Путь к Центурии Роман-фэнтези Кн. 3

               

                ЙЕТИ  И  ВАНГА

       Друзей высадили   из  вертолёта  на    горе  Воттоваара  -  в  самом  сердце  Карелии.   Здесь  всё  было  наполнено  древней  магией.  Вокруг  виднелись  нагромождения    камней  разной  величины  и  конфигурации,   цвет  большинства из  которых имел  малиновый,  красноватый   оттенок.  Эти    древние  кварциты  хранили  сакральные  тайны:  здесь   когда-то  совершалось  множество   загадочных,  священных    обрядов.  После  Всемирного  Потопа  оставшиеся  на  Земле  люди  не  знали     истории  древнего  мира  и  лишь  по  сохранившимся  памятникам   старины,  наподобие  этого  заповедника,  стали  постепенно  познавать  её. 

 Такое,    повышенное,  внимание  к  старине сохраняется  и  по  сей  день.  Поэтому  сюда,  в карельские  леса,  на  лоно  нетронутой  цивилизацией  природы,   к    берегам  Белого  моря  и    чудесных  карельских  озер    ежедневно  устремляются  сотни  паломников  со  всего  мира  в  надежде  прикоснуться  к  загадочным творениям  рук  обитателей   древности,   сохранившимся  в  большом  количестве  в  этих   местах. 
 
Перед  высадкой,  покружившись  над  священной  горой,      друзья  успели    разглядеть  "Бесов  нос"  -  уходящий  в  озеро   более,  чем  на  полкилометра,    уз-кий,  скалистый  мыс.  Берега его  были  повсюду  испещрены  многочисленными  рисунками  древних  людей - петроглифами.  На     западном  берегу   мыса  отчёт-ливо  были  видны  гигантские   фигуры выдры,  сома  и   странного,   уродливого,  человекоподобного существа  на  коротких  ногах. Взглянув  на  припасённый  за-ранее  буклет,     друзья    узнали,  что  это    была  фигура  беса.     Метрах  в  20-ти  от  основания   "Чёртового  носа"   начинались  и другие  достопримечательности  таинственной  горы -  лабиринты  и  сейды  -  места  для  проведения  древних обрядовых  церемоний. 

 Пройдя  по  одному,  более  широкому  из  лабиринтов,    друзья  наткнулись  на   гранитную    плиту.  На  ней  видны  были  следы  кострища,   среди  пепла  которого  и  давно  потухших  углей  проглядывали   черепки  разбитого,  глиняного   сосуда.   Именно  этот,  бо'льший  по  продолжительности  и  раз-мерам лабиринт,  вел  к   тому   загадочному месту,  ради  которого  друзья  и  при-были     сюда,  в  Карелию. Там,  в  конце      скалистого  путеводителя,  должны  быть  указанные  Олей таинственные ворота,  которые помогут  им  попасть  в  параллельный   мир,  где    ждёт  их    встреча  с   новой  подругой  Оли -  великой   ясновидящей    Вангой.   
Этой,  срочной  встречи,   как  объяснила  Оля,   требует   ситуация,  сложившаяся  вокруг  похищения  Виктора.    По  данным  Оли  домик,  в  котором  держат    её  друга,  сконструирован  таким  образом,   что  проникнуть  в  него,  не  смотря  на  неоднократные  попытки,  она  в   своём  естественном,  земном,   виде  пока  не  смогла.
 
Поэтому  и  узнать о  том,    что    с  её  возлюбленным  там  теперь  происходит,   она   так же   не  сумела.   После чего,   забыв  о  своих  прежних  обидах,   нанесённых  ей  любимым,    сочла  необходимым    обратиться  за    помощью прежде  всего к тому,  кто  может  помочь  и  советом,  и  делом - своему  отцу. И  Андрей  Павлович,  не  мешкая, тут  же  дал краткий,  властный  совет:  "Не  спеши,  доченька!  Необходимо  вначале  узнать:  с  какой  целью  они  спрятали  твоего  дружка  в  горах  Палермо?  Какие  требования  предъявляют?  Чего  хотят? 

И,  главное, - кто  они?  Какова  их  конечная  цель? Тогда, объединив усилия,   мы  сможем  придумать  достойный  план  и высвободить  затворника.  В противном  случае    ты  можешь   его потерять".  Да, Оля знала: службы архонтов —  этих тайных властителей несметных земных  благ — тщательно следят за каждым её шагом, анализируют каждое, сказанное или написанное ею в интернет сети, слово. Однако удар противника был настолько неожиданным и коварным, что теперь ей нужно было продумывать любое  своё  действие, внимательно рассматривать маломальскую даже возможность прежде, чем предпринять какие-либо меры по освобождению пленника.
 
И здесь она полностью была согласна со своим, протянувшим ей в трудную минуту руку помощи, отцом — спешить нельзя! Ещё бы: этот домик может стать не только местом заточения её любимого Виктора, но и смертельной ловушкой для любого, кто попытается туда проникнуть. То есть этот милый, привлекательный внешне, коттедж в одно мгновение может превратившись в зловещий столб огня и дыма вместе с тем, кто в нём сейчас томится.    А  этого  она  не  переживёт!  Потому  что  не  мыслит  свою    дальнейшую  жизнь  и    судьбу   без  него,  своего  единственно-го,  горячо  любимого  Виктора  Афанасьевича.   

Потому  что  всё,  что  она  сейчас  делает,  она  делает  и  для  них  самих,  для  их   личного,   будущего счастья!  Поэтому   её  сообщение    к  ребятам  в зашифрованной  эсэмэске  было  кратким: "Имеются  определённые  трудности.   Продолжаю изучать   си-стему  электронной  защиты.  А    вас  прошу   наведаться  к    моей  старшей  подруге.  Подробности    объяснит  Геннадий.   Оля." 

И  вот  теперь  они  медленно  пробираются  по  скалистому  лабиринту,  приближаясь  к  священному  месту,  указан-ному   Олей.   И чем  ближе  они  подходили  к    нему,  тем   больший  трепет  охватывал  их  в  преддверии  сопричастности   к великому  событию,  которое  должно  произойти     совсем  скоро,     на  их  глазах  и  при  их  участии.   И  что  событие  это,  что вполне вероятно,    может  вызвать   грандиозные  изменения  в    истории   земной  жизни,  повернуть  её  совсем  в  другом - неожиданном  направлении,  о  ко-тором уже много  столетий  мечтают  миллионы  людей  на  Земле. 
Но  вот  лабиринт  закончился.   Это  была  самая  высокая  точка  западного  склона  горы  Воттоваара.

 Дальше  начинался  густой сосновый  лес.   Между  небольшой  ложбинкой,  заполненной   мелким  гравием  и  гранитной  крошкой,    была  небольшая,  загромождённая  раскиданными  повсюду   валунами  и   плоски-ми   малиновыми   кварцитами,   поляна,  сплошь  покрытая    осенними  горными  цветами.   Над  нею  поднималось,  уходя  в  небо, еле  заметное,  розоватое  свечение.   Путники  осторожно приблизились  к   двум  огромным,  в  рост  человека,   позеленевшим  от  времени  и  лишайников,   гранитным  глыбам. Замедлили  шаг.  Затем  остановились  и  стали  ждать.  Они    старались  делать    всё  так,  как  описала  в  своей  подробной  инструкции,  присланной  Геннадию,  Оля,  не  отступая  ни  на   йоту  от  её  рекомендаций.     Прошла  минута,  затем  вторая. 

Слышны  были  голоса    синиц  и  стрижей,   носившихся  в  поисках  корма  над  поляной,  стрекотание  сорок.  Никто  не  появлялся,  никаких  изменений  в    окружающем  друзей  ландшафте  не  происходило.   Прошла  еще  одна  минута.  Несмотря  на  позднюю  осень,  светило  солнце,  было  тепло.   Вдалеке виднелись   пёстрые  группки  туристов,  изучающих   видневшиеся  повсюду   загадочные     сейды  и  "вавилоны".  В  них   совершали  когда-то  свои  мистические  обряды шаманы,   отправляя  свои       и  чужие  души   путешествовать  в  другие  миры.

 Здесь  же,   на  этих  священных  склонах, устраивались,  по  преданию,    торжественные  встречи   древних  людей  с  пришельцами    из  других  планет.  Но  сейчас,  в  этот  светлый  ноябрьский  день,    у  ребят  была    иная  задача:  они  стояли    перед  двумя  огромными    скальными  знаками  древних  времён    и   внимательно  наблюдали  за   бледно-розовым  свечением, поднимающимся  откуда-то  из  недр  Земли.  Они  ждали.     Ждали  молча,  не  произнося  ни  слова,  готовясь  к  волнующей встрече,  которая  вскоре  должна произойти. Но никто не появлялся. Всё вокруг было наполнено безмятежностью  чудесного  осеннего   дня, пением  лесных птиц  и  таинством  старины. 

И  вдруг    свечение 
стало  менять  свой  цвет.  Оно  приобрело   вначале   нежно-зеленую  окраску,  затем фиолетовую,  после чего  стало  увеличиваться   в  объёме,   захватывая    пространство, где  стояли  ребята.     И  когда  концентрация  свечения  достигла  своего  предела,  в  центре   серебристо-оранжевого  столба      появился  темный силуэт  огромного  существа, напоминающего  человека. Свечение  становилось  всё светлее,   прозрачнее,   затем  исчезло  совсем.  И  теперь  стало возможным  рассмотреть  человекоподобного  гиганта  более  подробно.   

Он был громадного  роста,  не  менее  3-х  метров,  сплошь  покрыт  длинной,  густой,  тёмно-бурой шерстью.  Гигант   стоял  на  мощных,  мускулистых,  широко  расставленных,  босых  ногах,  пальцы  которых  венчали  тёмные, острые,  загнутые  вниз,  ногти.   Талию  его  опоясывало,   прикрывая   так  же   и  верхнюю  часть  бёдер,  нечто  из   тёмных   шкурок  лесных  зверьков,  напоминающее   узкие,  плотно  облегающее    волосатое  тело,   шорты.  Из-под  падающих  со  лба  густых  волос  смотрели  на  пришельцев  два   внимательных,   умных   глаза.

Было  уже  очевидно,  что  это  именно  тот,  кто  и  должен  был  здесь  появиться  -  Йети,  Снежный  Человек,  в  поисках которого   на  склонах   Воттоваара  и  в  хвойных  лесах  Карелии  проводят  много  времени бесчисленные научные  экспедиции,  туристы  и  простые  любители   сенсаций.

Какое-то  время  могучий  хозяин  Святой  Горы    стоял неподвижно.  Затем   подошёл   к  валунам,   внимательно  осмотрел   каждого  из  пришельцев.  После  чего  сделал  плавный,  выразительный    жест  рукой,  приглашая  всех  пройти  к  нему  через  расщелину.
 
Повинуясь  этому  бессловесному  гипнозу,   друзья  осторожно    пересекли  заветную  границу,   отделяющую  один    временно'й  мир  от  другого.    И  сразу  же  почувствовали,  как  тела  их  стали  вдруг  невесомыми.   В  воздухе      вновь   засеребрилось оранжевое    свечение,  обволокло   их  со всех  сторон.   Затем  стал  исчезать  окружающий  поляну  ландшафт  вместе  с  орхидеями, флоксами,  сибирскими  елями,  пятнистым  ярышником,  двулистной  любкой   и  вечнозелёными  кустами   можжевельника.

 Стало  темнеть,  небо  заволокли  чёрные  тучи.   И  в  следующее  мгновение  над    поляной  спустилась  непроглядная  ночь.  А  когда  дневной  свет  появился  вновь,   друзья  увидели  вокруг  себя  уже  совсем    другой  ландшафт, обрамленный  двумя  грядами диких,  скалистых  гор,  нагроможденных  одна  на  другую,  с  глубокими  ущельями  и  бездонными  пропастями.  Над  устремленными  ввысь  остроконечными  вершинами  светило  солнце,    кружили,  широко  раскинув  крылья,  невиданных  размеров  птицы.    Вдали,  у   подножия   близлежащей  горы,  виден  был   густой,   сосновый  бор  вперемешку  с  другими   диковинными  деревьями.
 
Не  говоря  ни  слова,  Йети  пошел  по  неширокой  тропинке  вверх  по  склону.  Ребята,   так  же  молча,   последовали  за  ним,  делая  значительно  больше  шагов,  чем  их  могучий  поводырь.  Таинство  происходящего  их  завораживало.  Они  с  удивлением  крутили  головами,   смотрели  вокруг,  не  понимая -  где,  в  каком  сказочном  мире,    они   сейчас  оказались?  Если  это  уже  тот   самый - таинственный  параллельный  мир,   который  просила  их  посетить  Оля,  то  почему  в  нём  светит  то  же  самое,  как  в  реальном,  земном  мире,  солнце?  Почему  вокруг  такие  же,    как   на  Земле,    дикие  громады  гор?

Такой  же  сосновый  бор,  в  сторону  которого  они  сейчас  идут?  Правда,    птицы  здесь  не  совсем обычные:  они, скорее,  напоминают  не  горных  орлов,    а   водившихся  на  Земле  когда-то  давно, ещё  в  доисторические  времена,   хищных,  с  размахом  крыльев  до  четырёх  метров,    птеродактилей.    И  часть   деревьев,   растущих   у подножия  гор,   напоминали   огромные  фонарные  столбы  с  круглыми  светильниками  вверху;  другие,  густым    слоем   покрывшие  землю  вокруг,   были  низкорослые,  мелколистные  и   были  похожи  на    пышно  разросшиеся  папоротники-великаны.
 
Иногда    из  них  выбегали   маленькие,   не  более  20-ти  сантиметров  в дли-ну,   ящерицы.   Выгнув  изящную  спинку  и  высоко  задрав  головки,  они   с  любопытством  таращили  свои  чёрные  глазки-бусинки  на  незнакомых   пришельцев,  внимательно  изучая  их.     Затем,  внезапно  сорвавшись  с  места,  мгновенно  исчезали  в  густой  траве.  Однажды  вышел  из    зарослей  папоротников  и  низкорослый,  тупорылый,    чем-то  очень  похожий  на   крупного  волка-самца,  метровый  увалень.    Тяжело переставляя  свои  мощные  когтистые  лапы,  он  медленно  прошел  несколько  метров    рядом  с  неизвестными ему,  двуногими  существами,  злобно  поглядывая  на   них  исподлобья   глубоко  посаженными,   налитыми  кровью,   глазами. 

Затем  остановился,    издал    воинственный,  протяжный,   устрашающий   звук   и,  ворочая  из  стороны  в  сторону    длинным,  мощным    хвостом,   не  спеша  удалился  в  густые  заросли   леса.
 
У  ребят  от  встречи  с таким   экспонатом,     его  вида  и  жуткого  воя,   пробежали  мурашки  по  телу.  Надя  робко  прижалась  к  Анатолию,  тот  принялся  её успокаивать.  Степан  с   Геннадием  вели  себя  более сдержанно,  внешне  никак  не  выказывая своих  эмоций.  Они  по-прежнему  молча   следовали  за  Йети,  напряжённо  следя  за  каждым  его  движением.

 Анатолий,  увлекавшийся  когда-то  в школе  жизнью  динозавров,  усмотрел  в  тупорылом, длиннохвостом  агрессоре  существо  из  эпохи  верхнего  триаса  по  имени    циногнат.   А было  это ни  много  ни  мало  -  250  миллионов  лет  тому  назад.    И   деревья,  напоминавшие огромные  фонари,    уж  слишком  смахивают  на мезозойские  сигиллярии.  А  вот  эти,  поменьше,    являются,   видимо,   древними   хвощами  из  семейства  папоротников. 
"Вот  это  да! -  с  удивлением  подумал  Анатолий.   -  Куда   же  это  нас  за-несло?  Неужели  параллельный  мир    существует  здесь  же,  на  нашей  Земле, только  по  каким-то  другим  временны'м  законам? Ведь,  судя  по  всему,   мир  этот  не    тронула  ещё  цивилизация.   

 И  он  продолжает свою  жизнь рядом  с  нами,  сохраняя  свою  первозданность?  Тогда  какой  же  в  этом  смысл?  И  кто  всё  это  выдумал?  С  какой  целью?  Уж  не  для  того  ли,  чтобы   оставить,  когда  возникнет  необходимость,      один   мир -  вот  этот  самый,  исконный,  где  мы  сейчас  находимся,  а  тот - заблудившийся,  порочный  мир    нера-зумных,  плотоядных и  глупых  хомо  сапиенсов  уничтожить  в  ближайшее  время,  как  неудачный  эксперимент  Создателя.   Чтобы  через  несколько  миллионов  лет  попытаться  создать  его  заново  уже  более  совершенным,  учтя  ошибки  и  недочёты  первого?" 

Тропинка,   подведя  путников к  самому  подножию  горы, стала заворачивать  влево.  И  тут  ребята  заметили, что  в  метрах  ста  от  них, над вершинами  молоденьких  сосен,    берёзок  и  лип,  поднимается  струйка  дыма. Йети  остановился  и,  приложив  ладони  рупором  ко  рту,  издал  долгий,  протяжный  звук.  Через  мгновение  горы  ответили    троекратным,   постепенно  затухающим,  эхом.  Наступила  тишина.  Йети  повторил  свой  клич.   Но это  был  уже другой -  более  напряжённый  и  высокий  по  звучанию  сигнал,  посланный  в  сторону   горевшего  где-то  вдали  костра.  Горы  вновь  повторили  зов   великана.
   
И  тут   до  слуха  ребят  донеслась  еле  слышная,  удивительная  по  красоте,  короткая  мелодия, исполняемая  женским  голосом,  какие  звучат  иногда   в  заставках   телевизионных  реклам.      Йети  повернулся  к  ребятам  и  сказал: "Сейчас  вы  увидите  Вангу".  Могучим  движением  плеча он сдвинул  тяжеленный,  чёрный    придорожный  шунгит,  достал  из  неглубокого  тайника  несколько  жилеток  серебристого  цвета,  раздал  их  ребятам.  "Наденьте это,  - сказал  он. -  Иначе  Ванга не  сможет  увидеть  вас, а вы - её". Ребята беспрекословно  исполнили  просьбу  великана.  Жилетки  были  из  меха,  очень  приятные  на  ощупь. - "А  это наденьте на голову".
 
Йети  вынул  из  тайника   такого  же,   серебристого    цвета,  круглые  ша-почки,  по  форме  напоминающие  шапочки    пловцов.   Ребята  надели  их…  и  стали  похожи  друг  на  друга:    шапочки  полностью  скрыли  их  волосы,    оставив  открытыми  только  лица.  Йети   улыбнулся,  одобрительно  качнул    головой,  мощным  рывком плеча  задвинул  шунгит  на  место   и,  поманив  ребят  рукой,    вновь  зашагал  по  тропинке,    ведущей  через    молодняк    сосен,   берёзок   и  лип.
   
 Пройдя  несколько  метров,  ребята  уловили  в  воздухе  еле  заметный  запах  дыма,  к которому  примешивался  аппетитный  аромат  хлеба,  испеченного  в  русской,  деревенской  печи.    Но  на  этом  приятные  сюрпризы не  закончились.   Сделав  ещё  несколько  шагов,  они   услышали…   звуки  моцартовской  арии  "Царица  ночи"  из  оперы  "Волшебная  флейта".  Причем  исполнение  её певицей с колоратурным  сопрано  было  настолько  виртуозным  и  точным,  каким  оно  бывает   лишь     в  концертных  залах  и  на  знаменитых  оперных  сценах.   

Звуки  музыки  сливались  с  пением  лесных  птиц,  образуя  волшебную,  ласкающую  слух,    гармонию      созвучий.   У  ребят  появилось  даже  ощущение,  что   и певица,  и  симфонический  оркестр  находятся  где-то   неподалеку,   совсем  рядом  с  ними.  И  стоит  им  сделать    всего  лишь    несколько   шагов,  как  они  увидят    и  деревенскую  избу,  и  чудесную  солистку,  и  концертный  подиум,  где  она  выступает,  и  симфонический  оркестр,  возглавляемый  знаменитым  маэстро.

Вдохновлённые этой мыслью, они ускорили свой шаг… и вскоре увидели большую поляну, сплошь покрытую лесными цветами. На ней действительно стояла изба — настоящая, русская, с резными воротами, ставнями и коньком на крыше. Но стояла она на краю поляны, у самого подножия горы. А посреди поляны дымил ко-стёр. Рядом с ним уютно пристроился круглый, деревянный стол из тщательно от-струганных досок. Вокруг стола стояли берёзовые чурбанчики,   возле  одного  из них стояла женщина. Одета она была в свободно ниспадающее с плеч чёрное, длинное платье с переливающейся на свету, бархатной поверхностью. Лицо её привлекало необыкновенной красотой.

Странная это была красота — не земная и не небесная. Тёмные, глубокие, смотрящие в упор, глаза с еле заметной смешинкой. Гладко зачесанные, чёрные волосы были схвачены сзади перламутрового цвета лентой в небольшой, тугой узел. Прямой нос с еле заметной горбинкой. Властные, чувственные губы, высокий, без единой складки, белый, чистый лоб. Уголки рта прячутся где-то в глубине бледно-розовых, упругих щёк. Нежный подбородок и белая, лебединая шея прекрасно дополняли античный портрет богини из другого, далёкого и загадочного, мира. Поражённые увиденным, ребята подошли к незнакомке и остановились перед ней, не в силах вымолвить ни слова.

-   Ну  что  молчите,  добрые  молодцы? -  с  улыбкой  спросила,    поднявшись,    женщина  глубоким,  грудным  голосом. -  Чай  не  признали  меня,    знаменитую  вещунью  Вангу?  Али  язык  у  вас    онемел,   когда    увидели  мои,  лесные  хоромы?
-    Да  нет…  почему  же?  -  поспешил  оправдаться выступивший  вперёд  Анатолий.  -  Просто   мы  вас  видели  там…  в  земной  жизни,    совсем другой…   
-  А  ты     что  же,  дружок…  думал:   я  и  здесь   такая  же  старая,  слепая  и  толстая?  -  перебила  Анатолия  Ванга,   и,  озорно  взметнув   чёрные    дуги  бровей,    звонко  расхохоталась,    показав  два  ряда  белых, тщательно ухоженных,    зубов.
 
-  Да  нет,  нет…  как  я  мог  о  вас…   так  подумать? -  смутившись,  поспешно   попытался  исправить   возникшую  неловкую   ситуацию Анатолий.   -  Просто  мы  и  представить  не  могли,   что   здесь…  вы  можете  быть…  такой  красивой! -   вдруг,  совершенно неожиданно,   признался   он.
-  Ой…  смотри,  дружок,  заколдую,   заворожу…   - улыбнувшись,   покачала  красивой  головой  Ванга -   Влюбишься   ты   в  меня  ненароком,    дружок…   если  будешь  всё  время  красоту  мою   так   разглядывать.  И  останешься  здесь  навсегда… совсем  забудешь  о  жизни  земной.

-  А  вот и не  будет,  не  будет  этого! -   выпалила  вдруг  Надя,  выступив  вперёд  и  перекрыв  собой  Анатолия.   - Он  мой,  мой…  и  больше   ничей!
-    Ой-ёй-ёй…  какая  ревнивая?  -    с  удивлением  взглянув  на    Надежду,  сказала  Ванга.  -  Глянь,  как     прильнула  к  нему…  дружку  своему  разлюбезному?  Дрожит,  словно  лист  осенний…  побелела  вся…  -  Она   поднялась,  подошла  к  Наде,  обняла   её,  прижала  к  себе.  -  Не  бойся,  голубушка,  - сказала  она  ласково,  погладив  Надю  рукой  по  голове.    -  Я  своё  уже  отлюбила  в  той…   земной  жизни.  Была  и  у меня  когда-то…  большая  любовь, послал  мне  её,  в  награду  за  мои  труды, наш   Создатель. 
 
Ванга  трижды  перекрестилась,  прошептала слова  молитвы. 

-  Да  коротким  было  моё  счастье…    А  теперь  вот    дни  свои  провожу с  дружком  моим  верным,  Йети.  И  радости,  и  печали  -  всё  делим   с  ним  поровну,   на  двоих.  Так   что    давайте,  присядем   поскорее  к столу.  Будем  пробовать   мои  лакомства  -  вон, видите,  сколько    всего    я   тут  наготовила?  -  Ванга  указала  рукой  на  стол,  переполненный  яствами.   - А  заодно   и  о  деле  поговорим.  Я  ведь  знаю  -   пришли  вы  ко  мне  неспроста,  а   со  своею,   большою  бедою.

                А Р Х О Н Т Ы

Быстренько  перезнакомившись  со  всеми,   Ванга  усадила  гостей  за  стол.  На  нём  уже   виднелась  горка   ароматно  пахнущих,  пшеничных  и  кукурузных,   лепёшек.  Рядом    стоял  горшок  с  мамалыгой,     пустые  деревянные кружки  и  красиво  изогнутые,  деревянные   кувшинчики  с  соками    различны  плодов,  фруктов  и  ягод,    и   много  других,   лесных   яств. 
-  А  шапочки  можно  уже  снять,  -  сказала  Ванга с  улыбкой  ребятам.    -  А  то  вы  стали  похожи  на  гуманоидов  с  Марса. 

Прорицательница  рассмеялась.  Улыбнулся и  Йети. Ребята  покорно  сняли  шапочки,    привели  в  порядок  волосы. 

-   Ваши  жилетки  и  эти  симпатичные   панамки   я сделала  из  меха  мо-их  лесных  друзей - обезьянок  даринок, - сказала  Ванга.  Когда  им  угрожает  опасность,  они  становятся  невидимыми.  Теперь  и  вы  сможете  воспользоваться  этим   божьим   даром,  когда  вернетесь  на  Землю.    Но  об этом  мы  с  вами  поговорим  чуть  позже,  сидя  возле   этого  священного  костра.    А  пока  наслаждай-тесь  едой.  Мне  будет  приятно  увидеть,  что  я  не  зря    трудилась, готовясь  к  встрече  с  дорогими  гостями.
 
Проголодавшись  в  пути,  ребята   отведали  вначале  мяса     жареных  ряб-чиков  и  тушёной  зайчатинки  с  картофельным  пюре.   Затем  попрбовали  пред-ложенные  хозяйкой  бобы  в    томатным  соусе,  густую,  нарезанную  аккуратными  ломтиками,  молдавскую  мамалыгу с  тёртой  овечьей  брынзой. Сворачивая   ароматные  лепешки,  добавляя  в  середину  цветочный,    тягучий  мёд  или  густое  клубничное  варенье,  отведали  и   ароматные,  испеченные  на  углях,  лепёшки.    

 Ванга  с  улыбкой  смотрела  на  активно  работающих  челюстями   ребят,    подливала  им  из  кувшинчиков  напитки  и  приговаривала:  "Вот  это -  сок  манго.   Очень  полезен  для  влюблённых,  мечтателей  и детей.    Не  такой,  как  у  вас  на  Земле,   из    воды  и  разной  мерзости.   Его   уже  там и  собаки  бродячие  не  пьют,  не  то,  что  люди.  А  вот  это  -  сок  плода  нони  с  черникой  и  виноградом  -  лечит  сердце  и  печень.  А  в  этом  кувшинчике  -  мой  любимый  сок  рожкового  де-рева,  смешанный   с  клюквенным  соком  и  лимоном -  он  омолаживает, очищает  душу    и  дает  людям  бессмертие".

Йети  с  удовольствием  помогал  своей  хлебосольной  подруге  ухаживать  за  гостями,  то  и  дело  принося   из  вырубленного    в  скале,  глубокого  холодного  погребка  дополнительную  еду  и  питьё.  Да  и  сам  не  забывал  аппетитно  по-глощать  свою  порцию  снеди,  причём  объёмы  еды заметно  отличались  от  объёмов,  употребляемых  его  земными  приятелями.  Примчалась  из  леса   на  лакомое  застолье  и  маленькая,  верткая  обезьянка  с большими,  печальными  глаза-ми.   На  ней  был  симпатичный,  сшитый,  видимо,  Вангой,  цветастый  сарафанчик.  прикрытый  спереди    зелёным  ситцевым  фартучком.    На  ногах  у  не  были  крохотные  русские  лапти  с  кожаной  подковыркой  и   шерстяными  оборами.

 Сделав  изящный  книксен,  она   смешно    раскланялась  со  всеми,  затем  произнесла    довольно  четко: "Здравствуйте!  Меня  зовут  Даринка!".  И  тут  же,  по-хозяйски,  принялась  помогать   Йети  перекладывать  принесенную  еду  в  тарелочки  и  миски,  не  забывая    отправлять  в  рот  то  виноградинку,  то  маслинку,  то  ягоду  ежевики.   Сама  же  Ванга  ела  мало,  следя,  в  основном,  за   тем,  чтобы  у  каждо-го,  сидевшего  за  столом,      в  посуде   было  достаточно пищи.    И,   лишь  заметив,  что  первый  голод  гостей   был    слегка  утолён,  она     сказала:

-  Я  очень  рада  вам,  посланцам  с    земного  света,  который  я  недавно  по-кинула.      Там  много  хороших  людей,  я  скучаю  по  ним.   В  жизни  очень  важно  посадить  своё  деревце  и  сделать  так,  чтобы  оно  выросло.  Вы же  хотите  посадить  целый  лес  новых,  красивых    деревьев.  Это  очень  трудная  задача.  Там,  где  вы   сейчас  живете,  растёт   много  сорняков.   Их  нужно  было  вовремя  про-полоть,  вырвать  с  корнем,  но  люди  не  сделали  этого.  А  теперь эти сорняки  не  дают возможности  подняться  новым,   красивым,  полезным для всей природы,    всходам.  Мне  не  удалось  посадить  там,  в  земной  жизни,    слишком  много  хо-роших  деревьев,  хотя   я трудилась,  не  покладая  рук… 

-   Не  скромничайте,   Ванга,  -  остановил  вещунью  Геннадий,  прикоснувшись  рукой  к её  красивой  руке,  на  безымянном  пальце  которой  было  видно   инкрустированное  дорогими,  светлыми  бриллиантами,   обручальное  кольцо.   -  Мы, земляне,  хорошо  знаем,  сколько  людей  вы  спасли,  сколько  бед  отвернули  от  них  своими   мудрыми  советами  и  пророчествами.  Люди  помнят  о  вас  и  свято  хранят  о  ваших   земных  делах    добрую  память.

-   Да…  я  знаю  об этом,  -      сказала,  помолчав,  Ванга.  -  Люди  шли  ко  мне  со  своей  бедой,  открывали  мне   свои  души.  И    я  лечила  их,  избавляя    от  скверны, которую занесли  туда  архонты.      Но  мой  земной  век   был  слишком  коротким,   и  мне  не  удалось  сделать  то,  о  чём  я  мечтала.  Недавно  мой  друг  Йети  привел  ко  мне  юную  землянку  Олю.    "Помогите  мне, великая  Ванга,  - сказала  девушка,  -  мой  любимый  попал  в  беду".   Мы  долго  беседовали  здесь,  при  свете  костра.   История,  рассказанная этой  девушкой,  её  благородные  меч-ты  о  спасении гибнущих  на  Земле людей глубоко  тронули  меня.   И  я  сказала  ей:  "Пусть  твои  друзья  придут  ко  мне.  Мы  вместе  подумаем,  как    вызволить   из  плена   твоего   друга,   а  так  же   спасти    весь  земной  шар  от  подлых  архонтов". 

-   Кому  объявила  Оля  войну,  мы  знаем, - сказал  Анатолий. -   А  кого  вы  называете  архонтами? -
   
-   Тех  же,  кого  Оля называет  кровопийцами  и  вурдалаками,  ответила  Ванга.    - устремив   задумчивый   взгляд    в  сторону  скалистых  гор.      -  Это  небольшая,  тщательно  замаскированная  под  добродетель,  кучка   самых богатых  людей  на  Земле.  Из  столетия  в столетия  они тайно  управляют   этим  прекрасным  миром,  беспощадно  грабя  всех,  кто  в  нём  живёт.  Они  не  мечтают о  звёздах,  Справедливости  и  Добре. 

Они  не  стремятся  к  другим  планетам,  не  хотят  совершать    полёты  в  другие  галактики.  Они любят  власть,  деньги  и  свою  развратную,  ненасытную  плоть.  Это и  есть   архонты  -  могильщики  земного  ми-ра.   Они  покрыли всю  планету  своей,  невидимой  паутиной,  превратив  прекрасный  замысел  Создателя  в  вечное  страдание  тех,  кто  открыт   для  Созидания,  Добра   и  Любви.  Им   не  нужны  Мудрость  и  Свет,  им   нужна  тьма  животного  мира,  нищета  и  болезни  людей.   

 Многих  людей,  чьи  души  изуродовали  архонты  своей  страстью  к  золоту,  роскоши  и  похоти,   я  сумела  спасти.  И  эти  люди  пошли  по  другому  пути,   стали  великими,  обрели  свободу  духа  и  мудрость.   Но таких людей на Земле сегодня осталось  слишком мало и они не в силах  бороться с архонтами и пороками, которыми они развращают людей.

Ванга  замолкла.  В  её  задумчивых,  прекрасных    глазах  полыхал  огонь,  в  котором  был  виден  гнев,    неизбывная  боль  и  сострадание. 
-   Мы  знаем,  как  тяжело  сейчас  живётся  простым,  рабочим  людям  на  Земле,  -  нарушил,  наконец,  тишину  Геннадий.  -  Мы  так  же,  как  Оля,  не  можем  мириться   с  тем  злом,  которое  нависло   сегодня  над   миром.  Но  ведь  нас -  все-го  несколько  человек,  а    у  них  -  целые  полчища  вооружённых  до  зубов  головорезов,  готовых  внезапно  проникнуть  в  любую  страну  и  свергнуть   безнаказанно  любое,  неугодное  им,   правительство?  Поэтому  ответьте,   великая   Ванга,   если  сможете,  на  мой  вопрос:    хватит    ли  у  нас    сил  справиться  с   этой   сворой  обезумевших    от  жадности,  ненасытных    пауков-кровососов?
 
День  незаметно  клонился  к вечеру.  Стало  темнеть.  Ванга  поднялась  из-за  стола,    подошла  к  костру   и  бросила  в  затухающие  угли  несколько  сухих   еловых  веток.  С  жадностью  обглодав  кору  и   мгновенно  превратив  в  пепел  осыпавшиеся   с  веток  жёлтые,  сухие  иглы,     пламя  с  воем    устремилось  ввысь,    с  треском  разбрасывая   по  поляне   яркие,  затухающие  в  полёте,  искры. 

-  Вы  видите,  как  ярко  горит    мой   костёр?  -  обратилась  Ванга  к  ребя-там. -  Для  того,  чтобы  вновь  появилось  пламя,   нужно  бросить  на  тлеющие  уг-ли  сухие  ветки.  Чтобы  появилась  на  Земле  новая  жизнь,  нужны    те,    кто  при-несёт  в  эту  жизнь  новые  мысли.     И  этим  новым  мыслям  нужно  помочь  про-биться  в  сегодняшнюю  жизнь.   Чтобы  они  не  погасли  однажды,    как  вот  эти,  летящие  над  поляной,  огоньки.

Ванга  вернулась  к  столу,  отпила  из  кружки  несколько глотков  сока  ман-го.  Затем  продолжила.
   
 -     Вот  почему  я  решила  помочь  этой  чудной  девочке  Оле.  А  так же  вам,  её  друзьям.  Архонты  коварны.   Они  боятся  потерять    несметную,  тайную  власть,  которой  сегодня  владеют.   Поэтому   они  украли  Виктора.  Без Виктора  Оля  не  сможет  сделать  то,  что  задумала.  Архонты   об   этом  знали  и решили  разбить   союз    влюбленных  сердец.

 Я  пыталась   проникнуть  в  темницу,  где  спрятали  Виктора,  но    чары  мои  оказались   бессильными.  Они  не  смогли  пробиться  сквозь  стены  этого  дома.   Поэтому  я  не  могу  пока  ответить  на  твой  вопрос, Геннадий, -   сможем ли  мы   одолеть  архонтов?  Всё  решит  время  и  мудрость  Создателя,  который,  надеюсь,  не оставит  нас в  трудную  минуту  и  укажет  нам  верный  путь.

Все  молчали,  глядя  на  пламя  костра  и  улетающие  в   ночное  небо  све-тящиеся  точки.

-    Мы  получили  дополнительные  сведения  от  своих   секретных  служб,   -  нарушил  затянувшуюся  паузу    Степан,   -   и  нам  стала  ясна  причина,  почему  с  такой  тщательностью  этот  домик  защищён  со  всех  сторон  радарами.  На  самом  деле,  это  не  домик,  а   тщательно  замаскированный  под  курортный  коттедж  пентхаус.  Под  ним,  на  большой  глубине,  находится  мощная,  созданная  на  основе   новейших  технологий,  лаборатория  по  созданию  роботов  будущего.   

Они    ничем    не  должны  отличаться  от людей.   Будут  иметь  свой   порядковый  номер  и  код   в  тщательно зашифрованной    картотеке.  Доступ  к  ней  будет  лишь  у  Верховного  Правителя  нового,  архонтского  мира.   Он  будет  сдавать  этих  элек-тронных  рабов в  эксплуатацию  тем,  кто,  по его  мнению,  того  заслужил.  Таким  образом,   вся  власть  будет  сосредоточена  в  руках  одного  диктатора, приравненного  к  Богу.  Он  будет  держать  в  абсолютном  подчинении  и  покорности  всю  страну,   обладая  правом  без  суда  и  следствия  расправляться  с  теми,  кто  посмеет выразить  хотя  бы  малейшее  несогласие  с  ним.

-  В  ближайшее  время     эти   послушные хозяевам   электроники,  которых  назвали  Джонни,   должны  будут   полностью  заменить  живых  людей, - продол-жил  рассказ  Степана  Анатолий.  -   А  тех,  на  кого  они  будут  трудиться, по  замыслу  заговорщиков  должно  остаться  на  Земле…    не  более  миллиарда.    Остальные,   уже  в  ближайшее  время, будут   обречены   на   скорую    гибель   от  голода,  пьянства,   наркотиков,  нужды,   болезней,  экологических  катастроф,  восстаний,  войн  и   специально  организованных,   вирусных  эпидемий.  Все  эти  беды  уже  активно  распространяются  на  всех  континентах  нашей  планеты в  геометрической  прогрессии,  согласно  тайного,  зловещего  плана  утверждённого  на   строго  засекреченных  встречах   тех,  кого  вы  навали  архонтами.
 
-  Я  знаю  об  этом,  ребята,  -  сказала  Ванга  с  печалью.  -  И  мне  грустно  теперь  сознавать,  что   святые  заветы  мои до сих пор   не  исполнились.  Что   вместо  Добра  и Справедливости  на  Земле    утвердилось  Зло  и  Насилие.   Я  не  знаю  пока,  хватит  ли  у  нас  с    вами  сил  победить  архонтов?   Слишком  поздно  вы  начали с  ними  свою  войну.  Архонты  умеют  защищать  то,  ради  чего они  живут. 

 Они  умеют  проникать  во  все  поры  жизни, для  них  не  существует  преград:   не  в  силах  остановить  Олю, они  подло  выкрали  Виктора. Поэтому первое, что мы должны сделать —  это спасти его, вырвать из мерзких рук всемирных убийц. И если  нам  не удастся  сразу  освободить Олиного дружка,    мы  должны  постараться  так  разладить окружающую  архонтов,   внешнюю  жизнь,   в шуме и гаме  которой  спасение  Виктора   могло  бы стать более быстрым и незаметным для врагов. 

Я советовалась уже с Йети и даже с Даринкой— Ванга ласково поглади-ла обнявшую её обезьянку — она у меня умненькая девочка и, к тому же, большая выдумщица и хитрунья.   И теперь хочу посоветоваться с вами. Есть у меня один план — мы его придумали с Йети сегодня ночью, сидя здесь, у костра, глядя на этот Священный Огонь.

Он помог очистить те мысли, что приходят к нам с неба, и повел нас по тропинке Истины. И вчера, ровно в полночь, свет полной луны подсказал нам своим чистым сиянием — как именно мы с вами должны поступить  в ближайшее  время. Теперь, когда я увидела вас, пообщалась с вами поближе, увидела ваши глаза, услышала ваши мысли, я убедилась, что избранный нами план  действий, согласованный с Олиным предком,  может быть  верным…       

                ЗОЛОТОЙ  ДОЖДЬ

Эта, весёлая,  компания  появилась   на  улицах  Палермо  в  конце  ноября  и  сразу  привлекла  к  себе  внимание   прохожих  и  уличных  зевак     своим  необычным  составом.  Среди  трёх   молодых  мужчин,  одетых   в    свободные,  модные  спортивные  курточки, рубашки,  футболки,    джинсы  и  кроссовки,      были  две  женщины. Из них  одна,    совсем  молодая,   белокурая,  очень  живая,  постоянно  задирала  двусмысленными  колкостями проходящих  мимо  неё  мужчин.   Другая,  жгучая  брюнетка,  была  чуть  постарше  и  вела  себя  более  степенно.  Красивые,   молодые  плечи  её    прикрывала  роскошная  испанская  шаль  с  красными  розами. Черные,  как смоль,  волосы  были   гладко  зачёсаны  и  стянуты  сзади  в  тугой  пучок  перламутровой  лентой.   

 На  руках  она  держала  маленькую,  очень  подвижную,  обезьянку  с  большими  печальными  глазами,  покрытую  длинной  се-ребристой  шерстью.  С  ней  женщина то    и дело  негромко  переговаривалась  на каком-то  странном, непонятном никому,    языке
.    Весьма  колоритно  дополнял  это  пестрое,  шумное  сборище  балагуров  и  весельчаков     странное,  необычное существо.  Внешне  оно напоминало  огромного,  плотно  сбитого,  волка  с  длин-ным,  вырастающим  прямо  из  мускулистого  тела,  хвостом,   тонкий  конец  кото-рого   волочился  по  асфальту. Смотрящие  исподлобья  глаза его сверлили  прохо-жих  недобрым  взглядом.
 
И  некоторые  старались  пройти  стороной  или   завер-нуть  поскорее  в какой-нибудь  закоулок,  боясь,  что  этот доисторический  экспо-нат    может,  чего  доброго,  наброситься    на  них  и,  раскрыв  свою     бульдожью,  низко  опущенную,   пасть  с  торчащими    по  бокам мощными  клыками,   отхва-тить   приличный  кусок  их  драгоценного  тела. 
 
Однако  наибольшей  достопримечательностью  этого  необычного,          по-явившегося  неизвестно  откуда,    бродячего  семейства, был   огромного,  в    три  метра    ростом,    мужчина   в  синей   бейсболке.      Этот  гигант  отличался  могу-чей   мускулатурой.    Рельефные  бицепсы  и  трицепсы  его,  словно  горные  валу-ны,   перекатывались,  играя,   под    сиреневой    шелковой рубашкой  при  каждом  движении  исполина.   Смуглая  кожа  его когда- то  носила,  видимо,  следы  густой  растительности. 

 Но  в  данное  время  гигант  был  гладко  выбрит,   и о  былой  густоте  волос  напоминала   лишь   синева  отполированной   до  блеска  кожи  лица  и  видневшейся  из-под  отворотов   рубашки   верхней   части  груди. Бросались  в гла-за  так  же мощные   запястья     рук и  ладони   с  длинными,  мощными  пальцами,    венчающимися  необычно  узкими,  конусообразными,  аккуратно  подстриженны-ми,    ногтями.   

 Модные  джинсы  и   кроссовки,  видимо,    готовились  диковинно-му   примату  на  заказ  -  настолько  они  были  велики   по  своим  размерам. Один  малолетний    озорник,  незаметно  пристроившись  за экзотическим   чудовищем,  измерил      длину  его  ступни   и  со  смехом  стал  показывать  её    зевакам,  широ-ко  разводя  руки  в  стороны,  пританцовывая и  припевая  на  мотив  озорной    итальянской   песенки  "Macheroni": 

Ci che una persona  strana?               
Si pu notare mangiarlo maccheroni!
Visto solo l'immagine               
Vedo queste  io  scarpe!
               
/Что  за  странная  персона?               
Видно,  ест  он  макароны!               
Видел  только  на  картинке               
Я  такие  вот  ботинки!/      

Но  самое  удивительное  было   в  том,  что  этот  здоровенный,   трехметровый   Гулливер  играл…   на  свирели.  Он    ловко,  словно заправский музыкант,    перекрывал  отверстия  своими  длиннющими, узловатыми  пальцами,  извлекая  из   крохотной   камышовой  дудочки  чудесную,  озорную    мелодию  в  ритме  жиги.  Двое  мужчин   с  увлечением  помогали  ему.  Один - чернявый,  высокий -  лупил,  что  есть  силы,    колотушкой  с  круглым   фетровым  набалдашником  в  большой  барабан,  висевший   у  него  на  животе,  издавая  неимоверный  шум.  Другой - помоложе,    длинноволосый  блондин,   азартно  бил  такой  же  колотушкой  в  бара-бан  поменьше,  совмещая  эти  удары  со  звонкими   ударами     медными  тарелочками,  одна  из  которых  была  прикреплена  сверху,  на  корпусе    барабана.   

Третий  же  мужчина,    совсем  молодой,  невысокого  роста, с вихрастой,  русой
 чёлкой,  дополнял  этот  шумный  музыкальный ансамбль  ритмичным    бренчанием  тамбурина.  Он   артистично  перебрасывал  его   из  одной  руки  в  другую,  встряхивал,  тремолировал  им,   красиво  расцвечивая  зажигательную      мелодию,  от  которой  так  и  хоте-лось  пуститься  в  пляс. Женщины   тоже  поддерживали    своих  спутников  короткими,  энергичными  выкриками,  темпераментными  взмахами  рук,    звонкими  хлопками. 

И  даже   обезьянка  умудрялась   издавать,  подстроившись  под  ритм  задорной  мелодии,   какой-либо  резкий,  неожиданный  звук,   что  вызывало  каждый  раз   большое   оживление  у  бредущих  за    весёлой  компанией  людей.  А   шествовала компания    по   одной  из  самых   ярких  улиц  Палермо  -  Via  Porto  Carini,  где  сохранились   ещё  до  наших  дней  знаменитые  ворота  древней кре-постной  стены,   окружавшей  когда-то  город.

Но  наиболее  характерным  признаком  улицы,  отличавшей её  от  других  улиц  города,  являлось   всё  же  то,  что  по  обеим  её    сторонам    располагался   один  из  самых  красочных,  шумных  рынков  Сицилии -  Mercato  di  Capo. Поэтому  с  каждым  новым  шагом  и  очередным  громким  выкриком весёлого  ансамбля  пришельцев  желающих  рассмотреть его колоритных  участников  поближе  стано-\вилось  всё  больше  и  больше.  Люди,  забыв  про  покупки,  отбегали  от торговых  прилавков  и   присоединялись  к   шествию,   постоянно  увеличивая  и  без  того  немалую  толпу   поклонников.
 
Вскоре  их  стало  так  много,  что  толпе   пришлось  разделиться,   обойти   ансамбль  весельчаков  со  всех  сторон  и   взять  их  в     тесный  круг.  Причём  каждый  норовил  протиснуться  к  необычным  незна-комцам  поближе,  рассмотреть  повнимательней  их  яркую,  красочную  одежду  и,  если  повезёт,  отпустить  в  их  адрес  пару   двусмысленных,  задиристых,  слов  или,    проявив находчивость,    достойно  ответить  на   внезапную,  словесную,   эскападу  весёлой  блондинки. 

В  результате  и  без  того  узкая  дорога вскоре  оказалась  полностью  пере-крытой,  бойкий  ритм  утренней  торговли  был  окончательно  нарушен.   Лавоч-ники,   растерявшие  своих  клиентов,   отчаянно  загудели,  зашумели,  замахали  руками   и  закричали   на  пришельцев,  требуя,  чтобы  они  немедленно    убира-лись  с  их  законной,  взятой  в  долгосрочную  аренду,  территории.    Но  хохочу-щая,  азартно  обсуждающая  небывалое  для  Палермо  событие,   толпа быстро  оттеснила  их  и,    не  обращая   никакого  внимания  на   визгливые,  истеричные    женские    крики   и   грубую,  подмётную     брань  мужиков-торгашей,  продолжала  своё  весёлое,  шумное  движение  по  одной  из  самой  оригинальных  улиц  Палермо.

 А  оригинальность  её  заключалась,  кроме  нахождения  на  ней   упомянутых  уже  древних   ворот,  в том,  что  расположенный  по  обе  её  стороны  рынок,   начинаясь  здесь,  плавно  перетекал  затем  на  соседние  улицы Via Volturno  и Via   Beati Paoli.  Торговали   на  рынке,    в  основном,   крестьяне  из  соседних   деревень  и  прибрежные  рыбаки. Продукты  были  в  большом   выборе,  причём  всё  продавалось  в  наисвежайшем  виде  и  мгновенно  раскупалось  именно  утром,  к  9-ти часам,  когда  и  соизволила  появиться  здесь  эта  необычная,  странная  кавалька-да, нарушившая   многолетний,  установленный  раз  и  навсегда,  распорядок   и  ритм  торговли.
   
На  рынке,  правда,    и  раньше  постоянно  царила  невероятная  теснота,  среди  которой  то  и  дело раздавались  надрывные,  разноголосые    вокализы  ла-вочников, со  всех  сторон  зазывающих  покупателей.   В  той же  части улицы,  где  продавалась  одежда - красивая,  модная,  но  довольно  низкого  качества -  посети-телей  было  обычно  мало. Зато  в  основной,    значительно  большей,   части  рын-ка   уже  с  раннего  утра  собиралось  невероятное  количество  туристов  и  мест-ных  жителей,  любителей  приобрести   свежие,  только  что  собранные  с  грядок  или  сорванные  с  деревьев,   овощи  и  фрукты. Ассортимент   продаваемых     про-дуктов   был  обширный,  на  любой  вкус  и  цвет.

Повсюду  на  прилавках  видне-лись   горки   из огурцы,  помидоров,   лечо,  авокадо, кабачков,  грибов.  Стояли  по-всюду  эмалированные   кастрюли  с  квашеной капустой,    корзины  с  клубникой,   малиной,   смородиной,  виноградом.  Отдельно,  чуть  в  стороне,  располагались  широкие,  круглые     бамбуковые  емкости,  доверху  заполненные  арбузами  и    ароматными  дынями. Рыбаки  же  бойко  предлагали   добытых  в  море,  на  утрен-нем  лове,   креветок,  молодых  осьминогов,  мидий,  крабов,   морских  гребешков   и  многое  другое. 

Среди   покупателей  было    особенно   много   любителей    ку-пить  себе  на  завтрак   аппетитное,  ароматно  пахнущее, традиционное  блюдо  пурпу /варёные  осьминоги/,    а  так  же     только  что  испеченные,  горячие  ещё,   панедди /гороховые  блины/.  Пользовались  большим  спросом   и  расточающие  умопомрачительный  аромат  артишоки  и, манящие  своим  ярким  видом,      мари-нованные  фрукты   в  вине.
   
 И  вот  вся  эта  масса  людей,  приносящая  лавочникам   ежедневный,  ста-бильный  доход,   запрудила  сейчас  всю,  и  без  того  тесную,  улицу,  но  совсем  не  для  того,  чтобы  тут  же раскупить,  рассовать  по  своим  сумкам  и  авоськам,  лю-безно  предложенный  лавочниками  товар.      Забыв  о  своих верных,  преданных  кормильцах,   люди  смотрели  совсем  в  другую  сторону.  Они  во  все глаза  таращились  на   весёлую,   разухабистую  гопкомпанию  незнакомцев.  Заключив    её  в  тесный  круг  и   опрокидывая   стоявшие  близ  дороги  корзины  и  лотки  с  про-дуктами  и    овощами,    они  бежали  за  ними,   шумя  и  толкая  друг  друга,  стара-ясь  пробиться  к  необычным  артистам  поближе.
 
   Естественно,  подобное  происшествие,    грозившее  вот- вот  перерасти  в  грандиозную  потасовку    и,  возможно,   даже  массовую,  кровавую  бойню,     сразу   привлекло  внимание    дежуривших    неподалеку  от  рынка  карабинеров  и  полисменов.   Но  что  могут  сделать  несколько  стражей  порядка    с огромной  ту-чей  разгорячённых  необычным  зрелищем,  крайне   возбуждённых,  поющих  и  танцующих  вместе  с  необычным  семейством,    людей? Поэтому,  тщательно  оце-нив    обстановку  и  хорошенько  поразмыслив,  служаки  в  погонах  сочли  благо-разумным  не   вступать  немедленно  в  опасный  конфликт  с  многочисленными  нарушителями   спокойствия, а  сообщить  вначале   о    странных пришельцах  и  возникших  в  связи  с  этим    беспорядках     своему  высшему  начальству.

 Но  столь   ответственный,  крайне  необходимый,   звонок   должен  был  кто - то  сде-лать!   И   такой  человек,  правда,    не  сразу,  но  всё  же   нашелся.  Это  был  уже  знакомый  нам  командир  полицейского  отряда,  опытный  страж  порядка,    мо-гучий  майор  Драго  Фабретти. Безусловно,  он  понимал,  что в  его  возрасте  де-лать  подобные  звонки  крайне  небезопасно.  Что его,  вполне естественная,  рассудительность  и  осторожность  при  совершении  такого  рискованного  шага,  может  быть  расценена   его  грозным   шефом,    как  элементарная  трусость  и   попытка  уйти таким  хитрым  способом  от  личной  ответственности. 

 Однако   природная  интуиция  старой  сыскной  ищейки,  двадцать  лет       про-бывшей  на  службе  в   невероятно  сложной,  криминально-мафиозной,   среде  Па-лермо  и  повидавшей  многое,  подсказывала  ему,  что   решение  должно  быть  именно  таким,  а  не  каким - либо   другим. И  для  совершения  такого  ответ-ственного  шага  у  него,  конечно  же,    было уже   несколько,   довольно  веских,   оснований    и   весьма   убедительных    фактов, незамедлительно   подкинутых  его молодым,  угодливым    помощником,  тоже  знакомым  читателю,  по  имени    Чезаре  Аббьяти. 

 Этот  живой,  подвижный,  как  ртуть,   лейтенантик   проворно  до-стал  из висевшей  на  боку   сумки   компьютерную    планшетку,  открыл  её,  быстро  нашёл  нужный  файл  и  доложил  звонким,  серебристым,  как  мерцание  голу-бых  неоновых  реклам    в    узких  кварталах  ночного  Палермо,  тенорком:

 -   Ну,  во-первых,    совершенно  не  ясно -  что  это  за  весёлая  такая,  разу-далая  компания?  Во-вторых:   откуда  она  здесь,  в  Палермо,  взялась?
Помощник  быстренько  прощёлкал  всю  базу  данных  о  прибывших  на  Си-цилию  иностранных   туристах в  последние  дни,   но  никаких  сведений  о  появ-лении  в  этих  краях  таких   экзотических  личностей,  как  эти,    не  обнаружил.
 -  Возникает    вопрос:  как  такое  могло  произойти?   

Ведь  мимо      наших    зорких  глаз  и  многочисленных  видеокамер,  расставленных   в городе  на  каждом  углу,  а так же и ряда других , секретных,  систем  наблюдения  не  только  человек  -  мышь  не замеченной  не  проскочит!  А  тут  -  целый  ансамбль  вдруг,  словно  с  неба,    на  рынок   свалился! Да  ещё  какой?  Чего  стоит  один  этот  верзила  с  го-ловой,  уходящей  в  самое  небо,   и  горой  мышц,  как  у  Шварцнегера!  Или  эта пара:  говорящая,  вертлявая  макака  в  розовом  сарафанчике  и  мезозойский бо-ров  в  пушистой,  блестящей  жилетке,    с  хищными  клыками  и     толстенным  хвостом,  растущим  прямо из задницы?

Да  и  вся  эта  танцующая,     поющая  и  лу-пящая  в  барабаны  братия  настолько    вольно  себя  ведёт,  что  поневоле  заду-маешься:  а  чего  это  они  так  веселятся?   Что  за  праздник   они  себе  здесь,  в  Палермо,    вдруг  устроили?  -  распалялся  всё  больше  помощник. -   Ведь,  по  ка-лендарю,  вроде  бы  ничего  такого  не  наблюдается,    чтобы  вот  так  шуметь,  народ  своими  фокусами   хитрыми  и  приёмчиками   цирковыми   смущать,  с тол-ку  сбивать?  Да  ещё    и  нам,  стражам  порядка  верным,   забот  вот  таких  при-бавлять!
 
Нет  ли  во  всём  этом…  какой- либо  опасной,  тщательно  замаскированной,  политической  интрижки,  придуманной  нашими  извечными  врагами  из   нагло  рвущейся  с   власти  партии  коммунистов?  И  если  недоглядеть,  пропустить  по-добный,  хитроумный  манёвр,    то  может  возникнуть  небывалый   скандал,  кото-рый  тут  же  перейдёт  в  социальный  протест  трудящихся! Затем   перекинется    на  всю  Сицилию,  потом  ещё  дальше  -  на  Аппенины,  потом - на   Европу…  а  там,  глядишь,   -  на   весь  мир! 

И  вот,  пожалуйста,  получи  из  ничего,  на  голом  месте,  очередную  мировую  революцию  китайских  роз! -  патетически  взвинтил   до  педела  свой  тон   тшедушный  на  вид,  но  весьма  темпераментный  и  бескомпро-миссный  в  своих  суждениях,  лейтенант   сицилийской  полиции  Чезаре  Аббьяти.  -  И  кто  во  всём  этом  будет  потом  виноват?  Кто  будет  уничтожен,  растерзан,  разорван   на  куски на  глазах  у  миллионов  итальянцев  и  всего   благородного,  честного   мира? - риторически  задал  он  себе  безжалостный,  рвущий  душу  на  части,  вопрос.  И,  выдержав  значительную,  трагическую  паузу,   ответил   уже  ти-хо,  проникновенно:

        -  Конечно  же...   он -  Драго  Фабретти.   Наш  старый,  боевой  солдат! Безукоризненный  служака,  верный  защитник  своей  любимой  Отчизны!  - Затем,  подумав  мгновение,   добавил  смиренно:  -  Ну  и,  конечно  же,     мне…  лейтенанту  Чезаре  Аббьяти,   тоже  немало  перепадёт...  за  компанию  со  своим любимым   начальником!
 
На  этих  словах  верноподданный   лейтенант    поднял  на  майора  свои    огромные,  чувственные,   полные  слёз,   глаза, сложил  планшетку  и  покорно  склонил,  в  ожидании  выводов   высшего  начальства,  голову.
А  начальство, в  лице  майора  Драго  Фабретти,    взвесив  все  "за"  и  "про-тив", прикрыв  себя,  словно  щитом,    изложенными  выше    лейтенантскими  аргу-ментами,    решительно  набрало  хорошо  знакомый  ему  номер.  И  состоялся  сле-дующий,  весьма  любопытный,  разговор  двух  мужчин.      
   
Д р а г о.   Здравствуй,  Беттино!               
Б е т т и н о.   Приветствую,  Драго!               
Д р а г о.   Я   к  тебе  по  делу,  Беттино.               
Б ет т и н о.  Конкретнее,  Драго,  я  занят!               
Д р а г о.    У  нас  тут,  на   рынке   Mercato  di  Capo,   шуты  появились   какие-то! Воду  мутят,  народ  баламутят. Хочу  посоветоваться.
Б е т т и н о.   Опоздал,  Драго!               
Др а г о.  Почему, Беттино?               
Б е т т и н о.   Мы  уже два часа  ведём  за  ними   наблюдение.               
Д р а г о.   Понял,  Беттино.   Что  прикажешь  делать мне  и  моим  орлам?               
Б  е т т и н о.   Переоденьтесь  и  растворитесь  в  толпе.   Следите  за  каждым  движением  этих  клоунов.
               
Д р а г о.   Хорошо,  Беттино.   Исполним  всё  в  точности!   А  можешь  ска-зать,   Беттино,  кто  они,  эти   ряженые?               
Б е т т и н о.    Sciocco, Drago! Pensa, meglio, che tipo di cappello metterai sulla tua stupida testa adesso! /Дурак  ты,  Драго!   Подумай,  лучше,  какую  шляпу  натянешь сейчас  на  свою,  глупую,   голову!/   Кто  они  - не  знает  пока  никто!   
               
 Д р а г о.  Я  понял, Беттино.  Извини…
 Б е т т и н о.    И   не  вздумай  вступать   с  ними  в  контакт!  Пусть  делают, что  хотят!  Ваше  дело - наблюдать  и  докладывать.               
 Д р а г о.   Понял…   понял,   Беттино!   Глаз  с  них не  спустим!   Бегу!     Там,  кажется,  уже   кое-что началась…

А  на    рынке    Mercato  di Capo   в  это  время  происходило  следующее.  Пройдя  с  шумом    до  середины  улицы  Via Volturno,  дружная  семейка  решила  завернуть  в  торговые  ряды  и  полакомиться   деликатесами.   По  старой  тради-ции,  сложившейся  на  этом  рынке  /как,  впрочем,   и  на  многих  других   рынках  мира/,   любой  человек,   пришедший  сюда,    может  попробовать      продукт,  прежде,  чем  купить  его.  Об  этом,  видимо,  хорошо  были  осведомлены    при-бывшие  неизвестно  откуда  весельчаки.

  Толпа,  предвкушая  забавное  зрелище,  мгновенно  расступилась  перед  ними.
Музыка  прекратилась,  барабаны  затихли.  Нагловатая  блондинка  первой  подошла  к  лотку,  где  продавались  овощи  и  фрукты,  и отправила  в  рот  изящ-ным  движением   наманикюренных   пальчиков   несколько  ягод  малины,  клубни-ки,  смородины. Затем   отведала  артишок,    дыню,  миндаль,   орешки  кешью.  Вслед  за  нею  по  торговым  рядам  разбрелись  и  другие  участники  необычного  шоу.  И  каждый  из  них  норовил  взять  на  пробу  то  маринованный гриб,  то    кусочек  варёного  осьминога,  то    свежий  помидор,  то  креветку  или   вкусный  фундук. 

 А  шустрая  обезьянка неожиданно  спрыгнула  с  рук  брюнетки  и  пере-бралась  на  плечо   хозяина  прилавка.   Подхватив  из  корзины гроздь  винограда,  стала   тоненьким  голоском   забавно  приговаривать,  смешно  подражая  уличным  зазывалам: 

-Vieni,   guarda!               
Non dimenticare di comprare!               
Presto, presto!               
I loro soldi non ne pentirete!               
/Подходите!     Выбирайте!               
Покупать  не  забывайте!               
Поскорей,  поскорей!               
Своих  денег  не  жалей!/

Конечно  же,  подобное  необычное  действо  с  говорящей    мартышкой  привело  темпераментных   итальянцев    в   неописуемый  восторг.    " Guarda, guarda ... si pu parlare!"  /Смотрите,  смотрите…  она   умеет  говорить!/ -  кричали  они,  тыча  пальцами  в  маленькую  проказницу.  -  Она,  эта    макака  в  сарафанчи-ке,    знает  наш,  итальянский!    Вот  чудо!".   Хозяин,  весьма  довольный  таким  неожиданным  поворотом  дела,  охотно   поддержал   озорную  помощницу.  Он  угостил  её  цукатами,  погладил  рукой  по  головке    и   стал  говорить  с  укором,   обращаясь  к  толпе: 

 -  Ну,  что  же  вы,  господа,   так  долго  думаете?  Такая  дама вас приглаша-ет,  а  вы? Налетайте! Разбирайте  яблоки  и  клубничку!   Огурчики,  малину  и    пурпу! Живее,  живее,  не  стесняйтесь!   Доставьте  удовольствие  этой  милой  принцессе!

И   люди,  смеясь  и  аплодируя,  действительно  стали  наперебой  расхваты-вать   с  прилавков  не  только  виноград,  но  и  всё,  что  там  было,    словно  вспомнив  внезапно,  зачем   они   сюда  пришли.    А  Даринка  -  надеюсь,  читатель  уже  догадался,  что  это  была  именно  она -  повизгивая    от  радости,   прыгала  на    упитанном,  покатом     плече   молодого  хозяина   лотка   и    пищала,  обра-щаясь  то  к  одному,  то  к  другому  покупателю  на  итальянском:

            -    Замечательно!  Превосходно!  Ещё  берите!  Ещё!!   Этот  миндаль,  фундук  и кешью -  такая  прелесть!

             Однако  значительно  больший   ажиотаж  возник  в  толпе,    когда    вдруг  выяснилось,  что  длиннохвостый,  угрюмый     мезозойский  увалень, которого  участники  шествия  называли  между  собой  Борисом,  умеет  не  только  пугать  людей  своим  грозным,  свирепым  видом,  но  тоже,  как  и   его    подружка  в  сарафанчике,   произносит, хотя  и  более  медленно,      слова  человеческой  речи.   Подойдя  к  прилавку,  где были  выставлены  для  продажи    полные  корзинки  с  авокадо,  помидорами,    лечо    и  другими,  печными  и морскими продуктами,    этот  угрюмый  субъект   сказал   на  сицилийском  наречии   хриплым,  сипловатым   басом: 

-  Позвольте  и  мне  отведать, господа…   вашей  вкуснятинки!
После  этого,  поднявшись  на  задние  лапы  и  опираясь  на  длинный  хвост,    он  протянул  лоточнику  свою   мощную,    когтистую  лапу,   перевернув  её  ступ-ней  вверх.    Хозяин,  не  будучи  дураком,  быстро  сообразил -  какая  бесплатная  реклама  сама  прёт  ему  в  руки!    Учтиво  согнувшись,  он  предельно  вежливо  спросил   говорящее  чудовище:

  -  А  какой  именно  продукт  вы  желаете    испробовать,  сэр?               
  -   Если  не  возражаете,  сэр,  я хотел  бы  заполучить…    вот  это  панедди   с  креветками,!  -  сказало   своим  хриплым   басом  чудище.  -  Слыхивал   я - они  у  вас… очччень  вкусные? 
               
 -  Да,   это  правда,  сэр!  - с радостью  согласился  молодой  хозяин,  в  голове  которого  уже  роились  ненаписанные  пока  ещё  строчки  сообщений  в  вечерних  газетах,  где  он  будет,  конечно  же,  в  центре  внимания.   И   полученные,  как  следствие  этой дикой  популярности,  огромные  кучи    красивых,  хрустящих  в  руках,  евро  уже  рисовались  в  его  воспалённом  воображении!  -  Мои  блины  из  гороха  нут, сэр,   -  лучшие  в  мире!! 
С  этими  словами     он    приподнял  крышку  большой  эмалированной  ка-стрюли,  поддел  на  вилку      аппетитно  пахнущий  квадратик,      аккуратно  завер-нул  его  в    белоснежную  салфетку  и  вложил  в    лапу  Бориса.

    Тот  не  спеша  поднёс  деликатес  ко  рту,  обнюхал,  хмыкнул  что- то  невразумительное,  затем  широко  разинул  свою  клыкастую  пасть…  и,  одним  махом  отправив  туда  ла-комство,  проглотил  его.   Затем   скомкал  салфетку,     опустил  лапу  на  прилавок  и  сказал,  обращаясь  к  хозяину:

 -  Да-с… смею  доложить  вам,  монсеньор,  вкус  у  ваших  панедди  действи-тельно  отменный!   Думаю,  и  другие  продукты   на  этом  старинном  рынке  тако-го  же  вкуса  и  качества.  А  это  значит:  торговля  здесь  ведётся  честно,  без  об-мана,  что,  согласитесь, бывает   в современном  мире   не  так  уж  и  часто.   Подоб-ные  благородные  порывы  души  необходимо  поощрять,   что  я  сейчас  и  попытаюсь  сделать.  Хозяюшка  моя? – обратился примат  к стоявшей возле него улыбчивой  брюнетке  с  испанской  шалью  на  плечах   
- Да. Борис,  я  слушаю  тебя! – живо  ответила  Брюнетка.

Примат   опустился  на    мощёную  древними,   гранитными   плитами      до-рогу,   бросил   салфетку  в  стоявшую  рядом  с  лотком  урну,  покрытую   сверху  чёрным   полиэтиленовым    мешком, и,   подойдя  к  улыбчивой  брюнетке  побли-же,   продолжил. 

- Все  мы,  участники   звёздного  ансамбля,   придя  сюда,   успели  уже  ощу-тить  гостеприимство     тружеников  сицилийских  полей  и   лазурного  Тирренского моря.  Думаю,  сейчас  самое  время  исправить  некоторую  неловкость,  которую  мы  допустили,   отвлекая  своим  появлением     горожан  и  приезжих  гостей   от  покупок. Нельзя  ли  сделать  так,    моя  госпожа,  чтобы    каждый  из  этих  милых  людей,  стоящих  за  лотками  и  прилавками,    смог  продать  как  можно  больше    своих   чудесных   товаров   и    выращенных  в  огородах  овощей.

 А    пришедший  сюда    весёлый  народ  Сицилии    приобрёл   бы  всё,  что  ему заблагорассудится,  не  особо  заботясь  о  возможностях    своего  кошелька?

  -  Ну   почему  же  нет, Борис,  - лукаво  поведя  чёрной  бровью,  ответила красивая  брюнетка. -  Благородный  труд,  к  сожалению,  очень  мало  ценится   в  этом  мире.    А  разве  это  справедливо?   Давай же  вместе  с  тобой,  Борис,  вернём  этим  людям  хотя  бы   частичку честно  заработанного  ими,    но   так  и   не  вы-плаченного бессовестными  правителями,  долга. 
С  этими  словами  Брюнетка  вскинула  руки,  повела    ими   над       сгрудив-шейся  вокруг  неё  огромной   толпой,   и  сказала  громко  и   призывно,   глядя  в  небо:

- Сделай   же  так,    могучий  и  всесильный  Создатель,  чтобы  каждый   из  находящихся  здесь   детей  твоих  узнал  твою  доброту  и  ощутил  высшую  спра-ведливость! Чтобы  смог  он  продать  свой  товар и приобрести   взамен   то,  что  желает    его  душа!  Пусть    придет  на  Землю  радость  и  счастье!   Пусть прольёт-ся,  щедро  и  обильно,  благодатный…   золотой  дождь!" 
      
 И  случилось  чудо!   Небо  вдруг  потемнело,  на  нем  появились  тучи.  По-дул  ветер,  раздались  раскаты  грома.  И  когда  день  уже   стал  походить  на  ночь,  среди  туч  появился едва  заметный  просвет,  сквозь  который  стал  пробиваться   робкий  луч  солнца.   Он  все  больше ширился,  светлел,   набирал  силы.      И  постепенно   этот  светлый  небесный  посланец      превратился…  в  поток…    золо-того  дождя!    Это  был  самый  настоящий,   тёплый    дождь,  какие  часто  бывают  в  небе  Сицилии. 

Но  на  этот  раз  капли  дождя     были  не  обычными,  водными  каплями,     а…  золотыми  пылинками!   Они  ласкали  своим  блеском   взоры  изумлённых  людей,  переливались  на  солнце,  медленно  приближаясь к  ним…  уже  в  виде  банкнот!    Среди  торговцев    и    в  собравшейся  на   рынке огромной  толпе  послышался всеобщий,  громкий   возглас  удивления.    После  этого   на  ка-кое-то  время  люди затаили  дыхание.  Затем  всё   вдруг  ожило,   пришло  в  дви-жение. 

Люди  смеялись,  кричали,  прыгали  от  радости,    удивлялись  увиденному  ими  чуду,  не  понимая  -  как  такое  могло  произойти? 
Правда,  одному  мужчине,   наиболее  зоркому  и  скептически  настроенно-му,   показалось,   что  где-то  там,  за  тучами,  мелькнул  силуэт  большой  серебри-стой  птицы,    очень  похожей…   на  вертолёт.    И  что  именно  из  него, из  этого,  притаившегося  за  тучами,    винтокрылого  механизма   и  сыпался    этот  самый,  золотой  дождь,  который,  по  мнению  скептика,  был  не  чем  иным,  как  чистей-шим  визуальным  обманом.
 
Весть  о  необычном  явлении   распространяется  в  нашем  земном   мире,   как  правило,    очень  быстро.  Но    весть  о  чуде,  происшедшем   в  небе  Сицилии,  разошлась…  с  быстротой  молнии! И   пока  счастливчики набивали  карманы  пойманными  в  воздухе  и  упавшими на   древнюю  брусчатку  банкнотами,      по  суше  и  по  морю,  со  всех  сторон  Сицилии,   стали  съезжаться   и  слетаться     в Палермо   сотни,  тысячи,  миллионы   других  любителей   отхватить   некую   сумму  дармовых,  падающих  прямо  с  неба,    купюр.

И  вскоре    не  только   улица  Via  Vjlturno,   но и  прилегающие  к  ней   Via  Beati  Paoli,    Via   Porta  Carini,  а  так  же  другие  живописные  улицы,   парки  и  площади   древней  столицы   превратились   в   клокочущий,   орущий,   гудевший  на  все  голоса   вулкан  человеческих  стра-стей  и  желаний!      Трое   молодых   мужчин  из  начавшей  это  необычное  улич-ное    шоу   компании   незнакомцев,  сняв  с  себя  барабаны  и  спрятав  тамбурин,   пытались  вначале  поддерживать     на  рынке  хоть  какой- то  порядок. Они    под-ходи  к    разгорячённым    людям  и    произносили   на  итальянском   то  и  дело:

- Господа,  господа…  успокойтесь! Соблюдайте,  пожалуйста,    умеренность!  Берите   денег  и покупайте   продуктов  ровно  столько,  сколько  сможете    унести!   Всем  хватит,  господа!    Денег  достаточно,  не  берите  лишнего!.
Но  уже  спустя  несколько  минут   ситуация  на  рынке  стала  абсолютно  не-управляемой.  Мужчин  никто  не  слушал,  и  смешавшиеся  в  громадной  толпе  ку-харки  и  министры,  чиновники  и  прачки,   лавочники,  проститутки  и  таксисты,  депутаты,   морфинисты  и  бездомные  бродяги,  словно  доведённые  до  бешенства  пикадорами  испанские  быки,  бросались  по  нескольку  человек  на  очеред-ную,   упавшую  с  неба,    бумажку.  При  этом все     яростно  отталкивали  друг  друга,  наносили  друг  другу    чувствительные  удары,  царапали  лица,    разрывали  в  клочья    на  теле  одежду  и  кричали… кричали  надрывно  и  хрипло:

—  На тебе… на, падла летучая! Получи! Отвали...  гнида, это  моя  сотня! Моя… понял, урод! Кретин! Лох! Бомж вонючий! Сама ты дура! Торговка! Шлюха  базар-ная! Пошла вон… мерзкая морда! Убью! Идиот! Придурок! Бандит! Не трогай меня… Зарежу гада! Убью… стеррвозина ! — и многое другое, грязное и подмётное, слыша-лось, то и дело, со всех сторон.

Именно в этот момент и появился на рынке сменивший форму полисмена на штатский костюм могучий майор Драго Фабретти, полный решимости, вместе со своим отрядом, в точности выполнить все указания своего грозного шефа. Но, уви-дев вавилонское столпотворение прыгающих, визжащих, валяющихся в пыли, куса-ющих и царапающих друг друга людей, страж порядка остановился в полной растерянности. Он понял: во время его отсутствия произошла ужасная провокация!

Наглая, гнусная провокация тех, кто хотел дестабилизировать спокойную жизнь в Палермо, добиваясь своих тайных, тщательно спрятанных, целей. Кто это задумал и осуществил, он, безусловно, пока знать не мог. Но весь его немалый опыт службы в полиции говорил ему о том, что то, что происходит сейчас на рынке и улицах ста-ринного сицилийского города, является лишь первым звеном какой-то тайной, грандиозной по масштабам, подлой операции, которую, во избежание катастрофи-ческих для него, Драго Фабретти, последствий, нужно немедленно прекратить.

И первое, что нужно сделать — это немедленно отыскать среди взбесившейся, вне-запно одичавшей, толпы тех, кто навел такую ужасную порчу на его благородный, гостеприимный сицилийский народ. Нужно найти этих негодяев, незаметно подо-браться к ним как можно ближе, чтобы, тайком наблюдая за ними, понять: как… каким таким образом они смогли возбудить, одурачить, довести до массового безумства столько людей, превратив  их в  бешеное, неуправляемое  стадо живот-ных.

 Где  все,  забыв начисто  об элементарном людском приличии, гоняются те-перь, под фотовспышками и видеокамерами вездесущих папарацци, за этими, наверняка фальшивыми, бумажками? И, выбрав удобный момент, схватить затем всех, до одного, надев на руки каждого дебошира и провокатора стальные наручни-ки!
Но  стоило   командиру  отряда    лишь  только  подумать  о  претворении  в  жизнь  своих  коварных  замыслов,  как  пестрые  фигуры  бузотёров   куда-то  внезапно  исчезли.  И  как  ни  пытался  майор  и его  солдаты    найти   их   в  бушующей,    орущей,  колошматящей    друг  друга  массе  людей,  все   усилия  стражей  порядка  были  тщетными.

Весёлая  компания  возмутителей  спокойствия,  вместе  со  своим трехметровым   громилой,  пиликающим  на   свирели  зажигательные   итальянские  мелодии,  словно  сквозь  землю  провалилась…               
               
                Т У П И К

Отправив  команду  ребят  в  Италию,   Андрей  Павлович,   и  ранее  не  отли-чавшийся  особой  любовью  к  общению  с  людьми,   стал ещё  более  замкнутым  и  раздражительным.  То  и  дело  вспыхивал  по  любому,  даже  самому  незначительному   поводу,  срывая  мучившие  его    душевные  терзания  на  подчинённых.  Близкие  тоже  не  узнавали  его,  партнёры  по большому  бизнесу,  зная   могучего  босса  долгие  годы,    недоумённо  пожимали  плечами.   

И  в  самом  деле:  особых,  видимых    причин  и поводов  для  такой  внезапной  неуравновешенности  в  пове-дении  властного, всегда  спокойного,  уверенного  в  себе  финансового  монстра,  они  раньше не  видели.  Дела  его шли   по-прежнему  хорошо,  сделки  заключались  легко  и  в  большом  количестве,   с  неизменно    активным  процентным  сальдо,  деньги  текли  в  казну  рекой.  И   всё  же  странности   в  поведении  олигарха  были  налицо.  За  короткое  время   он настолько  изменился,  что   близкие  уже стали  думать - не  напала  ли  какая,     тайная  хворь  на  их  кормильца?   Не   пора  ли   ему  хорошенько  отдохнуть,  развеяться,  успокоить  нервы,  отойти  от  бесконеч-ных  забот и  волнений   о   своём  гигантском,   разбросанном  по  всему  свету,     сложном  и  опасном     бизнесе? 

Но,   сделав    пару  робких    попыток  сказать суровому  хозяину  об  этом   и    встретив  резкий,  на  грани  истерики,  отпор,  ни жена,  ни  пожилые  родители,  ни  близкие  друзья    больше  не  пытались   заниматься  этим неблагодарным  делом,  приносящем    всем   одни  неприятности  и  смертельные  обиды.   А  время  шло.  И     с каждым  днём  всё  больше  мрачнел  и  замыкался  в  себе   человек,   для  кото-рого,  казалось,  не  было  в  этом  мире  проблем,    которые  он    не  мог    бы    мгновенно  решить.
 
И  только  очень  проницательный    человек  мог  бы,  пожалуй,    понять  и  объяснить,   наблюдая  за    происходящим, -  что  же  стало  вдруг  причиной   та-кой,  неуёмной,  хандры  и  внезапных   приливов  гнева  для  этого,   талантливого,     баловня  судьбы?  Что  сжигало  его  мозг  день  и  ночь,  не  давало  покоя   в  этом,   безропотно  покорившемся  ему  когда-то,    и  ставшего теперь  вдруг  неуютным,  земном  мире? 
    
Но  такого  человека  рядом  с  ним,  увы,   тогда  не  было  и  не  могло  быть.   Потому что  никогда, принимая самые  сложные,  самые ответствен-ные   решения в жизни и бизнесе,  он финансовый  монстр, не нуждался ни в чьих со-ветах  и ни в  чьей-либо, посторонней  помощи. Потому что за  всё и всегда  он,  Ан-дрей  Загорский,  должен был  уметь отвечать  сам,  лично, - таким  было его  дав-нее,   установленное им   ещё  в юности,  кредо жизни.
 
Вот почему никто другой, кроме него самого, не сможет объяснить ему те-перь — что же с ним, в конце концов, вдруг случилось, когда он, после долгой бесе-ды с Виктором, покинул офис шхуны "Бим-Боль"? И сейчас именно эта... недоска-занная, затерявшаяся в памяти, часть беседы, которая должна была прозвучать то-гда, но не прозвучала, и приносит ему, могучему олигарху Загорскому, невероятные страдания. Именно в эти минуты совесть его  - этот "когтистый зверь, скребу-щий  сердце" - настойчиво стала напоминать ему о том, что обстоятельства, кото-рые   подстерегают  теперь   ребят  в  Италии,  могут привести  к быстрой гибели не только Виктора, но и всей, отбывшей на столь опасный для них вояж, команды.

И причины этой опасности он, Андрей Загорский, прекрасно знал. Знал из эсэмэски, посланной ему Олей  вскоре   после бегства своего из Борска. А это зна-чит: искать они, эти смелые, отважные парни там, в далёкой Италии, будут не про-сто юную особу, смертельно обиженную на своего возлюбленного. Искать они будут девушку, пошедшую с открытым забралом на могучую, прекрасно защищенную со всех сторон, СИСТЕМУ ПРАВЛЕНИЯ МИРОМ.

На ту самую кучку избранных, с кем он, Загорский, затеял этот тайный, обещающий баснословную прибыль, проект с био-роботом Джонни! Кто умеет за себя постоять в любом случае и с любым противни-ком!  И кто всегда, с особой жестокостью, умел  и умеет наказывать всех, без ис-ключения,   храбрецов,  кто пытался  уже — и не  раз — разрушить их неприступный БАСТИОН ВСЕМИРНОГО ЗЛА, надёжно возведённый международными шарлатанами ещё много веков тому назад!
Именно  об  этом   он  хотел  сказать  Виктору, когда  попросил  Анатолия  устроить  встречу  с  ним  в   Борске, перед  отъездом  его  в  Италию … но не сказал.

Так почему же  он  не поговорил об этом с Виктором?  Не предупредил его  о  смертельной опасности с предстоящим, могучим врагом,   не  посоветовал   ему  по-доброму,    по-отечески,  быть предельно  осторожным  и  осмотрительным.   Воз-можно,  поддался   глубоко  скрытой  в  его  душе,   фрейдовской  ревности  отца  к  тому,  кто  получил  право  на  абсолютное  обладание   его,  малолетним,   боже-ством?    Его   сумасбродным,   гениальным   дитём,  с  которым  он  давно  уже  мысленно  сросся  в  единый,  неразрывный  организм?

Да,  возможно… вполне возможно, нельзя  исключать этого  варианта его, прошлой,  так мучающей его  сейчас,  инертности в этом вопросе при разговоре  с Виктором.   Хотя, скорее всего,  всё  же   не  она… не эта  ревность,   переходящая  иногда в жгучую  ненависть к   виновнику всех его последних,  внезапных  бед,    по-мешала ему  получить  тогда   нужный, намеченный  заранее,     результат.

   Потому  что   случиться  это  могло  ещё  и  потому, что был у него, уже то-гда... другой мотив для данного умолчания?Да, да… безусловно он был, этот мотив!! Он знал о нём, он чувствовал… ощущал его присутствие!  Но ведь был он… этот мо-тив, скорее, каким-то... неясным, бредовым видением, чем законченным, ясным же-ланием и, тем более, призывом к активному действию! Поэтому ощутить его полно-стью он тогда не мог.

Да… скорее всего, именно так и было: не мог он прочувствовать тогда абсолютную законченность и выверенность того, посетившего его вдруг, желания! Тем более – увидеть до конца его смутные, то и дело ускользающие от не-го, черты. И вот сейчас, спустя уже почти полгода, пытаясь хоть как-то смягчить эту ужасную, изматывающую его душу боль, он решил возобновить свою погоню за не-уловимым, посетившем его тогда внезапно, призраком. Призраком надежды на улучшение отношений... не с деловым партнёром, не с другом детства или женой, не с привычным для него миром властителей гигантских серхприбылей, а... со своей непокорной, так далеко ушедшей уже от него за последнее время, юной наследни-цей.

И он стал вновь — скорее интуитивно, чем сознательно, пытаться   нащупать ту, появившуюся тогда,   призрачную    и тут же оборвавшуюся внезапно  нить, о ко-торой он вдруг вспомнил в эти дни, надеясь предотвратить окончательный, ката-строфический для него, разрыв с любимым чадом?  Закрывшись наглухо в офисе и отключив все виды  связи,    он  стал  лихорадочно – уже в который раз - разгляды-вать   присланные   ему     снимки   дома  в горах   Палермо и другие фото из досье Виктора.

Задавая  себе,   при этом,  бесконечно   один и тот же  безжалостный,  при-водящий его   в неописуемое  бешенство,    вопрос: как... какими   качествами  и достоинствами души  он,  этот счастливчик, заключенный в подвале сицилийского  пентхауза,  сумел так  успешно   овладеть сознанием  Оли? Чем он смог  абсолютно  покорить её, не подвластную никому,  волю?
 
Непоколебимой верой в свои высокие идеалы справедливости?.. добра?.. любви?.. Талантом музыканта?.. художника?.. поэта?.. Своей инфантильной… бессмысленной любовью к сумеречным идеалам романтика, ищущим вечно то, что найти никогда и нигде, в большинстве своём, невозможно? Или даже этим вот…  поразившим тогда весь Борск, состраданием к своему грабителю Мещерякову? Своей яростной защищитой его на суде? Что позволило добиться ему тогда… минимума положенного срока отсидки  закоренелому, неоднократно уже судимому за воровство, зеку?

 И это вопреки   гневному протесту прокурора,  настойчиво  предлагав-шему  суду  дать  рецидивисту 10 лет колонии строгого режима? Чем же не посту-пок мужчины, способный заставить юное создание восхититься   его внезап-ной,  душевной,  щедростью? И увидеть в отважном смельчаке истинного героя сво-его времени, достойного подражанию? Вполне возможно! Вполне...

А к этому восхищению прибавилась  ещё, нежданно-негаданно… и слава художника? Начеркавшего где-то там…на аллее учебной бурсы… быстрый, но так поразивший её тогда, портрет? Что это было… судьба?.. Неизбежность?.. Злой Рок?.. Случайное стечение  непредвиденных   обстоятельств?.. Непостижимо… в это труд-но даже поверить, но именно он, этот… поспешно набросанный, карандашный эскиз и стал, видимо, той внезапной, властно вошедшей вдруг в её сознание, магической силой притяжения, бороться с которой и победить её в себе она… моя милая  крошка, уже не смогла!

А мы с Еленой были в те дни, увы… далеко от неё… слишком далеко – и духовно, и физически! И случилось то, что случилось… при первой же, близкой, встрече с идолом любви, тогда… в тот роковой, тот жаркий июльский день.   
Но ведь мог быть…  и другой  вариант, исключать который  тоже нельзя! Что всё  могло быть, на  самом деле… намного проще?  Что  он, этот  провинциальный ловелас, заметив явную… стойкую тягу к нему смазливой   ученицы, просто взял…  и   банально  соблазнил  её!

Своим  авторитетом,  своим спортивным,  идеальным от природы, тренированным телом  и  своей... голливудской   внешностью?  Зная хорошо,  насколько  пылкими могут быть   чувства  таких… юных  творений  природы  в  бантиках,  к  своим, более взрослым,  наставникам  и учителям! Удовлетворив, тем самым, свой естественный,  мужской  инстинкт  самца-победителя?

 Да… он,  Андрей Загорский, как умный  человек,   одарённый  от природы  мощным, аналитическим  умом, прокрутив  в своём мозгу  все мыслимые  и немыслимые, варианты,  понимал в такие минуты, с горьким смирением:  этот,  случайно  заехавший  на  огонёк    в  провинциальный  Борск,  недоучившийся   студент    и  бездомный  бродяга, в том или ином  варианте  его  предположений,  блестяще   сыграл   свою роль. 

И,  в  результате,    оказался теперь, спустя  полгода,   тем  са-мым…  слугой  двух господ.   Который  так  нужен сейчас  как  ему, потерявшему по-кой и сон отцу,  так и  влюблённой  в него безумно,     юной  беглянке,     отчаянно  пытающейся   вытащить  его  теперь  из  этой  смертельной,  заранее  приготовлен-ной  для  него,   ловушки.
 
А   это значит  одно:  смазливого донжуана,  томящегося в Палермо,  нужно  сберечь!   Во что бы то ни стало! В абсолютной сохранности! Потому   что  только  при этом,  непременном,  условии,  он,  выбитый  из привычного  ритма жизни  фи-нансовый  монстр,  сумеет   вернуть,  возможно, своё  былое, отцовское  счастье,  отсутствие которого так мучает  его  сегодня!

 И хотя ядовитой змеёй вползала, порой, в  его   душуа совсем другая… чёрная мысль: прислать… роковую ответку безродному хлюсту, так нагло вторгшемуся в их привычный, семейный уклад, он неизменно и твёрдо отвечал своим далёким, итальянским друзьям в погонах: "Non! Questo ; fuori discussione! " /"Нет! Это — исключено! / — на их частые, настойчивые просьбы о допросе "с пристрастием" белокурого, российского красавца.               

 
                ЕСТЬ ПРАВДА…  НА  ЗЕМЛЕ?

Освежившись  под  душем  и  накинув  на  тело лёгкий,  шёлковый халат,  нашедшийся  там  же,  в  душевой,  Виктор  уже  покидал  тренажёрный  зал,  когда  до  его  слуха  донеслись    звуки  рояля.   Он  приостановил  шаг,  прислушался.  Это  было  знаменитое  вступление     к  3-му  акту    оперы  Верди  "Травиата".   Кто-то    тихо,  проникновенно  играл,  прекрасно   передавая    атмосферу  покоев  умираю-щей  куртизанки  Виолетты. 

Виктор  тихонько приоткрыл  двери  и  увидел  в  гос-тинице  двух  мужчин.  Один,  в  светло-сером  костюме,   сидел у  рояля   и  музици-ровал.  Другой,  нагнувшись, помешивал  длинной  кочергой  дрова  в  разожженном  уже  камине.   Между    креслами    стоял  невысокий,   но  довольно  широкий,   круглый  стол,    накрытый  всевозможными  яствами.   
 В  центре  стола  высилась  эспрессо-машина марки  Franke  Spectra,    c   "электронными   мозгами",  последний  "писк  моды"  кофейных  гурманов.   Возле  машины,  на  блюдечках,  уютно  при-строились  небольшие   кофейные    чашечки с  миниатюрными  фарфоровыми  ло-жечками.   Виктор  вышел,  прибли-зился  к  незнакомцам.
-   О-о…  я  вижу,  вы  уже  вполне  освоились  здесь,  у  нас…  Виктор! -   сказал  на  итальянском  языке,  идя  навстречу,  невысокий,    широкоплечий,  с  короткой  стрижкой  седеющих  уже   волос,   мужчина  лет  пятидесяти.  Другой  мужчина  тут  же  прекратил  игру,  поднялся и  тоже   направился  к  Виктору. -  Давайте  знако-миться,  синьор  Савранский!  -  продолжил  стоявший  рядом с  Виктором   мужчина   и  протянул  жилистую  руку.    - Беттино  Капелло,  начальник   Службы  безопасно-сти  Сицилии!

-   Очень  приятно!   Виктор!-  ответил     Виктор  и  пожал   руку. 

-  У  вас  очень  приятный итальянский  выговор, - сказал  Беттино  с  улыб-кой. -  Это  говорит  о  большом  таланте  к  иностранным  языкам.  А  теперь  поз-вольте   познакомить  вас  с  моим  большим  другом,  уважаемым  человеком в  Си-цилии,  депутатом    национального    парламента  Италии…

-    Альберто  Бонди!  - коротко  представился    подошедший  мужчина. 
Виктор  еще  раз  назвал  себя,  пожал   депутату   руку.   Это  был  голубогла-зый  блондин   примерно  одинакового  с  Виктором  роста,  спортивного  сложения,   с  приятными,  правильными  чертами  лица,  большими,  голубыми  глазами    и  тонкой  полоской  усиков  над   верхней  губой.  Из-под  распахнутых  отворотов  пиджака  виднелась  белая,    расстёгнутая   у  ворота,  батистовая   рубашка.  С за-горелой  шеи  сбегали  на  волосатую,   рыжую  грудь  две   змейки  тонкой золотой  цепочки.   У  мужчины  были  длинные,  тонкие  пальцы  -  обычно такие  бывают   у  музыкантов. На   безымянном  пальце  поблескивал  крупным,  светлым бриллиан-том  платиновый,    ажурной  выделки,     перстень.

-   Вы  извините  нас,  Виктор,  за  столь   внезапное   вторжение  в   вашу  ми-лую  обитель,  - сказал  Беттино,  -  но  мы  с  другом  решили  не  откладывать  в  долгий  ящик  момент  знакомства  с  вами.  К  тому  же,  вы  пробыли  в  дороге  из-рядное  количество  времени  и,  конечно  же,  проголодались.  Вот  мы  и  решили   сделать  атмосферу  в  вашей    гостиной   более  тёплой,  домашней.
-  Да…  я  заметил  это.  Спасибо!  - сказал  Виктор.     Глядя  на  нежданных 
пришельцев,   он  пытался  определить -    с  какой  целью  они  появились  здесь? И  с  какой  степенью  доверия  должен  он  относиться  ко  всем  этим   отеческим  словам   заботы  о   нем  и его   пребывании  здесь,  в  этом  странном  сооружении без  окон.
-   Как  видите,    нам  удалось  даже    быстро  разжечь  камин, -   всё  с  такой  же    мягкой,  доверительной    интонацией  продолжил  Беттино. -   Хотя,  призна-юсь,    обычно    нам    удается   это  делать   далеко  не  так  лихо.  Присаживайтесь,  Виктор.  Как  говорят  у вас,  русских:  в  ногах  правды  нет.  И   я  вполне  согласен  с  этой,   безусловно  правильной,  народной  мудростью!

-  Я  приобрёл  даже  небольшой  томик   таких вот чудных  русских  изрече-ний! - поддержал  непринужденный  тон  разговора  Альберто  Бонди,  придвигая  к  столику    стоявшее чуть  в  стороне кресло.  - Правда,   в  переводе на  итальянский  они  звучат  иногда  весьма  забавно.  Приходится долго  искать  наш,  местный, эк-вивалент,  чтобы  точнее  передать  их  смысл.    Но  это  мелочи,  Виктор!  Мелочи,  которые  отнюдь  не  портят  общего  впечатления  от мудрой книжки.  Ваши    по-говорки   однозначно  говорят  о  широкой  душе,  большом уме  и  прозорливости  русского  человека. 
-  Как прекрасно  сказано,  Виктор…  не  правда  ли?  - воскликнул  Беттино,  поднимая  небольшую  коньячную,  мельхиоровую   рюмку.   -  Это  и будет  наш  первый  тост!    За  русский  талантливый,  мудрый   народ!
-  С  удовольствием! -  поддержал  тост  Виктор. 

-  Чудсный  тост!  - поднял  рюмку  Альберто  Бонди.  -  Желаю  России  про-цветания! 

Все  дружно  выпили.
 
-   А  теперь   угощайтесь,  Виктор! - предложил  Беттино.  -   Здесь,  на  столи-ке,  легкий,  вечерний  ужин  и кое-что  из  напитков.  Но  есть  и  одно,  исконно  русское,   блюдо  -  сибирские  пельмени!  - Беттино  приподнят  крышку  глубокой  фарфоровой  пельменницы,  из  под  которой  выбилась   тонкая  струйка  пара.  – М-м… какая  прелесть! – потянув в себя  слегка   ароматный   поток,    вокликнул  Бет-тино.   -  Видите,  они еще горячие…  Надеюсь,  всё  это  подкрепит  ваши  силы,  Виктор,     и   поможет  установить между  нами  приятный,  дружеский  контакт.
 
-   Благодарю  вас,  синьор  Беттино! Я  очень польщён  вашим  необыкновен-ным  гостеприимством  и  заботой  обо  мне!  - ответил  Виктор.  Отказываться  от еды  ему  не  было никакого  смысла - он  действительно    испытывал  уже  чувство  лёгкого  голода. 
Все трое  удобно  расположились  в  креслах.  Некоторое  время,  утоляя  аппе-тит,  поглощали  в  избытке  стоявшие  на  столе  деликатесы.  Виктор  облюбовал  салат  оливье  и  сэндвич  с  маслом, чёрной  икрой  и  горбушей.  Он  с  интересом  ожидал  продолжения  разговора.  "Зачем  же,  всё-таки,  они  явились  сюда,  эти  милые,  заботливые  дяди?  - думал  он.     -  Слишком  уж  мягко  стелют.   Всё  у  них  о'кей,  все  прекрасно! 

 И  в  Россию  они   влюблены,   как  в  невесту!   Когда  же  они  начнут  выпускать  свои  коготки?   И  главное - с  чего  начнут?".  Впервые  в  жизни  оказавшись  в  компании  именитых  иностранных  мужей,    Виктор вдруг  почувствовал  себя  персонажем  романа  Агаты  Кристи,   вынужденным    зорко  следить  за   действиями  карточных  шулеров,   дабы  вовремя   заметить момент  жульничества  и не  дать   повода  оставить  себя  в  дураках!

-   Что  вы можете  сказать  о  моей  "Травиате",  Виктор?  -  нарушил,  наконец,   тишину  Альберто  Бонди. -  Я  знаю:  вы  музыкант, поэт.    К  тому  же,  чудесно  ри-суете!  Вам  понравилось  мое  исполнение?

-  Да…  безусловно!  - слегка  растерявшись  от  неожиданного по  откровен-ности  вопроса,  ответил   Виктор. -  В  вашей  игре  было  много  чувства.  Мне  даже  показалось:   вы  переживали  в  этот  момент  что-то  своё,  близкое  вам,  волную-щее  вас  лично…

-  Чудесный  ответ!  Браво! -  Альберто  беззвучно поаплодировал. Затем   нагнулся,  приблизился   к  собеседнику.  -  Вы,  Виктор,  ответили  так,  как  должен  был  ответить  талантливый,  тонко  чувствующий  эту  жизнь,  человек.  Я  восхи-щён  вами! -  Альберто  откинулся  на   спинку  кресла  и  какое-то  время  внима-тельно  всматривался  в  лицо  Виктора. Затем  продолжил, улыбнувшись. -  Вы  да-же  не  представляете,  мой  юный  друг,  какие  тонкие  струны  вы  затронули  в  наших  с  Беттино сердцах.   Великий   Джузеппе  Верди,  сочиняя  эту  музыку,   ду-мал - а я  в  этом  глубоко  убеждён! -   не  только об  умирающей  героине  романа  Александра  Дюма. 

Он  думал,  прежде  всего,    о  нашей  бедной,  униженной,  но  не  сломленной  духом,  Сицилии.    О  маленьком,  героическом  острове,  которому  не  давали  по-коя  с  тех  пор,  как  впервые  появились  здесь  отважные  люди,  поднявшие   зна-мя    маленькой,  горной  страны. Готы, византийцы,  сарацины,  норманцы,  францу-зы,  австрийцы,  бурбоны…  вновь  французы  -  сколько    побывало  здесь  тех,  кого  предки  наши  прогоняли  с  позором  прочь!   

 А  иногда  и  вырезали  поголовно,  в  назидание  другим…   Сколько  столетий  они стремились  сохранить  свою,  даро-ванную   самим  Господом,    свободу?  Но  и  по  сегодняшний  день находятся  любители навязать    нам  то,   что  не  могут  принять  наши  сердца, наш  мозг,  наши  свободные,  вольнолюбивые   души.   Мы боремся  за  свой  язык,  за  право  владеть  своей  землёй,  за  право  жить  по  своим,  сицилийским  законам  -  что  же  в  этом  плохого?   
 И  мы  очень хотим,  чтобы  нас  услышали,  поняли…  и  оставили,  наконец,   нас   в  покое.    Все!  И  друзья,  и  враги!  И  позволили  нам  самим    решать  все  наши  проблемы!    Вот  об  этом  я  и  думал,  Виктор,  когда  играл  "Травиату"  ве-ликого  патриота  Италии,     маэстро  Джузеппе  Верди.

Наступила  пауза.  Беттино  взял  в  руки  кочергу,   помешал  в  камине  угли,  добавил  в   андерон   дров. 

-  Мой  друг  Альберто  излишне  сентиментален,  Виктор,  -  сказал  он,   вер-нувшись  в  кресло.  И  слишком  обнажает  иногда  свои  чувства. - Беттино  вновь  наполнил  рюмки.  -  Но  я  люблю  его  за  то,  что  он -  истинный  патриот  своей  маленькой, гордой  страны.  Это  в  крови  у  нас,  сицилийцев!  И  этого  у  нас  никто  не  сможет  отнять.  Никогда! Поэтому  второй  тост  я  хочу  поднять  за  Сицилию!  За  наш  гордый,  терпеливый  и   умный   народ!
 
Собеседники    осушили  свои  рюмки.

-   Вот  видите,  Виктор,  - отправив  в  рот  ломтик  лимона,  сказал    Альбер-то.   -  Наша беседа  напоминает  беседу  старых,  добрых  друзей.    И  меня  это  ра-дует.   Потому  что  именно  за    приятной,     неторопливой   беседой    познается   истинная  суть  и  душа  человека.
   
Альберто  глубоко  вздохнул,  достал  коробку  дорогих,  кубинских  сигар.  Закурил.  Затем  продолжил. 

- Это  очень  важный  момент  -  познание  души  человека.   И  оттого,  насколько  успешно  мы  это  делаем,  зависит   спокойствие  не  только  в  наших  семьях.  Не  только  в  офисах  и  конторах,  на  заводах  и  фермах,   в дальних,  гор-ных   деревнях  и  огромных  городах-миллионерах!  Но  и  во  всем  мире! В  связи  с этим,  Виктор,  позвольте  вам  задать  один деликатный   вопрос.

 Альберто  вы-держал  паузу,  глубоко  затянулся,  выпустил   тонкую  струйку  дыма.

-  Как  вы  думаете,  Виктор:  сможем  ли  мы,     сидя  за  этим  милым  столом,   найти ту  жиз-ненную,   земную  Правду,  которая объединит нас,  сделает  друзьями  на  долгие  годы,  и  поможет,  в  конце  концов,    спасти  гибнущее  человечество?   Ведь,  насколько  мне  известно,  вы  прибыли  сюда,  к  нам,  именно  с   этой,  благород-нейшей  миссией? 

Альберто  нагнулся  и  нажал   контактную  кнопку  чайника.   Тот  приветли-во  ответил    зелёным  огоньком  индикатора. 

- По  крайней  мере, именно  так  объяснили  причину   своего  появления  здесь,  в  Италии,  ваши  друзья  Геннадий  и  Степан,  представители  вашего  союза  "Центурия".

Под  прицелом  впившихся  в него   двух  пар  цепких    глаз  Виктор  почув-ствовал  небольшой  психологический  дискомфорт.    Во-первых,  он  ничего  не  знал  о  встрече   Геннадия  и  Степана  с  этими  господами.   Во-вторых,  содержа-ние  их  беседы  ему  тоже  не  было  известно:  видимо,   его  похищение  было  спланировано  таким  образом,  что    Геннадий   просто  не  успел  сообщить    их  команде   об  этом.

-   Простите,  Альберто…  но  я  не  совсем  понимаю  ваш  вопрос,  -  стараясь  говорить  как  можно  медленнее,  сказал  Виктор.  -  Вы  имеете  в  виду…  - Виктор  намеренно  выдержал  паузу.

-  Я  имею  в  виду,  Виктор,    поведение   юной,  хорошо  известной  вам,    особы,  ради  которой  вы  сюда,  в  Италию,   прибыли! -  невозмутимо   уточнил  свой  вопрос   Альберто.  -   Особы,  которая  вознамерилась    уже  в  ближайшее  время  выставить  в  абсолютно  глупом  свете правительства   всех  стран,   шанта-жируя  их  своим  дьявольским  умением…   

Альберто  хотел,  видимо,  сказать  еще  какие-то  значительные,   весомые  слова  по  поводу   неприличного    поведения  прибывшей  к  ним  на  Сицилию  русской  гостьи,  но  в  это  время  сигара,  которую  он  держал,  зажав  между  большим  и  указательным  пальцем  правой  руки,   вдруг  сама  по  себе  выскользнула  и,   дымя  и  покачиваясь,   поплыла  по  гостиной.   Одновременно  с  этим зазвучала  музыка.  Это  был  знаменитый  парафраз  -  вир-туозная "Кампанелла"   для  фортепиано  Листа на тему Паганини.   

Обернувшись,  Альфредо  и Беттино   с  удивлением  обнаружили,  что  крышка  белого  рояля  "Steinway"  уже  высоко  поднята,  а   чёрно-белые  клавиши  сами  по  себе    перио-дически  поднимаются   и   опускаются,   вызывая  появление   чудесных   мелодий   и  пленительных  гармонических  сочетаний.

     -    Что  всё  это  значит…  Беттино?  -  с  трудом  произнёс,  наконец,  потря-сённый  Альфредо,  уставившись  на  своего  компаньона.    - Что  за  чудеса    здесь  творятся? -  Он  прошелся  по  гостиной,  внимательно  осмотрел  мебель  и  стены,  понаблюдал  за  парящей  в  воздухе  сигарой.   -  Рояль   на  может  играть  сам  по  себе!   Это  нонсенс!  Чудовищная,    непостижимая  глупость!    И  почему  летает  по воздуху  моя  сигара?

     -   Не  суетись,  Альфредо,  -  вяло  ответил  Беттино.  - Успокойся,  сядь.  И  не  зли  её.

     -  Кого  "её"?  -  выпучил  от  удивления  глаза  Альфредо.  -   О  ком  ты  гово-ришь,  Беттино?  Кто  она?  Где?

      -  Там,  Альфредо…    у  рояля.
 
      -  Прекрати,  Беттино,   я      не  идиот!     Там же  никого  нет!

    - Не  повторяй  моих  ошибок,  Альфредо,  - устало  попросил  Беттино.   -    Однажды  я  уже  был  таким  же   самонадеянным,  как   и  ты.  И  влип в  историю!     Надеялся,  что  здесь  отыграюсь.   Но  наш  домик,  к сожалению,    нам  не  помог.  Мы  проиграли,  Альфредо…
   
                ОЖИВШИЙ  ШЕДЕВР

Премьер-министр  был   в крайне   подавленном  состоянии.   Нестерпимо  ныла   левая  часть  верхней  челюсти:  именно  туда  угодил   в  декабре  2009  года    тяжёлой  металлической    статуэткой    негодяй   из  толпы,    вмиг  приведя  в не-годность    благородноё, ухоженное  лицо    национального    лидера   Италии.  С  тех  пор,  не  смотря  на  множество,  блестяще  проведённых, хирургических   и    пла-стических  операций,    повреждённая    кость  верхней  челюсти,  принявшая  на  се-бя  основной  удар,    постоянно  тревожила   премьера.  Так  было  и  сегодня.  Ещё  с  утра,  проводя  свои  обычные  совещания  и  встречи  во  дворце  Киджи,  он  чув-ствовал  неприятную,  ноющую  боль,  которая  то   исчезала,  то  появлялась  вновь.  И  это при  том,  что  дел   у  него  -  невпроворот!  Что   не  было    ни  минуты  сво-бодного  времени  в  дневном,  служебном    протоколе,  позволяющей  взять  спаси-тельную   консультацию  у    зубного  врача    или  хирурга.  Правда,  к  вечеру   боль  немного  утихла.     Сильваро   с  облегчением  подумал:  "Слава  богу,  пронесло…    Наконец-то,   отдохну,  приведу  себя  в  порядок,  успокоюсь. Возможно,  поработаю на  своей  вилле  с  накопившимися  материалами.  Да  и подготовиться   к  плотно-му    рабочему   графику   завтрашнего  дня  не  мешало  бы… ". Но  после  обильно-го   обеда  в  кругу  семьи   боль  внезапно    возобновилась.  И   премьер,  проклиная  судьбу  и  чертыхаясь,    удалился  в  свой  кабинет.  Помаявшись    пару  минут  и  помотавшись   со  стонами  из  угла  в  угол,  он  всё  же  решил  вызвать к  себе   лю-бимую   внучку  Пеппиту,   чтобы  вместе  с  ней  отправиться,  наконец,    к  врачу.  Однако  неожиданно    зазвонил  мобильный  телефон.  Это  был  особый,   прави-тельственный  аппарат,  который  был  при    Берлузини   постоянно.  По  нему  мог-ли  звонить    несколько    его  помощников  и  референтов.  И    то  лишь   в  особом,    экстренном  случае.   Премьер,  морщась  от  боли,  взглянул  на  светящийся  дис-плей,  прочёл  имя   звонившего.   Это  был  помощник,   приехавший    вместе  с  ним  в  резиденцию и  находившийся  здесь  же,  при  нём,  до  особого  распоряжения.
-   Да,   Сандро,  слушаю… -  вяло  сказал   премьер. -  Что  там  стряслось? 
-  Извините  за  беспокойство,  господин   премьер,  -  торопливым  тенорком  начал  помощник,  -  но  я  просто  вынужден  был  сделать  этот  звонок… 
-   Что  значит - вынужден? - грубо  оборвал  помощника  Сильваро.  Как  сме-ешь  ты,  Сандро,   так    себя  вести?   Кто  может  вынуждать  тебя,  моего  помощ-ника,    делать  такие  дурацкие  звонки?
-   Никто…  никто  не  может,  господин   премьер,  я  это   знаю! -  испуганно  стал  оправдываться  помощник.  -  Но,  к  сожалению,    дело  здесь  исключитель-ной  важности… 
-  Хватит  болтать! - вновь  бесцеремонно  оборвал   чиновника  премьер.  -     Ты  прекрасно  знаешь:   мне  сейчас -  не  до  приёма  гостей!  Говори  скорее  -   что      там    за    дело? 
-   Сейчас…  сейчас,  господин  премьер,  скажу…  -  застрочил,    словно  из  пу-лемёта,    помощник.  -  Дело  в  том,  что  к  вам,  из  Палермо,  прибыл    начальник   сицилийской  Службы  Безопасности  Беттино  Капелло.  Говорит,  что  дело  чрез-вычайной   важности!  Что  нужно  срочно  сообщить  обо  всём  вам, лично,    обсу-дить  ситуацию!  Иначе  может  быть   большой,   международный   скандал…
-    Беттино  Капелло,  говоришь? -   Премьер  схватился  левой  рукой  за  че-люсть,   пытаясь    хоть  как-то  уменьшить   донимавшую  его  боль.  -  Какие  черти  его  сюда  принесли?  И  что  значит - большой  скандал?  Скажи  ему,  этому  нагло-му  сицилийцу:   премьер-министр  занят…  плохо   себя чувствует!  Что   ему   нужно  срочно  к  врачу!    Что  пусть  явится  завтра,  с  утра…   во  дворец  Киджи!   
-   Говорил!  Говорил,  господин  премьер  министр!  Именно это  я  говорил ему! -  отчаянно  пытался   смягчить  гнев  шефа    чиновник.  -  И  даже  про зубную  боль  вашу    говорил!   Но  он  твердит  одно:   нужно  срочно  согласовать!    Нужно  срочно  сообщить!   Иначе  будет  международный  скандал…
-   Проклятье!  -  застонал   Сильваро.  -  Как  же  он  некстати,  этот  чёртов  Беттино…  -  Премьер  замолк,  бережно  прикоснулся  ладонью к  слегка   припух-шей    уже  щеке.    -  Ну,  хорошо…  скажи  ему,  пусть  заходит…  Но  только  нена-долго,  скажи!   Буквально  на  пару  минут!  Да  проследи:  пусть  охрана   его   хо-рошенько   проверит!
-   Уже  проверили, господин  премьер! - радостно  доложил  повеселевший  помощник.  -   Пистолет  в  сейфе.  Будет  только  небольшая  папка.  Её тоже  смот-рели – ничего подозрительного нет! 
-   Ладно…  Хватит  болтать!  Пусть  заходит. 
Открылась  входная  дверь.    Появился    Беттино  Капелло.   На  нём    был  уже  полковничий  китель.
Разрешите,  господин  премьер? - Беттино  остановился у   закрывшейся  за  ним  двери,  не  решаясь  войти. 
-   Заходи,  дружок,  заходи…  -   Сильваро  подошёл,  пожал  могучую руку.  Указал  на  кресло  возле  камина.  -  Присаживайся.  И  выкладывай:  почему  ты  здесь…  в  такое  время?  Почему  беспокоишь  меня,  премьера?  Какая  муха  тебя  вдруг укусила  там…  в  твоей  Сицилии.
-   К  сожалению,  это  не   муха…  господин  премьер,  -  ответил,  изобразив   на  лице  нечто, похожее  на   заискивающую  улыбку,   полковник.  -  С  мухами…  если  бы  и  завелись,   мы    бы  как-нибудь    сами  справились. -  Беттино   осторож-но  позволил  себе  слегка  улыбнуться.  -  Здесь  птичка   совсем  другого  плёта,  господин  премьер. Такая,  что   даже  мне,   Беттино  Капелло,     дурно  стало,  ко-гда   понял  -  что  это  за  птичка?
-   Давай  яснее,  дружок!  -  нервно  прервал  полковника  премьер.  -  Дело  говори,  а  не  страхи  свои   здесь   расписывай!  Мм…   -  Сильваро  вновь  схватился  за  щеку.  -  Зуб  у  меня…  понимаешь?  Зуб!  С  утра  уже  ноет…  К  врачу   бы  мне   надо,  а  ты  мне  про  птичек…
-  Вы  же  знаете,  господин  премьер… - вновь  начал  с  готовностью  полков-ник.
-   Да  брось  ты,  Беттино!  - Премьер  с  раздражением  отмахнулся  рукой.  -  Завёл,  как  попугай африканский:    господин премьер!..  господин  премьер!..  Сколько  мы  знаем  друг  друга?   А?   Лет  двадцать,  не  меньше…  И  сколько  доб-рых  дел провернули  когда-то  там…  в  наших  родных  горах?    Так  что  не  госпо-дин  я  тебе,  а  друг…  понял!  Надежный  друг!    Словом,  давай  на  "ты"!   И по-быстрее,    дружок,  побыстрее…  и  попроще!
-    Хорошо,  Сильваро,   я  понял…  -  с  облегчением  вздохнул  повеселевший  Беттино.  -  Объясняю.  В  двух  словах.  Та  девица…  русская,  о  которой  ты  уже  знаешь,  решила  сделать  Италию…  ну  как  бы тебе  точнее  сказать…    стартовым  трамплином    для     своей     авантюры.   То  есть  то ужасное, то  кошмарное  дело,  что  она  задумала  там,  в  своей  дремучей    России,  должно  начаться    вроде  бы  здесь,  в  нашей  стране,    а  уж  потом…
— Что за чушь ты несёшь, Беттино? — резко остановил полковника премьер. —  Как это: решила сделать трамплином? Кто она такая,  малявка эта  сопли-вая,  чтобы  командовать здесь  у нас,  в  Италии!  Целой страной? Без нашего с то-бой ведома и согласия!?

— В том-то и дело, Сильваро: я ведь тоже так же считал когда-то.    Думаю:  ну кто ты  такая... чирикалка  ты, ничтожная?   Давай-ка,  думаю,  лети...  лети к  нам,  в  края   наши,  чудные,   а  мы  уж  тут...  быстро крылышки тебе... и подре-жем! — Полковник понизил тон, наклонился поближе к премьеру. — Но всё дело в том, Сильваро, что  мы  с  тобой   не знали  тогда,  что  она… эта девица  с ко-сой,  бывает  порой… абсолютно невидима!
-    То  есть…  как  это  невидима? -  уставился  на  полковника    в  недоумении  премьер.   -  В  каком  это  смысле?    Что  значит  -  "невидима"?  Такого  не  может  быть!
-    Все  верно,  Сильваро  -  не  может!  -  охотно   согласился   Беттино.  -  Не  бывает  такого  в  природе!  И  никогда,  нигде   ещё  дива  такого   не  было,  чтобы  кто-то  заставлял  летать  пилотки…   выбивал    пистолеты    из  рук…    поднимал  тебя,  как  котенка  паршивого,    к потолку…  и  держал  там  вверх  ногами  столь-ко,  сколько  ему, негодяю  этому,  гнусному,    заблагорассудится!   - Полковник  пе-решёл  на сдавленный  шёпот. -  Ты,  Сильваро,  этого,  к  счастью,  еще  не  испытал!  А    вот  я…  я  почувствовал    все  эти  мерзости…  на  собственной  шкуре!   - Пол-ковник   замолк,  обвёл  взглядом    богато  обставленный   интерьер   кабинета.   И  продолжил   тихо,   всё   время  оглядываясь  и  делая  паузы.    -    У  тебя  вот  здесь…  я  вижу,  Сильваро,   художников  много.  Гениальных!   Из  разных  стран  и  столетий…  Любишь  ты  их…  и  это  хорошо!   Благородное  это  дело  -  картины  такие  вот  дома  иметь! Да  только  не  знаешь  ты,   Сильваро  мой  дорогой,  что  она…  эта  девица,   научилась  делать  так,   что  вот  эти  вот  чудесные  дамы  и  господа   оттуда,  из  прошлых  веков,    могут  вдруг  оживать  и  выходить…   из  своих  золочёных   рам.  И  не  только  выходить,  а  и  разговаривать,  вести  беседы  с   нами - людьми,  живущими   сейчас,  сегодня…
-  Прекрати… сhiaccirrone /болтун/!  Совсем  с  ума  спятил/ -  Премьер  под-нялся,  сжал  в    ярости   кулаки.  -   Я   поручил  тебе  заняться      этой    нахальной   девицей    для  чего?  Для  того,  чтобы  ты  тащил  в  мой  кабинет  весь  этот,  мерзкий  хлам  небылиц?    Или  для  того,  чтобы     проследил  за  ней,  этой  мало-леткой  наглой,   проконтролировал  каждый  её  шаг?
-  Так  я  же  этим  и  занимался…  Сильваро!  Добросовестно!   С  самого  пер-вого  дня! - испуганно  затараторил   полковник.  -  И  вот  здесь,  в    моей   папке…

Премьер  схватил  протянутую  Беттино  папку,  швырнул  её  в  угол.

  -   Не  суй  мне  эти  свои… канцелярские   сплетни,  дуррак!    Выяснить  моти-вы,  цели  и,  главное,   -  возможности  этой,   русской Бабетты, -  вот  чего   я  хотел  от  тебя,  Беттино!  Её  реальные,  а  не  эти…  дурацкие,  возможности,  которые  она  якобы имеет!    А,  заодно,  хорошенько  узнать:  что  из  себя  представляет   вся  эта…  чёртова,   русская  банда!  Чтобы  помог    ты    мне   определиться,  понять:    что  с  ней,  этой  наглой  компанией,   дальше  делать?   Как бороться?   Как  посту…   
Премьер  вдруг  остановился  и    замер  на   полуслове.  Из  картины  Веласке-са  "Сдача  Бреды",  висевшей  на  стене,  один  из  центральных  персонажей   вдруг  отвернулся    от  собеседника,   стоявшего  перед  ним  в  согнутой  позе,  и    взгля-нул    в  упор  на   темпераментно  размахивающего  руками  мужчину,   оказавшего-ся  в  это  время  перед  картиной.    Премьер,  хорошо   изучивший  за  многие  годы  шедевр  Веласкеса,  знал,  что  смотреть   предводитель  испанцев   должен  совсем  не  на  него,   а  на    своего  поверженного,  стоявшего  против него в  согбённой,  заискивающей позе,   противника. 
Но  испанский  полководец  упорно    не  хотел  возвращать  голову    в  преж-нее  положение.  И,   самое  удивительное:  на  картине   стали  постепенно    оживать  и  поворачивать  головы  в  его  сторону   изображённые  там   воины.     И  даже  конь   на  первом  плане   вдруг  махнул  хвостом,  едва  не  задев  его,  премьерское,     лицо,  после  чего  переступил  задними  ногами,    изменив  положение  своего  мас-сивного  крупа,    мотнул  головой…  и  даже  фыркнул!   Премьеру  стало  не по  се-бе.     Он  взглянул  на   Беттино,  надеясь   задать  ему   вопрос:  "Что  всё  это  зна-чит,  дружок?   Что  за  спектакль   спиритизма  ты  мне  здесь  устроил?".     Но  тот, поражённый  увиденным  не  менее  хозяина  кабинета,   стоял,  замерев,    словно  статуя  Будды  в  Бамианской  долине,    не  отводя   изумлённого  взгляда  от   про-исходившего  на  его глазах  чуда.   
-   Беттино… - негромко  позвал  премьер.               
-   Да…  Сильваро! -  так  же  тихо  ответил   полковник.               
- Что  это?  - Премьер  одними  глазами   указал  на  картину.                -   Это… она!  -  ответил полковник.                -   - Кто - "она"? - расширив  в   недоумении  глаза,    спросил  премьер.                -   Невидимка!  -  прошептал  одними  губами  Беттино.  -  Она    сейчас здесь…  в
твоём кабинете.  И  вот  это…  - он  указал  на  внезапно  изменивший  свой  облик    шедевр,  -  дело…  её  рук!               
-  Не  говори  ерунды,  Беттино,  - пытаясь  сохранить  спокойствие,  по-прежнему   тихо   сказал  премьер.  -  Никого  здесь нет  и  быть  не  может!   У  меня  охрана.  На  всех  этажах,  во  всех  подъездах…      И     камеры  наблюдения…   на  каждом  углу!    Сюда,  без  моего,  особого,  разрешения,    не  может  проникнуть   никто…   даже  мышь…  и  ты  об  этом  знаешь!  -  Постепенно  взвинчиваясь,  пре-мьер  переходил  на  всё  более  высокие   тона.  -   Я  премьер-министр,  в  конце  концов,  а  не   уличный  шалопай!   И  я  не  позволю,    что-бы  здесь,  в  моём каби-нете,   происходили…  такие  вот  безобразия!   Еще  н-много -  и  эти   вояки   ока-жутся  здесь,  в  моём  кабинете!    А эта  здоровенная  лошадь  …  что  машет  хво-стом,   чего  доброго,    может  ещё  и  наложить  тут…   вот на  этот - персидский - ковёр,      целую  кучу  дерьма!   Как    это   всё  понимать?   А…  Беттино?   Отвечай…   bastardo /мерзавец/!   
Приблизившись к  полковнику,  премьер   схватил его  за  отвороты   кителя,  крепко  встряхнул.
-  Признавайся,   тебе  говорят!  -  стал  он  яростно  трясти  начальника  сило-вых  структур.   -  Это  ты  всё  придумал?    Да?  -      хлесткие  удары  ладонями  посыпались  на  щеки  Беттино.  -   Продажная  шкура!  Мерзкая  морда!   Подлец!  На  кого  рработаешь?  Признавайся!  Ну?  Говори  же!  Говори… пока  я не вышиб тебя вон из твоего…  любимого  кресла!!
-  Прекрати  безобразничать,   Сильваро..  Ну…  слышишь?.. Не  выдумывай  ерунды!..   -    слабо   защищаясь     от   ударов,   пытался  остудить  темперамент    премьера    полковник.    - Девочка  сердится,   понимаешь?..    Обидел  ты  её!   Не  говори  о  ней…    ничего  плохого…      прошу  тебя!  И  о  ребятах  её…   тоже!  Ина-че…               
-   Что  "иначе"?   Что  значит  -  "иначе"?  -  в  истерике     взвизгнул    премьер,  с  ещё  большим усердием  принимаясь  линчевать Беттино.  -    Плевать  мне  на  твоё  "иначе"!    Надоело!    Всё!    Убирайся…    к  дьяволу!   Флюс  у  меня  -  пони-маешь?     Зуб  болит…  кости  ноют!  А  завтра -  тяжёлый  день!   Гость  из Америки!  А   мне  ещё  нужно к врачу…               
-  Взгляни   туда,  Сильваро… -  ухватив,  наконец,  наступавшего  на  него   ли-дера  нации  за  руки,    умоляюще    попросил  полковник,  -  и  ты  всё  поймёшь!
               
Тяжело  дыша,  премьер  перевёл  взгляд   в  указанном  Беттино  направле-нии.   Копья  воинов на  шедевре  Веласкеса,  поднятые  ранее  вверх,    были  теперь  все,    до  единого,  опущены  вниз!     И  направлены  в  сторону…  Сильваро!  Лидера  итальянской  нации! Премьера!!    Причём  это  были  уже  настоящие -   реальные,  боевые  пики  с   острыми,   металлическими  наконечниками,  выходящими  из  картины  в  кабинет.
      
  - Mia madre…   /мама  моя.../ - в  страхе  пролепетал  Сильваро. Он беспомощ-но  оглянулся,  ища  глазами  Беттино,  но  того  рядом  с ним…  уже  не  было!   Премьер  быстро   заглянул  за  кресло,   за  диван,   посмотрел  под        рабочим  столом,   проверил  портьеры  и  гардины - полковник  словно  сквозь  землю  про-валился!  У  премьера  пробежал  холодок  по  спине.  Он  был  далеко не  робкого  десятка,  но  в  подобной  ситуации,  когда    картина    вдруг  оживает,    а  пришед-ший  к  нему  на  прием  человек    словно  растворяется  в  воздухе,  он  оказался  впервые.  Нужно  было  срочно  принимать  меры! И  первая  мысль,  пришедшая  ему  в  голову,  была  связана  с желанием  немедленно  обратиться за  помощью  к  охране!  Они,  эти  древние,   суровые    воины,  пришедшие  из  седых  веков,   наверняка  не  знают  всех    премудростей    современной  системы  связи.   И  он     этим  сейчас   воспользуется!  Он возьмёт    в  руки  небольшой,  плоский  предмет…  нажмёт  несколько кнопочек…   и  произнесёт    несколько  драгоценных,   так  нуж-ных  ему сейчас,  слов.   В  кабинет  ворвутся   его  бравые  ребята… и   всё!    Он бу-дет  спасён!   
Премьер  осторожно  сделал   в  сторону  стола  один  шаг,  затем второй…   На  картине  ничего  не  изменилось:   копья  оставались  неподвижными,  солдаты  тоже  не  двигались  и  не  меняли  выражения  лиц.     Осмелев,  премьер  взял  со  стола  мобилку,    быстро  набрал   заветную  комбинацию, поднёс  к  уху.  Прислу-шался.  Но   аппарат  молчал.   Премьер  торопливо    сбросил  набранный  номер,   повторил  комбинацию.   И  вновь  тишина!   Чувствуя,  как  из  под  ног  куда-то    предательски  уходит  пол,  премьер  подбежал  к  пульту  связи,   схватил телефон-ную  трубку,   набрал  короткий  номер  экстренной  связи  с  министром  МВД  Ита-лии.  Но  трубка молчала.   Уже  теряя  самообладание,   премьер    лихорадочно  стал  поднимать     все  трубки  подряд,  обычно  мгновенно  соединявшие  его  со  всем  миром.  Но  в  ответ  услышал  лишь  зловещую  тишину.   
Это  была  катастрофа! В  одночасье  он,  премьер-министр  страны,  стал   жалким,  беспомощным   карликом,   не   имеющим возможности   влиять    на  со-бытия  жизни,  происходившие  не  только  в   этом  рабочем    кабинете,   но  и  за  его  пределами!  В  его  стране!!  Во  всем  мире!!! Понимая  всю  унизительность  своего  положения,  премьер   бросился  к  двери,  желая  поскорее  покончить  с  этим,  возникшим  внезапно,  кошмаром,  но  был  остановлен  кем-то  невидимым и  перенесён  по  воздуху  на  прежнее  место.   
Не  понимая,  что  с  ним происходит,  почему  он  вдруг  стал  летать  по  ка-бинету,  словно  одуванчик,   премьер  бросился  к  другой  двери,  ведущей  на  кух-ню.    Там   у  него был  припасён  особый,  секретный  вход,  через  который  в  его  кабинете   тайком  проникали  иногда  лишь  очень  важные,  нужные  ему  люди  в  тёмных  очках,  которых  никто,  кроме  него,  не  должен  был  видеть.    Им,  этим  тщательно  замаскированным  в    широкой,  двойной  стене,  ходом  он  и  решил  сейчас  воспользоваться,  чтобы  вырваться,  наконец,  из  этого  ада,  в  который  он   так   неожиданно  и  глупо  попал. 
Но  не  успел  он  сделать  и  двух  шагов,  как  вновь  был  поднят  в  воздух.     На    этот раз   кто-то  невидимый   дольше,  чем  в  предыдущий  раз,  подержал  его  под  потолком,  затем,  перевернув  несколько  раз  и  покачав  из  стороны  в  сто-рону,   словно  ребёнка  в  люльке,   бережно  опустил  на  прежнее  место.   Потеряв  окончательно  самообладание,  премьер  бросился  к  столу,  где  лежал  его  изящ-ный,  сделанный  по  спецзаказу,  пистолет,  надеясь  разрядить  его   полностью  в  это  жуткое  пространство,   которое  вот  так,   беспардонно,    издевается  над  ним…  но  ящик  словно  припаялся  к  столу  и  никак  не  хотел  выдвигаться. 
А  копья,  зловеще  поблескивая своими,  остро заточенными,  металлически-ми  концами,  были  уже  совсем  рядом  с  ним,  и   по-прежнему  решительными,  сурово-неприступными   были  лица  солдат.  И   тут  премьер  всё  понял.   Он  по-нял,  что  это  конец.  Что  пришло  время  расплаты  за все  ошибки,  за  все  свои   тайные  сделки  и  неблаговидные  дела,    которые  он  позволял  себе    совершать  в  своей  долгой,  премьерской  и не только,  жизни,  идя  на  поводу  у  тайных  по-роков,    желаний  и   вожделенных  страстей.  И  он  решил  с  достоинством  встре-тить  приговор  судьбы.  Трижды  перекрестившись,    он   опустился  на колени.  За-крыл  глаза.   Со  смирением  вспомнил  библейское:  "И  воздастся  каждому  по  де-лам  его…".   Затем  сотворил   перед  маленькой,  висевшей  в  углу  кабинета,   иконкой   Святой  Девы  Марии молитву  о   горьком   раскаянии  в  содеянном  ко-гда-то  зле  и   отпущении   рабу  божьему Сильваро  Берлузини    мирских  грехов.    Почувствовав  облегчение,  встал.   Мысленно  попрощался  с  родными  и  близки-ми,  попросил  у  них  прощения.  Смело  взглянул  на  лица  тех,  от  кого  снизойдёт на  него   сейчас  кара  небесная…  И  вдруг    увидел… в  последний  миг  своей,   уходящей  в  небытие,  грешной  жизни  увидел:   повинуясь  легкому      взмаху  ру-ки   стоявшего  впереди  высокого  персонажа,   все  солдатские  копья  дружно  взмыли  вверх.  Освободилось     пространство,  и    в  кабинет,  передав  близстоя-щему  офицеру  подзорную  трубу  и  роскошную,  широкополую   чёрную   шляпу,   по  невидимым  ступенькам,    сошёл…  высокий, стройный  мужчина  средних  лет. 
 - Добрый  вечер,  синьор, - с  легким  поклоном  сказал мужчина   приятным  баритоном  на  итальянском  языке. 
 -  Д-добрый… вечер! - ответил,  заикаясь,  премьер. -  Вы…   к-кто?
 -  Амброзио  Спинола,    маркиз  де  лос  Бальбасес,  капитан-генерал  из    Ге-нуи,  главнокомандующий  испанских  войск,  - чётко,  по-военному,  представился    гость.  -  Хотя,  я  думаю,    это  излишняя  формальность,  синьор  Сильваро.  Пробыв  здесь,  на  этой  стене,    уже  столько  лет,  я  прекрасно  ориентируюсь  как  в  об-становке  вашей  премьерской  гостиной,  так  и в  сложностях  ваших  отношений   с   некоторыми, появлявшимися    здесь  иногда,  людьми.    Возможно,  я  никогда  бы  не  спустился  к  вам,  если  бы  меня  не  заинтриговал    ваш  недавний   разговор  с  синьором  Беттино.  И  пусть  вас  не  тревожит  факт  его  отсутствия.  Меня  в  большей  степени  устроила  бы   сейчас  беседа  с  вами,  синьор   Сильваро  Берлу-зини.     Естественно,  это  может  произойти  лишь  в  том  случае,  если   и    вы  проявите    свою  заинтересованность  в  общении  со  мной.
 -  О,  да,  да…  безусловно…  безусловно,  синьор  Спинола!  -   с  радостью  поддержал  идею    пришедший  уже   немного  в  себя  после  недавнего потрясения  премьер.   -    Для  меня   будет  большой  честью  провести  несколько  минут…  в  общении  с  вами,  такой  известной,   исторической  личностью!     Присаживайтесь! -   Премьер,  несказанно  обрадованный  пришедшему  к  нему  на  помощь  спасите-лю,    щедрым  жестом  указал  ему  на  расписанное  золотыми  амурами     анти-кварное  кресло  возле  камина,  где  частенько  сиживали  раньше  увеселявшие  его  вечерний  досуг   молоденькие   щебетуньи.   
-  Благодарю  вас,  синьор! -  Маркиз  опустился  в  кресло -  Ваше   гостепри-имство  и  радушие   говорит  мне  о  том,  что  в  ваших   жилах  течёт, возможно,   кровь  потомка  знатного,  итальянского  рода.  Но  приступим  к  беседе!  -  Гость     выдержал  небольшую  паузу, поправил    сбившийся  слегка  набок  белый    отлож-ной  воротник. -  Вы…  я  слышал,  говорили  здесь  о некой  смелой,   юной  особе…   -  продолжил  он.  -  Я,   правда,  не  знаю  её  имени…             
-  Оля…   Оля  её  зовут!  Оля  Загорская…  - услужливо  подсказал  премьер.
- Какое  красивое  имя - Оля! -  приятно  улыбнулся   гость. -История  знает  много  славных  женщин  с  именем  Ольга.  Герцогинь,  инфант,  маркиз…  и  даже  княгинь!  И   вот  ещё  одна    звезда   засветилась    на   мировом  небосклоне.   К  тому   же…   насколько  я  понял  из  вашей  беседы,   она  из  России! -  Гость  улыб-нулся,  откинулся  на  спинку  кресла,    полуприкрыл  глаза.  -  Я  знаю  её…  эту ве-ликую нацию  славян,  живущих    на  необъятных,    бескрайних  просторах   Сибири!  Русский  царь    Иван  третий,  с которым  я  имел  честь  быть знакомым,   выиграл    когда-то    чудную  Ливонскую  войну,  чем  открыл   выход  Российской  державе  к  Балтийскому  морю. Он  покорял  Казань,    подчинил  Москве  Астраханское   цар-ство,  открыл  книгопечатание…   и  сделал  много  других,    весьма  полезных  для  своей    родины,  дел.   Мне  неведомо,  какой  царь  правит  Россией  сейчас,  но  мо-гу  сказать  абсолютно  точно:    девушка,  рождённая     такой  могучей  нацией,   действительно  может  избавить    ваш,  нынешний   мир,     от  скверны!    А  её, этой  скверны,    набралось   на  Земле  за   последние   столетия…    более,  чем  предоста-точно!
 
   Гость  поднялся,  подошёл  к  рабочему  столу  премьера.   Взял  в  руки    стояв-ший  на  нём,  небольшой  портрет  в  рамке.

            -   Скажите,   синьор  Сильваро…  кто  это?               
            -  Это…  мой  коллега.       Из  Москвы.   Тоже  премьер,  -  ответил   Сильваро.
  -   Интересное  лицо!  -  сказал  испанский  гость,   внимательно  рассматривая    портре.  -   Высокий  лоб,   широкие  скулы,  лучистые,  с  монгольским  разрезом,  глаза. Явные  признаки    глубокого  ума,  ясности,  цепкости  мысли…  и    трезвых    взглядов  на  жизнь  и  происходящие  в  мире  события.   Россия  с  таким  правите-лем  может  спокойно  смотреть в  будущее. Правда,   лишь  при одном  условии…
            - При каком   именно? – живо   поинтересовался премьер,  заметив,  что гость свернул вдруг на  интересную для него, правителя,  дорожку. – Объясните, любез-ный маркиз, если не  трудно, - что в нём  такого…  особенного,  в этом  вашем…  "одном условии"?
- Объясню,  синьор  Сильваро!    - продолжил спокойно свою, прерванную мысль,   Спинола. -  Если  он, ваш северный друг, решит вдруг  отказаться   от стиля правления,  что избан  был  ранее,  и начнёт  править своей  страной уже  не при по-мощи   справедливости,  мудрости  и закона. /Вернул  портрет  на  место/.
- А…   при помощи... чего?  - насторожил до предела свой, державный, слух Сильваро.
-  При помощи одной,  мерзкой системы, синьор Сильваро, -   ответил  всё  так  же спокойно   маркиз, - когда  правят,  используя силу  и мощь богатых  патрициев, державных мздоимцев и бесчестных каинов, умеющих быстро исполнить любой,  самый преступный, приказ  своего кормильца! Это неизбежно   отдалит  лжецов от народа, посеет   смуту,  втянет   страну в  сеть жестоких, придворных   интриг,   клас-совых   и международных  обострений.   А самого плутократа  от власти   сбросит безжалостно  с трона,  предаст  суровому остракизму  и объявит изгоем,  посмеши-щем жалким в стране,  где был он когда-то  кумиром...
 Но вернемся  к  вашим,  земным  делам…    Для того,  чтобы мир  стал дру-гим,  синьор  Сильваро,   он, этот мир,  ждёт сегодня  от вас,  лиднров  наций, новых идей! Но  именно    этих  -  новых  идей  и   стремлений   - у  вас  и  ваших друзей,   что бывают  частенько  здесь,  в вашей приёмной,   как  раз  и  нет!  Всё,  что  вы  де-лаете  с ними  сегодня... о чем  говорите  и мечтаете за бокалом бургундского,  - это  позорная   мелочь!   Суета  сует!  Война  мышей  за  краюшку  хлеба  -  не  более  то-го! 

  Спинола  подошёл  к  премьеру,  внимательно  посмотрел  ему  в  глаза.

Поэтому  я  очень  советовал  бы  вам,  синьор Сильваро,  -  не  теряйте зря время! Прислушайтесь,  пока  не  поздно,    к   своему,  младшему по чину,   искренне   пре-данному вам  другу,  которого  вы  только  что    мутузили  нещадно,  всячески  унижая…  и даже грозя увольнением.   В  его,  простых и ясных  словах,  услышанных мною, в его  мыслях и предложениях…   по  поводу   невинных   шалостей  русской  волшебницы…
-  А  я  ценю  его  преданность!  - не дав  договорить  гостю,      выпалил  с го-товностью  премьер.  - И  его     надежность  - тоже!    Просто  внезапно… ни с того ни с сего,  возник  в стране  этот… дурацкий  переполох!  То  тут, то там – везде они… эти  таинственные, унижающие  нашу власть, происшествия!   И не такие  уж они  невинные,  как вы  считаете,   синьор  Спинола, поверьте  мне!  Никогда… за всю свою,  долгую жизнь,   ничего подоб-ного я  нигде  не видел!  Никогда  и нигде! Вот  нервы и не выдержали… сдали слегка… И, тем не менее,  мы,  синьор Спинола,  ко-нечно же, решим... не сразу, может  быть,  постепенно,  но   безусловно  решим  этот  коварный,    этот...  не  совсем  необычный ,  я  бы  сказал,  вопрос…   о залетевшей к нам с Востока,   русской  колдунье,  что   так  заинтересовал…  и  вас!  Но  только  вот… -  премьер  оглянулся,  заговорщицки   осмотрел   пространство  вокруг,  -  вы  не  могли  бы  мне…  уважаемый  маркиз,  сказать:  куда    он…  этот дружок  мой  милый…  подевался? А?   Он  так  внезапно… исчез   куда-то…               
             -  Почему - исчез?  -  спокойно  возразил    Спинола.   -  Он,    верный  ваш   Санчо  Пансо,  здесь,  в кабинете. И  никуда  отсюда  не  выходил.   Вот    он… -  мар-киз  указал  на  картину  -  беседует  с  моими,   боевыми  друзьями.   

Премьер  взглянул  на  знаменитый   шедевр…  и  обомлел:  в  центре  картины,  на  месте  сошедшего  к  нему  Спинолы,   стоял…  заметно  похудевший,  помолодев-ший  Беттино.  Не   веря  своим глазам,    премьер  подошел  поближе.  До  него   стал  доноситься  еле  слышный   говор   мужчин.   Причём   стоявший  в  центре   Беттино   разговаривал  с  изображёнными  на  картине  бойцами  не  на  родном,  итальянском,  а  на…    испанском!  Но ведь  он,   Сильваро  Берлузини,     хорошо  знает:   Беттино,  его  давний  друг,     никогда  не  учил  языка  великого  Серванте-са!   Да  и    знаменитую  книгу  испанского гения  этот  известный  в  Сицилии  мачо  и  дамский  сердцеед,  интриган  и  политический  плут,  тоже,  скорее  всего,    нико-гда  не  держал в руках.   Как  же  такое  могло  случиться,    чтобы    вот  так,  запро-сто,   он   мог  беседовать    с   испанскими   солдатами…  на  чужом  для  себя    язы-ке?

-  Беттино? -  позвал негромко   Сильваро. 
-   Да,  Сильваро -   быстро  обернулся  из  картины  полковник.
- Как  ты  туда…  паршивец,   попал? - спросил  вполголоса  Сильваро.
-    Очень  просто,  Сильваро!  -  ответил  Беттино.  -   Будто  пришло  видение…   туман…  затем  меня   понесло,   закрутило…  и  я  оказался  здесь! Если  хотите,  мо-жете  и  вы  подняться  к  нам.  Здесь  такие  славные  ребята! Они  рассказали  мне,  как  целый  год  осаждали  Бреды.  И   только  вот  сейчас,  в  1625…
-   Сейчас,  Беттино,  2012-й,   а  не  1625-й! -  нервно  поправил  беглеца   пре-мьер.  -   Ты  что…  забыл?   Или  память  у  тебя,  болтуна,    совсем  отшибло?
-   Ну  что  ты,  Сильваро!  -  продолжал   невозмутимо и весело   Беттино.  -   Я  и  раньше   на  память  не  жаловался,    а  теперь  и  подавно  жаловаться  не  наме-рен!   Просто  у  вас  там…  в  Италии,  сейчас  2012-й!   А  у  нас  здесь,  под  Бредой,   в Голландии,     1625-й!   И  погода   не  осенняя,   как у вас,   а  теплая,  июньская,  очень    приятная…    Поднимайся,  Сильваро…  не  стесняйся!  Я  познакомлю  тебя  с  ребятами!  Они  такие  славные:  решили  не  казнить,  а  помиловать  всех  побеж-дённых… 
-    Но  ты  же  не  знаешь  испанского! -  в  отчаянии  выложил  свой  беспро-игрышный  аргумент  премьер.  -  Ты  же  никогда  в  жизни  не  произнес  ни  одного  испанского  слова.  А  теперь  шпаришь на  этом,  совершенно  незнакомом тебе,  языке   без  запинки,  словно  песню  поёшь!   Как это  всё  понимать?
-  Как  чудо,  Сильваро!  -  весело  ответил  Беттино. -  Я  тоже   думал,    что не  знаю  испанского!   А  теперь  оказалось,  что  знаю!  Будто  кто-то  шепнул  мне  на  ушко:  иди,   дружок,   пообщайся!  Ты   же  знаешь  испанский…  Ну,  я  и  пошёл…
-   Хорошо,  Беттино! -  остановил  балагура  премьер.  -  Расскажешь  мне  по-том…  как  ты  туда  залез?    А  теперь  спускайся…  проказник!  Немедленно!  И  освободи  место…   настоящему  герою!  -  Сильваро  указал  на  стоявшего  возле  него  Спинолу.  -   А  то  вот  возьму  и  оставлю   тебя  там  навсегда - будешь  всю  жизнь  стоять…  под  Бредой   своей!
-   Ну…  не    моей,  допустим,  а  голландской! -  легкомысленно  усмехнулся  из  картины  Беттино.  -   А  вообще-то  я был  бы  не  против!  Веласкес  всё-таки! Шедевр!  Почему  бы  и  мне  не  прославиться…  на  старости  лет?
Беттино  засмеялся,  перевёл  свою  шутку солдатам.   Те  тоже  засмеялись.  Они  подходили  к  Беттино,  дружески  хлопали  его  по  плечу.   Постепенно    к  по-бедителям    присоединились  и   пленённые   голландцы.  Не  выдержав,  засмеялся    премьер,  а  за  ним  -  и  суровый  на  вид  Спинола. 
-  Вот  клоун  чёртов…  -  вытирая  выступившие  от  смеха  слёзы,  прогово-рил  Сильваро. - Дай  ему  волю  -  он  весь  мир   рассмешит…  сакра  Мадонна!
-   Да… весёлый   нрав…  у   вашего  друга,   Сильваро,  -  сказал   Спинола,  по-ложив  руку  на  плечо  премьера.   -  Если  бы  мир  смог   рассмеяться  однажды  так  же   дружно  и  весело,  как  эти  солдаты,   недавние  враги,   то  вам,  премьерам,  не  нужно  было   бы  просыпаться   по    ночам  в  холодном  поту  в  ожидании  кары  небесной.  Так  что  всем нам, правителям  земного  мира,  нужно  всегда,  каждую  минуту  своей  жизни   помнить  о   трех,  самых  важных,  вещах:   о  матери,  дав-шей  тебе  жизнь;  о  земле,   приютившей  тебя  под  этим  звёздным  небом,   и   о  свободе,  без  которой  ты  никогда  не  станешь  человеком.    Что  все  эти  святыни    нужно  беречь,  как  зеницу  ока,   и  защищать,  до последнего  вы-стрела,   до последнего  вздоха  от  любых  пришельцев,  откуда бы  они  не  появились на  твоей  земле и  в  какие бы   одежды  они  ни  рядились.   
Крайне  расчувствованный  такой,  благородной,  патриотической речью,   Сильваро   подошёл   и  крепко  обнял  сановного  гостя.  И тут же, стоя  в обнимку,  вначале негромко,  затем со всё  большим  азартом,  они запели  забавную  песенку всемирно  известного  классика,     которую  тут же  подхватил  Беттино   и  солдаты  испанских и голландских  войск:

Этим глазкам, черным глазкам,
Стоит только раз мигнуть,
Чтоб дома взорвать на воздух,
Города перевернуть.
За тщедушною стеною
Сердцу, сердцу ль моему
Устоять под их грозою,
Уцелеть ли одному?

Закончилась  песня   под  азартные  взмахи копий   и  бравурные  крики  "Ура-а… ура-а…". Затем  послышался  лёгкий  гул,   замигал   свет.  Комната    погрузилась  в  полумрак.   Смех  и  шутки    в  картине   постепенно  затихли.  Крепко  пожав  солдатам  руки,   Беттино   сошел по  невидимым  ступенькам  в  кабинет.  И  тут  же,  поприветствовав  появившегося  весельчака   легким   кивком головы,     на   своё  прежнее  место  вернулся  Спинола.  В  левую  руку  он  вновь  взял  подзорную  тру-бу  и  шляпу,   правую   положил    на  плечо  стоявшего  с    ключом  павшей  Бреды  губернатора,  слегка  наклонился  к  нему,   и  замер. Так  же  старательно, не  спеша,  заняли  свои  прежние  места  стоявшие  вокруг  воины.  Знаменитый  шедевр  Диего  Веласкеса   вновь  принял  свой  прежний, известный  миллионам  людей  на плане-те,  вид. 

               
                ПОБЕГ   

Они  появились  внезапно,  ниоткуда,  словно  прошли  сквозь            стены.  Их  было  двое.  Один  из  них  был Виктору знаком - элегантный,  изысканно  одетый,  пахнущий  дорогими  духами  Альфредо,  друг  Беттино,  с которыми  он  встречался   недавно. Другого  мужчину, с  гладко  зачёсанными  назад  черными  волосами,    в  темном,   явно  исполненном  на  заказ,   костюме,  Виктор  видел  впервые. Вошедшие, судя  по  выражению    их   лиц, были   настроены  весьма  решительно.  Чувствовалось,  что  они пришли  вести  разговор  уже   не  в  таком,   подчёркнуто  вежливом,   тоне,  как  это было    в  первый  раз.    Альфредо,   не  спросив  разреше-ния  Виктора,  прошёл  к  камину,   пригласил  туда  своего    спутника.   Они  разме-стились  в  креслах.

-   Вот,    Бонди,  перед  тобой   тот  самый…  небезызвестный  уже  в  Италии,  русский  парень  Виктор,  -  сказал  Альфредо  холодным,  не  обещающим  ничего хорошего,  тоном, - который,  вместе  со  своими,  нагло ведущими  себя  в  чужой  стране,  коллегами   доставил  нам    уже  столько  хлопот.    Присаживайтесь,  синь-ор   Виктор,   разговор у  нас  с  вами  будет  не  простой.

Виктор подошёл к камину  и опустился  в стоявшее по  другую  сторону   сто-лика   кресло.

-  Хочу     сразу    предупредить вас,  Виктор:   не  пытайтесь  юлить! - резко  ткнув  в сторону  пленника  указательным  пальцем,  продолжил   итальянец.  -  На  все вопросы  отвечайте  чётко,  ясно,   не  утаивая  ничего  -  это  в  ваших  интере-сах.  Но   если  ваша  вездесущая  подруга…  не  даст  нам  спокойно   побеседовать  и  в  этот  раз,    будет  нагло    прерывать  нас,  демонстрируя  свою…  невидимую  си-лу,  то  я,  как  истинный джентльмен,  должен  предупредить  вас:   при  первой же  такой  попытке…  вы  погибните.  Мгновенно!  И  ваша  могучая  покровительница    не  сможет помешать  наступлению   этого,  трагического,  акта.

 Тем  более,  она находится  сейчас, по нашим сведениям,   далеко  отсюда, и  это  значительно  снижает  её  шансы повлиять каким-либо    образом  на   конечный  результат  нашей  беседы.  Остальное  зависит  от  вас,  от  вашей  сообразительности,  желания  по-нять  и трезво  оценить  трагичность  ситуации,  в которой  вы  сейчас  находитесь.   Ну  и…  конечно  же,    стремления  принять  или  не  принять единственно правиль-ное,  разумное  и  выверенное  во  всех  смыслах,    решение.    А  чтобы  у  вас  не  оставалось  сомнений  относительно  серьёзности   моего  предупреждения,  взгля-ните,  будьте  добры,  туда…
 
Итальянец  указал  рукой  на  дальний  угол  комнаты.    Виктор        обернул-ся.  Возле  стены  стояло  неизвестно  откуда  взявшееся   чудовище.  Оно  напоми-нало огромный,  в  человеческий  рост,  океанский  моллюск  с двумя, плотно  сжа-тыми,  выпуклыми  створками.  Внизу  виднелись  короткие,  мощные   отростки, напоминающие  лапы  динозавра. Вверху   возвышалось  нечто,  похожее  на    ши-рокоскулую,  огромных  размеров,  человеческую  голову с торчащими  во  все  сто-роны  многочисленными  антеннами  и  проводами.   

 Альфредо  навёл  на  моллюс-ка  небольшой  пульт,  нажал  кнопку.   Створки  чудовища  медленно  и  беззвучно  раздвинулись,  из  глубины  чрева  выдвинулись   разной  длины -  Незавидная  участь  ждёт  того,    кто  попадёт туда, в  эту...  Венерину  мухоловку,    не  правда  ли,  синьор  Виктор? -   выдержав  паузу,   спросил,  криво  усмехнувшись,     Альфредо.  - Несколько  секунд -  и  от  несчастного  останется  лишь  одна…  маленькая  таблетка,  которой  можно  будет  разве  что...  удобрить  поле.

 рычаги,  напоминавшие  клешни гигантского  рака,   и  стали  зловеще  загребать  перед  собой  воздух.  Итальянец  нажал   ещё  одну  кнопку.   Клешни    резко  соединились  и  стали  постепенно  уходить  внутрь,  словно  втягивая  туда  за  собой  невидимую  жертву.   Вслед  за  этим   беззвучно  сдвинулись  створки,   вновь    сделав  тело  моллюска  плоским.

Альфредо   замолк. Сидевший  рядом  с    ним  Бонди,  казалось,   не  проявлял  особого  интереса  к  тому,  о  чём   говорил  и  как  вёл  себя  сейчас     его  напар-ник.    Судя  по  выражению  лица  и позе,  в  которой  он  находился,    его   ум  зани-мали  в это  время    иные  мысли.    Он  почему-то  упорно  отводил  взгляд  от  лица  Виктора,  и   постоянно  смотрел  вниз,  в  одну  точку,  не  двигаясь  и не  меняя  направления  взгляда. Понимая,  что    реакция   на  увиденное   только  что действо крайне  интересует сидящих  напротив  него,   нежданных  гостей,  Виктор,  собрав  всю  свою  волю,  старался  внешне  никак  не  показывать    своих  эмоций.

-  Итак,  вопрос  первый! - продолжил,  наконец,  свой   допрос   итальянец.   

 Виктор,   в  упор  смотревший    в  глаза  Альфредо - а  иманно  этому,    при  нахождении  в  подобных  ситуациях,  учил  его   в  Борске    Анатолий, - заметил,  что,  как  ни  пытается  его  собеседник  сохранять  внешнее  спокойствие,   где-то  глубоко  внутри  себя  он  всё  же  испытывает   довольно  сильное   волнение.  Это   состояние  выдавали его  веки,  которые  временами  совершенно   неожиданно,  ед-ва  заметно,  подрагивали.
 
-  С  какой  целью  ваша  команда  прибыла  к  нам,  в  Италию,  нам  ясно.    Ясно  давно.  Однако  нам  совершенно не  ясно  другое:  почему  так  беспардонно   и   нагло  терроризирует  Италию  и  её  руководство  ваша  возлюбленная  Психея?   Чем  мы  провинились  перед  нею,  этой    милой    русской   барышней?  И что это за странная манера: разговаривать по телефону или назначать место встречи- а по-том, унизительнейшим для собеседников образом,   демонстрировать арсенал своих дьявольских возможностей, ставя, при этом  тех, кто пытается воспротивиться та-кому невиданному насилию, в совершенно глупое положение?Что  это  за  методы,  ответьте  мне,   синьор  Виктор,  будьте  добры?    Почему ваша  юная  пассия позволяет  себе  вести  здесь,  в  Италии,  именно  так,    и  что  она,  в  конечном  счёте,  хочет  от  нас  получить? 

Виктор  не  спешил  с  ответом - этому  его  тоже  учил  Анатолий.   В  таких  экстремальных,  крайне  напряжённых  ситуациях нужная,  единственно верная,   мысль  может  прийти  в  самый  последний  момент.  Всё  решает иногда  время…  вернее -  эти,  выигранные  за  счёт  молчания,  несколько  секунд.
   
-  Я  думаю…  с  таким  вопросом  логичнее  было бы  обратиться   непосред-ственно  к  той,   кто  является  виновницей   подобных  неприятностей,  а  не ко  мне, -  сказал,  наконец,  Виктор.  -   Думаю,  вашим  службам   и  вам  лично  хорошо  известно  - сколько  времени  прошло  с  тех  пор,  как  я  расстался    с  девушкой  по  имени  Оля.  Так  же  и  причины    нашего  расставания  вам,  я надеюсь,   известны  не  в  меньшей  степени.  Кроме  того:   последние   две  недели  я  нахожусь  здесь,  в вашей    милой,  комфортной    ловушке,   общаясь  лишь  с  ограниченным  числом  людей...  и  роботами.  Может  ли быть  полноценным    ответ    на ваш  вопрос  чело-века,  находящегося  в  таких... необычных  условиях?   

И  может  ли  этот, полностью  изолированный  от  мира,   человек  брать  на  себя    ответственность  говорить  от  имени  другого  человека,  пусть  даже  бывшего  ему  когда-то  близким?    И самое главное:   удовлетворит  ли  вас  мой  ответ,  если  я  вдруг  решусь   изло-жить  вам  свои  скудные  предполо-жения - а иными  словами  такую  информацию  не  назовёшь - о намерениях  Оли  Загорской,  с которыми  она  появилась здесь  и  которые,  судя по   вашим  встревоженным  лицам,  активно  продолжает  претворять  в  жизнь?   

Наступило  молчание.    Итальянцы  сидели    неподвижно,  словно  гранитные  статуи    древнего Египта.   Никаких  эмоций  не  возникало  на  их  лицах  и ничто  не выдавало  их    желания задать    русскому  парню     какой либо  вопрос,     внести   в  свою  просьбу   необходимое  уточнение   или  взорваться безудержным,    диким    гневом. Было  впечатление,  что  они  просто  не  слышали  сказанного  Виктором  или,  по  каким-либо  иным,  известным  только  им,  соображениям   не  придавали  пока  сообщённым  фактам  должного  значения. 

Они  ждали.  Собирали  воедино  свою энергию.   И   готовились,  скорее всего,  к  своему,  заготовленному  заранее,  внезапному  прыжку   с  целью   оглушить,  ошарашить,  смять  противника,  сломать  его  волю  и  лишить  возможности  к  сопротивлению.  Наконец,    первым  подал  признаки  жизни  Бонди.
-   Я   думаю,  Альфредо,  - негромко  начал  он  низким,  приятным,  барито-нального  оттенка,  голосом,  -  что  в  словах  нашего  русского  друга  имеются  зёрна  истины.   

Но  даже  эти…  едва  заметные, проблески  необходимых  нам  све-дений небезынтересно  было  бы,  всё  же,    узнать,  -  продолжил  он,  повернувшись  уже   к  Виктору   и   подняв,  наконец,  на  него  свои   светло-голубые   глаза. -  И  я  просто  уверен: синьор  Виктор, наш  русский  друг,   пойдёт   нам  навстречу,  станет  в  своих суждениях  более  откровенным,    и  снимет,  тем  самым,  некоторое  напряжение,  наступившее  в  ходе  нашей  беседы.
Альфредо  молчал.   

То ли  он  обдумывал  сообщённую  его  коллегой  ин-формацию,   то ли  готовился  внутренне  к   тому  неприятному  моменту,  когда  непокорность  русского  пленника   заставит  его принять    уже  иные,  не  столь  деликатные  и  внешне  интеллигентные,    меры.  Наконец  он  качнул  головой    и,  едва  разведя  плотно  сжатые губы,   сказал  на  сицилийском  наречии:
-  Да…  пожалуй,  пожалуй  ты  прав,    Бонди.  Пусть этот…  русский   наглец  выложит      нам  вначале  хотя  бы  это…   А  там  посмотрим… 

После  этого  он  обратился  к    пленнику.

-  Продолжайте, синьор   Виктор!   Но  вновь  предупреждаю  вас - будьте  предельно  краткими:  времени  у  нас  нет.   
               
-  Я думаю,  синьор  Альфредо,   относительно  времени   вы   глубоко  за-блуждаетесь,  -  сказал  Виктор.
-   Не  понял…  -  На  холёном лице   сановного  гостя  застыла  гримаса  недо-умения.   -   О  каком заблуждении  вы  говорите?
-   О  типичном  заблуждении  людей, потерявших  ощущение  реальности,  си-ньор  Альфредо,  -  объяснил  Виктор. 

Вновь  наступила  пауза.   Итальянцы  молчали.    Молчал  и  Виктор.

-  Что  же  вы  замолкли?   Продолжайие! -  произнёс,  наконец,  нервно  Аль-фредо.  Его    тёмные,  на  выкате,  глаза   впились  в  лицо  собеседника.

-  А  реальность  сегодня  такова,  синьор  Альфредо,  - продолжил негромко   Виктор. -     Мир, в  котором  вы  живёте,   уже  не  сможет  защитить  вас,    ваших  детей,    друзей  и ваших   могучих   соратников  по  тайному бизнесу,  если  в  этом  появится  необходимость.
 
-  Защитить…  от   кого?

 Расширенные   от  удивления  глаза  Альфредо,  казалось,  вот- вот  выскочат  их  орбит.

-   Не  от кого,  а  от чего,  синьор  Альфредо, -  спокойно,  не  меняя  тона,  продолжил  Виктор.- Убийственный  микроб    неудержимой,  патологической  жад-ности  и  наживы,  запущенный   в  созданный     вами    механизм    управления людьми,   начинает  пожирать  этот  организм   изнутри.  Финал  такой  агрессии  очевиден. 

-  То  есть  вы  хотите  сказать…   синьор  Виктор,  -  итальянцу  явно  не  хва-тало  воздуха,  он  говорил,  делая  частые  паузы, -   что  мы…  представители  иной…    не  уважаемой  вами,   системы  мировых  ценностей…   обречены?  Что  ни  у  кого  из  нас…    самых  ярких,  самых достойных  жителей нашей планеты,  уже  нет  ни  малейшего  шанса…   выжить?

-  Не  совсем  так,  к  сожалению,    синьор  Альфредо!   -  ответил      Виктор.   -  Не  имеет  шансов  на  спасение  уже  весь,  земной организм,  поражённый  злокачественной  опухолью.  Не  только  мы  с  вами,  но  и  все страны,   весь  мир находятся  сегодня   в  жутком  историческом  бардаке, который  неумолимо  сжимает  свои  финансовые,  удушающие  створки, подобно вот  этому  чудовищу,   грозя   в  любое  мгновение   раздавить,  уничтожить  ими всех,   кто  находится  там,  внутри  него.   То  есть   всех нас,   живущих    пока  ещё  в  этом  мире,   людей.

-   Оригинальная  мысль! -  после  значительной  паузы  сказал  Альфредо,  шумно  выдохнув  и  откинувшись  в  кресле.   -  Можно  сказать - уникальная!  Непо-вторимый  по  своей  глубине,  блеску   и  потрясающему  нигилизму  пассаж!   Если    бы  я  был   писателем-фантастом,  к  примеру,  Гербертом  Уэллсом,    я  бы,  Бонди,    непременно  внес   эту  мудрость русского  гостя  в  свою записную  книжку,  крас-ной   строкой!   

 Альфредо  коротко  рассмеялся,  надеясь явно  на  подобную  ре-акцию  напарника, но тот  ограничился  лишь  еле заметным кивком головы.   Спустя  мгновение,  Альфредо  продолжил. как-то  снизу,  исподлобья  глядя  на   Вик-тора. 

-  И  как  прикажете   понимать  сие,  пронизанное безнадёжным  фатализмом  изречение,  синьор  Виктор?  Это  шантаж?    Предупреждение?    Попытка  запутать  следы?  Что  это?  С  какой  целью  вы  мне  это  сказали?

 -   Чтобы  попытаться  убедить  вас  в  том,    что искать  ответ  на  постав-ленный  вами  вопрос   -  почему  Оля ведёт  себя  так  агрессивно  и    что  хочет  от  вас  получить  -    уже  бессмысленно,  -  спокойно  ответил  Виктор.
-  Очередное,  жутковатое  заявление,  - сказал  негромко  Бонди,  глядя  себе  под  ноги. -   Тем  не  менее,    в  этих  словах,  я  думаю,     просматривается  опреде-лённая  логика.

 И,  одновременно,    потрясающее…  я бы  даже  сказал - наглое  умение   использовать  таинства  природы  в  своих корыстных,   эгоистических   це-лях.  Подруга  ваша, - обратился  итальянец   с  улыбкой  к  Виктору,  -   орудует  на  своём  фронте,  а  вы  выкручиваете  нам мозги    здесь,   на  своём!  Браво,  синьор  Виктор!  Поздравляю! 

 Бонди  бурно, демонстративно  громко,    поаплодировал.  Затем,  слегка  по-вернувшись  в  сторону  Альфредо,     продолжил.
 
-   Но...  если  именно  таким  образом   наш  русский  друг   обещает    открыть интересующую  нас  тайну,  почему  бы  не  дать возможность...   столь   активному  источнику мудрости  пробиться сквозь  горные  завалы  и вырваться  на  простор?  Пусть  синьор  Виктор  и  объяснит  нам  теперь:  как  всё,  сказанное  им,  согласует-ся  с  тем,  чего  так  настойчиво  и  беспардонно  добивается  его  подруга?

 Возможно,  мы  действительно  чего-то  не  досмотрели,  не  поняли,  упустили  из  виду и     далеко  и безнадёжно  отстали  от  реальности?

-  Эти  сомнения,  синьор  Бонди,  можно   развеять  довольно  быстро,  - ска-зал  Виктор,  ведомый  неизвестно  откуда  взявшейся  в  нем  уверенностью,  что  именно    в  это  русло  должен  он  направлять  сейчас  разговор  с  ретивыми  итальянцами. 
-   Уточните,  будьте  добры,   вашу  новую,  оригинальную  мысль,  синьор  Виктор!  -  попросил,  не  без  скрытого  сарказма, напряжённо  следивший   за  вы-ражением  лица    Виктора,  Альфредо.
 
— Поясню!  С удовольствием!   Думаю…— Виктор медленно развернулся, нашёл взглядом электронное чудовище-убийцу, — что  это жуткое порождение че-ловеческой фантазии не смогло бы уже так лихо похвастаться своими возможно-стями, как делало это всего лишь… пару минут назад. Хотя я могу и ошибаться…
Виктор шёл ва-банк. Что-то настойчиво подсказывало ему: он должен посту-пить именно так — то есть предельно обострять ситуацию.

Это давало ему шанс выиграть сразу всё! Известный приём игры в покер, когда игрок  передвигает  все фишки на ередину стола, после чего или срывает огромный куш, или безнадёжно проигрывает и вылетает из игры. Но Виктор был темпераментным человеком и азартным игроком—  это касалось и отношений  его   с людьми.
Словно  ток  прошёл  по    застывшим от напряжения  телам  итальянцев.  Ка-кое-то  время  они  сидели   молча.   Наблюдая  за ними,  Виктор  с  удовлетво-рением  отметил  про  себя:  первая - промежуточная  цель  уже  достигнута -  ини-циатива  находится   в  его  руках!
 
 Наконец,    Альфредо  шевельнулся,     медленно  извлёк  из  кармана  пиджа-ка пульт,  так же медленно  направил  его  в  сторону   моллюска, нажал  кнопку.  Моллюск  ожил,  задвигался.  Внутри   у  Виктора  всё похолодело.   "Проиграл! - мелькнула  мысль.  -  Это  конец…  Оли  здесь   нет!  ".   Он  взглянул  на  итальянцев.  Они  уже   поднялись,    в  глазах   их  зажёгся  огонь,  на    лицах  появились  злорад-ные,  торжествующие  ухмылки.   Моллюск  медленно  раздвинул  свои  створки,   выпустил  из   глубины   чрева  клешни-рычаги,  подвигал  ими    перед  собой,  сделал  в  сторону  Виктора несколько  шагов…  но  затем  повел  себя  весьма  странно. 

Створки  стали  деформироваться,    распадаться  на  мелкие  сегменты,  рычаги  со-кратились,  затем  исчезли  совсем.  Корпус  и   внешний   вид   чудовища  изменили   свою конфигурацию -  появились  плечи,  голова,  руки…  и  перед  изумлённым  Виктором  и  застывшими  в  недоумении  итальянцами  предстал  во  всей  своей  красе…  робот  Джонни!

-   Здравствуй,   Виктор! - Джонни  подошёл,  пожал пленнику,  не  верящему  до  конца  в  происшедшее,   руку.  -  Как  видишь,  я  вернулся  к  тебе.  Не  ожидал? -  Обаятельная,   светящаяся  радостью,  улыбка  не  сходила  с  лица  светловолосого  робота- друга.  -  К  сожалению,  только   так  удалось  мне вновь  проникнуть  к  тебе,  затворнику  Альтоны! 

Ну,  а  вам,  господа…  -  Джонни  повернулся  к   стоявшим  в  оцепенении   итальянцам,  -  я    могу  лишь  сообщить:   ваша  миссия  окончена!  Ни  я,  ни синьор Виктор  в  ваших  услугах больше  не  нуждаемся!

Робот  сделал  резкое  движение  рукой  в  сторону  недавних  оппонентов  Виктора,  выпустив  два  светящихся  бледно- розовых   луча.   Затем  подошёл  к  ним,  взял  их  под  руки  и  усадил  на стоявший  возле  стены  диван - тот  самый  диван,  на  котором  ещё  совсем  недавно,  в  абсолютной  темноте,  сидел  Виктор.

 -  Что с  ними,  Джонни?  - спросил  встревожено  Виктор,  подойдя.  -  Ты  их  умертвил?

-  Не  волнуйся,  Виктор,   они  всего  лишь  уснули.  На  то  время,      необходимое  нам  с  тобой,  чтобы  покинуть  этот   скучный  пенал  и      оказаться    по-дальше  от  домика.  -  Джонни  расстегнул   ворот  рубашки,  нажал  на  сосок.  -  Я  включил  другую  программу,  Виктор,  -  это программа   твоего  спасения  и  побега!  Остальное  узнаешь  потом!        Быстро  надень  всё  это!

Джонни  подал  Виктору  свёрток.  В  нем  была  рубашка,  джинсы,  кроссов-ки…  и  эластичная,  из  тонкого  капрона,    маска. Виктор  быстро  облачился…  и  увидел  в  зеркале  трюмо…  второго  Джонни! 

 -  Следуй  за  мной! -  поторопил   голубоглазый   спаситель.   
Голос  робота звучал  чётко,     в  нем  были  властные,    командирские  нот-ки.   Виктор  с  удовольствием  покорился  Джонни  и  двинулся  вслед   за  ним.
    
 -  Ровно  на  пять  минут  в  системе  охраны  будет  сбой,  - взмахом  руки   робот  уверенно  открывал  створки  дверей.  -  Этого  нам  достаточно,  чтобы  пройти  незаметно  все  пропускные и контрольные   пункты. Ни  с кем  не  общайся,  не  отвечай  ни  на  какие  вопросы  - всё  сделаю  я,  -  понизив  голос,   полушёпо-том    говорил  он  на  ходу.   -  Твоего  голоса  нет  в  нашей  электронной  картоте-ке,  может  быть       поднята  тревога - этого  допустить  нельзя! Сейчас   мы  спускаемся  с  тобой   в  секретный  подземный  ход. 

Всё…  теперь  бежим!  Скорее,  скорее!   Этот  ход    выведет  нас  к    туннелю  в  горах.  А  там -  свобода,  Виктор!  Там  ждёт  тебя   свобода!  Говорят,   она  имеет  свой,  особенный  запах!  Я  не  мо-гу  этого  знать!  Я  робот,  Виктор,  механическое  существо,  которое очень  хочет  стать  живым  человеком!   И  хотя  это  невозможно,  я   всё  равно безумно  рад,  что  мы  поняли  друг  друга,  Виктор!  Что  мы  провели  с тобой  недавно  прекрасный  вечер, и  сейчас  я   могу  помочь  тебе  вернуться  на  родину…   и  к  своей  любимой!

Твоё счастье,  Виктор,  стало  и  моим  счастьем!  Вот…  мы  уже  вышли…  мы  поднялись  наверх!  Здесь  солнце  и  свежий  горный  воздух!  Наверное,  он  пьянит  тебя  сейчас…  Ты  видишь:  к  нам  спешат    люди!  Беги   же  к   ним,  Вик-тор...  беги!  Это  твои  друзья!  Быстрее…   быстрее беги -    тебе  нужно  успеть  как  можно  дальше   уйти  от    туннеля…               

               
ДВОЙНАЯ  ИГРА    
   
Игра,  которую  вёл   Андрей  Павлович  Загорский,  могучий  русский  оли-гарх, отец Оли, была игрой человека, бредущего по лезвию  бритвы. В любой  мо-мент, сделай  он  даже  малозаметную  оплошность,  лезвие  это  может  рассечь  его  пополам,  уничтожив   вместе  со  всем его  несметным, нажитым за долгие годы, бо-гатством.  Он  знал  об этом.  Знал - с  кем   свела  его  судьба  в полном непредви-денных опасностей,  тайном  поединке  за лидерство на всемирном,  финансовом,  Олимпе. 
Но  у  него  не  было  другого  выхода:   ему  нужно  было  спасти  Олю.   Любимую  дочь.    Дорогую  половинку  своей  души,  без  которой   дальнейшая  жизнь  его  станет  бессмысленной.  Вытащив,  при  помощи  Дмитрия  и  робота Джонни,   из палермской  темницы  возлюбленного  Оли,   он  считал,  что  главное уже было сделано -  вслед за  Виктором   вернётся в Борск, не сегодня так завтра,  так же и  Оля.   

И  этот момент предстоящего  сближения  с  родным чадом согревал его душу,  вселял надежду на благополучный  выход из ситуации с  внезапным   ис-чезновением  дочери  и длительной потерей  связи  с ней.  Но… эта радость длилась недолго. Буквально в тот же день, едва получив сообщение о благополучном за-вершении оерации по спасению Виктора, он получил ещё одно сообщение, ошело-мивее его: в сверхсекретной лаборатории, спрятанной в Палермо, неизвестными вандалами был устроен разбой. Нарушены все связи. похищены  коды, блоки памяти, чипы и модемы роботов  Джонни.
Все цеха и лаборатории  замерли! Полиция  и спеслужбы  пытаются выяснить — кто мог совершить подобное вероломство? Кто  сорвал план  запуска в  серийное  поизводство механических  электроников? Хотя для многих служб и партнеров Загорского—и он об этом прекрасно знал — ответ на этот вопрос был  изначально известен:  это могла сделать только она, Оля! Его родная дочь! Его ненаглядное чадо, восставшее против его попытки перехватить внезапно мировую инициативу в борьбе за вожделенное восхождение на самую верши-ну мирового, финансового  Олимпа!

И хорошо ещё, если не совсем сумасбродным, а вполне продуманном и даль-новидным, было это, научное варварство, убившее мгновенно все надежды тайных, политических воротил, готовящих этот   решающий штурм мирового, финансового господства. Что обещало им сладкую возможность мгновенно качнуть чашу   зем-ного  могущества в свою сторону и сделать, тем самым, более послушным огомный, не в меру разросшийся, человеческий социум.

И  вот…вся эта, возведённая  с такой любовью,  научная  конструкция вхождения  в новый  мир  абсолютного,  политиче-ского  диктата,  мгновенно рухнула,  развалилась,  превратилось в  груду  облом-ков!  Поэтому он, как изначальный автор и главный спонсор проекта, просто обязан теперь, в самый кратчайший срок, смягчить последствия этого   внезапного, подло-го удара, нанесённыого ему родным человеком. Но как… каким образом это можно исправить?.. с какой стороны, подойти к решению такой, оказавшейся для него не-вероятно сложной задачи, — он не знал.

Хотя,  будучи от  природы крайне осторожным, дальновидным  человеком, он  сам, на всякий случай, позаботился  когда-то о  внедрении  в  коллектив  лаборато-рии, на короткий  срок, под  видом  стажёра,  20-летнего  студента   из Украины  Павла  Братко, с отцом которого,  международным дипломатом, он был хорошо знаком.  И,  посылая   паренька  в Палермо, он  посоветовал смышлёному  вундер-кинду  вникнуть  в  работу  центра  таким образом,  чтобы все  разработки, чертежи,  программные блоки и чипы,  созданные в процессе создания  новейшего   биоробота-человека,  как  можно скорее оказались в его, гениальной, голове и абсолютной,  от  природы,  зрительной  памяти.

Конечно же, подобное внедрение в лабораторию было  сделано  им  далеко не  случайно,  а было  тщательно  и всесторонне  обдуманным  ходом.   С тайной надеждой,  что  в   случае  необходимости,   можно  будет вернуть   Павла  домой, в Россию, под видом   окончания  срока  стажировки  и  необходимости  завершения  своей  учёбы в   Курчатовском институте. Чтобы  уже  здесь,  в  Борске,  в его  чудесном, подземном "Мираже",   они,  вместе  с  Олей,   смогли   бы продолжить   уникальную работу, так успешно  начатую  в Палермо. 

Но  была  ли до конца  выполнена  эта опасная,   ювелирная  работа по изъятию всей,  технической документации  научного  центра, он теперь не был уверен, поскольку  связь  с Павлом  внезапно прекратилась сразу  после погрома.  И  это  молчание приводило олигарха в ещё большую ярость. Хотя причину такого, вводя-щего его из себя,   перерыва в  мобильной  связи с Павлом он объяснял себе  всё те-ми же, коварными, проделками  его, непредсказуемой  в своих поступках,  родной кровинки. 

Его  гениальной  протестантки,  категорически не согласной с  претворением в жизнь  его  грандиозного,    но  бесчеловечного,  по  её убеждению,  замысла  повальной  сегрегации  землян   уже  в ближайщее  время.
 
Да…   безусловно,   находясь  долгое время в опасном, неустойчивом  мире большого  бизнеса, где всё продается  и всё покупается,  он, опытный  делец,   не был вполне  укверен, затевая такой   грандиозный проект  с Джонни,  что сможет успешно  закончить  его  за пределами родины.  Но…  кто поймёт и кто одобрит  те-перь  эту,  спланированную  заранее, маленькую  хитрость,  эту  подстраховку  и  яв-ную  измену  самому  себе…    во  имя  спасения  человечества, погрязшего в поро-ках,  – так  ему, по крайней  мере, тогда   казалось? 

Никто!   Никто и никогда! Как никто не повериит в то, что внедрение им Павла… в собственный же научный, тай-ный, проект — что   это был правильный, мудрый  ход, необходимый в таком, сложном и опасном, как у него, бизнесе! И,  уж тем более, - кто   из партнёров про-стит ему  огромный, финансовый  ущерб, отнесясь снисходительно  к такому   вне-запному, жестокому  провалу, устроенному не каким-то  отмороженным,  завистливым  чужаком,  а   самым близким к нему  человеком – его     дочерью?

Поэтому, понимая, что каждая минута теперь может стать для него и всей его  финансовой империи роковой, Андрей Павлович решил, наконец, запустить в действие один, припасённый им уже давно, механизм, который, по его мнению, если не исправит полностью, то значительно смягчит тяжёлые последствия внезапной измены дочери. "В конце концов, "клин клином вышибают", — повторил  он  про себя  свою любимую поговорку, с облегчением вздохнув. —  Уж если закрутилась такая чудовищная карусель с проказами Оли, то, по крайней мере, выйти из неё мне, главному виновнику всей этой затеи с Джонни, нужно постараться с честью. А там —   как карта ляжет? ".

С этой  мыслью  он  быстро отыскал  в  памяти  мобильного  нужный  номер,   кратко   переговорил   с  хранителем  подземного  "Миража", сделал  необходимые  распоряжения.   Затем,   стремительно  покинув  офис,  сел  в   белый  спортивный  "Ягуар"   и  на  предельной  скорости    помчался  к  ожидавшему   его   в  частном  ангаре     "Боингу".   

Чтобы  уже  через  час  приземлиться  на  далёком,  причудливо  изогнутом,  острове  Туманного  Альбиона,  в небольшом аэропорту  Лондон-Сити, что  находится   прямо в городе, недалеко от делового района Докландс. 
   
                ОЧНАЯ   СТАВКА

В  то время,  когда  винтокрылый  белокурый  красавец  Sikorsky x2 -  самый  быстрый  вертолёт  в  мире -  уносил  ошарашенного  неожиданными  событиями Виктора  и  его   друзей  подальше  от   спрятанного  в  горах  Палермо   секретного  домика,  далеко  за  пределами Италии,  в  лондонской  конспиративной  квартире,  проходила    деловая  встреча,  имевшая  к событиям  в  Сицилии  самое  прямое  отношение. 

Из  всех  участников   встречи  хорошо  известным  читателю  героем  романа   будет  лишь  один  человек -  отец   нашей  юной  героини  Оли  Загорской.    Остальные   участники    будут  всего  лишь  символически  обозначены  взятыми  наугад  буквами  латиницы,  кои ни  в  коем случае   не  следует  рассматривать,  как  начальные   буквы  настоящих  фамилий  или  имён  их  владельцев.  Необходимо  вкратце  объяснить,  почему  автор  прибегает к  такому,  необычному,  приёму.   

Уже  много  веков  мир  сознательно живёт  во  лжи. Это  стало нормой,  ложь  перестали  замечать.  Она  стала  неотъемлемой,  повседневной  частью  быта.  Вро-де  бы  она  есть,  и  вроде  бы  её  нет.  Своеобразная  детская  игра  в  прятки,  ко-гда  ребёнок  закрывает  руками  лицо  и  думает,  что  его  никто  не  видит.  Это  нравится  всем,  особенно  богатым  людям.  Ну,  а  супербогачи    возвели  этот  многовековый  самообман  человечества  в  ранг  своих    величайших,  неоспори-мых  заслуг,  подчеркивающих  величие  их  незыблемой,  непререкаемой  финансо-вой  мощи. 

Так  и  живут  рядышком,  не  конфликтуя  и не  тыча  друг  в  друга  пальцами,   величайшая  в  мире  ложь,  поселившаяся  среди  людей,   и   величай-шие  лицедеи,   породившие  её   когда-то.  Так  удобно всем… до  поры  до  времени.     А  когда  становится  уж  совсем  невмоготу,  проливается  кровь.  Море  крови.  В  результате   богатые  становятся  ещё  богаче,  а  бедные,  которые  решились  ска-зать   богатым  правду,  становятся ещё  беднее.  Эти  циклы  на  Земле  повторяют-ся  с  завидным  постоянством. 
 Особенно  в  последнее  время.  Теория  "управляе-мого   конфликта",  разработанная  сверхбогачами,  приносит  им  стабильные,  бас-нословные  прибыли,  сделав  уже  давно   невидимыми,   тайными  властителями  мира.  Об  этом  знают  все,    и  все…   молчат.  Продолжают    детскую  игру в   "жмурки": я - не  вижу  тебя,  а  ты - не  видишь  меня.  Всем  удобно  и  всем  хорошо!

Не  будем  и  мы  нарушать  этой  странной,  многовековой традиции:  ведь  если  она  существует,  значит,  это  кому-то  нужно.   А   игра  есть   игра,  её  прави-ла  нужно  соблюдать.  Даже  если  это  плохая  игра.  Суть  дела  ведь  не в  именах  и  многоцветных  геральдических  знаках  и  символах,  а  в  содержании   предстояще-го   разговора.  Вот  на нём  мы  и  остановимся.   
Встретили  русского  гостя  прохладно,  без  эмоций  и  лишних  слов,  с  при-сущей  англосаксам  чопорностью и  вниманием.   

 Наличие на  стенах  огромного  числа  фамильных    портретов,  массивных,  разноцветных  гербов  и  символов  говорило  о  непререкаемом   державном  могуществе  хозяев  просторного  зала  с  необычно  высокими,  украшенными  помпезными  росписями,  потолками.  Посреди  зала  стоял  продолговатый, гладко  полированный,    стол.    За  ним  сидело  семь   человек:  один -  видимо,  хозяин,  - в  торце  стола,  остальные - по  бокам,   по  три  с  каждой  стороны.
   
"Всё  та же  зловещая  семёрка,  часть  мистической,  сатанинской  триады, -  подумал  невольно   Загорский.  -  Как  глубоко проникла  эта  дьявольщина  в  их  поры.  Шага не могут  сделать  без  клонения  Тёмным  Богам!  Неужели  так  изна-чально  задумала  Природа, создавая  из  мёртвой  материи  живую?"
Гостя  усадили  на   свободном,  противоположном  от  хозяина,  торце.  На  дубовой поверхности    стола стояли  две  массивные    аметистовые  вазы  с  фруктами. 

Возле  них -  на  серебряных  подносах - высокие  бутылки  с  минеральной  водой  и  такие  же  высокие  хрустальные  бокалы.    Справа,  за     ажурной  кованой  решёткой,  потрескивали  в  камине,  объятые  пламенем  поленья, посылая  перио-дически  в  дымоход  яркие  потоки  искр.

Какое-то  время  за  столом  сохранялась  абсолютная  тишина.  Участники встречи  молча,  испытующе  смотрели    на   русского  гостя,  не  двигаясь  и  не произнося  ни  слова. Наконец,    господин  B. -   пожилой,  массивный    мужчина  с  узким   лицом  в  красных прожилках   и   с тёмной,  вязаной  кипой  на   голове,  произнес:

-  Последнее  время,  господин  Загорский,  вы  слишком  часто  и  откровенно  стали  совершать  ошибки,  которых,  при  вашем,  уважаемом  в  мире,  положении  не  должны  были  бы  совершать. Нас  это  начинает  крайне  беспокоить  и  раз-дражать.  Мы  пригласили  вас  сюда  для  того,  чтобы  вы  объяснили  нам:  что  с  вами  происходит?  Что  заставляет  вас  вести  себя  таким…  странным,  не  понят-ным  для  нас,  образом?   Мы  просим  вас  назвать  причину,    а  мы   уверены -  она   есть,    после  чего  можно  было  бы  обсудить  ситуацию.   И,  если  в  этом  имеется  необходимость,  помочь  вам  выйти  из  атруднительного  положения. 

Господин   В.  замолк.  В  зале  вновь  воцарилась  тишина. Слышно  было  лишь  потрескивание  поленьев  в  камине   да  мерное  движение  маятника   ста-ринных    напольных  часов  у  стены  зала.

- Хотел  бы   сразу  заявить  вам,  господин  В.,  а  так  же  вашим   уважаемым  родственникам:   уже  давно  я   никому  не  позволяю  разговаривать  со  мной  в  таком   нравоучительном    тоне,  -  спокойно,  не  повышая  голоса,  ответил  Загор-ский.  -   Не  позволю  я  этого  и вам,  господа,  если  вы хотите,  чтобы  данная  бе-седа  состоялась  и  принесла  свои    плоды.   Кроме  того,    в  вашей  помощи  я  не  нуждаюсь  и,  надеюсь,  в  ближайшее  время  нуждаться  не  буду.  Я  привык  все  свои  проблемы  решать  сам,  не  утруждая  других  подобными,  мелочными    за-ботами.  Что  же  касается  моего  странного  поведения  и  ошибок,  как  вы,    ми-стер  В.,   изволили  выразиться,  то  здесь  мне  хотелось  бы  узнать:    что   именно  вас  не  устраивает  в  моём поведении?

-  Хорошо,  мистер  Загорский,  давайте,  попытаемся  уточнить,  -  после  не-которого  раздумья  произнёс  господин  В..   -  Но  вначале   мне  бы  очень хотелось  услышать  от  вас  ясный,  недвусмысленный   ответ  на  другой  вопрос:    что  дела-ет  сейчас  в  Италии…   ваша  дочь  Ольга?

-  Моя  дочь  Ольга    мне  об  этом   не  докладывала,  мистер  В.,  - не  заду-мываясь  ни  на  секунду,    ответил   Загорский. 

-   И  это  вполне  искренний  ответ,  мистер  Загорский?

-   Да,  господин  В..   Уже      полгода,  как   я  не    имею  возможности  об-щаться   с  дочерью.

-  Почему, мистер  Загорский? -  спросил  мужчина,  сидевший  по  левую  сто-рону  стола,  ближе  к  русскому  гостю -  назовём  его  господином   D.,  с  такой  же,  как  у  хозяина,  кипой  на  голове.     -  Почему  вы  не  имеете  возможности  общаться  с  дочерью,  которой  всего  лишь…  шестнадцать  лет?

-   В  каждой  семье   бывают  проблемы   с  детьми,  -  сказал  Загорский. -  Есть  они  и   в  нашей  семье.

 Но    раскрывать  их  здесь,  перед  вами,  чужими  людьми,  я  считаю  не  совсем  уместным.   Могу  только  сообщить:  Оля   -  не  со-всем  обычный  ребёнок,  о  чём,  я  надеюсь,  вы  уже  слышали.    -   А  поступки  не  совсем  обычных  детей  не  всегда  поддаются  объяснению!
 
-  Но  вы же родитель,  мистер Загорский! -  возразил   мужчина  с  латинской  буквой  D..  -  А  каждый  родитель  должен  нести  ответственность  за  поведение  и  поступки  своих  чад,  обычные  они  или  не  совсем  простые.  Такова  всемирная  практика  воспитания  потомков  и  об  этом  же  говорят  законы  семейного  кодекса,  которые  во  всём  мире,  в  принципе,    одинаковы.

-    Вы    абсолютно  правы,  мистер  D.,  - согласился  Загорский,  -  мы,  роди-тели,  в  ответе  за  своих  детей!   Но,  в  таком  случае,    я  попросил     бы  вас  сде-лать  некоторые  уточнения:     если  у  вас  имеются   факты   недостойного  пове-дения  моей  дочери,  назовите  их!

-  С    большим  удовольствием, мистер  Загорский! - качнув  седой  головой,  сказал  хозяин  помпезного  зала.  -     Факт  первый!   Ваша  дочь, нагло  пользуясь  своим  умением  быть  невидимой,  вела  себя  совершенно  безобразно,   всячески   унижала   начальника   Службы  Безопасности  Сицилии,  уважаемого  всеми      Бет-тино  Капелло,  подвешивая  его  и    подчинённых ему  офицеров…    к  потолку!  То  же  самое,  буквально  на  следующий  день,  она    проделала  с  нашим  другом  и  соратником,  первым  лицом  Италии,  премьер-министром   Сильваро  Берлузини!

-  Факт  второй!  - энергично  вступил  в     разговор  ещё  один    мужчина  с   кипой  на голове  и  проседью  на  висках  - назовем    его  мистером  С..   -  Ведомая    вашей   дочерью,      группа  наглых    молодых    людей,  совместно  с   парой  уродливых,    неясного  происхождения,   чудовищ,     организовала   известное  уже  все-му  миру   шоу   с   падающими  с  неба  банкнотами.    Чем    довела до  состояния   отвратительных,    тупых  животных  жителей  и  гостей  нашего благородного,  гос-теприимого  Палермо.
 
- И, наконец, факт третий, мистер Загорский! - Эту фразу произнёс тенорком совсем молодой, худощавый, светловолосый мужчина - назовем его латинской бук-вой Е., сидевший по левую сторону стола, рядом с пожилым хозяином.  —  Совсем недавно, буквально пару дней тому назад, ваша дочь Оля устроила форменный по-гром секретной лаборатории в горах Палермо.  Последствия  этого, внезапного, варварского  вандализиа  ужасающи!

Прерван  задуманный  вами  и поддержанный нашим содружеством чудесный проект по созданию совершеннейших роботов бу-дущего!    Создатели уникальных,   электронных Джонни, и  вы  сами, мистер Загор-ский, как главный  спонсорпроекта, несёте колоссальные, мнгомиллиарднын  убытки!    И,  наконец,  выпуск крайне необходимых нам, электронных  механизмов - послушных  исполнителей  нашей  воли,  стал,   ближайшее время,  абсолютно   невозможен!

— А это ставит под угрозу хорошо известный вам, мистер Загорский, план,  —   вновь вступил в разговор седовласый хозяин зала В., — поскольку благородней-шая идея селекции чрезмерно расплодившегося на планете человеческого стада повисла в воздухе. И наша общая мечта о создании долгожданного содружества наиразумнейших людей планеты может остаться теперь надолго лишь красивой мечтой. А разрушила эти планы не какая-то убогая бродяжка с улицы, а ваша лю-бимое, ненаглядное дитя, мистер Загорский. Объясните нам, будьте добры, — как такое могло произойти?

-  Тинейджеры - народ  непредсказуемый,  мистер  В.,  -  сказал,  выдержав значительную  паузу,   Загорский,  - иногда  очень  трудно  понять   до  конца  логи-ку  их  поступков.  Но,  с  другой  стороны,    эти  дети  -   наше  будущее.  И  здесь  важно  понять:  почему   наша,  взрослая  правда   не  всегда  является  для  них  ав-торитетной  и  вполне  обоснованной?  Видимо,  сама  природа  указывает  таким  образом  путь,  который  не  совпадает  с  нашим.   
И  если  мы  не  будем  замечать этого,  мы,  вероятнее  всего,  в  ближайшее  время    погибнем.  Сейчас  настал  именно  тот  момент,  когда   нужно попытаться  отказаться  от  многого  во  имя  спасения   главного  - самой   жизни  на  Земле.  И  начать  новую -  другую  жизнь, в  которой    уже  не  будет  того,  что  раздражает  сегодня  молодую  поросль.  Я  готов  это  сделать,  мистер  В..   Советую  вам    и  вашему  обширному,  уважаемому    сообществу   сделать  то  же  самое.

Возникло  долгое,  напряжённое  молчание.

-   Это  что…   ультиматум? -  спросил, наконец,    заметно  побледневший  хо-зяин зала. 
-   Нет,  мистер  В..  Это глубоко  продуманный,  трезвый  взгляд  на    мир ве-щей, -   спокойно  ответил  Загорский.  -   Все  три  поступка  моей  дочери  мне  хо-рошо  известны.   Но,  в  отличие  от  вас,    я  не   склонен  осуждать  её  за  это.

-  Не  означает ли это,  мистер  Загорский,  что   наши  общие   взгляды  на    прежние,  обширные  финансовые  интересы  отныне… расходятся? - медленно,  по-чти не  разжимая    плотно  сжатых  губ,  спросил  седовласый  хозяин  зала.
 
-    Будущее  покажет,  мистер  В….

-  Простите,  мистер  Загорский,  но  я  не  знаю   -  что  такое  будущее?  -  рез-ко   прервал  собеседника   мистер  В..  -  Зато  хорошо  знаю - что  такое  настоящее!  И  я  хочу  сегодня,  сейчас  получить  от    вас  ответ:  вы  с  нами…  или  вы  против  нас?

Увидев  побагровевшее  лицо  собеседника,  Загорский  не  спешил  с  отве-том. Он  понимал: разговор  выходит  за  рамки  спокойного  дипломатического  то-на.   Поэтому  необходимо  срочно,  внутренне,   перестроиться и,  в  случае  необхо-димости,   принять  меры к  сдерживанию  чрезмерной  агрессии  членов  древнего  семейства.

   -  Простите,  мистер  В.,   -   наконец,   начал  он  негромко,  -    но    я  никогда не   был  с  вами  и  вашими  родственниками  в  отношениях,  которые  позволили бы  вам  увидеть  во  мне  сообщника.   Я  ни  перед  кем  не  исповедую  своих  симпатий  и  антипатий,  не  принадлежу  ни  к  каким партиям  или  обществу,  тем  более - тайному!   Мне  это  не  свойственно.   От  природы.  Я, как   знаменитая  кошка  Киплинга,  люблю  гулять  сам  по  себе.  Занимаюсь  лишь  тем,  чем  могу  и  люблю  заниматься,  то  есть   большим,  успешным  бизнесом. И  если  у  вас  сложилось  впечатление,   что  я    мог  ранее  каким-либо  образом  разделять  взгляды  вашего  сообщества,  то  это  не  что  иное,  как   простое  недоразумение,  или,  говоря   бо-лее  точно  -  заблуждение.   Могу  объяснить,  почему  я  так считаю,  мистер  В.. 

 Андрей  Павлович  помолчал,   осмотрел  внимательно  напряжённые  лица  собеседников,  вперивших  в  него  свои,  налитые  злобой,  глаза. 

Созданная  вашим  многочисленным  потомством   система  правления  миром,  в  основе  которой  лежит  тотальное  господство  бизнеса  и  денежных  купюр,  зашла  в  тупик  и   больше,  в  таком  виде,   существовать,      не  может.   Это  порочный  путь.  От  него нужно  немедленно  отказаться, поскольку  он,  в конечном  счёте,  приведет  человечество  к  гибели.   Уже  в  ближайшее  время.   Для  меня  это  был  не  простой,   мучительный  путь  прозрения  и  познания  истины,  но  я  его  про-шёл.   Я  сделал  это  во  имя  другого   пути,   другого  будущего,   к  которому  стремится  сейчас,   активно,   моя  дочь.  Советую  вам тоже   присоединиться  к  этому  благородному,  истинно  христианскому,   движению  во  имя  мира  и  добра  на  Земле! 
 
Загорский  окинул  присутствующих  внимательным  взглядом.    Мужчины    сидели  неподвижно, сосредоточенно  глядя  перед  собой.    На  висках  и  шеях не-которых  из  них  появились  пульсирующие  прожилки  и  бугры  вздувшихся   вен.  Это говорило о том,  что  ему,  российскому  гостю,  раскрывшему  перед  могучим  кланом  сверзбогачей  свои,   далеке не радующие  их,  козырные  карты,  следует  теперь   приготовиться  к  наихудшему.  Но  он   знал,  в    какое  логово      воротил   темных  закулисных   дел  был внезапно   приглашён,  и  потому   был  готов  ко  всему. 

-   Мы…  мистер  Загорский,   предоставили  вам  возможность  встретиться  с  нами  совсем  не  для  того,  чтобы  вы  вторгались…   в    нашу  систему    родового,   многовекового  бизнеса,  -  медленно,    с  остановками,   сказал,  нарушив  зловещую  тишину,  пожилой   хозяин    помпезного   зала.   -    Мы  надеялись.  что  вы  разде-лите  нашу  озабоченность в  связи  с  неадекватностью  поведения  вашей  дочери  и  поведёте себя  благоразумно.  Но  этого,  к  сожалению,  не  произошло. 
И    теперь  мы  глубоко  сожалеем  о  том,  что  вы…   известный   русский    олигарх,   уважаемый  в  мире  бизнеса  человек,   так  и  не смогли  до  конца  понять -  кто  незримо  покровительствовал  вам   всё  это  время?  Кому  вы  обязаны  своим  многолетним,  стабильным  финансовым   успехом?   Вы  не  оценили  этого,  мистер  Загорский.  Мало  того: совместно  со  своей,   неадекватно  ведущей  себя,  наглой  дочкой  вы  встали на  путь  подрыва  нашего  авторитета,  разрушения  нашего  успешного,    процветающего    уже  много   веков,    семейного финансового   дела.  Вы  предатель,  мистер  Загорский.  Вы    не  имеете  больше  права  поганить    Зем-лю  своим  присутствием.  Сейчас вы  будете  арестованы  и  уже  через  пять  минут  навсегда  покинете  этот  мир…

Побагровевший  от  ненависти,  срывающийся  уже  на крик,   мистер  В.    со-бирался,  видимо,   подробно объяснить  русскому  гостю  - как, каким  образом   он должен  будет    расстаться  со  своей  земной  жизнью.  Но  неожиданно  с его  тучным  телом  стали  происходить  какие-то   странности.    Вначале  оно  было  извлечено   из  антикварного,  с  позолотой,   кресла  и  подвешено  на  расстоянии при-мерно  полуметра  от    крышки  стола.   Затем,  к  ужасу  родственников,  было  плавно  переведено  в  горизонтальное  положение,  лицом  вниз,  после  чего  расстояние  между  беспомощно  барахтающимся  в  воздухе   гигантом  мирового  биз-неса  и    широким дубовым  столом   стало  зловеще  увеличиваться.   
Шестеро  мужчин  разного  возраста   дружно бросились  к  уплывающему   хозяину  на  по-мощь,   хватая  его  за  одежду  и  конечности.    Но,  к   всеобщему  ужасу,    сами    были  оторваны  какой-то  невидимой  силой  от  паркетных  плит  пола.  И   вскоре   вся  компания  отчаянно  вопящих,  дрыгающих    ногами  и  размахивающих  рука-ми  мудрецов,  теряя  кипы  и   содержимое  карманов,     стала  медленно  и  неуклонно   подниматься  вверх,    к  высоким  потолкам    старинного  зала. 

В  результате  получилась  весьма  забавная,    пёстрая   композиция  в  духе  Шагала  из   живых,  летающих  по  воздуху,    людей,    и   прекрасно  выписанных    талантливым художником  прошлого  мифологических  фигур,  изображённых  на  потолке.
 
Стоявший  внизу  Загорский  молча  смотрел  на  падающие  с  большой  вы-соты   мобильные    телефоны,   на       валявшиеся   в  беспорядке  на  столе  и  во-круг  него  записные  книжки,   ручки,  ключи  зажигания,   носовые  платки,  расчёс-ки,  модельные,  с  золотыми  пряжками,   башмаки,  предметы  мужского  туалета,     и  думал  о  том,  что    всё  это  уже  не  сон,  а   самая  настоящая,  земная      реальность.  И  что  в  этой  странной,  неправдоподобной  реальности  заключён    глубо-кий   смысл,  который   понятен   только ему. 

Поскольку  происходящее   на  его  глазах   невероятное  событие   даёт   ему  возможность   ясно  увидеть  то,    чего   в  никакой  другой  ситуации  увидеть было   бы  невозможно.    Он ощутил  вдруг  себя  могучим  пограничным  столбом,  стоящим  на  рубеже     двух  эпох:   эпохи  прошлого,  куда  уже  нет  и  не  может  быть  возврата,  и  эпохи  будущего - неясного,  покрытого  сплошным  туманом,   которое  предстоит  теперь  познать,  понять,   глубоко  осмыслить.

  А  ведь  ещё  минуту  назад  он     не  знал  -  чем  обернётся  для  него  эта,  спешно назначенная,     встреча  с  грозными,  все-сильными   властителями   мира,  с  этими  безжалостными  пауками,  намертво  опутавшими  своей   банковской,  ростовщической   сетью  всю  планету.   Но  он  пошёл  на  это.  Пошёл  после  долгих,  мучительных  размышлений,   решился  на  эту,  смертельно   опасную,    поездку,    потому   что    считал  такую очную  ставку  со  своей  совестью  и прошлой  мечтой  очень  важной  в  своей  жизни  и  своей  судьбе.   Ему  необходимо   было  именно  сейчас,  в  это,  не  простое  для  него,  время  встретиться  с  ними,  своими  кумирами  молодости.   С  теми,  кто   держит  в    финансовых  заложниках,  за  малым  исключением,    правителей  всех   мировых  держав.   

Да,  он  долго,  слишком  долго   слепо   поклонялся им,  этим   успешным,  безжалостным  законодателям  всемирной  финансовой    игры.  И это  поклонение  завело  его в  жуткий  тупик,  из  которого  он  никак  не  может  выбраться.  Не  мо-жет  найти, не  смотря  на  все  свои  отчаянные,  многолетние   попытки,       дорогу  к  той,  ради  которой  он  и  выстраивал,  день  за днём,  свою  могучую,  горную  империю. 

 Каждый  день,  каждую  минуту  он    мысленно  обращался, ещё  совсем  недавно,   к  ним - непревзойдённым  виртуозам  своего  дела,   гениальным  факи-рам,  умеющими  мгновенно,  на  глазах  изумлённой  публики,  вынуть  из  широко-го  рукава  миллиарды,  триллионы  настоящих,  не  фальшивых,  банкнот  и  поло-жить  их  на  свои  счета.     И    глядя   теперь   на  потных,  орущих,  нелепо  размахивающих  конечностями  властителей    своих  юных  дум,    он    почувствовал  с  удивлением,   что  нет   больше  в  его  душе  прежней,  патологической  страсти  игрока,  выискивающего  малейшую  возможность  ежедневно,  ежесекундно  при-умножать  любым  способом  свой,  и  без  того  гигантский,  капитал.   

Что  всё  это  внезапно  ушло  на второй  план  и  стало  не  главным,   не  определяющим  в  его  судьбе.   Потому  что    именно  сейчас,  в  эти  секунды,   он  стал  свидетелем  того,  как    над  властью  денег,  которой  он все  эти  годы    слепо,  безоговорочно   по-клонялся, восторжествовала      более  эффективная, более  могучая   власть  -   власть,   данная   самой  Природой!  Которая,  возможно,    стремится  теперь,  с  таким  большим  опозданием,   выровнять  нарушенный  на  Земле  баланс  Добра  и  Зла.

И   что  этой   властью  действительно  владеет  она,  его  Олечка,  его    люби-мая  дочь,  тайно  явившаяся  сюда,     чтобы   спасти   ему   жизнь.    Вновь  и вновь   поднимал  он    голову   к  высокому  куполу  зала.  И,     наблюдая  за   ко-пошащейся,    вопящей,  постоянно  меняющей  свои  очертания,  пёстрой композицией  летающих     вверху  тел,    удостоверялся, насколько  смешно  и  глупо  вы-глядят  сейчас  те,  кто  всю  жизнь  был    намертво  привязан  к  миллиардным  банковским  счетам    и  ромбовидным  слиткам  жёлтого  металла. 

 Что  никакого могущества  у  них,  оказывается,   вовсе   и  нет!    Стоило  лишь  на  мгновение  оторвать   их   от    бесчисленных,  набитых   всевозможным  драгоценным  хламом    сундуков,  как  они  мгновенно  превратились    в   жалкое  подобие  людей,    в  ко-торых,  при  всём желании,  невозможно  было  увидеть  даже  малейших  признаков  недосягаемого  для  простых  смертных  могущества.  Скорее,  по  своему  безобразному  внешнему  виду  и  абсолютной  беспомощности,   они   сами  напоминали   теперь  тех,  кого  всю  жизнь     втайне  презирали,   кого   наделяли  всегда   унизи-тельными  кличками,   считали ошибкой  природы,  ненужным  биологическим  му-сором,  подлежащим   немедленному   уничтожению.   

Грузное,  потное  тело  хозяина  зала,  с  выбившейся  из-под  пояса  брюк  ру-башкой  и  растрёпанными,  торчащими  во  все  стороны    пейсами  длинных седых  волос,    медленно   спустилось  вниз.   Всхлипывая и  размазывая  слёзы  по багро-вому,  в  лиловых  пятнах,  лицу,    издавая  нечленораздельные  звуки  и  посылая  на  иврите  бесконечные  проклятия  наглым  русским  свиньям,    он  стал  бегать,  шлёпая  босыми  ногами,  по  залу,  отыскивая  свою  кипу. 

Но  та   где-то  затерялась,   а  другие ритуальные   колпачки,  свалившиеся  с     лысых   голов,   каким-то  странным  образом   выскальзывали    у  него  из  дрожащих,  изнеженных  от  по-стоянного  отсутствия  физической  нагрузки,  рук.   Сделав  несколько  бесполез-ных  попыток  прикрыть  миниатюрным  головным   убором  своё  темечко,  госпо-дин  В.  тяжело  дыша  и  бесконечно  смахивая  ладонями   пот  с  лица,       подошёл  к  Загорскому.

- Ты…  мерзавец…  за  всё    ответишь…   -  сказал  он,  задыхаясь от  ярости,    хриплым,  изменившимся  до  неузнаваемости,    голосом.  -  Мы  сотрем  в  порошок   тебя…    твою   малолетнюю  шизофреничку…     и  всю  её   наглую    банду  ублюд-ков…     уже  в  ближайшие  дни…

Прервав    на  полуслове   гневную  речь  могущественного   отца семейства,  невидимая  сила  вновь - на  этот  раз  уже  не  так  учтиво -    рывком -  приподняла   потное  тело  на  расстояние  примерно  полутора  метров   от  пола.  Загорский  подошёл к  распластанному  в  воздухе хозяину   особняка,  остановился  в  полу-метре  от  дрожащих,  рвущихся  к  нему  с  ненавистью,  рук.  Сказал  спокойно,  взвешенно:

-  Мне  пора  возвращаться  в  Россию,  мистер  В..   А   вы   будете  находиться  здесь  до   тех  пор, пока  мой  "Боинг"  не  покинет  ваш  лондонский  аэродром  и  не  пересечёт    благополучно   границу  Англии.  В  противном  случае  всё  ваше    пакостное  семейство,  разбросанное  по  многим  странам,     будет  немедленно  перенесено  в  более  высокие  слои  атмосферы  и    бесследно  исчезнет  там  навсегда. 
               
                А Г О Н И Я

       Странное  это было  зрелище.   Посреди  величественного, увешанного пом-пезными  фамильными  гобеленами  зала,   за   продолговатым  массивным  столом  сидела  в  беспорядке кучка    полураздетых,  потных,    всхлипывающих  и  разма-зывающих    без  конца   по  щекам   слёзы,  мужчин.    Вокруг    были  разбросаны    многочисленные  предметы    личного  пользования  и  одежды,  но  никто  не  под-нимал  их.   

Состояние,   царившее   на  лицах  мужчин,  и все,  косвенные,     призна-ки  их  поведения  и  произносимые  иногда  звуки  можно   было  бы  охарактеризо-вать  одним  словом:   истерия!   Несколько  минут    назад   этот    родовой,  отме-ченный  многими    заслугами  и  почестями,  особняк,  расположенный  на   самой  дорогой  улице  Лондона Chester Square, в районе Belgravia, покинул   тот,  кто  устроил  неожиданно  весь  этот    невероятный,  унизительный    кавардак.

   Хоте-лось  броситься  за    ним  вслед,  схватить  за  шиворот,  заковать  в  наручники,  швырнуть  в  костёр  инквизиции,   четвертовать  без суда  и  следствия  на  площади  Тауэра,  но…  они   не  могли  этого  сделать.   Они  не  имели  возможности     ни   побежать  за  ним,    этим  мерзавцем,  ни   позвонить  секьюрити,  ни даже  позвать  кого-нибудь   из  родственников  на  помощь,  потому что  все  они,  пожилые,  сред-него  возраста  и  молодые  мужчины  в это  время…  висели  в  воздухе. 

Кто   летал  под  самым  куполом,  дополняя  изображённых  там  гениями  Возрождения    пер-сонажей  античности. Кто  кувыркался  чуть  пониже,      по  периметру,    словно  за-пущенный  детской  рукой,  розовый  шарик.    А  кто  раскачивался   плавно, словно  на  тёплой  морской  волне,  перемещаясь   непосредственно  над  дубовым,     массивным   столом,  видевшим  за  свои  века  многих  знаменитостей,   всемирно  из-вестных  философов   и  королей.    Безусловно,    каждый  из  невольных  астронав-тов,  пытаясь  всеми  силами  вернуть  себе  внезапно  утраченную  весомость  тела,  делал   периодически   руками, ногами,    да  и всем телом немыслимые  по  активности  и  орнаменту  рисунка   движения.

 Но эти  сверхчеловеческие усилия  лету-нов   отнюдь  не  приближали  их к  отполированным до  блеска    паркетинкам   элитного,  такого  желанного,  инкрустированного  многочисленными  рисунками известных  мастеров,  пола.   Мало  того,    в  результате  этих  телодвижений  из  карманов   хозяев,  воспаривших    ввысь  неизвестно  по  каким  законам  аэроди-намики,    то  и  дело  выскальзывали  сами собой  принадлежности  личного  туалета,   срывались  с  тела  части  одежды,   соскальзывали  с  ног    эксклюзивные  башмаки.  И    все  это    с  гулким  звуком,  подпрыгивая,  звеня    и  кувыркаясь,     шлё-палось   в  беспорядке  на  пол   и  старинный,   дубовый  стол…
   
-    Эта  маленькая  гадина  доведёт  нас   всех  до  инфаркта,  -  прервав  натужное,  тяжёлое   сопение,  сказал,  наконец,   глухим  от  ярости голосом  мистер  В.  -   Мы  не  можем  никому  сказать  об этом!  Не  можем   никому  объяснить -  что  с  нами,  здесь,   только  что  произошло!  Мы  оказались   в  совершенно  идиотской  ситуаци,   которая  может  погубить  нас  всех!  Как  мы могли  допустить это?   Где  были  те,  кто   должен  был  давно  уже  решить  вопрос  с    малолетней  русской  ведьмой?   Я  вас…  вас  спрашиваю,  оболтусы?  Дармоеды!   Бездельники!!

 Глава  семейства    приподнялся,  навис всем  своим  массивным,  тучным  те-лом над  столом  и,   переходя  постепенно    на    визгливый,   истеричный  тон,  продолжил.
 
-   Как теперь  мы  будем  вести  свой  бизнес?   В  каком  виде  предстанем  перед  своими,  уважаемыми  во  всём  мире, партнёрами?  Каким  образом   будем  управлять    этим  стадом   тупых,  безмозглых  баранов,   когда  нас  самих   могут  в  любой  момент   взять за  ж..у   и  прилепить,  словно  кусок  дерьма,    к  потолку!  Размазать  по  стене!  Выкинуть   на  помойку!?   И  где  гарантия,  что  на  следую-щем    заседании  мы    все,    вместе  с  нашими   детками,  не  улетим  в  космос!  Из  всех  квартир?!   По  всему  миру?!!   Наш  бизнес  теряет  управление!  Образуется  брешь,  заполнить  которую  невозможно! А   разрыв  цепи,  которая   держит  в  по-виновении  весь  мир,  -  это  катастрофа!
 
Это  конец   всего,  чего  мы  достигли  за  много  веков ежедневного, изнури-тельного,   каторжного труда…  понимаете вы  это,  олухи?  Я  вас  спраши-ваю  -  что  будем  делать?  С  чем  выйдем  из  этого  зала?   Всё,   что  было  с  нами  здесь,    должно  умереть в этих  стенах! Никто  никогда  не  должен  узнать  о  пережитом  нами  позоре!    Говорите  же…  балбесы,  как  будем вытаскивать  себя  из этого  вонючего,  русского  го..а, куда  мы  только  что,  как  последние  кретины,  с  вами  попали? 
 
-   Если  тебе,  М…   сказать  нечего,  то  что  можем   сказать  мы,        которым  Бог не  дал  такого  ума,  как  дал  он  тебе? -  скромно  сказал    мужчина  с  узким  лицом  и  длинными,  седыми  пейсами.  -    Что   можем  мы   посовето-вать,  когда  нас  так  нагло  берут за срамные  места  и  несут  к  потолку,  не  спрашивая - нужно ли   нам  такое  перемещение  в  пространстве?   Удобно ли  нам  так  высоко, возле  шедевров   живописи,   висеть,  роняя  кипы  и  всё,   что  в карманах?   

Наш   Бог  отвернулся  от  нас.   Их  Бог  был  сегодня  сильнее.     И  побей  меня  кицькины  лап-ки,   если  я    сказал  не  как  Моисей,  если  был  бы  он  среди  тут!    Они  посмея-лись  уже  в  Палермо.  Они  посмеялись   уже  в  Милане.   Они  посмеялись  сегодня  здесь.   А  завтра  они  посмеются  над  все-ми,  кто  знает, как    складывать   пра-вильно  мудрую мысль,   как не у  всех.   Ловите  ушами  моих  слов!  Я  хочу  помочь  тебе,  М…  ,  я  хочу   помочь  тебе,   С…  ,  я  хочу  помочь  всем  нам,  но  я  не  знаю  - как?  Потому  что  дела  наши  сейчас  азохн вей!   

Я    воздеваю   глаза  свои,  я  воз-деваю   руки  свои  к  Всевышнему  и  говорю:  " Бог наш, Господь   един  - покарай  эту   гадину!  Лиши  её  силы,  ловкости    и   ума! Сделай  так,  чтобы   вновь  стали  могучими  мы,  дети  твои,  а  злодейку  оставь  ни  с  чем!" Но  Бог  не   слышит  ме-ня.    Бог  не  слышит  всех   нас.  И  мы  на  можем  делать  того,  как  если  бы  с  нами  был Он. Что  мы  могли  делать  ещё  вчера  и  даже  сегодня  утром,  то  мы  не  можем делать  уже  сейчас.   Кто хочет  сказать - скажите,  а  я  помолчу.  Мне  нужно подумать.

-   И  в  моих  мыслях  нет ничего,  что  было  бы  лучше,  чем  есть,  -  не-громко  начал  молодой  мистер  Д.  -  Но   выход  всегда  может  быть,  даже  если когда  его  нет.   Мы  теряем  не  только,   что здесь.  Мы   теряем,  что  там.    Ря-дом  с  нами   живёт  еврей    Роман  Абрамович.  А  глик  от  им   гетрофн  /счастье  ему  привалило/,   он  стал богатым  на  той  земле.  И это есть  хорошо!  Нельзя  упус-кать  того,  что завтра  может  быть    уже  твоё.  Но  завтра  еврей  Абрамович  уже  не   сможет  быть   среди   здесь.   Как  не  сможет       быть   и  другой,  кто  не  еврей,  но  кто  убежал к  нам  от  Кремля  с  большими  деньгами.   

Мерзавка    нашла  дверь  того,  кто  есть  головная  боль.  И   Кремль  уже  начал  делать  с  ними  большой  гешефт! И  это  не  есть  ой,  амехайя  /очень хорошо/!  Если   они  своих  Джонни  поставят  везде,  нам  будет   нужно  срочно забыть,  кто  мы  есть?  Забыть   своего  Ам…я.    Навсегда!    И  посыпать  голову  пеплом.  Больше  я  не  знаю,  что  сказать.  Пусть  скажет другой…

-   Тот,  кто  был  у  нас,    свернул  с  колеи! -  это  вступил в разговор  со-всем    молодой,   красивый     еврей   М.,  надевший  уже  дорогой  пиджак  и    вернувший  на  темечко  кипу. -  Тот,  кто  сделал нам  азохн  вей  /горе/,  предатель!  И  с ним  нужно  решать.   Но  как    решать,  нужно  подумать.   Как  сделать ему а  лох  ин  коп  /дырку  в  голове/ -  серьёзный  вопрос.    Имеет  он  то,  что  имеем и  мы.   Но  он  всегда  хотел  иметь  ещё  больше.  Джонни  - его  золотой  конек. Нужно  сделать  так,  чтобы  он  не  успел  на  него  сесть.   Это  всё,   что  имел  я сказать.
 
-    Что  поделаешь!  -  вздохнув,  произнёс  мистер  В.,  помолчав.    -   День  получился  у  нас  шлимазл  /не  очень  хороший/.   Но   не   сойти  же  нам  всем  ин  дреут /в  могилу!/ Будем  думать  -  как  сделать,  чтоб  завтра  нам  было лучше, чем    сейчас.   И   але  вай  эдер  туг!    Аф  алэ  йиди  гезукт!/И   чтобы  так  было  каждый  день!   Чтобы  всем  евреям  так  было!/.    А  теперь  давайте,  найдём   и поднимем то,   что  потеряли.   И  помолимся...      
Поспешно  натянув  на  голые  тела  одежды,  валявшиеся  в  беспорядке  на  полу,  отыскав  записные  книжки,  носовые  платки,   мобилки   и  водрузив  на  темечки  кипы,  мужчины  достали  карманные   томики "Шма"  и  принялись      шёпо-том,  прикрыв  руками  глаза, творить  молитву.

-  Шма Исраэль:  Адонай  Элохейну - Адонай эход! / Внемли, Израиль: Господь, Бог наш, Господь  - один! /.
 
Затем,  открыв  лицо и  покачиваясь  всем  телом,   стали  произносить  нараспев   уже  громче.

-  Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим, и всей душою твоей, и всем существом твоим. И будут эти слова, которые Я заповедовал тебе сегодня, в сердце твоем, и повторяй их сыновьям твоим, и произноси их, сидя в доме твоем, находясь в дороге, ложась и вставая.   И повяжи их как знак на руку твою, и будут они знака-ми над глазами твоими, и напиши их на дверных косяках дома твоего и на воротах твоих… 
 
И  долгих  три  часа  не  затихал  в  фамильном,  помпезном  зале  страстный,  молитвенный  полушёпот  тех,  кто  делал  это  обычно  в  других  местах,  в  строго отведённое  для  священного  ритуала  время.  Но  сегодня   был  другой - особый - случай,  который не  мог уже  вписаться  в прежние,   привычные  рамки  трудового  дня  супербогачей, привыкших беспрепятственно  править  свой, далёкий  от гуманизма,  миропорядок на Земле…