Иногда хочется прослыть бродягой - листом, лихо отрывающим себя от общего дела, от совместных планов и от резолюций, вынесенных кем-то в отношении тебя. Хватаешь себя за шиворот и - опля! - зашвыриваешь в степь, выжженную до такой степени, что трава стоит частоколом и колется, словно неизбывные воспоминания. Колется, ехидничает: "Да за каким лешим занесло сюда этого щёголя, жизни не нюхавшего, потом трудовым не облитого, солнцем не вываренного? Свалился нам на голову, бездельник!". А ты смеёшься, не страшась прослыть юродивым, с целым миром обнимаешься. Поскольку ты и есть этот мир: устойчивый в отклонениях от правильного, гениальный от образов и безобразий, естественный для блудного пса и кареглазой женщины, мудрый без нужных цитат и оглядок на выверенное счастье. Сидишь на земной проплешине и смакуешь горько-солёный ветер, которому надобно нести тебя дальше. Тебя - оранжевый лист, в край которого вцепился чёрный муравей.