что сделает сейчас нечто ужасное. Непоправимое и пускающее все дальнейшее наперекосяк.
Он все-таки выжал из себя остаток воли. Привстал на крыльцо. И, силясь улыбнуться, прохрипел чужим голосом:
- Слушай… Пусти без визитки, а? Мне на поминки водки надо.
Черный халат не отреагировал, глядя поверх него. Зато один из мельтешивших недомерков зашелся мелким смешком и схватил Безымянникова за рукав.
- Ха-ха! Водки ему надо! – он осклабился, дохнул в лицо омерзительным сивушным перегаром. – Водки ему… счас я тебе водки налью. Сколько хочешь! Давай, подставляй стакан!
И полез расстегивать свою ширинку.
Автомат висел на плече. И первый патрон, как всегда, был заранее дослан в казенник. Безымянников рванул ремень, сорвал переводчик с предохранителя. И надавил спуск. Короткая очередь сухим пламенем метнулась из косо срезанного надульника. Пули с треском ударяли в ублюдка. И, прошив его насквозь, пригвождали куски гнилого мяса к грязной штукатурке.
То есть нет. Оружия опять не было. Безымянников это знал, но все-таки по привычке судорожно цапнул воздух. Потом резко выбросил здоровую ногу. И ткнул недоноска в пах, вложив в один зверский удар всю ненависть к окружающему миру. Тот сложился пополам, как перешибленный; ему, видимо, нужно было немного. Но Безымянникову этого не хватало. Выставив колено, он с наслаждением хрястнул снизу вверх – навстречу падающей, еще даже не окровавленной морде. А потом для верности добавил сцепленными руками по основанию черепа.
Незадачливый юморист рухнул в вонючую грязь под крыльцо.
Никто не шелохнулся. Безымянников обвел всех красным невидящим взглядом. Медленно повернулся. И зашагал прочь. Он чувствовал, как спину буравят десятки глаз. Но знал, что никто не бросится вслед. Не догонит, не начнет бить. Потому что отребье никогда не будет мстить тому, кто напал первым.
Злоба полыхала смертным жаром. И Безымянников понял, что сделает сейчас что-то гораздо более страшное, если сию секунду не зальет огонь. Он обогнул грязную стену. Ступил в заваленный гнилыми капустными листьями и еще какой-то склизкой вонючей гадостью двор. Спрятался за угол у мусорных баков и достал флягу.
Рывком отвинтил крышку. Лихорадочно припал к горлышку и торопливо, боясь собственного запрета, сделал длинный глоток. Потом еще один такой же. И наконец, уже презирая себя, но не имея сил остановиться, позволил два коротких.
Коньяк стремительно хлынул сразу по всем по жилам. Безымянников постоял немного с закрытыми глазами, чтобы хмель посильнее прохватил его легкое от голода тело. Потом пошел обратно на остановку.
**********************************************************
ВЫ ПРОЧИТАЛИ ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ.
Полный текст можно приобрести у автора –
обращайтесь по адресу victor_ulin@mail.ru
*********************
АННОТАЦИЯ
Жизнь отставного майора-«афганца» текла в каком-то тумане, не несла ни радости, ни особой печали. Внезапная смерть отца вырывает его из серой летаргии. Майор оглядывается вокруг себя и видит апокалиптическую картину: страна, которая некогда посылала его на бессмысленную смерть в чужие пределы, гибнет сама, разложилась до состояния трупа. Однако все худшее еще ждет впереди, и герой это понимает.
******************************************
1990 г.
© Виктор Улин 1990 г.
© Виктор Улин 2020 г. - фотография.
© Виктор Улин 2023 г. – дизайн обложки.
http://ridero.ru/books/vtoraya_pechat/
62 стр.
Аудиокнига (3 ч. 32 мин.) доступна напрямую от меня.