Стук в двери разбудил мадэмуазелю неожиданно. Спросони мадам Катерье, не разобрав в чём дело, неожиданно пустила “под себя”. Тёплой лужицей окрасилась простыня. Сорок дней и сорок ночей мадам употребляла вишнёвый торт, от чего небольшая лужица имела бледно-фиолетовый оттенок.
В окно моросил мелкий дождь, и как ей показалось, даже отстукивал какой-то марш. Меркель… Мэндель… Марк-Твен… Ну не важно, - подумала она, ночью разберёмся “что, да и почём”.
Ты-дын, бара-бам, бара-бам - сотрясалось в разуме что-то нечленораздельное. Потихоньку до неё начало доходить понимание того, что стук в двери вовсе не похож на марши музыкальных произведений. Лениво сползая с простыни, Катерье успела проглотить несколько мелких букашек, копошившихся у её ног, которых она лихо, подобно речной жабе, споймала своим липким выстреливающим языком. А потом почищу зубы и спать, - подумала она.
И снова: “ты-ры-дын, тан-тан, тан-тан!”... Ну что ж это такое?! - громко и вслух выругалась мадам Катерье, вылизывая внутри своего уха языком.
Открывая дверь своей берлоги, мадам четыре раза покрутила головой вокруг оси, по разу щёлкнула пальцами на обеих руках и в завершении притопнула два раза левой ногой. Обычный ритуал, предваряющий процесс открытия дверей - так её ещё научила двоюродная бабка Ольга дэ’Рыжехвост. Бабка та в молодости имела сношения с разбойниками и поговаривали даже, что была предводительницей одной из местных шаек, кочующих вдоль средне-земноморского побережья. Рыжая бестия всю оставшуюся жизнь рассказывала всем и подряд байки со времен своей бурной молодости, пока не выжила из ума напрочь и не отгрызла левую грудь своей соседке по приусадебному участку графине дэ’Таракан, приговаривая: “Любишь садо-мазо роднулечка?! любишь кота и масленицу? Любила “по жёсче”, так получи же и от меня подарочек на рождество!”. Их обеих обнаружили под утро, совокупляющихся в неистовом экстазе на дачном участке их общей подруги, страстной пропоице сеньёриты Ирэн-де-Морт.
Та-да-ра-бам! Пам-пам!
На пороге стояло нечто розовое в маленьком пенсне и одним большим прищуренным глазом во лбу. Позвольте вашу попку мадэмуазеля? - простонало существо по фамилии Женко-фордье. Существо напоминало багрово-лиловый фаллос небольшого росту. Под мышкой держало пинджак. Вторая же рука сжимала в кулаке хвостик маленького котёнка.
Со словами: “отведайте заморских деликатесов”, - существо резким и уверенным движением затолкало маленького кота в открытую от изумления пасть сеньёриты Катерье, при этом само существо забрызгало белой оргазмической жидкостью добрую половину прихожей комнаты. Пульсирующий глаз всё ещё источал остатки жижи, когда мадам Катерье ухмыляясь слизывала эти остатки с округлой поверхности Женко-фордье.
Чего изволите мой капитан? - простонала Катерье, падая в леденящий холодом ужас от происходящего.
Клиновый сироп! О, да, клиновый сироп, несколько отверток и пассатижи! Чутка машинного масла и деревянный лобзик на десерт. Будьте любезны дэ’Катерье, моя промежность истосковалась от вашего упрямства.
.....
Марк-Трель…? Сиренль…? Дэ’Мандарльер…? - как же всё таки звучит тот музыкальный строй, что соединяет сердца и души ново-влюблённых? - рассуждала про себя дэ’Катерье. А и пёс с ним! - решила дэ’Катерье выкорчёвывая на следующее утро остатки кошачьей шерсти у себя из промежности. Сон в руку, топор за пазуху, сельдерей в дупло, - как говаривала бабка! Несколько кошачьих хвостов ещё никому не повредят, тем более осень обещала быть сладостной на заснеженные профитроли.
В итоге они поженились и жили счастливо. Длинным языком она ласкала его промежность, он же в свою очередь, урча от удовольствия, мурлыкал песенки о профитролях.