Его часто можно было видеть склонившимся над листингом в зале выдачи информации или набивающим очередную колоду в большой перфораторной. Он был вхож в машинный зал CDC-6500, и операторы признавали его за своего, а коллеги из ЛТФ называли его теоретиком эпохи ЭВМ. Один человек афористического склада ума сказал однажды, что Пашкевич был задуман природой как программист, а воспитан как физик, но когда появились компьютеры, природа взяла своё.
В своё время он работал с человеком, создавшим новую теорию деления атомного ядра — классиком науки Виленом Струтинским, и мне хотелось расспросить его, свидетеля и участника событий тех лет, можно ли провести линию от открытия нового вида ядерной изомерии, на которое случайно наткнулись в Дубне при первой попытке сделать 104-й элемент, к теории Струтинского, построенной четырьмя годами позднее.
И вот удача — я вижу Пашкевича в городе: он идёт навстречу и читает на ходу газету, развернув её перед собой как парус.
— Здравствуйте! — врываюсь я в его внутренний мир.
Он выглядывает поверх газеты, видит перед собой препятствие, уясняет суть заданного вопроса и в свою очередь спрашивает:
— Вы знаете, что такое уровни Нильссона? Тогда скажу проще...
Так же просто объясняет он и почему вклад в науку Струтинского как будто преуменьшают, а самого его как учёного отодвигают на второй план: «Струтинский не стеснялся сказать дураку, что тот дурак».
Я приглашаю его на лекцию о первых открытиях Лаборатории ядерных реакций, которая через два часа состоится у нас в музее, а он продолжает рассказывать, как когда-то работал на CDC-6500, как часами считались его задачи, а теперь компьютер стоит у него на столе, и подобные задачи выполняет за считанные секунды. «У меня осталось не так много времени, и остаток жизни я хочу посвятить им», — говорит он, имея ввиду персональные компьютеры. И добавляет: «Они такие чудесные...»