Вадим смотрел в тусклые от безразличия глаза Татьяны и пытался хоть что-то полезное извлечь из слова “турбулентность”. Он изо всех сил скрипел мозгами, но ничего не выходило. Какие-то туманные подозрения нашёптывали, что он слышал что-то об этом явлении. Увы, разум был не в силах отделить смутные догадки от собственных фантазий. Но кое в чём Вадим был уверен.
Кибернетист повернулся к главному врачу и неожиданно спокойно проговорил:
— Не думаю, что тебе сейчас нужно идти к капитану.
Такое заявление внезапно оживило Татьянин взгляд. Она подняла брови, хмыкнула и уточнила:
— С какой это стати, позволь спросить?
В это же мгновение Вадим сообразил, что и сам не знал, почему ляпнул такое. Но признаваться в собственной глупости было стыдно и ему пришлось отвечать и разбираться в своих словах. Одновременно и прямо на ходу.
— Ну… перво-наперво тебе не стоит идти в таком состоянии.
— Ты думаешь, у меня будет состояние получше? Вадик! Я врач, который понимает, что у него нарушение рассудочной деятельности. Я не имею права находиться на своём посту! Это, между прочим, преступление.
— Я тебя и не подталкиваю к этому! Я говорю, что бежать к начальнику и кричать “Я сошла с ума!” — не вариант. По тому, как ты со мной говоришь, ясно, что разум у тебя вполне сохранён. Да, наверное, у тебя имеются отклонения. Тебе виднее. Но к начальству надо идти не с проблемами, а с деловыми предложениями.
— Занятно! Не слышала раньше от тебя таких речей. Это ты от биониклов нахватался?
— Неважно. Я понимаю, что ты обязана доложить о ситуации. И о своей в том числе. Но нельзя это делать на эмоциях!
— А с чего ты взял, что я на эмоциях? Я вроде спокойно с тобой разговариваю, — Татьяна непонимающе уставилась на Вадима.
— Да, говоришь ты спокойно. И даже уверенно… — парень запнулся, но, преодолев смущение, продолжил: — Но тебя выдают глаза.
— Глаза? — Татьяна удивилась ещё сильнее.
— Если ты так пойдёшь к капитану…
— То что?
— Он слушать тебя не станет…
— Почему? — главный корабельный врач теперь сидела и во все глаза разглядывала совершенно незнакомого лучшего друга.
— Потому что сразу же объявит чрезвычайное положение. Соберись! В разговоре сначала изложи неопровержимые факты, обрисуй известную тебе ситуацию, сообщи о том, что ты уже проделала, выскажи предположения и поиски путей решения. А уж потом рассказывай про себя.
Татьяна долго молчала, уставившись в пол. Наконец тихо проговорила:
— Ты во многом прав. Я так и сделаю.
Вадим покинул медцентр, так и не рассказав никому о своей проблеме. Он задумчиво постоял у точки вызова лифта, но так и не нажал кнопку. Пытаясь восстановить воспоминания о корабле, кибернетист решил прогуляться пешком. Спешить Вадиму было некуда.
Он неторопливо брёл по бесконечным коридорам, разглядывая встречающихся по пути людей, биониклов, киберов и совершенно непонятных существ, о природе которых он мог только строить догадки. Разглядывая пролетающее мимо студенистое облако, которому, видимо, было глубоко плевать на искусственную гравитацию, Вадим задумался над реальностью этого создания.
“Интересно, эти все непонятные штуки мне кажутся или существуют в действительности? А если они реальны, то откуда взялись? Это продукты генной инженерии? Они явно не творения биокибернетики. С другой стороны… А почему я подумал, что с капитаном что-то не так? Или с моими мозгами? Чёртова амнезия вообще ничего не даёт вспомнить! Я так и не узнал, как я сюда попал, куда мы летим и зачем? Я ничего не помню о своей жизни! А может… то, что капитан раздвоился — норма? У нас есть такие технологии?…”
Вадим то и дело пытался напрягать память. Благодаря Таниным пилюлям, в голове царила непривычная лёгкость и ясность мышления. Одновременно с этим настроение начало стремительно повышаться, и даже мелькнуло сожаление, что смена на сегодня окончена. Но несмотря на прекрасное самочувствие, память не желала приоткрывать свои секреты.
Тем не менее Вадим не унывал. Насвистывая, он завернул в какой-то переход и обнаружил одну из многочисленных точек питания. Желудок тут же подал сигнал и напомнил, что после пробуждения Вадим ещё ничего не ел. Понимание такого простого факта моментально выбило из молодого человека всю благостность. Голова резко закружилась, засосало под ложечкой, и живот начал судорожно сокращаться.
Кибернетисту ничего не оставалось, как набрать полдюжины пакетов готовой еды и примоститься за крохотным столиком, рассчитанным на одного посетителя. Хотя голод мучил Вадима немилосердно, это не помогло ему вспомнить о своих пищевых пристрастиях. Потому пришлось выбирать, стараясь учесть разнообразие продуктового набора.
Спустя полчаса Вадим, допивая кофе, запоминал новую информацию о самом себе.
“Так… Рыбу я не люблю. Овощи тоже. Фрукты нравятся, если они не сильно сладкие. Свинина и говядина — то, что надо. А вот кура в восторг не приводит. Картошка и рис — вполне сносно. Лапша — ни в коем случае…”
Наконец пузо было набито. Вадим даже чувствовал, как оно нахально натянуло униформу. Ощущая бегущие по телу волны благости, молодой человек расплылся в улыбке и решил сегодня больше никуда не спешить. Желание что-либо вспоминать и бродить по кораблю незаметно растворилось, зато появилось ощутимая потребность добраться до кровати.
Он медленно поднялся и направился к лифту. Но не успел коснуться кнопки, как прямо перед глазами вспыхнула голограмма: “Срочный вызов!”
Вадим растерялся, совершенно не зная, как в этом случае поступить. Рядом с голографическим объявлением не было никаких кнопок или значков. Он уже собирался дать команду голосом, когда мерцающие буквы исчезли, и появилось лицо капитана.
“Он что-то уж слишком сурово выглядит, — решил Вадим, вновь испытав небольшое просветление в воспоминаниях, — Да… Игорь Валерьевич при всей своей деловитости постоянно улыбался. И это было настоящим бедствием для окружающих дамочек…”
Капитан начал холодно, безо всяких предисловий:
— Вадим, ввиду экстренной необходимости ты обязан подключиться к работе над медицинским инфоузлом. Приступай!
— Э… Но это же не моя область, — проблеял кибернетист, совершенно не ожидавший такого оборота дела.
— Ты защищал диссертацию по плазмокристаллам. Это автоматически делает тебя специалистом высшей категории. А что этот кристалл не в голове у бионикла, а в корпусе инфоузла — лишь детали, — спокойно объявил капитан и тут же, повысив голос, гаркнул: — Приступай немедленно! Это приказ!
Вадим как ужаленный подскочил на месте и метнулся обратно в медблок. Понимая, что всё это результат похода Татьяны, он проклинал себя за нерешительность.
“Чёрт! Вот если бы просто пришёл и сказал, что у меня потеря памяти и галлюцинации, то давно бы уже дрых в уютной палате! Так нет же! Начал строить из себя понимающего и чуткого! Хотя ничего не понимаю и ничего не чувствую! Идиот!”
Примчавшись в медицинский сектор, Вадим тут же был препровожден гидом-кибером на технические этажи. Сориентироваться тут труда не составило, и Вадим сразу же отправился в зал мониторинга. Тут уже была команда из пары десятков специалистов. Каждый из них сидел, погрузив голову и руки в непрозрачные гиперобъёмы, и только по движению шей и плеч можно было видеть, что люди далеки от безделья.
Вадим смотрел на это действо несколько секунд, размышляя, к кому обратиться. И тут его окликнул знакомый голос:
— Хе-хе… И ты явился, дружище?
— Капитан распорядился… — недовольно пробубнил Вадим, обернувшись к Эрику.
— Ожидаемо. У нас тут столько проблем, что впору и двигателистов привлекать.
Эти слова очень не понравились кибернетисту.
— Что? Ты ведь шутишь?
— Какие уж тут шутки! Или ты позабыл, что я должен делать? Я корабельный математик. И мои обязанности — обслуживание навигационной аппаратуры. А я здесь!
— Но… Погоди… Да что тут творится?!
Эрик усмехнулся.
— Перепугался? Не дрейфь! Обычные технические заморочки, а припахали всех только потому, что здоровье экипажа — важнее всего. Наш корабль не зря носит имя Шеклтона, — Вадим совершенно не знал, что на это можно ответить, и потому лишь хлопал глазами, а Эрик тем временем продолжил: — Врачи выказали недовольство работой штатных техников, и кэп распорядился собрать команду из независимых спецов. А поскольку я назначен руководителем комиссии по проведению технической проверки, то распределяю работу тоже я. Потому займись тестированием базовой логики плазмокристалла. Начни с самого нижнего уровня.
— Даже так? — изумился Вадим.
— Угу, подключай гиперобъём и располагайся где хочешь. И об оплате не беспокойся. При форс-мажоре идёт двойной тариф.
— Погоди! Так мне выдан прямой доступ к плазмокристаллу медицинского инфоузла?
— Удивлён? — вопрос математика прозвучал почему-то глухо и печально.
— Э… Вообще-то, да… Но погоди! Разве в зале мониторинга есть прямой доступ к плазмокристаллу?
— Вот! Сразу видно спеца! Я и не подумал об этом. Действительно. Тут же только доступ к оболочке, сервисным функциям и прикладным программам… Тебе нужно на базовый подуровень. Так… Сейчас оформим тебе допуск. Пойдём, я провожу тебя.
Они прошли к кабине технического лифта. И когда Вадим отдавал команду на перемещение в закрытые для прочих недра вычислительных машин, сухой голос подтвердил его полномочия.
— Вот! И все формальности разрешились, — весело сказал Эрик.
— Мда… — задумчиво буркнул кибернетист и тут же задал давно вертящийся на языке вопрос: — Эрик, а почему ты тут всем руководишь? Да, ты сказал, что врачи недовольны штатными спецами. Но я не думаю, что глава технической службы так просто расписался в своём бессилии.
— А он ничего такого и не делал, — тихо проговорил Эрик, и его лицо внезапно утратило всякое веселье. Вадим оторопело глядел на друга, который моментально погрузился в пугающую печаль, граничащую с обречённостью. Он сразу же захотел узнать о причинах, но Эрик сам продолжил: — Начальник технической службы лежит тут неподалёку.
— Что? В каком смысле… лежит? Его…
— Он жив. Но крыша у него съехала. Он теперь имеет каюту с уютной мягкой обивкой…
Вадим тут же вспомнил свои недавние мысли и с тревогой спросил:
— А что произошло?
— Помешательство, — лаконично пояснил математик.
Они вышли на этаже, где располагался прямой доступ к плазмокристаллам основных корабельных инфоузлов. Вадим тут же получил разъяснения, что и где расположено. Он плюхнулся в крохотное кресло, которое тут же выдвинулось из стены. Поёрзав на неудобном сиденье, явно предназначенном для кратковременного пребывания проверяющего персонала, Вадим развернул голографический гиперобъём и начал просматривать список сервисных программ. Через пару минут лёгкое покашливание Эрика заставило Вадима обернуться.
— Сколько времени понадобится для полной диагностики?
— Если тестировать аналогично тому, как проходят процедуры контроля у биониколов, то первичная проверка базовой логики плазмокристалла займёт не менее четырёх часов.
— Так быстро? — поразился Эрик.
— Это не быстро. Это очень поверхностно. Я не знаю многих специфических для данного инфоузла функций. Потому могу использовать только то, в чём я уверен. Но они уже дадут более чёткое представление о том, куда будем копать дальше.
— Добро! Действуй. Я на связи, — и Эрик покинул помещение.
Спустя четыре часа математик вернулся. Он с удивлением воззрился на кибернетиста, который просто сидел, глядя в пустоту. Голографический экран не светился, что означало, тестирование по какой-то причине было прервано.
— Вадим, а что происходит?
Кибернетист медленно обернулся и оглядел вошедшего. Отвечать он не спешил. Наконец, покусывая нижнюю губу, пробормотал:
— Я прервал проверку.
— Почему?
— Оставалось менее десяти процентов. Но это уже не имело смысла, — Вадим умолк и снова уставился в сторону.
Эрик осторожно попросил:
— Поясни, пожалуйста.
— Всё просто. Первый же прогон показал, что нет удовлетворительного ответа ни по одной из базовых процедур.
— Но… — хрипло решил уточнить математик.
— Да, я знаю. Такого не может быть. Иначе плазмокристалл просто не функционировал бы. Но он работает. Я ни черта не понял и продолжил проверку. И увидел то, чего быть не должно в принципе: работоспособность плазмокристалла то пропадала, то восстанавливалась. И это на одних и тех же процедурах! — последнее предложение Вадим почти выкрикнул.
Поражённый кибернетист услышал, как из уст математика шёпотом полились самые грязные ругательства. От утончённого интеллигента он никак не мог ожидать такого. А Эрик, тем временем уселся прямо на пол и остервенело начал рвать собственную шевелюру.
— Эрик… а что… что вообще происходит?
Математик медленно поднял на друга глаза. И от ужаса, что плескался в его очах, по спине Вадима побежали мурашки.
— Ну что ж… Вот и кораблю настают кранты… — обречённо пробормотал математик. Вадим молчал, совершенно не зная, что сказать. Но Эрик продолжил сам и ответил на массу невысказанных вопросов: — Как я предполагал, та турбулентность не прошла для корабля даром. И сумасшествия, что как эпидемия, заражают всех вокруг, далеко не всегда носят медицинский характер. Многие люди видят чертовщину, при этом будучи совершенно нормальными. Это корабль разваливается.
— Корабль… разваливается?! — слыша подобное, Вадим пытался хоть немного унять мыслительный переполох, что разрывал его разум.
— Именно. Это была не просто турбулентность, что имела повреждение метрики пространства. Это было что-то гораздо более страшное. Я почти на сто процентов уверен, что произошло локальное изменение континуума, в который заключён наш корабль. Потому глупо удивляться, что идут совершенно невозможные трансформации.
— Что ты такое говоришь?! — возопил Вадим.
— То! Мы сидим на пороховой бочке. И фитиль уже горит.