Глава шестая
Пришел на агору Лисид.
Идет под крышей длинной стои.
Какой внутри ее был вид,
Сказать, наверно, вкратце стоит.
Идут колонны чередой.
Стена – напротив. Ряд большой
Окон, дверей в ней – это лавки.
Толпятся люди, но без давки:
Купить желают что-нибудь –
Еду, одежду или в путь
Далекий деньги взять кредитом,
С процентом, правда, и сердитым.
Во дверь одну вошел Лисид
И вот – на складе за прилавком.
«Привет, Семел! – он говорит. –
Тому, кто верит крупным ставкам,
Всегда Гермес благоволит».
(Бог Гермес считался покровите-лем купцов и любых коммерче-ских предприятий. – П. Г.).
«Нет, не всегда», – купец ответил,
И не был взор Семела светел –
Совсем не радостно взглянул.
«Ссуди мне деньги под проценты –
Тогда получишь дивиденды
И весь кредит вернешь». Вздохнул
Купец и молвил: «Нет, не верю
И лучше будь поближе к двери –
Еще ни разу не вернул».
«Но разве я тебя надул?
Со мною не был ты в пролете
И мы всегда с тобой в расчете.
Товар ты разве не продал
В хозяйство царское? Кто дал
Тебе протекцию? Все ладно
Так получилось ведь». «Ну,
ладно, –
Торговец мягче поглядел, –
Какая сумма?" «Два таланта».
«Ого, – присвистнул чуть Семел. –
Поможешь вот в чем. С Аталанты
Привез хорошее зерно.
Еще не продано оно.
И есть бычков большое стадо.
Устроишь встречу мне с кем надо».
«Доволен будешь ты вполне –
Окупишь все, причем вдвойне.
(Аталанта – остров в Средиземном Море. – П. Г.).
На что же деньги столь большие
Лисид потратил? Но какие
Он делал траты, нам о том
Не все известно. Кой о чем
Уже сказать, однако, можно:
Понять не так уж это сложно,
Ввиду имея то, что он
Был очень сильно устремлен
Добиться тысячника званья,
Сейчас прикладывал старанья
Алкида в споре превзойти.
Но быть героя впереди?
Куда Лисиду до такого?
Способен был он для другого –
Искать обходные пути,
Чтоб к цели хитростью прийти.
Из всех бойцов метопонтийских
Он нанял лучших в свой отряд
И даже несколько ливийских,
Чему особенно был рад –
Они из Африки прибыли
И даже лучше лучших были.
Привлек деньгами он солдат.
Бойцов лохаги отдавали
(Хоть с неохотой отпускали,
На время, правда) потому,
Что в радость делали тому,
Кто был царя любимчик главный,
К тому ж еще для них, для всех,
Приятный парень очень славный,
Душа их воинских утех.
Лисида сотня состояла
Теперь из сотен двух людей
И мощь такую представляла
Она собою, что сильней
Была других всех в рати здешней.
Должна б и действовать успешней.
Но вышло все наоборот –
В бою попала в окруженье.
Спешит на помощь Клеомброт
С своею сотней, но и тот
Попал в такое ж положенье.
Принес отрядам тем спасенье
С своею сотнею Алкид:
Врага уверенно теснит
И в этом месте побеждает,
Что ход сражения решает.
Противник в спешке отступил
И поле брани уступил,
А после мира запросил.
С победой новой возвратился
Фесей с дружиною своей,
И снова город веселился,
И дым от жертвенных огней
От храма Ареса струился
С его кровавых алтарей.
Никто не мог иметь сомненья,
Что в споре доблести Алкид
Гораздо лучше, чем Лисид,
Достоин больше назначенья
На должность тысячника. Он
В него и был произведен.
Живет Алкид с своей семьею
В той части города, живут
Где лишь богатые и тут
Шикарный дом у них с большою
Прислугой рабскою. Ни в чем
Нужды не знают и в другом.
Не только щедрая оплата
Фесеем воинских трудов
Была в богатых тех палатах,
Но также то, что для бойцов
Бывало в древности в обычье –
Звалось победною добычей.
Однажды вечером домой
Шагал со службы наш герой.
Уж были улицы безлюдны,
Закрыты ставни всех окон,
В стенах, идущих с двух сторон.
В щелях иных виднелся скудный
Светильников вечерний свет,
Служивших людям давних лет.
Шаги в тиши пустынной гулки.
И вот уже он в переулке,
Где дом стоит его большой.
И тут вдруг слышит за собой
Шаги чужие. Обернулся
И видит крупных пять мужей
И блеск холодный их мечей.
Хоть храбрым был, но ужаснулся,
Поскольку был мгновенно он
Бойцами теми окружен.
Но в полном был вооруженье –
В доспехах, даже со щитом
И смог поэтому с врагом
Успешно биться в окруженье.
Разит он их. Уж пятый пал.
Еще живой. Алкид сказал:
«Ты кто такой? Зачем напали?»
Тот начал что-то бормотать,
Но как-то дергаться, дрожать
Его конечности вдруг стали,
И рот, скривившийся, застыл.
Теперь и этот мертвым был –
Добычей скоро будет тлена.
Поднялся наш герой с колена
И видит: вдруг из-за угла
Выходит странник тот ужасный,
Ему таинственно-опасный.
Фигура страшная ушла
Опять за угол очень скоро.
«Так вот кто вражьего напора
Виновник этого», – Алкид
Подумал сразу, но стоит
Как в землю вросший, хоть
стремленье
Догнать в нем яростно кипит.
Но с большей силой столкновенье
С загробным выходцем страшит.
Лисид никак не мог смириться
Своей душою гордой с тем,
Что спор проигран. Все ярится.
Себя утешить он стремится
И честь спасти свою, но чем?
Победой в спорте: не случайно
Эллинов славный дивный мир
Спортивным был необычайно –
Для них ристанья были пир.
Лисид борец был превосходный,
С большою силою природной.
К тому ж еще немало сил
Борьбой, работаю развил.
(Древнегреческие борцы развива-ли силу преимущественно, рабо-тая заступом. – П. Г.).
Пришел в палестру, когда много
В ней было атлетов и тех,
Кто вел беседы чинно, строго,
Пленяя умной речью всех.
(В галереях палестры и гимнасия часто вели беседы ученые мужи,
выступали поэты. – П. Г.).
На спарринг вызвал он Алкида,
А чтоб была его обида
При этом очень велика,
Воскликнул громко свысока:
«Тебя, отпущенник и гнида,
Сейчас я брошу, как щенка,
Чтоб ты не очень зазнавался,
Что славный, лучший хилиарх –
Валяясь здесь, в моих ногах,
Сейчас же вспомнишь, что
поднялся
Из самых-самых ты низов –
Из грязных недр среды рабов!»
Немало вызвал удивленья
У многих выпадом таким –
Палестра не для оскорбленья.
Но больше странен был другим
Лисида вызов – тоном злым
И тем, что был высокомерен.
В своей победе он уверен
Над тем, кто здесь непобедим.
Какой Алкид борец не знает –
Сюда не ходит же совсем,
В палестру эту. А зачем?
Царя палестру посещает,
Средь самых важных там людей
Себя телесно упражняет:
В его партнерах сам Фесей.
Конечно, вызов принимает
Алкид Лисида. Вот они
Среди площадки уж одни.
Борцы им место уступают,
Толпою голые стоят
Вблизи изящных колоннад,
Что всю площадку обступают.
(«Толпою голые стоят» – в палест-ре
борцы и боксеры упражнялись об-наженными. – П. Г.).
Схватились атлеты. Мгновенье –
Лисид подмятый уж лежит
И это явно пораженье.
Нещадно давит, жмет Алкид –
Победу силою твердит.
Лисид палестру покидает
В большом смущении. Сильней
Алкида-выскочку желает
Повергнуть в прах в глазах людей.
Теперь пришла ему идея
Осилить мощного злодея
Не в этой долбанной борьбе,
Где тот столь сильным оказался,
А он, Лисид, – лишь так себе.
Как раньше он не догадался?
Есть вид борьбы совсем другой.
Зовется он кулачный бой.
Его же ведь, Лисида, руки
Длиннее чем у этой суки,
Что в боксе есть всего важней –
Алкида будет он сильней.
Нужна, конечно, подготовка,
Чтоб хлестко бить и метко-ловко,
Уметь удары отбивать,
Как можно меньше пропускать.
Он будет этому учиться.
Когда же форму обретет,
Тогда с Алкидом и сразится
И точно выскочку побьет.
Лисид, довольный, представляет,
Как он Алкида повергает
Умело, ловко на песок
И как палестру восхищают
Его нырок, его подскок,
Затем удар, разящий с ног,
И как его все поздравляют.
(Площадку палестры, как и гим-насия, усыпали песком. – П. Г.).
Почти пять месяцев Лисид
Усердно боксом занимался.
Заметим, что не зря старался:
Уже могуче он разит,
Легко парирует удары.
Доволен им наставник старый,
Первейший в прошлом здесь боец.
«Ну все, Алкид, тебе конец, –
Лисид уж мыслит, торжествуя, –
Теперь держись – тебя убью я!»
Когда себя готовым счел
Он в полной мере, вновь пришел
В палестру ту же. Та же сцена –
Для схватки яростной арена,
И те же зрители кругом,
Которых множество причем.
Опять Лисид высокомерен.
Стоит вблизи него Алкид.
Имеет он смущенный вид.
И правда, несколько растерян:
В своей победе не уверен,
Застигнут вызовом врасплох –
Считает, что он в боксе плох.
Но биться все-таки намерен –
Не может вызов не принять,
Не любит боя избегать.
Один боксер, его приятель,
Известный в городе ваятель,
Ему ремни свои дает.
На руки их мотает тот.
Вначале левый, после правый
Кулак обмотан, защищен.
Алкид почувствовал, что бравый
Боксерский вид имеет он.
Слуга дает ремни Лисиду.
На руки тот их намотал,
Грозней Алкида ставши с виду.
Любому трепет он внушал
Теперь своими кулаками,
Точнее, страшными ремнями:
На них железо и свинец
Нашиты бляшечками были.
Они, как будто говорили,
Что ждет противника конец.
(На боксерские или, как их называ-ли, боевые ремни разрешалось нашивать металлические бляшки.
Разящий эффект усиливала также
тяжесть бычьей кожи, из которой такие ремни изготовлялись. – П. Г.).
Не все боксерские приемы
Герою нашему знакомы.
Иные знает потому,
Что был отцом учен всему.
Алкид поднялся на носочки,
Откинул голову назад,
Подальше от ударной точки.
Поднявши, в качестве преград
Скрестил он руки перед нею
И бить готов точней, сильнее.
Лисид в такой же стойке стал.
На вид еще грознее стал.
(Здесь дается точное описание стойки античных боксеров, кото-рая также, как и техника боксиро-вания, значительно отличалась от современной. – П. Г.).
Они сошлись, и бой начался.
Алкид вначале не старался
Достать Лисида кулаком:
Все время помнил он о том,
Что можно сильно ранить руки
О бляшки вражеских ремней,
Тогда терпеть придется муки.
А тот все бил и бил, злодей.
Алекид держался ловко дале.
Ладони точно подставлял –
Удары в них лишь попадали, –
А сам момент удобный ждал.
И он настал. Устали руки
Лисида вес ремней держать.
Его ослабли джебы, крюки.
Все ниже руки опускал,
Себя ж все больше открывал.
И вдруг – удар, и распластался,
Лежит длиннющий на песке
В далеком дальнем далеке.
Уже казалось, там остался.
Но все ж приходит он в себя,
А значит, с жизнью не расстался.
При помощи раба поднялся.
Его невольно торопя,
Он, им поддержанный, убрался
Скорее из палестры вон,
Опять жестоко посрамлен.
Сильнее стало в нем желанье
Алкида в чем-то победить –
В каком угодно состязанье
Суметь его опередить.
Но ясно, что не силовое
Оно должно быть. А какое?
Какой избрать спортивный вид?
Об этом думает Лисид.
Конечно, бег: уж в нем сильнее
Алкида будет – у него
Намного ноги ведь длиннее,
А это здесь главней всего.
Когда он в школе обучался,
То только тем и выделялся
Среди других учеников,
Что лучшим был из бегунов.
И ныне бегает частенько,
Как всякий греческий атлет.
Желанья бегать много нет.
Теперь же будет он стараться
Серьезно этим заниматься –
Подолгу бегать каждый день,
Прогнав свою подальше лень.
Лисид три месяца трудился,
Причем немалого добился:
Уже отличный он бегун –
Бежит не хуже, чем скакун.
А тут и Игры состоялись,
И он на них вдруг победил.
И им кругом все восхищались,
А сам безмерно счастлив был.
Ему бы тут угомониться,
Свою гордыню усмирить,
Но хочет далее стремиться
Алкида в чем-то победить.
Герой наш тоже состязался
И стал первейшим средь борцов.
Поскольку спор их состоялся
Позднее, чем у бегунов
На целый день, Лисид прекрасно
Успел, конечно, отдохнуть,
А наш герой едва ли чуть.
Лисид воскликнул громогласно,
Что как атлет его сильней.
Докажет это с ним в забеге –
Оленя будет он быстрей,
А тот, как раб с дерьмом в телеге.
«Ну ты, однако, молодец! –
Заметил кто-то. – Состязаться
Нашел с кем в беге – он борец.
А ты попробуй с ним подраться!»
Алкид нисколько не смущен.
Дает согласье сразу он:
«Могу ли бега я бояться,
Когда люблю так пентатлон?»
(Пентатлон – древнегреческое пя-тиборье, состоящее из бега, пла-вания, метания диска, борьбы, со-стязания в колесничном беге. – П. Г.).
И принял вызов. Сразу стали
Вдвоем у стартовой черты,
Сигнал положенный им дали,
И вот в порыве быстроты
Уже их ноги замелькали.
Они в минуту совершат
Свои движенья многократно.
Куда стремительно спешат?
До светлой меты и обратно.
На них все зрители глядят.
Они на склонах гор сидят,
Точней, холмов, что подступают
К тропе, и с нею представляют
Собой эллинский стадион.
Лисид бежал упруго, статно.
До меты мчался впереди.
Но вот уже бегут обратно,
И он все дальше позади.
Толпа шумит уже азартно.
Победно финиш пересек
Алкид, герой наш. Но как мог?
Ведь он боролся лишь недавно,
Причем турнир закончил славно.
Но всех легко он победил –
Сберег своих немало сил.
На играх был распорядитель
Традиций города ревнитель –
Архонт Левкон. Он слово взял
И вот что зрителям сказал:
«Теперь мы знаем, что сильнее
Алкид Лисида как бегун –
Его намного он быстрее.
К тому же тот еще хвастун,
Дерзнул с усталым состязаться.
За то наказан был судьбой.
Теперь вердикт узнайте мой.
Не будет больше он считаться
У нас первейшим бегуном:
С него я звание снимаю –
Его Алкиду присуждаю,
Которого вторым венком
Лавровым ныне награждаю».
Лисид к себе понуро в дом
Идет опять в большой досаде.
Чего же он старался ради?
Чтоб вновь с позором и стыдом
Ухмылки видеть всех кругом?
Вело обычные ученья
Фесея войско за стеной
Высокой мощной городской:
Вникало в трудность построенья
Фаланги – как ряды равнять,
Как их смыкать и размыкать,
Как плотным строем наступать,
И, если надо, всею ратью
В каре немедленно ставать
И как в порядке отступать.
Но вот закончены занятья
И дан приказ всем разойтись.
Расходятся солдаты скоро,
Но главам сотен без разбора
Ошибок их не обойтись.
Они подходят группой всею
С большим волнением к Фесею.
Ругает крепко он одних
И хвалит ласково других.
Когда закончил, то к Алкиду
Лисид приблизился, свою
Еще лелеявший обиду.
Уже другую колею
Придумал тот для отомщенья
Ее и чести утвержденья.
Себя готовил он к тому
С большим усердьем – вот к чему.
Лисид сказал нарочно громко,
Вниманье чтобы всех привлечь,
Спеша из ножен меч извлечь
(Заметим, что с тупою кромкой).
«Болтают многие, что ты
Мечом всех лучше нас владеешь?!
Не слышал большой ерунды
Я, между прочим: не умеешь
Такое сделать, вот смотри
И, если сможешь, повтори».
И стал жонглировать он ловко
С изящной легкостью мечом,
Вертясь и прыгая причем.
Нужна большая подготовка,
Чтоб это выполнить суметь,
К тому ж способности иметь.
Алкид такое представленье
Видал на агоре не раз:
Жонглер, подобных трюков асс,
Играл мечом там при скопленье
Десятков зрителей, а те
Кричали: «Браво!» в восхищенье.
Других взяло так изумленье,
Что были в полной немоте.
Лисид как раз и обучался
У этого артиста. Он
Часами каждый день старался,
За что и был вознагражден:
Мечом работал филигранно,
И всех потряс он несказанно.
Свои закончивши финты,
Сказал Алкиду: «Ну, а ты?»
Герой наш только улыбнулся –
Учился разве он тому?
Лисид довольно ухмыльнулся:
«Не принял вызов потому,
Что быть обыгранным боишься,
А, значит, ты уж проиграл.
Со мною спорить не годишься,
Когда клинок я в руки взял.
Закончил спор ты наш с позором!»
На всех, кто рядом здесь стоит,
Лисид веселым гордым взором
Весьма значительно глядит.
Они, хотя его хвалили,
Но то, что в споре взял он верх,
Согласье с тем не подтвердили.
У многих вызвал только смех.
Однажды шел между домами
Алкид по улице домой
Опять вечернюю порой,
И вдруг какими-то бойцами
Был снова быстро окружен.
«Ну все, конец мне!» – понял он,
Напавших восемь насчитавши и Биться с ними уж начавши.
Двоих мгновенно поразил,
Но сам удары получил –
Один в живот, другие в спину.
Ни ранен все же, ни убит.
Тому вы поняли причину –
Бронею бронзовой покрыт,
С которой он не расставался,
Поскольку встречи опасался
Опять с ватагою лихой:
Был страх, как видим, не пустой.
Увидел мельком за бойцами
И их мерцавшими мечами
Алкид вдруг странника того,
Боялся сильно так кого.
«Вот он-то их и направляет, –
В мозгу мгновенно пронеслось, –
Затем за мной и наблюдает.
За что ко мне такая злость?»
Но вдруг увидел с удивленьем,
Что тот свой сбросил капюшон,
Мечом уже вооружен
И стал рубить с остервененьем
Напавших, будто бы взбешен.
«Неужто он мне помогает?!» –
Герой наш в мыслях восклицает.
Врага два в спину сражены.
Мгновенно трое оглянулись,
Сейчас же драться повернулись,
Но были так устрашены,
Что уж в дали едва видны.
Противник здесь один остался.
На меч Алкида вмиг попался.
Лежит в крови на мостовой –
Уже уходит в мир иной.
Лицо того, кто в обороне
Помог ему, Алкид хотел
Скорей увидеть – не успел:
Уже опять тот в капюшоне
Своем огромном, а и так
Мешает видеть очень мрак.
Теперь видна лишь половина
Лица сквозь тьму густую чуть –
Как будто челюсть или тина –
Едва оформленная муть.
Алкид испытывает жуть.
Еще он больше ужаснулся,
Когда к нему тот повернулся
Плащом покрытою спиной,
Велев ему: «На месте стой!
Алкид, не надо, не старайся
Увидеть лик ужасный мой.
Со мной сближаться опасайся.
Идти не вздумай ты за мной».
Сказавши это, он отсюда
Пошел, и, двигался покуда,
Еще не скрывшись за углом,
Алкид стоял немым столбом.
Узнал, узнал он голос грубый,
Узнал походку. Оттого
Застыл язык, застыли губы.
Пронзило холодом всего.
Отца он видел своего.
Хороший, значит, этот странник,
Не сил каких-то злых посланник.
И даже он его отец.
Так кто ж виновен наконец
В нежданных этих нападеньях
И этих страшных столкновеньях?
Не тот ли, кто убийц все слал,
Когда, живя с Лепидом вместе
В одном, другом и третьем месте,
Алкид жизнь только познавал.
Герой наш выше все и выше
По лестнице служебной шел.
И вот добрался уж до крыши –
Царя доверие обрел
Такое даже, что к особе
Его приближен был, особой
Был чести удостоен им –
Его за воинскую славу
Стратегом сделал тот своим,
И мы заметим, что по праву.
Еще ни разу никому
Фесей не вверил полководство –
Не дал с собою в войске сходство.
Решился все же почему?
Всего скорее потому,
Что был душою склонен больше,
Чем к битвам, к праздности
большой,
Хотел как можно быть с ней
дольше
И меньше с войском и войной.
Заметим то, что, как ни странно,
Стратегов многие тираны
Имели, но всегда таких,
Кому безмерно доверяли.
Их очень строго выбирали
Среди соратников своих.
Фесей был тоже осторожен,
Но он уверился не раз,
Что этот тысячник как раз
Всех прочих более надежен.
Об этом также говорил
Начальник страшной стражи
тайной,
Который, как мы знаем, был
Царю помощник неслучайный.
Алкид, конечно, был из тех,
За кем следил он больше всех.
Характер знал и поведенье,
Стремленье к верности и, что
Способен он за возвышенье
Еще вернее быть раз в сто.
Решенье не было ошибкой –
Герой наш это доказал:
Престол Фесея очень шибко,
А с ним и город защищал.
Стратега он большое дело
Освоил быстро и легко.
Расширил полиса пределы
Довольно даже далеко –
Искусным был и не бездарным:
Никто не мог перед ударным
Его напором устоять –
Громила всех Алкида рать.
Всегда Дорида провожала
Супруга с плачем на войну.
Ребенка на руках держала.
Алкид, в объятья взяв жену,
Ее старался успокоить,
На веру в лучшее настроить.
И счастья их не описать,
Когда встречались те опять.
Фесей умел быть благодарным –
Ему он щедро так платил,
Что много раз озолотил.
Алкид узнал вознагражденья
Другого рода – прославленья,
Почтенье даже от царя:
Старался, стало быть, не зря.
Всегда Алкида царь с собою
По руку правую сажал,
Когда с ним трапезной гульбою
Себя роскошной ублажал.
Случилось как-то, потянуло
На пире сильным сквозняком –
Пошел дождь шумный за окном.
Оттуда сыростью пахнуло.
Рукой заботливой плащом
Слуга накрыл царя скорее.
Ругнув вполголоса Борея,
Вполне довольствуясь одной
Плаща большою стороной,
Накрыл Алкида царь другой.
(Борей – бог северного ветра в греческой мифологии. Назывался также фракийским ветром. – П. Г.).
Никто из свиты всей придворной
Заботы ласковой такой,
Причем, заметим, не притворной,
Сподоблен был Алкид какой,
Стратег прославленный и воин,
Ни разу не был удостоен.
Теперь не очень нападенья
Врагов таинственных Алкид
Боится – взвод сопровожденья
С ним ходит вместе – грозный вид.
В иных сановниках придворных,
В интригах очень уж проворных,
Большую зависть вызывал
Успешный этот генерал.
Любовь царя к нему старались
Поменьше сделать, для чего
На злые хитрости пускались –
Подставить как-нибудь пытались
Иль лгать монарху на него.
Фесей, нрав знавший
приближенных,
Плутов отъявленных, прожжен-ных,
Не очень верил подлецам.
Но сам Алкид своим врагам
Хороший очень дал подарок,
Пьянчужке будто сотню чарок.
В ту пору сильно возросла
Любовь народная к архонту,
Хотя, как знаем, Метопонту
Его власть мало что дала,
Была поскольку номинальна:
Всего-то лишь осуществлял
В спортивных играх награжденья
И жертв с жрецами приношенья
Богам различным совершал.
Но было все-таки большое
Архонту право здесь дано –
Из важных прав всего одно,
Заметить надобно, такое,
Что многих стоило оно –
Сбирать народные собранья,
Но тщетны были ожиданья,
Что царь позволит то решить,
Что может ценным очень быть.
Не стал лишать метопонтийца
Народного собранья царь –
Лишать традиций не годится,
Заложенных дедами встарь.
Но лишь неважные вопросы
Решать на них он дозволял
И демократии некросы
В другом живить не допускал.
В растущей здесь любви народной
К архонту просто так нашло
Себя стремление к свободной
Прекрасной жизни, что ушло.
Фесей решил, что популярность
Лакона слишком велика
И что не есть ли солидарность
Она таких, кого пока
Боязнь и держит от восстанья,
Но в них достаточно желанья
С престола прочь его прогнать,
Кто может все-таки восстать.
Архонта должность упраздняет,
Его ж, Лакона, самого,
Большой опале подвергает,
Хотя, заметим, у того
Отсутствует настрой бунтарский.
Акрополь, двор покинул царский,
Куда ему закрыли дверь,
И в Нижнем Городе теперь
Живет в обычном здесь квартале
Среди сограждан он простых,
Найдя сочувствие у них.
Друзья Лакона все предали,
За исключеньем одного:
Опять вы точно угадали –
Алкида, верно, да, его –
Продолжил с другом он сношенья.
От прочих шли лишь поношенья.
Его нередко навещал,
В себе замкнуться не давал,
Порой деньгами помогал.
Враги Алкида поспешили
Царю об этом сообщить:
Они свой шанс не упустили
Его любимца сокрушить.
Фесей ужасно разозлился.
Алкид разжалован им был –
Аж до десятника спустился.
Еще и рад, что не казнен.
И в Нижний Город возвратился.
Живет в простом квартале он.