Валера въехал на автомобиле в тихий двор, свернув с шумной магистрали. Радио начало громче петь, настроенное специально для движения в потоке машин. Волна случайная и практически не слышимая. Тем, не менее, создавало иллюзию присутствия огромного мира в уединенном, маленьком пространстве.
- Весна какая выдалась, такие дни настали, - прорезалась радость жизни Юрия Антонова. Сочиняя песню, вряд ли он мог представить себе, что наступит время и одна строчка из текста вызовет в незнакомом ему человеке чувство весьма далёкое от любви.
Такие дни вызвали у Валеры эмоциональный сдвиг. Он перестал смотреть кино, слушать любимую музыку, юмористические передачи переключались моментально. Привычка смотреть, слушать, смеяться осталась, а желания нет. Уступая прежним фантомам, вроде непреодолимого желания почесать ампутированную ногу. Включал телик, и с беспросветной тоской наблюдал за счастливыми людьми, обладателями более толстой кожи. Подкожный жир гасил вибрации таких дней, позволяя им шутить, петь, не скрывая радости от большого гонорара за правильную гражданскую позицию. Для Валеры происходящая вакханалия мало чем отличалась от белого шума, что-то рябит, что-то шумит, полная прострация. Оцепенение спадало примерно через минут тридцать, большего он вынести был не в состоянии. Закрывал лицо ладонями и начинал потихоньку двигать их то верх, то в низ, словно умывался, точнее пытался смыть увиденное. Тихо бормоча себе под нос, - скажи мне господи, какому богу они молятся.
Ответ ему не требовался, он его знал.
Валера приехал в квартиру родителей, утрату их притупило время. Он смог отпустить самых дорогих ему людей в мир мёртвых, но атмосферу своего детства, незримое присутствие родителей, нет. Они всей семьёй клеили обои, ему на тот момент исполнилось шестнадцать лет. В двадцать один год он стал самостоятельным и съехал на съёмную квартиру. В течении двух лет родители покинули его навсегда. Сейчас ему тридцать один. За восемь лет приходила в голову здравая мысль стереть былое и жить в обновлённом доме, но не смог. Может так выразилась боль, что земное время родителей внезапно оборвалось. Он совершенно не был к этому готов, да, и как к такому подготовишься. Может причина любовь к одиночеству, ему жизненно необходимо иногда прятаться от внешнего мира в родных стенах.
Когда через год совместной жизни в съемной квартире, его девушка узнала, что у него есть собственная. Посмотрела пристально ему в глаза, не скрывая своего удивления. Узнав причину, по её лицу пробежала красной строкой мысль, что много разных людей повстречалось на жизненном пути, но такой редкостный идиот впервые.
- Видишь ли, любовь моя, у кого-то личный психотерапевт или духовный наставник. У меня же, пространство, остановившиеся время, родители сейчас придут с работы. Я приползаю туда зализывать душевные травмы, стабилизироваться.
Она кивнула головой, что поняла или сделала вид, что поняла или смирилась. У каждого свои тёмные пятна разума. Они уже пять лет живут гражданским браком в арендованных квартирах.
Вторая половина укомплектовала его лекарствами, нежной заботой, благословила на лечение от гриппа в одиночестве в родных пенатах, где сама не была ни разу.
Поднимаясь по лестнице, чувствовал, что грипп всё больше и больше заявляет свои права.. Закрыв входную дверь, его окружили старые, знакомые с детства предметы. Температура неприятно поднималась, в какой-то момент ему показалось, что вместе с ним, заболевает окружающий мир.
Наглотавшись таблеток, укрывшись любимым пледом, лежал на скрипучей тахте, постепенно впадая в гриппозный сон. Вначале было совсем худо, изображение в мозгу постоянно дергалось и имело неприятный черно-белый окрас. Когда открывал глаза, то немного путал, где он. В часа четыре, утром, жар начал спадать и ему пригрезилось, что сидит на берегу реки, несущею мутные, зелёно-желтые потоки. Река не большая, больше похожая на болото с сильным течением. Он плакал ни как мужчина, ведь слезы их не видимы, а как маленький ребёнок, навзрыд, горько и безутешно. Причину выделения влаги из глаз не помнил, зато сострадание и к тем и к этим, наполнило, как пузырьки в шампанском. Прости их господи, ибо они не ведают что творят.
На пятый день лекарства, при помощи дубины состоящей из антибиотиков, остановили стремительное наступление вируса. Организм ослабленный вероломным нападением, потративший много сил на сопротивление, вздохнул полной грудью и начал восстанавливать утраченные позиции. К вечеру враг позорно бежал с поля битвы. Валера потянулся за отключенным телефоном, надо позвонить любимой, успокоить согласно договору.
- Привет Дусик, - говорить еще было сложновато, сильно першило в горле.
- Фу, ты напугал. Я думала ты помер, деньги на похороны собрала, что прикажешь теперь с ними делать, ума не приложу, - она с сожалением вздохнула, - а, какое траурное платье подобрала, блеск. Умеешь настроение испортить безутешной вдове.
У неё было своеобразное чувство юмора и Валере казалось, что именно за это он её обожал.
- Извини, не оправдал возложенных надежд, как-нибудь в другой раз приложу все усилия. Деньги предлагаю положить мне на карточку, не отдавать же обратно.
- Почему тебе, на мой взгляд эти деньги мне больше к лицу.
- Похороны мои? Мои, значит и деньги мои.
- Твои, твои, - она рассмеялась. Вибрация её смеха сказала Валере о многом. И это многое давало ему надежду, что у них одна душа на двоих. Жизнь хоть и коротка, но часто бывает длиннее самых крепких отношений.
- Как самочувствие чучело?
- Слабость, а, так иду на поправку. Как сама? Надеюсь с пользой провела время.
- Да. Пять дней только и думала о тебе.
- Я не про это. Ну, напилась там, предалась необузданному разврату, наркотиков обожралась, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитое время.
- Нет, я девушка приличная. Хотя, - она выдержала эффектную паузу, - два негра считается? Сам понимаешь мы просто давние друзья.
- Насколько?
- Знаю их тысяча лет, вчера познакомилась, только что ушли. Какие они скромные люди, ниже пояса не носят ничего обтягивающего, стесняются.
- Зато я красивый.
- Приехать красивый, я сейчас серьезно.
- Ни в коем случае, через два дня вернусь домой.
- Ты же дома.
- Да, - он замолчал, за несколько секунд тишины, каждый из них подумал о чем-то своём.
- Не предполагал, что когда-нибудь скажу, но если можно так выразиться, дико скучаю по тебе.
- Какой же ты у меня подлиза, но приятно.
Закончив разговор, Валера включил телевизор. Три дня практически в полуосознанном состоянии, сами понимаете не до развлечений. Стоило чуть-чуть болезни ослабить хватку и он первым делом потянулся за пультом. Окно в мир сломалось еще при живых родителях, изображения не работало, присутствовал только звук. Остаток вечера смотрел кино, слушая диалоги. Оказалось делом увлекательным, приходилось выдумывать лица героев, развитие сюжета подвергалось обработке фантазией. Любовные сцены имели часто порнографическое продолжение, организм возвращался к обычной жизни. Так и уснул под сладкие грёзы и тихие голоса невидимых людей.
- В шестой день бог создал человека, - сказал Валера сам себе, проснувшись утром. Интересно, подумалось ему, с большой буквы или с маленькой, он сейчас бы написал слово бог. Однозначно с маленькой. Такие, сука дни. Может со временем отпустит, но в данную секунду, ему очень не хотелось возвращаться в мир им сотворённый. Шесть дней он проболел, прожил без новостей, телефонных звонков и людей. И с удовольствием, как бы странно не прозвучало, заболел бы еще раз. И еще раз и еще, лишь бы не жить этими чертовыми, такими днями.
Валера сидел за столом и пил чай, уставившись в одну только ему видимую точку. Со стороны могло показаться, если чуть отодвинуть стол, он потеряет опору и завалится на бок.
- Моральный выбор, - произнес он тихо, - моральный выбор, - повторил довольно громко и его голос заметался по комнате в поисках выхода. Какая еще нужна дьяволу победа? В такие дни сострадание, милосердие звучат хуже самых грязных ругательств. Люди всё больше и больше похожи на огородных пугал. Оно висит на кресте из сбитых старых досок и мы на кресте из ненависти и нетерпимости.
Нельзя сказать, что мозг ищет ответ и не найдя подходящего для себя, зависает, скорее от наступившей тишины до шума в ушах, то чего нет, не хочет таких дней. Пытаясь уйти где нет эпидемии гриппа( можно и так). Грудь сдавила чья-то большая ладонь, Валера начал задыхаться, но воздуха не хватало не снаружи, а внутри. Легкие дышали как положено, задыхалось то, чего нет. Он закрыл глаза.
Когда открыл, вместо привычной кухни, большая кровать, во всю комнату. Приятного телесного цвета, из непривычного материала, очень мягкого до неправдоподобности. Вместо подушки, кровать изгибалась. Валера ни то, что бы удивился, нереальной перемене мест. Для него это был родной дом. Он обнаружил, как бы новый взгляд на мир. Прекрасно осознавая, кто он и где он, тем не менее, с любопытством рассматривал будущие для него время, одновременно являясь современником. Странное довольно чувство. Знакомые стены состоящие из всяких растений, неожиданно вызвали словосочетание, стены увиты плюющем и похожи на рекламную картинку из эко журнала. Какой плющ, какой журнал, какая такая реклама, он не пользовался этими словами. За ними не возникало никаких образов. Ему сегодня исполняется шестнадцать лет, он последний раз сегодня проснулся, как люди просыпались прошедшие столетия, обычно. Завтра проснется в виртуальном мире, взрослом мире, после чего его пробуждения будут вызывать совсем другие эмоции.
Унылый( Валера) потратил три дня безлимита, пытаясь нащупать верное направление, точнее ниточку, путеводную. Ухватиться за край в надежде, что именно она выведет из лабиринта смерти к свету. Он сидел в белом пространстве, ровно посередине. Отчаянье вперемежку со страхом, от бессмысленных своих попыток, лишило кислорода, но не легкие, а то, чего нет. Он закрыл глаза.
Когда открыл ему неожиданно захотелось есть, организм уставший от войны с вирусом требовал подпитки. Кефир в холодильнике больше его не устраивал. Не спеша оделся, мурлыкая песню похожую на военный марш, - я покоряю города с истошным воплем идиота, - услышал голоса на лестничной площадке. Открыв входную дверь, перед ним предстали соседи.
Какие соседи, какой кефир, что собственно происходит, с другой стороны он прекрасно осознавал, что происходит.
Саныч, жил по центру, Людмила Ивановна напротив. Они знали Валеру совсем маленьким, он застал их молодость. Санычу пятьдесят шесть лет, Ивановне, кто его знает у женщин про возраст неприлично спрашивать, примерно ровесники.
- Совсем мозги пропил, - как то устало выражала свой гнев Людмила Ивановна.
-Ой, здравствуй Валера, - сменив раздражение на милость, улыбнулась ему.
- Доброе утро, рад вас видеть Людмила Ивановна.
- Люся, в нашем возрасте слово дать в интимном смысле, огромный до неприличия комплемент, - ответил Саныч, после чего поздоровался с Валерой.
- О душе надо думать, нетрезвый ты наш, - и скрылась в квартире,, они остались вдвоем.
- Стихи ей мои не нравятся, - от него приятно пахнуло перегаром, - ведьма, - крикнул ей в закрытую дверь.
- Чего делим?
- Ничего, случайно встретились возле подъезда, её увидел и невольно возникли стихотворные строчки.
- Тяпнул с утра сто грамм и стал автором многих эпиграмм, да, Саныч.
- Да, Валера. Я к ней со всей душой, а она морду воротит, прощу прощения лицо.
- С чего вдруг?
- Без понятия, сам послушай. Я гляжу в дверной проем, что же вижу в нем. Умер мой сосед Федот, запил Саныч мотылёк, Люська не тому дала, вот такой я вот с утра.
- Действительно странно, - Валера с симпатией посмотрел на него.
- Хотел приятное ей сделать, воспел её неувядающую красоту, но был не правильно понят.
- Саныч вы с ней, всё больше и больше становитесь похожи на старую семейную пару. Страсти улеглись, а отношения еще тлеют, сил хватает на беззлобное ворчание.
- Да уж. Ты чего приехал, - он никак не мог найти ключи в карманах.
- Я уже шесть дней здесь, приболел. У тебя пожрать чего нибудь есть. Готовить сил нет, а для полуфабрикатов еще не созрел.
Саныч открыл дверь и гостеприимно махнул головой, приглашая к себе.
В шестнадцать лет мы входим в мир исполнений желаний, любых, потаённых, не потаённых, чего угодно в любых количествах. Теперь у Унылого будет две жизни, виртуальная, реальная. Трудно определить какая из них настоящая. В этот самый же момент Валера подумал, что в его жизни сейчас скрытой прошедшим временем, было то же самое, виртуальный придуманный и реальный каждодневный мир. Думаешь, что плохих людей нет и тут же, получаешь палкой по башке, столкновение, как хотелось бы и как есть. Унылый немножко дрожал от предвкушения ( Валера вместе с ним) встречи с мирами где можно всё.
- Как самочувствие? , - Валера чуть не подскочил от постороннего голоса в голове. Это для Унылого привычное второе я, оно с ним с рождения. Валера естественно говорил со своими голосами, их бывало довольно много, но сейчас было ощущение, что в голову пролез маленький человек с микрофоном. Свои голоса родные, этот же чужой, довольно неприятно.
- А, то ты не знаешь.
- Скачок биохимических реакций довольно странный. К тому же твои друзья просили передать, что ждут на выходе.
Раздался голос Анны, - Унылый, что б ты сдох, ты где?
Анна довольно крепкого телосложения, но её речь подобна течению воды. Никак не подумаешь, что интонации эльфов и прочих чудных созданий принадлежат массивной девушке
Унылый встал с кровати и вышел в коридор. Валера не мог знать, что второе я, искусственный интеллект, что друзей зовут Анна и Степан. Знал Унылый, этого было достаточно, словно открываешь дверь в темную комнату и начинаешь видеть только то, что освещает свет. Они родились в один день и совместно проходят обряд инициации. Процесс довольно прост, покинуть комнату в детском блоке и заселится во взрослом блоке в точно такой же комнате. Валера невольно отметил, что вещей никаких с собой нет, да и в комнате брать было нечего, кроме каких-то баллончиков. А, точно, распыляешь на тело и ты одет. Он понимал, что находится в будущем, но задать себе вопрос, ни кукуха ли, окончательно съехала ли, не мог. Ни то, что ему что-то мешало, нет, просто вопрос не возникал и всё.
Унылый с наслаждением ел суп, Саныч с энтузиазмом готовил нехитрую закуску, предвкушая встречу с холодной водкой. Унылому было попроще в прошлом, чем Валере в будущем. Он много раз посещал видео развалы нашего времени, не с целью ознакомления, а в поисках наживы. Разыскивая неподдельные эмоции, для виртуальных миров и продавал их за безлимит. Смех, страх т так далее имеют бесконечное разнообразие, причина не важна, главное искренность.
Прозвенел дверной звонок. Саныч воткнул нож в батон колбасы, - боже, чем я провинился перед тобой, выпить спокойно не дадут, - выразил раздражение и пошел открывать дверь. Слышно было звук отворяющейся двери, кто-то вошел. Тихо появились Саныч и Людмила Ивановна. Она присаживаясь с боку, по ходу движения взъерошила Унылому волосы.
- Чаем угостишь висельник, - Ивановна обратилась к Санычу.
- Как в любом приличном доме, здесь подают исключительно водку, больным предоставляют суп.
- Ой, не трынди уже, чай давай.
Саныч молча включил чайник.
- Как самочувствие, - с теплой интонацией спросила Ивановна.
Унылый неопределенно пожал плечами, - выздоровел, с радостью заболел бы снова. Такие дни, такие дни.
Никто не поинтересовался, какие, такие. Сейчас, о чем бы люди не говорили, рано или поздно сплывут такие дни. Унылый отстраненно смотрел в тарелку, Ивановна нервно стучала костяшками пальцев по столу, Саныч мыл чашки под чай и при этом не мыл их совсем, он пребывал в другом месте.
- Дочка еще, - горько, но с какой-то гордостью, то ли за неё, то ли за себя, - трубку перестала брать.
Её дочь в девяностых, уехала туда учиться, так и осталась. Вышла замуж, родила детей.
– Вначале её растерянность пыталась снять своей правотой в данном вопросе. Дальше больше, появилась острая ненависть к нашим действиям, сейчас перестала отвечать. Я очень старалась её переубедить, всё впустую.
- В чем ты интересно хочешь её переубедить, - Саныч вернулся, - в том, что мама желает пришибить свою дочь и это хорошо?
Унылый рыская в поисках эмоций по нашим видео, его мало заботили прошедшие смыслы. В данный момент, острой дискуссии, он узнал многое об нашем времени. Слова имеющие для Валеры огромное значение, для него были пустым звуком. Он не мог себе представить, что за пустые звуки, люди убивают друг друга. Валеру же после каждого слова окутывали образы .Унылый первый раз вживую видел людей согласных убивать ради чего-то. Вопрос зачем? Вопрос есть, ответа нет, впрочем у него нет, а у сидящих рядом людей имеются соображения, что почем и кто виноват. В этом и состоял Вселенский ужас происходящего, они не знают кто они, они не знают где они, они не знают зачем они. Но, они твердо уверены, что существуют неоспоримые причины для лишения человека жизни. Кто такие, кто им сказал, что так можно, Он заметался внутри Валеры, в попытке прекратить видеосеанс, но второе я, куда, то исчезло. Вдобавок по телевизору транслировали, средь бела дня, как загорелся танк и взорвался, сколько там было живых, три, четыре человека. А, как же дети, с любопытством смотрящие на происходящие, так нечестно. Он жил намного дальше по времени и они казались ему каннибалами, дремучими, дикими, в самом низу эволюционной лестницы. Задницу еще не научились подтирать, зато какой отменный аппетит. Он не мог не отметить зачатки своего будущего, странную моду увеличивать хирургическим путём свои ягодицы. Жопа как главный символ настоящего. Не надо быть ясновидящим, сложи два главных смысла современности, задницу и компьютер и получишь виртуальную реальность прекрасного далёко. Где убийство имеет место быть, только исключительно в виртуале. Там же, где и любовь. Дети забыли слово родители, появляясь на свет в инкубаторах. Бабы забыли слово рожать, Для них забеременеть, всего лишь шутливое проклятие. Все наши духовные скрепы переместились в виртуал. Стали частью тетриса, компонуешь в различных вариациях, что бы пройти на следующий уровень игры. Но, это там, здесь же, никого не жалко, никого, от этой убийственной очевидности, Унылый закричал.
Валеру вероятно всколыхнул этот импульс. Он неожиданно для себя, очень тихо, но с такой внутренней силой произнес, - эти хотят убить тех, - что перепалка довольно громкая, затихла. Он посмотрел в глаза Ивановне столь тяжелым взглядом, она невольно отшатнулась.
- Те, хотят убить этих, - перевел акцент внимания на Саныча, он опустил глаза вниз, испытывая неловкость, чего с бабами спорить, суета одна.
- А, нельзя просто никого не убивать, без объяснения причин. Какие еще нужны пояснения. Такие дни требует денег, жизней и всем от этого плохо. Не такие дни, ничего не требуют, совсем, кроме желания ни убий и всем от этого хорошо.
Валера вместе с Анной и Степаном подошли к входу оформленного в виде пещеры. Внутри оказалось помещение, три метра прямо перед тобой лифт, повернешься вправо или лево, черное толстое стекло разойдется в разные стороны и ты окажешься там, где просил. Они пока не собирались домой, повернулись в сторону, сделали несколько шагов и очутились на горном плато. Высоту его трудно определить из-за окружавших более высоких зелёных вершин, покрытыми деревьями, деревья покрыты мхом. Плато имело ровную поверхность, кое, где лежали большие валуны, да деревянный стол покрытый зелёным сукном и три строгих кресла, сейчас бы сказали хай тек. На столе стояли и слегка дымились чашки с крепчайшим кофе. Валера с любопытством рассматривал окружающею иллюзию. Воздух горной долины, шум живого пространства, легкие порывы ветра, изредка пролетающие птицы. Легче было поверить, что сделав несколько шагов сорвешься вниз с обрыва, чем упрешься в стену.
Вопрос будущего состоит в том, как соединят мозг с компьютером. Словосочетание, вся жизнь через жопу, ученые восприняли слишком буквально. Зачем делать лишнею дырку в человеке, не богоугодное это дело. Всё уже предусмотрено, ввод еды, лекарств, вывод отходов жизнедеятельности, нервных окончаний уйма, идеально. В виртуальном мире можно находится без пауз на естественные потребности. Подобный способ подключения (через задницу) предоставляет возможность непрерывно впрыскивать химические коктейли эмоций, следуя логике происходящих событий. Стимулировать участки мозга электрическими импульсами. Все научные прорывы имеют последствия, сотовый всех соединил, но значительно сократил личные встречи. Там где очутился Валера, люди не вставая с кровати, проводили шесть дней в неделю в виртуале. Четыре дня в месяц, жили, как люди древности, Ходили ногами, смотрели глазами, ели при помощи рук. Любое мироустройство должно на чем-то держаться, все предыдущие скреплены десятью заповедями. В виртуальной реальности, они мало чем отличались от любых других слов. Целые поколения нащупывали применения заповедей в быстро меняющимся мире. Проблема состояла в том, что в виртуале можно всё, зачем они там. В реальном было не до них. Оказалось питаться чужой жизненной энергией, можно только взамен на свою. Шесть дней химических, электрических воздействий на мозг, опустошали собственную кладовую. Седьмой день, они называли рабочим, подразумевая работу не в нашем понимании, а каждую секунду от рассвета, до заката. Тем более, они действительно работали в этот день, но скорее это был маленький отдых, трудились в виртуале. Смысл слова работа поменялся, для них работа, то, что мы называем жизнью. У Валеры сложилось впечатление, что реальность мстит, за пренебрежение, считают свой виртуал круче, волшебней что ли. Видите ли, они создали нечто грандиозное, куда мне с моими миллиардами световых лет. Может эти умники мне скажут где место, где я помещаюсь и в чем помещается , то место где я помещаюсь. Да, и где я вас спрашиваю соседи, если жизнь не чудо, а вполне обыденная вещь, где соседи. Жили в сказке, но зачем-то решили, создать свою, это как вообще, вас самих создали. Время конфликта одной реальности с другой. Последнее серьезное потрясение случилось лет триста назад. Заповеди потеряли силу, все поголовно в виртуале. Пропала вера, что жизнь имеет смысл, что твоя жизнь ни просто так, что после смерти ты получишь ответы на вечные вопросы. Серьезная случилась передряга, вроде сплошной комфорт и сладкие виртуальные грёзы. А, они, не хотят жить, собаки такие. Выдирали из себя штекера, из них хлестала кровь вперемежку с экскрементами, они умирали мучительно, но им было плевать. Оказалось человек может много без чего жить, но не может жить без веры, Это было пострашней любой эпидемии, человечество реально столкнулось с угрозой вымирания. Всех спасло то, чего нет. Тогда еще оставалось семейное родство, родные скорбели и непроизвольно начали создавать из виртуальной памяти(всё записывается и хранится вечно) насколько могли, продолжение. Они могли прийти на кладбище(виртуальное) и посидеть, поговорить с тем кого уже нет. Так, зародилась новая вера, жизнь дана человеку, для того, что бы было из чего строить загробный мир. Как живешь, то с собой и возьмёшь, было бы, что брать.
Сказать, что зародилась новая вера, тоже не совсем верно, загробный мир был всегда, точнее вера в него. Как найти точку опоры, в пространстве, где бог, дьявол цифровые, скажем прямо намалёванные на экране. Понимание, что ни кто тебе не поможет, как и не помешает, всё придется строить самому, продолжило род человеческий. У человека появилась цель, а значит и смысл. Заработать больше безлимита. Деньги и безлимит роднит, пожалуй одно, возможность строить. Больше безлимита, больше свободного времени подумать, что есть жизнь в отражение смерти, что есть смерть в отражении жизни. Безлимит зарабатывается в виртуале, начисляют за приобретенный опыт, знаков плюс, минус нет, без разницы. В реальности, платят за проведение времени в стиле предков. Жить интересами людей, не затронутых виртуальной реальностью. Чем больше схоже, тем больше безлимита. Трата безлимита возможна в виртуале, но главная его ценность, возможность подготовится к большому прыжку. В помощь второе я, все знания, возможности человечества. Для начала неплохо бы знать куда прыгаешь. Из жизни в смерть? Но мы в курсе, что смерти нет. Смерть опровергает сложность бытия, слишком мудрёно всё устроено, что бы заканчиваться ничем. Как бы там не было, вопрос есть и каждому продеться его решать. Следующая ступень, как прыгнуть то?
Они сидели за столом и рассматривали горы, завтра взрослая жизнь. Шестнадцать лет грезили о виртуале, они только учились в нем, остальное время проводили как проводят дети во все времена.
- Завтра узнаем, трудно ли быть богом, - почти шёпотом произнес Степан.
Что же объединяло, этих двух людей живущих в разное время. Я не знаю, одинаковые имена, прозвища, ровесники. Один Валера, в начале понятия виртуальный мир, другой Валера в нем живёт. Соблазнительно списать взаимообмен на то, что они обычные дурачки с необузданной фантазией. Почудилось и почудилось, с кем не бывает. Хорошо если так, а если нет? Тогда что их поменяло местами, разница в веках умопомрачительная. Кто способен на такое? Что отличает человека от биоробота, их на молекулы разбери они идентичны и всё же, разница разрушительная. У человека есть душа, у биоробота нет. Доказать не получится, её не представишь на суд строгих судей, её в мире физическом нет. И это совсем ни абсурд, вроде человека делает человеком, то чего нет, и не заблуждение Просто ни она в нем находится, а он в ней. Время, пространство душе по фантику, её нет. Она ведь не предметы перемещает, а воспоминания. У Валеры есть память о пережитых в другом времени, событиях. Словно он смотрел на будущие глазами современника. Зачем она их периодически перемешивала, нам неведомо. Попробую по-другому, Человека с рождения, делает человеком, то чего нет, как же проявляется то, чего нет. Ничего сложного, что-то похожее на пианино, но не формой, а содержанием. Страх настолько низко звучит, что душа прячется в пятки. Сострадание, из звука создаёт свет, очень чистое чувство. Нажимаем на белые, меньше желания нажимать на черные. Больше света, меньше тьмы. Мелодии, звучащие при помощи той, которой нет, совпали, чем ни причина для любопытства.
Унылый после того, как перестал кричать. Почувствовал нечто новое, у него болела душа, раньше с ним не случалось ничего подобного. В настоящем, в рабочий день, она отсутствовала, расколовшись на осколки в виртуальных мирах Подсела на химические коктейли, развлекаясь, какой состав сильнее пробежит по ней электрическими импульсами. Шесть дней травится, седьмой испытывает синдром абстиненции, выраженной дремучей апатией.
Он не понимал причин возникновения боли, причем не у него, жизненные смыслы приведшие к этому, его, совсем не касались. Он слышал музыку таких дней звучащую в Валере. Он не задал себе вопрос, как может болеть то, чего нет, ему это было неважно. Теперь он знал, что то, чего нет, может болеть. Да, еще как может, так может, что мама не горюй.
Валера сидел на черном, вроде гранитном троне, в своем личном мире. Потратив прилично безлимита, на его создание. Вторая попытка Унылого построить из шаблонов, любезно предоставленных вторым я, загробное царство, куда бы он хотел попасть. Здесь для него не существовало стен, расстояний, он видел всех и всё, его ни видел никто,.Он был богом, а чего нет, кто всё придумал.
- Ты мне должен, - сказал человек средних лет, одетый довольно странно. В мушкетерской шляпе, в ярко красной майке, с надписью, Цой жив (ну, да, ну, да, подумал Валера, и Ленин тоже ). В трусах с крупными буквами Адидас и босиком, за спиной реактивный ранец. Губы его дрожали, в руках длинное копьё ( Валера подобные видел в исторических фильмах про рыцарей ), Железное остриё упиралось в горло собеседнику сидевшему за столом напротив.
- У меня нет.
- Уходи.
- Мне не куда. Я бы давно покинул твой гостеприимный дом, но у меня маленькая дочь
- У меня тоже дети и деньги мне нужны для того что бы их кормить
- Мы же давние друзья, потерпи.
- Нет, я сдам жилплощадь, тому кто в состоянии платить.
- Я тебя умоляю.
- Мне плевать, - железное остриё, немного сместившись и слегка вонзилось в деревянное кресло рядом с головой.
И вот пожилой человек, держа маленькую девочку за руку, идет по шумной, многолюдной улице. На ней смешаны разные эпохи в совершенно идиотских пропорциях. Здесь ходили, бегали, ездили, летали над головами в автомобилях, при помощи ранцев, чуть ли не на метлах.
- Посторонись, космическая гордость мчится, - они испугано прижались к стене. Мимо них, неспешно проехал на старой телеге запряженной уставшей лошадью. Мужчина в костюме космонавта, на шлемофоне едва видна аббревиатура СССР.
Они направлялись в ближайшею, дешёвую забегаловку, поесть на последние деньги. Отец ласково изредка поглядывал на дочку, боясь своим отчаяньем её испугать. Завтра им нечего будет есть, а спать негде уже сегодня. От этой мысли подгибались колени и было трудно идти. Но подул легкий ветерок и к их ногам прибило листок. Он его поднял, нехотя и конечно бумашка оказалась лотерейным выигрышным билетом. В то же время, его друг, сдал освободившееся жильё, человеку в светлом костюме и приятной улыбкой. Подвох был в том, что арендовал не один, а целая старинная секта, алкашей поджигателей. С древних времён сжигающих свои жизни, очень часто прихватывая судьбы близких. Ночью напились и ритуально спалили дом и пьяно смеясь удалились.
Валера хоть и смотрел на происходящие чужими глазами, не смог сдержаться.
- В моё время, подобных ситуаций не счесть и ни одна, так идиотски не закончилась. Скажу больше, в моей реальности детей убивают ночью, спящих в постелях, днем играющих в песочнице. Совершенно незнакомыми им людьми, может и не плохими, просто они хотят денег. Какие уж тут дети, прости меня господи. Ответ на вопрос, трудно ли быть богом, я подскажу. Богом быть не трудно, богом быть скучно. Если думаешь, что бог судья, то еще и пошло.
Унылый не мог слышать Валеру, но маленький камень упал и скоро будет камнепад. Он видел всё, участвовал во всем, забивал все решающие голы, бросал всех жён, соединял миллионы.
- Что-то ни то, декорации не важны, - подумал, почесав затылок.
После чего начал стремительно расти, пока земля ему не стала казаться с грецкий орех.
- Живём на булыжнике, летим на нём сквозь космическое пространство с огромной скоростью, очень величественно. Жаль, что по кругу.
Взял из пространства молот и всё труху.
Унылый уничтожив собственноручный мир, сидел в белом прозрачном пространстве. Ровно посередине.
- Где Степан с Анной? – спросил у пустоты Унылый.
- В попробуй выиграй, - ответила пустота, в его время пустота, ни совсем пустота.
- Забрасывай.
Переход моментальный, из белой, прозрачной пустоты проступил бревенчатый дом. То, что этот сруб, питейное заведение древней Руси, указывало коряво написанное слово, корчма. Трудность здешнего бытия, состояла в том, что имело силу, сказки, легенды, мифы, религии. Жители только живые люди, физические законы строго земные. Унылый вместе с Валерой здесь имели имя Тихомир. Лет двадцати, невысокий, коренастый, светловолосый с голубыми глазами. Его облик указывал на физическую мощь, словно стальную пружину сильно сдавили и от легкого прикосновения она мощно распрямится. Лучше не трогать, себе дороже выйдет.
Почему древняя Русь, да, потому что, кто-то применил русскую сказку. Можно было догадаться по немного мультяшным краскам окружающего мира, излишне красиво, до неправдоподобности.
Валера почувствовал, хоть и не своим, но всё-таки ухом, горячие дыхание и нагловатое фырканье лошади. Нагловатое точное слово, он почувствовал прикосновение чужой ауры, нахраписто твёрдое, конь нарывался. Сойтись хобот на хобот. Валера не мог повернуть голову и посмотреть на хулиганистое животное, а Унылый мог, но реагировал. Он знал, что происходит и не думал об этом. Валера совсем потерялся, если человек, то чего фырчит как лошадь, если лошадь, то чего ведёт как человек. Лошадиная морда мокро ткнулась в ухо, Унылому пришлось повернуть голову, медленно, медленно.
- Чего уставился, - это была обычная лошадь, у этого коня, интонация настолько циничная, ясно указывая неизбежный конфликт. Что Валера не сразу удивился говорящей лошади. Вместо продолжения тяжёлого диалога, конь заржал, как обычная лошадь. Ну, наконец-то, облегчённо вздохнул Унылый. Заменить реальность на сказочную, под силу очень мощному игроку. Да и он долго не продержит, время подмены оплачивается безлимитом, слишком много надо. Трава из безупречного газона, показала обычную прерывистость, цвет приятный, но далеко не сказочный. Деревья заимели сухие сучья, корчма из преданья старины превратилась в обычный бревенчатый дом.
- Конь и в Африке конь, - пренебрежительно бросил Унылый вонзившись взглядом в глаза лошади и отвернулся.
Валера теперь знал, что это любимая игра Степана. Он в начале часто просил помочь вместе с Анной, пока не обрёл почву под ногами. Мир был чертовски сложен, трудно подниматься по социальной лестнице, часто убивали. Правила до неприличия многогранны. Можно использовать всю фантазию человечества. Мало иметь мифологические, религиозные знания, надо применять их по делу. Кто-то применил в течении развивающихся событий русскую сказку и все поблизости находящиеся люди в неё попали. Унылый благодаря Степану имел довольно сносную социальную ступень, он как был Тихомиром, так им и остался, сказочно похорошев. Конь же новичок, из Ивана превратился в лошадь. Он как человек еще мало осознающий сложность местных отношений, полез в драку. В случае победы немножко подняться на социальном лифте и безлимит очень кстати. Бывают еще архаты с небесной душой, притворяются новичками и грабят каждого встречного. Но, сказочное время прошло, а конь так и остался конём. Архат бы непременно вернулся в человеческий облик.
Унылый вошёл внутрь, в углу возле окна стояла Анна, рядом за грубым деревянным сидел Степан. Корчма располагавшиеся на отшибе деревни, служила местом сбора для игроков. Здесь решали серьёзные вопросы, жизнь здесь плясала вприсядку.
Анна выгладила лет на восемнадцать, им уже стукнуло двадцать семь. В сарафане чуть выше колен. Она в нем выглядела настолько неуклюже, прекрасно неуклюже, в добавок волосы до плеч. Валера вспомнил редкое слово голенастая, Унылый совсем не знал и очень удивился подходящему новому слову.
Степан имел вид юродивого, лет восьмидесяти. Седые волосы, больше белые, такая же длинная борода. Унылый присел напротив Степана, Анна села рядом. Еда приготовленная долгим томлением в печи стояла на столе. Унылый не успел взять ложку, как обстановка кардинально изменилась. Прямо по центру заведения, начались разборки коренастых, невысоких, но очень сильных., бородатых мужчин. Об серьёзности темы, свидетельствовала мощная оплеуха, отвешенная одним оппонентом другому. С вопросом, ну, как посвежело. Получив ответ, примерно такую же по силе затрещину со словами, а, у тебя. Прежде чем, в воздухе замелькали кулаки и полетели стулья, Степан быстро сказал, - когда я ем, я глух и нем. В ту же секунду между ними пролетел стул. Унылый и Анной немного отодвинулись назад, Степан же спокойно начал есть не отводя взгляда от тарелки. В драке участвовали все присутствующие, кроме них, Степан столь простым заклинанием, убрал из зоны конфликта, накрыв их большой шапкой невидимкой. Это говорило о весьма высоком положении в обществе. Им с Анной такое не под силу, только за безлимит. Они с Анной с любопытством рассматривали буйство грубой силы. Степан же вынужден смотреть перед собой, иначе станут видны и к ним появится серьёзные претензии.
На полу появились первые поверженные, выплевавшие выбитые зубы, вытиравшие капавшею кровь из носа и рта. Степан щёлкнул пальцами, драка мгновенно прекратилась. Бойцы, еще не отпустив чьи-то волосы, рубашки, кто-то не разжал зубы, вцепившись в ухо, нос или ногу соперника. Все одновременно посмотрели на него.
- Господа, итог подведем чуть позже, мне надо поговорить, - властно сказал Степа и его послушались, тихо переговариваясь, помогая павшим встать, принялись приводить обстановку в прежний вид. Расселись на то, что уцелело, почтительно молчали.
- Чего застыли, бухаем дальше, - обстановка ожила.
- А, я думаю, чего вдруг в заведении одни мужики. Оказывается Степа развлекается, - Унылый стукнул ладонью себе по лбу, в подтверждение своей догадки.
- Вообще-то, мы с Анной тут по делу. Ты откуда взялся, ты же строить светлое, загробное будущие собирался.
- Да, пробовал. Истратил слишком много безлимита и всё впустую. Но, зато я знаю причину неудач.
- Интересно, - Анна придвинулась поближе, - говори, я вся в внимании.
- Всё как всегда очень банально, причина по которой безлимит вылетел в трубу, проста. И, заключается в том, что я обычный мудак
Степан рассмеялся, широко открыв рот, невольно стали видны два жёлтых, побитых кариозом зуба. Унылому показалось, что из беззубого рта на него смотрит смерть. Стёпа прочел в их взглядах страх в вперемежку с брезгливостью прикрыл рот ладонью.
- Рассказывай, не томи, - Анна слегка ткнула локтём Унылого в бок, - как, додумался до столь глубокой мысли..
- Вы знакомы с современной тенденцией, сравнивать себя с богом, - они в знак согласия кивнули головами.
- Он создал нашу Вселенную, может даже ни одну, и мы ничуть не хуже. Налепили столько, что замучаешься считать. При этом, понятия не имеем, кто это или что, - они покачали головами, из стороны в сторону.
- Тогда с кем соревнуемся, кого пытаемся превзойти, - они недоумённо пожали плечами.
- Вот и я, долго не думая решил уподобиться всевышнему, побыть в его роли. Совершенно упустив маленькую деталь. Божественный мир в котором живу, познаю благодаря разуму или душе (кому как больше нравится), Воссоздаю же, через задницу.
- Унылый, - Анна нежно приобняла рукой его за шею, притягательно улыбнувшись. Степан с Унылым и невидимый Валера моментально залипли, подобно мухам увязнувшим в сладкой патоке. Её рука тихонько скользнула вниз, пока ладонь не зафиксировалась у него на затылке. Резко, немного не по-женски, с силой притянула его голову к себе. Едва не касаясь лбами, и взглядам не куда было деться друг от друга из-за маленького расстояния.
- Ты банкрот, - спросила, словно перед ней маленький, неразумный ребёнок.
- Причем здесь это, - он попытался освободить голову, но у неё была железная хватка.
- На хвост хочешь упасть, голодранец, - лязгнув зубами перед кончиком его носа, - кого удумал обмануть, чебурашка. Я видела, как ты в трусики писался, точно с таким же выражением лица. Развел тут, х-ё, моё. Проще надо быть, проще, - чмокнула в щёку, отпустила его голову на свободу.
Степан встал и громко провозгласил, - Соратники, сейчас прибудут кубики и задержат нас, за пьяную драку. Когда нас троих с тюремного двора уведут в пыточную, устраиваете дебош, надо отвлечь внимание охраны от нас. Дальше действовать будем мы, - и опустился на стул.
Валера с замиранием сердца рассматривал происходящие, он первый раз играет в компьютерную игру, в самой игре. В дверях появилась народная дружина, в кольчуге, налокотники, различные стальные вставки, блестели, имели выпуклый вид. Шлем почему-то был не остроугольный, а плоский, Сверху вниз, спускалась пластина до конца носа, защищая его. Низкорослые, сильно широкоплечи, в высоту ровно столько же, как и в ширину. Валера отметил некую схожесть и почувствовал страх, подобно дыму вползающему в дом. Но, это был ни его страх, процентов на девяносто семь, можно сказать, реакция мозга и организма на раздражитель. Но, три процента совсем ни сюда, страха девяносто процентного не бывает. Легко бывает сто один процент, даже тысяча один. Валера задымился, он испытывал чужие эмоции впервые.
По дороге в острог, он находился в начале деревни. Степан растолковывал Унылому смысл происходящих событий.
- Сейчас правит трехметровый голем с печатью на лбу, обозначающая слово истина. Сам понимаешь, он ни один, целая команда, очень умных и очень подлых, мальчиков и девочек. Атаковали стремительно, пока прежний бухал из пупков наложниц, голем сломал ворота и быстро его нашёл. Уселся на него, превратил его в мешок мяса со сломанными костями. Они уже долго удерживаются у власти, ставят истину на лоб населению. Последняя попытка скинуть хозяина горы, произошла на днях. Мир превратился в рисунок из древних индусских свитков. Интересно было побывать в двухмерном, нарисованном пространстве. Очень похоже на театр теней, героев, вырезали из текста и они ожили. В замок ворвался восьмирукий бог разрушения, с маленьким бубном и саблями. Принялся за свой смертельный танец, все подумали кирдык им. Чем ответить богу заявившему права на престол. Ни кто не придумал, а они придумали. Из болота вылез бегемот и съел солнце. Всё перестало существовать, что разрушать то. В динамике событий ясно, что солнце вернётся, но вопрос когда. Ответ зависел от голема, восьмирукий пролетал, очевидный проигрыш. Так, что соперник у нас опасный.
Лицо Степана изредка изменялось, то перетекало в физиономию негра, бредущего в караване рабов, сквозь пустыню. То, их несли привязанных к длиной бамбуковой палке, вокруг восточный пейзаж, с полями риса. Кто-то видоизменял мир в своих корыстных целях, они не были участниками событий вызвавших перемены, они попадали в зоны влияния. Длилось это не долго, мировой порядок определял голем, вокруг древняя Русь в своей древнерусской тоске
- Это марш мёртвецов, вы с Анной не жалуете игру, я же провёл довольно много времени. Мы решили отобрать у неё сколько получится безлимита, нам надоело. Одним махом и больше сюда не возвращаться.
- А, драка зачем, да, ещё такая суровая.
- Для правдополобности, если они сканировали бы наигранность, сразу ликвидировали бы( в виртуале погибая, не умираешь в реальности, зачем).
Так и дошли до каменного средневекового замка, ров с водой, многочисленные башенки и прочие. Голему очень нравилось, как живут его подданные, но сам так жить не хотел. Их провели сквозь опустившиеся ворота, небольшую площадь, длинный тёмный коридор, освещенный факелами на стенах. Очутившись в кругом, высоком колодце.
- Кто зачинщик, - спросил самый бородатый и с самой красной рожей.
Наши попутчики, молча указали на нас пальцем.
- В пыточную их, - отдал приказ и два самых крепких воина повели нас обратно через тёмный коридор. Через несколько шагов, стало слышно шум возникшей драки. Охрана тревожно переглянулась, на мгновение потеряв нас из вида. Степан взмахнул рукой и стены замка перестроились в учебное заведение для магов, Хогвартс, а они в его учеников. Накрыв их невидимой мантией, Степан достал из кармана карту мародеров, тихо прошептал – затеваю шалость. Карта разложилась, увеличившись в размере, показала все комнаты и передвигающиеся по ней следы от ног, привели в покои голема.
За столом освещаемого свечами, сидели трое мужчин. Голем, первосвященник, начальник личной охраны, перед ними выпивка, легкая закуска, они неспешно о чем-то говорили.
- Шалость удалась, - Степан сдернул мантию, ткнул палочкой в пергамент. Карта начала схлоповаться до привычных размеров, вместе с комнатой.
Толпа простолюдинов стояла перед королевским двором Придворные с изящными бантами на одежде, восхищались новым нарядом короля. Дамы томно вздыхали от мужественного образа, мужчины говорили просто, - ну, мачо ёбти. Степан, мальчик лет девяти, выскочил вперед и указывая пальцем на его высочество, закричал, - а, король то голый.
Валера испытывал восторг от виртуала, реальней не бывает. Почувствовал он кое что другое, его нервная система перегрузилась, не зная причину и откуда ему было знать. Чужие эмоции подобно иголке, бесцеремонно тыкали в нервные окончания. У нервов появилась оскомина, странное конечно сравнение, но пришлось ко двору.
Соседи продолжили собачиться, Валера же впал в задумчивость.
- Пойми ты, гондон использованный, наши дети гибнут, - довольно необычно услышать такое от преподавателя Университета.
- Пускай домой идут, чего они там делают, - Саныч тоже горячился, вчерашние спиртные пары улетучились, а он так и не опохмелился.
- Слышите музыку, - Валера их перебил, они повернулись и почти одновременно ответили, - нет.
- И, я не слышу, что происходит, когда заканчивается музыка.
- Что, - они слегка недоумённо смотрели на него, слишком резкий переход.
- Если в душе перестаёт звучать музыка, то начинает играть военный марш, непременно перетекающий в похоронный.
- Ты чего Валер, - Ивановна даже слегка взмахнула руками.
- Я, то ничего, вы чего. Когда горит дом, не время выяснять кто виноват, надо тушить.
Кстати, мысль была Унылого, просто Валера принял её за свою.
Они с детства пытались расширить его кругозор. Ивановна рекомендовала ему Уильяма Фолкнера, Саныч с присущим ему хулиганством Чарльза Буковски. Она подсовывала группу Воскресенье, он в противовес группу Ноль с блуждающем биороботом. Каждый из них надеялся, что Валера примет его или её точку зрения.
- Как, - поинтересовался Саныч, прищурив глаз.
- К сожалению никак, с чего началось, тем и закончится.
- И с чего, растолкуй, будь уж так любезен, - спросила слегка набычившись Ивановна.
- Расстреляв царя с супругой, хотели похоронить прошлое, но зачем-то вместе с ними убили их детей, тем самым уничтожив будущие.
Валера думал, что озвучивает свои размышления, а не приговор потомков подсказанный Унылым. Может совпало.
- Убивая чужих детей, можете не сомневаться, начнешь убивать и собственных. Вы меня извините, ничего с этим поделать нельзя, уж так водится.
- Не передёргивай, их канонизировали, - не согласилась Ивановна.
- Кто их канонизировал, - Саныч похоже всё же посчитал, что спор с женщиной занятие увлекательное, - сами убили, сами канонизировали.
- Опохмелись уже умник, - отмахнулась от него.
- Людмила Ивановна, я знаю вас, как глубоко религиозного человека.
- И, что из этого, я совсем нерелигиозный, что поменялось, - Саныч не желал выходить из беседы.
- Саныч ни пьянства ради, а здоровья для. Выпей немного, твоя жажда создаёт мелкую суету. Так, вот, вы женщина образованная и знаете, не верующих нет.
- Как же нет, а атеисты:
- Так и атеисты ничего не знают, они могут только в это верить, Мне кажется вы немного путаете понятия, религия и вера, очень родные, но разные. Роднит их многое, различает только одно, вера не развязала ни одной войны, остановила всё. Религия принадлежит вере, а не наоборот. Лучший друг батьки Махно, наш сосед Саныч хотел сказать. Что, детоубийцам надо было нивелировать грех и бога не стало. С религией они успешно справились, загнали под плинтус. Подняли на смех, хохотали лет семьдесят, пока не узрели, религии нет, а вера, как новенькая, даже не испачкалась. Вера в то, что человек сосуд божий, со всеми вытекающими, а не унитаз и по барабану, что он очень чистый. И, стало им не до смеха, столько крови и всё зря. Тут, уж делать нечего, не можешь победить, возглавь.
- Как то так, - подтвердил Саныч появившийся из недр холодильника с запотевшей бутылкой.
- Чего то я сердиться начинаю, налей и мне три капли для усмирения гордыни, - поддержала Ивановна, а она выпивала один раз в год, на новый.
- Вам надо пожениться.
- С чего вдруг, - спросили почти одновременно, Саныч разливая, Ивановна созерцая процесс. Прозвучало, как эхо в лесу.
- Вы меня извините, дорогие соседи, чувствую себя довольно странно, словно ни один в доме.
- Который построил Джек, - добавил Саныч довольный предстоящей встречей с алкогольной нирваной, хоть на чуток.
- Может быть, может быть. В момент вашего ожесточённого спора, вы слились воедино. Белое является частью чёрного, черное содержит белое, союз двух начал. При всей противоположности, образуют целое.
- В таком случае, кто ты Валер, - Людмила Ивановна, посмотрела на него взглядом хорошо ему знакомым, В нем проявился микроскоп, через него она хочет более пристально рассмотреть, что раньше не замечала. В детстве, в лет пять Валера впервые уступил порыву не контролируемой вспышке ярости. До белого каления, довела девочка на детской площадке. Он был ребёнок и еще не знал, что мальчики дёргают девочку за косу в знак симпатии, а девочки язвят. После героической попытки подтянуться на турнике, окончившаяся полным фиаско. Услышал о себе много лестного, в голове сверкнула молния и он двумя руками толкнул девочку, не осознавая действия. Ивановна проходила мимо и немедленно указала ему на недопустимость поведения и взгляд тогда был точно такой же.
- Я турист, - после чего Валера пожал плечами, - просто смотрю. Вы сейчас начнёте вкусно выпивать, я боюсь не сдержаться, пожалуй пойду в окно посмотрю на окружающий мир. За шесть дней слегка от него оторвался, завтра возвращаться.
Тепло попрощавшись, так, он и поступил. Закурил сигарету, облокотился на подоконник и увидел книгу в углу его, сильно пыльную. Раскрыл, где была заложена закладка и принялся читать. Балканы под Турецким игом. Кто из семьи сделал на этом месте отметку, нельзя уже узнать, пыли слой давно лежит.
В городе начался погром иноверцев, на пути толпы разъярённых мусульман, возник православный священник, желавший остановить происходящие. Его бы порвали бы на кусочки, время сложное было, но кроме того, что он священник, он к тому, же оказался хорошим человеком. Люди относились к нему по-доброму и закрыли его телами, убедив жаждущих нечистой крови, в том, что он принял их религию. Он остался жив, хоть он ничего не менял, а выкрикивал проклятия.
Для Валеры этот отрывок имел множество смыслов, главный, что вера одна на всех, религиозные предпочтения по желанию. Для Унылого, он же никуда не делся, управлять своими перемещениями не мог, пришлось смириться и впитывать современные жизненные соки. Прочитанное больше его веселило, первый шок от таких дней прошёл, и ему уже стало интересно, за что ещё готовы умереть, эти странные предки. Не жить ради чего-то, кого-то, а помереть. Всё бы ничего, в конце концов, кто он такой, что бы осуждать их за это. Хочется им с жизнью расстаться, дело хозяйское, но за это же самое они убивают. Чудно право.
Валеру отвлекла от раздумья, маленькая девочка. Дети под присмотром бдительных мам, играли в прядки. Одна из играющих, с забавными косичками, пряталась за ближайшим деревом. Она по неизвестной причине отошла в сторону, её стало видно, и опустив голову смотрела вниз. Ему было хорошо видно, сомнения пробежавшие по детскому лицу, она немного растеряно осмотрела свою одежду. Светлая курточка, белые штанишки, сделав шаг вперед, уменьшилась наполовину, она спрыгнула в яму. Наклонилась и исчезла из виду, появилась держа в руках, маленького, мокрого, жутко грязного котенка. Отпустила его на траву, он не поблагодарив умчался в ближайшие кусты. Не без труда, выбралась сама. Грязная вся, даже на лице капли грязи, чего там про одежду говорить, мамина радость. Мама, жутко обрадовалась и спешила донести, не расплескав до своей дочки слова благодарности. Девочка видя спешащие к ней необратимое возмездие за содеянное, в первое мгновение испугалась, потом робко поглядела на кусты, где скрылся виновник торжества. Слушая справедливые мамины упрёки, светилась внутренним светом, подобно северному сиянию. Валере стало теплее жить. Унылого поразил гром от увиденного, он понял как в малом может поместиться большое.
Степан нанес решающий удар. Наступило время ответа, верховный правитель, превратился в трех метрового голема, первосвященник очутился на лошади, с мечом наперевес, на кольчуге чёрной краской, на груди написано, Пересвет бля, вот тебе крест. Начальник охраны, без выкрутасов, стал огромным цепным псом. Секунды тикали, их силуэты пытались приобрести другую личину, подобрать ответное заклинание. Проблема приведшая их к проигрышу, невозможность противостоять смеху от всей души, Самая большая беда всех злодеев, обмануть, запугать, человека смеющегося. Все усилия будут вызывать еще большую реакцию.
Подёргались, они, подёргались, Унылый моргнул, и оказался на опушке в лесу, на траве лежало круглое покрывало, заставленное всем необходимым для торжества победы. Правители нового мира, легли на траву за лежащий стол, в своих реальных образах, человек двадцать. Среди нас были молодые, пожилые, люди среднего возраста, мужчины, женщины.
- Дорогие друзья, - взял слово Степан, на правах вожака, - мы, не зря прозвали нашу стратегию, маршем мёртвых. Навсегда расставаясь с игрой, автоматически обрываешь свою жизнь здесь. Нас много раз могли убить, но нам удалось достичь вершины. Удерживаться не собираемся, какие из нас людоеды, в самом широком смысле. Времени у нас примерно час, пока другие претенденты раздумывают. Так, что приступим к банкету, окончание его будет наша смерть. Целый час, что бы, мы не делали, безлимит будет начисляться, никаких растрат.
В ту же секунду превратился в Змей Горыныча из русской сказки. Три головы и такие добродушные, он из сказки, где герой. Одна голова курила, всё, что можно курить на белом свете. Центральная бухала, после рюмки, смотрел в небо, изрыгая пламя, опрокинув голову вверх, после передергивал плечами. Третья, миловалась с девушкой, шепча ей на ушко приятные безобразия.
Анна воплотилась в египетскую Исиду, её контур был обведён, как очерчивают труп мелом, только вместо мела расплавленный металл, слегка искрящий. Быстро накидалась и оживила кого-то мужика. Навалившись на него телом, гладила по лысине.
- Вы кому на хвост наступили, в своём древнем Риме, - она звонко шлепнула ладошкой его по лобу, - у вас даже язык мёртвый.
Император он или кто, но ему совсем не нравилось отношение к нему, пускай и богини.
- Великий Рим вечен, он непоколебим.
- Ага, - Анна рассмеялась, уткнувшись лицом ему в грудь, - зуб даёшь, - отстранившись, неожиданно жестко посмотрела ему в глаза.
Он даже поперхнулся вином.
- Сейчас ты узнаешь, ради чего вы все жили и умирали, римский беспредельщик. От вашего Великого Рима, останутся одни мраморные истуканы и мёртвый язык, нет, добровольцев говорить на нем. Насколько же вы ох---и, что мир язык оставил, а желающих на нем разговаривать не нашлось. Вы там что, детей на пирах ели, правильнее кушали, люди едят, свиньи кушают. Сколько у вас богов было, куча, мир вам говорит, пора меняться, земля одна, стало быть, и бог один. Вы что ответили, это мир существует для вас, а не вы для него. С вами боги, так что вертим мы этот мир на одном месте. Гордыня грех. У каждого греха есть естественное развитие, мир изменился, а вы не соизволили. В таком случае, оказывается, что ни боги, а бог, и не с вами бог, а бог с вами. Когда он хочет наказать, то лишает разума, бог с вами, убогие. Всё ваши жизни привели к тому, что бог с вами, жалко вас.
- Себя пожалей, - холодно произнес оппонент.
Унылый увлечённо рассматривал, пир приговорённых, позабыв о своих дурацких желаниях. Скоро наступит апокалипсис, для всех и для каждого в отдельности. Народ изгалялся как мог. Одному, зачем то, понадобилось встретиться лицом к лицу с той, на чём сидишь. Захотелось перед смертью, сил просто нет, рассмотреть вблизи свою невидимую в реальности часть. Причудливо изогнувшись, между ног, смотрел, после чего философски заметил, - и, кто теперь задница.
Повернувшись к Анне увидел её с красивой женщиной, она что-то горячо шептала ей на ухо. Обе постоянно хихикали, по их углублённости в беседу, не трудно было догадаться, обсуждают какого-то мужика.
Сквозь смех, сквозь вскрики и прочего шума, прорезался негромкий голос Степана, - настырный какой, - от интонации в голосе, все посмотрели в то место, куда направлен взгляд его.
Из леса вышел и стоял недалеко от деревьев, восьмирукий танцор хаоса. Переминаясь с ноги на ногу, похоже он уже некоторое время был незамечен. Скромно и немного робко поглядывая в их сторону.
Валера впервые испытывал неминуемость смерти, осталось несколько секунд, пока этот в пляс не ударится. Неприлично страшно, не смотря на то, что три процента понимают нереальность происходящего, но девяносто семь собрались умирать по-настоящему.
- Давайте поможем, старался человек, - Унылый встал и очень медленно начал двигать руками, раздвигая воздух, раздвигая душу. На танец последней надежды стоит посмотреть. У Унылого всплыло воспоминание Валеры, сидит за столиком со своей девушкой, в ночном клубе, три часа ночи. Они надуделись на пару и заворожено наблюдали за женщиной лет сорока на танцполе, в полном одиночестве. День будничный людей ни особо. Валера много раз видел танцующих, сильно пьяных женщин, но это был особый случай. Она напилась ни одна, а с душой, танцем как и телом не владела совершенно. Но, когда танцует душа, хоть и нетрезвая, это и ненужно.
Всё поддержали Унылого, прощальным танцем.
Валера провожал взглядом маленькую девочку. То, что мама в ярости, указывал дерганый характер передвижения в пространстве. Мама несколько сильно тянула дочь за руку, невольно, то, приближая её к себе, то, отдаляя, то наклоняясь с воспитательным монологом, то распрямляясь для тяжкого вздоха. Девочка слушала, опустив голову, изредка посматривая на кусты, где скрылся котёнок. Сквозь её справедливое раскаянье, мелькала мордочка кошачья. В эти мгновения, где-то внутри её, начинала работать загадочная электростанция, вырабатывая энергию для такого же загадочного света, озарявшего лицо.
Валере от всех этих чудес, почудилось, что люди воздушные шарики. Чем мы занимаемся всю свою жизнь. Надуваем Вселенную, в прямом и переносном смысле. Раздуваем своё я, бывает до хамских размеров. Дуем, пока смерть острой иглой не остановит наш полёт. Всё, что имеет вес, упадет вниз. И, что спрашивается будет парить в небесах, если в вас нет того, что ни купишь.
В эту секунду Унылый покинул Валеру и он принял решение. Нельзя сказать внезапно, это решение больше походило на игру в поддавки. Он увлечённо в неё играл, совершенно позабыв, что жизнь ни игра и выиграть как и проиграть, нельзя. Можно только прожить, да еще так, что бы было, что с собой взять, после её окончания,
В тоже мгновение Валера покинул Унылого, необычное чувство вроде кто-то ушел, хотя не было же никого. Хотел бы он жить в будущем, виденное чужими глазами. Наверное нет, чем да, но он ни очень то горел желанием вдохнуть полной грудью такие дни. Он прижался лбом к прохладному стеклу и тихо зашептал.
- Господи пожалуйста, пусть такие дни закончатся, как только услышишь меня. Ты же им сказал, ни убий, какого лешего им еще надо. Я конечно понимаю, что все всё понимают, но сделай так, что б все всё поняли.
Медленно переоделся, неторопливо спустился к машине и тихонько поехал из своего дома в свой дом.
Дусик сидела за компом на кухне и пила чай с плюшками. Валера подошёл к краю стола и встал напротив. Он не поздоровался и смотрел ни вверх, ни вниз, ни еще куда-то, он смотрел, если можно так сказать, внутрь себя.
- Дусик, как так выщло, что женщины перестали защищать своих мужчин, отцов, братьев, мужей и даже детей.
- Здравствуй, - Валера не ответил, - повзрослел маленький, сложил два плюс два. Все войны происходят именно по этой причине. Дальше как у бандитов, чужие жизни ради своей семьи. Не семья, а преступное ОПГ, благосостояние через кровь..
- Весело б---ь, - он тяжко вздохнул, - собирайся, поехали домой. Прошлое надо отпускать, иначе будущего не видать, как своих ушей.
Восьмирукий начал крутиться вокруг своей оси, впадая в транс. Зафиксировался на месте, поймав нужное состояние, третий глаз засветился поначалу тускло и неубедительно, но с каждой секундой, всё сильнее и сильнее из него бил луч света. Всем показалось, что наступила ночь и прожектор третьего глаза хаотично разрезал темноту, повинуясь танцевальным движениям божества. Он топнул ногой, высунув язык, словно дразнился, за его спиной вспыхнул лес и даже трава под ногами. Жар от горящих деревьев, ускорял танцы приговорённых, Унылый обливаясь потом, сильнее и сильнее махал руками. Валера от жути происходящего, отплясывал, что твой вентилятор, на подсознательном уровне желая потоками воздуха загасить огонь, желательно вместе с повелителем хаоса. Добавляя амплитуды движениям Унылого.
Почему мы так боимся смерти, что нас пугает. Ведь смерть вполне естественна, как и жизнь. Рождение ребёнка, предполагает его будущею жизнь, а также и смерть. Очень интересно, что мы продолжаем жизнь или смерть. Страх перед неизвестным, после окончания кинофильма или то, что не будет никого продолжения. Все наши душевные переживания, вся любовь, ненависть, ничего не значат, не имеют смысла. В таком случае, война всего лишь, развлечение декоратора, что поделать вкус у него дурной. Казалось бы, вот и ответ, ничто ни истина, всё дозволено. Но как всегда есть одно но, тело можно убить или умрет само без всякой помощи. Тут, ясность предельная, кристально. Но, как умрет то, чего и так нет. То, что делает нас человеком из куска обычного мяса. Неувязочка мать вашу.
Валера и Унылый одновременно думали над этим, к сожалению не успели сделать логический вывод. С неба полетели горящие шары, с шумом рассекая воздух, земля потрескалась и начала крошиться словно яичная скорлупа. Они ощутили гибельный восторг от неизбежного. Наверное в смерти что-то есть, на этом игра закончилась.
В белом прозрачном пространстве, ровно посередине, сидели Анна, Степан с кислыми лицами и Унылый. Он попросил второе я, без согласия своих друзей, собрать их вместе и от этого имел немного виноватую физиономию. Анна со Степаном переглянулись и устало, в один голос спросили, - тебе чего?
- Поговорить хочу.
- О чем, - и выдохнули воздух, так, что б он понял их нетерпение.
- Я побывал в эпохе динозавров.
- Унылый, - произнесла Анна с нажимом, намекая, что хорошие отношение может лопнуть в любой момент, - если ты начнешь гундеть про внутренний свет.
- Ой-ой, - Степан приложил ладони к щекам и слегка покачал головой, - где его взять в нашем времени, ума не приложу.
- Точно, что делать, куда бежать.
- Бегите лесом, я им вон чё, а они вон чё.
- Унылый без обид, безлимит жжет ляжку, три минуты, - подвёл черту Степан.
- Меня время от времени переворачивает. Время взаимообмена мной не контролируется, в любую секунду. Не могу сказать, что я куда-то перемещаюсь, одновременно играл и сидел за столом с соседями. Пока я находился тут и там, вместе со мной жил, тот из того времени, где я был в его теле. Как-то так.
- Унылый у тебя мозг есть, это называется виртуальные фантомы, - с недоумением сказала Анна.
- Х-й то, там, дорогая моя, а не фантомы.
- Тебе видней, - сказали по очереди и растворились в белом безмолвии.
Унылый почувствовал облегчение, переживания другого времени истощились, постепенно перетекая в воспоминания. Смертельная абсурдность жизни Валеры, пережитая вместе с ним, удалилась в края, где всё уже неважно. Может и правда виртуальные призраки, мозг из-за множественности миров, бывает плутает выдумывая смысловые химеры. Вроде всё сходится, но что делать с чувством двойственности, Валера был здесь. Кто кого выдумал, большой вопрос, попахивает мистикой, более реально ни кто, ни кого не выдумывал. В мире того, чего нет, но всё же это единственное что есть, думаю, случаются совсем уж чудные дела. Запал или свежесть переживаний улетучилась, в голове крутилась что-то похожее на грампластинку, игла слетала от провала в звуковой дорожке, возвращаясь к началу.
С самых первых времен им говорят, не лезьте в сортирную яму, поверьте на слово не стоит. Они лезут и лезут и уже от туда видят, как прекрасная сказка под названием человеческая жизнь, оказывается ужасной. Сказка и жизнь одно слово. Иди туда не знаю куда, принеси то, не знаю что.
Провал легко объясним, временная разница состояла в том, что в мире Унылого нет ни одной причины для насильственного лишения человека жизни. Самого понятия уже нет, ни кому и в голову не придёт, даже как нечто нелепое. Никто ничего не делит, не играет в увлекательную игру, а ну, ка, отними. Валере же, бывало казалось, что вся человеческая жизнь и есть причина для смертоубийства. Проживая мгновения вместе с Унылым, забавлялся чужими эмоциями, жизни как игре, игре как жизни. Ему чего-то не хватало, не нравилось послевкусие, а, в общем очень увлекательно. Унылый же напротив испытывал что-то до боли знакомое, но давно забытое. Он узнавал о современных смыслах, из размышлений Валеры, но даже при отрывочности и не полноты картины. Легко видел серьёзную проблему, производную от подмены бога деньгами.
Валера чувствовал нездешнею легкость бытия, но на его вкус ребята чуть-чуть заигрались.
На этом я хотел бы закончить, ведь если по честному, можно столько много было и не писать. Ограничиться простым высказыванием. Каждому из нас приходиться решать, на самом деле всего один вопрос. Кто ты? Сказочный герой или сказочный долбо-б. Всё немного странно, все знают, что по делу но, никто не знает по какому, мы здесь находимся.
.
.