Реинкарнация рекуррентности
Рекуррентное умозаключение состоит
в доказательстве,что, если умозаключение
истинно для некоторой переменной п
и для п+1, то оно будет истинным
и для всей серии чисел: это полное
обобщение.
Философский словарь
Время от времени в читаемых мною текстах достаточно разной направленности, встречаю те или иные слова, на которых невольно обращаю внимание: то ли по причине их редкого употребления, то ли по причине какой-то экзотичности, то ли просто по неясности их значений. Но среди подобных слов встречаются и такие, что обращают на себя внимание какой-то вычурностью, если не сказать красотой.
В этом плане припоминается одна знакомая словесница, которая на полном серьёзе утверждала, что для неё самым красивым русским словом является слово чемодан. Когда я поинтересовался, из каких критериев она исходит, делая такой вывод, то ответствовала - из эстетических. Я заметил, что это слово с тюрско-ордынским происхождением скорее экзотично, нежели красиво среди исконно русских слов. И в этом плане слово кочерга, с исконно русской этимологией, мне видится более привлекательным. В конечном итоге нас примерило предложение, в котором кочерга находилась в чемодане.
Мало того, что такие слова выделяешь при чтении, то потом непроизвольно начинаешь вставлять их в свою речь. И надо сознаться, что иногда совершенно не к месту. Последнее время таким образом я стал употреблять такие непривычные для повседневного речевого антуража слова как амбивалентность, релятивизм и рекуррентность. А слово симулякр просто стало избыточным в моём словоупотреблении.
Им, этим словам иноязычной лексики, конечно, можно найти аналоги в русском языке. Но у этих упомянутых мною слов есть одна существенно важная особенность: они ёмкими понятиями, которым они дали вербальный образ, являют некоторые важные сущности в современном общественном сознании и, соответственно, в поведении. И так уж вышло, что именно эти слова оказались значимыми для передачи совокупности моих размышлений по поводу бесед и событий, в которых я тем или иным образом принимал участие в недавнее время.
Начну я с того послеполуденного времени, когда меня навестила давняя приятельница. Подтянутая, с явной претензий на элегантность и стиль в одежде и с копной каштановых волос га голове, она являла собой человека, явно находящегося под каким-то недавним сильным впечатлением. Именно этим я объясняю тот словесный водопад, который она обрушила на меня, едва устроившись в кресле:
- Куда катится Германия! Я в полном шоке. Представляешь, на одной из остановок трамвая, которым я ехала к тебе, в вагон вошла пара. Я взглянула на неё и была просто убита. Эти двое были то ли беженцами, то ли эмигрантами, то релокантами. Сознаюсь, я плохо разбираюсь в этих статусах перемещённых лиц. Да и в не этом суть.. Они оба был выходцами из Африки, той самой Африки, куда один писатель не советовал детям ходить гулять, ибо «в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы будут вас кусать, бить и обижать». Особенно примечательной в этой паре мне показалась молодая женщина. Мне неведомо, от каких злодеев она убежала из своих родных пределов. Но то, что ей живётся вольготно и сытно в Германии, она демонстрировала весьма убедительным образом. Дело было в том, что она являло тело невероятной величины. Размеры частей его впечатляли своими немыслимыми достижниями. Так что двухместное сидение ей оказалось мало. Это надо так отъесться на немецких хлеба! Понаехали и обжираются на деньги немецких налогоплательщиков. Мне просто стало плохо, глядя на это безобразие!
- Милая, ты зря так это воспринимаешь, - попытался я возразить. – Почему бы тебе просто не посочувствовать бедной женщине. Ведь она, скорее всего , больна. У неё что-то с обменом веществ. Могут быть и иные причины чрезмерной тучности.
- Ничего себе бедная! Больная! Она демонстрировала окружающим жизнерадостность и довольство жизнью. И как не демонстрировать: пособие дают, страховку платят, квартира бесплатная и на работу не гонят.Вот раздобрела по самое не могу. И все эти перемещённые лица просто объедают Германию, пользуясь бездарной политикой государственных чиновников. Скоро немцев в Германии днём с огнём не сыщешь.
- Твой приступ рекуррентности меня очень впечатлил...
- Опять ты своими словечками!- не дала мне договорить моя гостья. – Поясни по-человечески, как ты меня аттестовал? Выходит, что для тебя я какая-то рекуррентка. Мне пора обижаться, или это новомодный комплимент?
-Это не то и не другое. Это не оценка твоей личности. А определение твоего способа мышления.И это свойственно не только тебе, но и большому количеству люде. Стоит им только заметить нечто, что частно тем или иным образом им встречается, как они начинают утверждать, что это примета времени, что это данность имеет всеобщую свойственность. Скажем, буду ли я прав, если увидев на улицах города, куда только что приехал, десятка два хромоногих людей, если напишу потом своей знакомый: «Моё первое впечатление от этого города тебя, видно, удивит – это город хромоногих людей». Вот такая логика и считается рекуррентной. И стоит ли говорить, что это типичное проявление субъективизма, и что это не имеет никакого отношения к объективному восприятию существующего порядка вещей.
- А нельзя ли было просто мне сказать: «Милая, не обобщай!» Вместо этого вытащил какое-то нелепое словечко и давай им по моей бедной головке настукивать. Не тот пошёл ныне мужчина! Нет, видишь, женщина в расстроенных чувствах, так возьми и успокой её: предложи кофею или граммулечку бренди. А тут вместо участия – огорошил мерзопакостной рекурретностью. Куда катится мир!
Не стал я в этот момент говорить своей гостье, что это её «куда катится мир», ничто иное, как яркая демонстрация упомянутой пресловутой рекуррентности. Просто сменил тему, и наше общение покатилось по благостной стезе.
Так налетит неизвестно откуда-то взявшийся жестокий порыв ветра, мощный и злобный. Силится кусты и дерева с корнем вырвать из земли и забросить куда-нибудь подалее, скажем, в волшебную страну Оз. Всё пригнётся в такие минуты, скукожится, вцепится в землю всеми корнями и корешками, забудет всё на свете, только одну мысль лелеет: удержаться, удержаться, удержаться. Как внезапно налетел, так внезапно и исчез непрошеный налётчик-хулиган и смутьян. И сразу тишина. Расправит всё растущее веточки, шевельнёт листочками, вздохнёт с облегчением всем существом и подставит всего себя под тёплые капли дождя. Умоется, очистится от принесённой ветром пыли
и грязи. Глянет в уже появляющуюся синеву небес и воскликнет вслед за поэтом: «И жизнь хороша, и жить хорошо!..»
Нечто подобное, благодушное и умиротворённое, испытывал я, когда через несколько дней отправился в Михаилкирху, что находилась через дорогу напротив того здания, где около полутора десятков лет снимал квартиру.
При этом надо заметить, что повод для этого посещения был совершенно отдичным по сравнению с визитами прошлых раз. В первое время моего проживания вблизи этого центра местного католического прихода моё общение ограничивалось тем удовольствием, которое он предоставлял моему слуху. Два, а то и три раза в день оттуда начинал доноситься колокольный звон. Именно он, этот колокольный перезвон, со слов молодого человека, проживавшего в квартире, в которой я сейчас обитаюсь, послужил чуть ли не главной причиной, побудившей его переехать в другую часть города. Эта звуковая экспансия его просто выводила из себя. Для меня же звучание пяти колоколов этой кирхи, потом я узнал, что у каждого из них было своё имя - Михаил, Иосиф, Мария, Генрих и Мартин,было музыкой, весьма органично близкой моему мироощущению. Более того, их каждодневное вхождение в мир моих мыслей и чувств побудило меня написать небольшую сказочную историю, в которой этому феноменальному звуковому явлению отведена существенная роль. И в контексте данного эссе я счёл необходимым привести здесь этот упомянутый опус в несколько обновлённой редакции.
Перезвон
Одна из самых невосполнимых
потерь - потеря времени.
Ж. Бюффон
Бог думает о нас. Но он не думает
за нас.
Ж. Кокто
Семь басовитых и чуть дребезжащих ударов напольных часов вошли в квартирное пространство, медленно утихая в тёмных углах дальней комнаты. И вновь возникла тишина, полная ожидания возвращения людей, неожиданно прерываемая цокующими звуками коготков крупного рыжего кота, устремившегося на кухню, по всей видимости, созревшего для очередного вкушения еды. И почти сразу же сквозь оконные стёкла ворвалась волна новых звуков, громких, размеренных и в то же время настойчивых и будоражащих. Звонили колокола близ стоящей кирхи. Звонили долго и истово. И вот наступила тишина, но и она казалась звучащей. Она давила так на уши, что хотелось вновь что-либо услышать. Но другое: спокойное и раздумчивое.
- И опять вы, сосед, опоздали. Мы уже успели оповестить, что уже наступил седьмой вечерний час. Где ваша хвалёная немецкая точность?
- Нам, колоколам, точность не нужна. Мы не временем озабочены. Наш долг напомнить людям о Боге. Призвать их к нему. Намекнуть, что пора на вечернюю службу или на домашнюю молитву, обращённуб к Нему.
- Мы давно уважаем ваше стремление побудить людину к Богу. Но для нас важнее другое: обратить человека к самому себе. И напоминание наше ему о времени есть необходимый момент для его встречи с самим собой.
- И что он там, в этом рандеву с самим собой, для себя найдёт. Ведь этот диалог будет вне божьих смыслов. А ведь только через Бога человек может узреть себя, свой путь, ведущий к добру или злу.
- На наш взгляд, человек чаще смотрит на часы, чем думает о Боге.
- А нам бы, конечно, хотелось, что бы человек, посмотрев на часы или услышав ваш бой, подумал, что ему пора к Богу.
- Это как вас понять? Разве часы могут сообщить человеку о конце его земного бытия, о начале его пути на небеса, к ангелам и Богу.
- Ну что за странная игривость. Негоже вам, хранителям вечности, так извращать наши слова. Когда мы сказали: «Пора к Богу», - то имелось ввиду, что наступило время для общения с Ним через молитвенное обращение к Нему.
- Уж извините нас, не удержались. Вернёмся к нашему разговору. Вот вы не понимаете, что человек может обрести в разговоре с самим собой. Многое, если он задумается, как он живёт во времени, со временем. И живёт ли он для времени или вне его. И какие у него отношения со временем. Ведь всё живое на земле не знает времени. Холод и тепло знает, огонь и стихию знает, смерть и рождение знает. Но живёт вне осознания времени. Только человек для себя придумал разные меры: километры, килограммы, ньютоны и парсеги. И время из числа этих придумок. Зачем ему это измерение? Зачем ему это ограничение: один час, одни сутки, один год, одна эра? Да и нас, часы, для чего придумал? Для ответа на какой из двух вопрос: сколько времени прошло или сколько осталось? Ему нужен Бог для ответа на эти вопросы, или он сам разберётся? Вот как с этими вопрошаниями разобрался архимандрит Иоанн (Крестьянкин):
Мы, очень многие, помним, как существовали лет шестьдесят тому назад границы во времени: было утро, полдень, день, вечер. Всему было своё время, будто кто-то медленно, тихо, благоговейно вращал стрелку времени по циферблату часов. Где это всё ныне? Теперь этого нет! Встаём чуть свет, отходим в полночь ко сну – и всегда должниками в том, что мы не исполнили и малой части того, что нам надлежало исполнить. Кто в этом виноват, кому предъявить счёт? Себе? Но мы трудимся не покладая рук. Часам? Но и их стрелки никто видимо не подводит. Но почему они бегут? А не надо ли нам сегодня, дорогие мои, вспомнить об обещанной к концу времен скоротечности времени, когда ради избранных будут сокращены дни земного странствования живущих. И год тогда будет как месяц, месяц – как неделя, неделя – как день, день – как час, и час – как минута.
- Не знаем, где он увидел такое ускорение времени. Мы уже более ста лет наблюдаем за временем и людьми. Время не ускорилось ни на чуть, а люд все более становится суетным. И мы своим набатом зовём их к Нему: остановитесь и поймите себя в Нём.
- Вот и нашлась наша общая точка соприкосновения: человек в обстоятельствах его земного бытия. Так что гудите себе на здоровье и когда угодно, а мы будем трезвонить в означенные времена. Вот, как и сейчас, когда надо обозначить очередные прошедшие полчаса.
И вновь одиночный вальяжный протяжный удар прокатился по квартире,застав кота медленно идущим по коридору и облизывающим розовым язычком свои седые усы. Услышав неожиданный звук, он навострил уши, приостановился, дернул нервно хвостом и степенно пошёл дальше, всё ещё раздражённо повиливая пушистым хвостом. Часы коту ничего не сообщили. Время не для него. Вот что-то хозяина всё нет и нет. А пора уже помурлыкать у него на коленях, пока тот вглядывается в нечто грохочущее и мерзко мерцающее в углу комнаты.
Возвращаясь к истории своего своих визитов в это католическое культовое сооружение, хочу сразу заметить, что мне весьма повезло, что в одно из первых своих посещений я познакомился с пастырем этой кирхи. Причём наше знакомство началось с того, что он сам подошёл ко мне, одиноко сидящему в безлюдном церковном зале. Подойдя ко мне, он поинтересовался, не может ли чем-нибудь полезе? На это вопрошание я, извинившись, сказал, что не могу с ним общаться по-немецки, предложив продолжить наш разговор по-английски, если он не возвражает. Пастер не возражал, легко перейдя на английский. Представившись, он поинтересовался о природе моих религиозных воззрений. И пришёл в полное удовольствие, когда в ответ услышал от меня, что я вослед одному видному советскому учёному причисляю себя к православным атеистам. Ибо вся русская литература, преподаванию которой я посвятил всю жизнь, пропитана православным мироощущением как в явном, так и подспудным образом. Интересный в общении, он был весьма схож с читающим монахом-премонстратом, запечатлённого немецким художником Эдуардом фон Грютцнером. Мои встречи с ним были редкими, но достаточно содержательными. Так именно от него я узнал об истории этой кирхи, любопытной и временами достаточно драматичной. Первые вести о ней, как говаривал поэт певец русской революции, восходят к началу XX века, когда была основана Ассоциация церковного строительства Святого Михаила. Затем и капеллан Мюнстера выступил за строительство церкви Святого Михаила, названной так в память об алтаре архангела Михаила, который когда-то располагался в этом кафедральном соборе. Первый камень в фундамент нового культового сооружения был положен начале октября 1903 года, а в июне 1904 года было совершенно первое богослужение. Община нового прихода Святого Михаила тогда состояла примерно из пяти тысяч прихожан. В апреле 1907 года приход Святого Михаила был выделен из материнского прихода Святого Ионна Крестителя в центре Эссена, получив самодостаточный статус. Каменное здание церкви, построенное в неороманском стиле, своими размерами мало несоответствовало всё увеличивающейся численности прихожан. К тому же оно быстро ветшало и требовало значительныйх средств для ремонта. Дело дощло до того, что в 1937 году церковный зал оказался под водой во время сильного ливня. Принималось несколько решений о строительство новой кирхи. Но из-за подготовки нацизского режими к войне не находилось ни финансирования, ни материалов и рабочей силы. Во время последующей войны церковь получила серьёзные повреждения от авиаударов, а 13 марта 1945 года прямыми попаданиями бомб, сброшенных американскими самолётами, она почти полностью была разрушена. Поэтому церковные службы пришлось проводить потом в актовом зале близнаходящейся Викторианской школы, названной так в честь принцессы Виктории Луизы Прусской и построенной в 1912 году.
Только в 1949 году разрушенное здание церкви удалось восстановить, хотя оно продолжало быть аварийным. Поэтому всё же было решено выделить средства на строительство новой церкви. Начатое строительство в 1953 году завершилось освещением новой кирхи на Михаэльштрассе, 54 второго октября 1954 года. А в воскресенье 3 октября того же года был освящён и алтарь, в который были перенесены мощи святых Гереона и Урсулы, подарок Кёльнского архиепископата. Затем, через неделю, в этой новой церкви было отпраздновано 50-летие прихода Святого Михаила.
В последующие времена кирха притерпела ряд значительных изменений. Так в Троицкое воскресенье 12 мая 1960 года была освещена отдельно стоящая башня-звоница с пятью разноголосыми колоколами. Петушок-флюгер на её вершине с тех пор вознёсся над близрасположенной округой. А в 1965 году кирху украсил впечатляющий кессонный потолок и был в ней установлен новый алтарь. Кроме того1972 и 1973 годах церковь Святого Михаила получила абстрактные оконные витражи. Наконец, в конце 80-х годов прошлого столетия она была не только технически реконструирована, но иеё интерьер приобрёл новое цветовое решение. Значительным событием для прихожан стало установление в церкви нового органа, изготовленного известной бельгийской фирмой.
Именно этот орган был причиной моих достаточно частых визитов в эту кирху. Помимо присутствия на вечерних службах, проводимых в ней, где органные мелодии и хоровое пение прихожан весьма меня впечатляли, я приноровился присутствовать там в те часы, когда органист упражнялся в игре на органе, то ли готовясь к вечерним бдениям, то ли совершенствуя своё мастерство. Казалось, в те часы время останавливалось, и были только звуки органы, заполняющие всё пространство, да небесный свет, что проникал сквозь мозаичные церковные окна.
И это всё разом прекратилось в Пасхальный понедельник 2019 года, когда кирха Святого Михаила прекратила своё существование по причине значительного уменьшения численности прихожан и проблем с финансированием её городским муниципалитетом: не играл в ней орган, не проводились службы, не оглашали окрестность звуки её колоколов.
До последнено времени, то есть до конца лета 2023 года, одинокое и никому ненужное строение немо взывало к бывшей своей пастве, готовая её вновь принять под свои своды, готовая вновь стать божьим домом.
И вот в середине август этого года я случайно узнал, что в конце недели в этом строении будут проводиться мероприятия, посвящённые прощанию с кирхой, ибо в ближайшее время здесь начнутся работы по её сносу. Якобы на этом месте городом уже запланировано возведение строений для улучшения фонда социальных гражданских сооружений: строительство детского сада, поликлиники, комплекса зданий для одиноких пинсионеров.
Так что в субботу около полудни я входил под своды кирхи. И сразу просто обомлел: впечатляющий церковный интерьер исчез: всё было снято или демонтировано, в том числе это участь и претерпел алтарь. Лишь мотивы оконных витражей напоминали о былой святости и намоленности этого места. Вместо скамей для прихожан теперь в зале располагались столы со стульями, вдоль правой боковой стены находилась длинная барная стойка. Всё это напоминало скорее зал какой-нибудь общественной столовой, нежели помещение, предназначенное для прощания местом, многие годы способствующим диалогу человека с Богом, с самим собой и со своей судьбой. Обратив внимание на группу людей, которые были чем-то заняты непосредственно перед тем, что раньше именовалось алтарём и находилось на некотором возвышении. Подойдя поближе, я увидел, что они суетились вокруг небольшого деревяного постамента, на котором, к моему вящему удивлению, была установлена тренога, высотой примерно в полтора метра. И тут я осознал всю сюрреалистичность происходящего. Некий распорядитель производил манипуляции по зарядке ружья, которое было расположено на треноги. Затем некий пожилой мужчина подощёл к оружию и стал целиться в направлении бывшего алтаря. Проследив направление прицеливания, я ошеломлённо осознал, что он целиться в большое графическое изображение , находящееся на задней стене бывшего алтаря. Там был изображён орёл с распростёртым крыльями. опущенным оперение и горделиво поднятой головой. Это было ничто иное, как неотъемлемая часть немецкого государственного герба. Иными словами, здесь происходил расстрел федерального государственного символа Германии. Раздался выстрел, и очередная дырка появилась на этом изображении.А тем временем следующий посетитель уже подходил на линию огня. А предыдущий стрелок тем временем получал поздравления по случаю удачного попадания в германскую национальную атрибутику.
Понятно, что я не замедлил поинтересоваться у распорядителей, что здесь происходит и какое это стрельбище имеет отношение к прощаниию с кирхой.
В ответ он, несколько удивлённый моим вопросом, пояснил, что в этом помещении, снятым в наём, проходят мероприятия, приуроченные очередному юбилею эссенского стрелкового союза, и они никоим образом не связаны с с этим культовым местом. Хотя о предполагаемом сносе этой кирхи ему известно. Отвечал он неторопливо, как бы подчёркивая свою значимость. Но эта выдержка и размеренность тут же исчезли, когда он выслушал следующий мой вопрос : «Не кажется ли уважаемому собеседнику, что стрельба в государственный символ родной страны есть действие весьма странное, мягко говоря?» Суть его эмоционально-возбуждённого ответного монолога сводилась к следующим моментам. Во-первых, у меня весьма зашоренное сознание. Во-вторых, это свободная страна, и он вольны стрелять в какое угодно изображени. И мне, как стороннему человеку, он рекомендует покинуть место проведения корпоративного мероприятия.
Что я и сделал, размышляя над природой того явления, свидетелем которого я невольно стал. Многое что приходило в голову, но всё сводилось к одному : мною наблюдалось очередное свидельство того, что иначе, чем казусом релятивизма не назовёшь. Это процесс размывания критериальных принципов общественной морали и нравственственности, то есть тотальное обесценивание устоявшихся веками нормопрактик.То есть никаких принципов, только некоторые казуальные договорённости и соглашения, из которых договаривающийся субъет может выйти по факту своего волеизъявления. Если в предыдущие времена в обществе преобладал человек с апеллирующим сознанием , иными словами, коррелирующий своё поведение внешними к нему принципа и нормами, котрые имели место быть в религии, в культуре, в семейном или сословном воспитании. То нынешнее время характеризуется атомарным и самодостаточным человеком. Он сам себе критериальнаяя ситема. Что не искляюает объединение таких личностей в социальные группы, исповедующие общие принципы и идеи. Вот в этом сообществе «стрелков» в пальбе в государственный символ нет ничего предосудительного.
Казалось бы, мне должно было оставить это событие втуне, но жизнь распорядилась иначе. Так уж случилось, что через несколько дней после этого злосчастного визита в бывшую Михаилкирху меня вновь навестила та самая особа, о которой я писал несколько выше в этом повествовании. Взбудораженная, что меня никак не удивило, так как давно привык к её сверх экспресивному восприятию повседневных обстоятельств своей жизни, я после того, как она устроилась в кресле, осторожно осведомился:
- И что в этот раз тебя привело в такое состояние? И чем ты хочешь успокоить свою растревоженную душеньку? Каким благостным елеем её я могу ублажить?
- Бога ради! Перестань ёрничать! Не видишь, что меня всё достало. Хотя, что я говорю, ты меня сейчас опять упрекнёшь в этой, как её... вспомнила – в рекуррентности. И где ты только берёшь эти жуткие словечки, я в толк не возьму! Хотя ты прав: мне надо как-то прийти в себя. Поэтому, я думаю, что сигарета и стопка бренди меня несколько приведут в чувство
Выкурив сигарету, маленькими глоточками при этом попивая ирландское бренди, она пустилась в пространный рассказ о своих злоключениях последних дней. Оказалось, что совершенно её вывело из себя факт закрытия магазина азиатских продуктов, что находился в трёхстах метрах от моего дома. Она почти всегда по дороге ко мне или на обратном пути приобретала там некоторые фрукты и овощи. И в это раз она собиралась купить дыню и виноград, чтобы потом полакомиться со мной. Но вместо ожидаемого живописного расклада продуктов на уличных прилавках её встретили пустые глазница магазинных витрин и уведомление, что этот торговый оазис прекратил своё существование, о чём его хозяева с сожалением сообщают своим покупателям. Среди прочих огорчивших её моментов в последние время было безобразное положение дел на немецких железных дорогах. Поезда постоянно опаздывают. На обратном пути из Кёльна, куда она ездила к своей подруге, ей пришлось ждать задерживающегося поезда сорок минут. И это в Германии, где раньше можно было сверять часы по времени прибытия или отправления поездов. Там же в поезде она лишний раз убедилась, как низок стал в этой стране уровень воспитания детей. И как иначе объяснит тот факт, что крик и беготня детей в вагоне просто затерроризировали пассажиров. При этом родители этих детей не принимали никаких мер к урезониванию своих чад. От этого гама и своего негодования на странную толерантность как родителей, так и пассажиров у неё возникли жуткие головные боли, не отпускавшие более суток. Достали её ещё и бесконечные дорожные работы на её улице, и закрытие любимого косметического салона, и бесконечные проблемы с телефонной связью.
- Так что надо уезжать из Германии, - в заключении своего монолога заявила она. – Не знаю, куда, но точно полагаю, что, наверняка, придётся это сделать.- Здесь она примолкла. А затем, закуриа очередную сигарету, она обратилась ко мне.- Я поди тебя замучила своими невзгодами. Не обращай внимания, я о них скоро забываю. Да и новые не застанут долго ждать. Лучше расскажи, как ты? Кстати, на днях ты сообщил мне в телефонном разговоре, что собираешься на какое-то мероприятие в своей Михаилкирхе. Ты был там? – И заметив мой утвердительный кивок головой, продолжила. – Расскажи, что было там интересного и любопытного?
Выслушав мою интерпритацию увиденного в здании этой кирхи, она тотчас язвительно заметила:
- И ты меня ещё обвиняешь в пресловутой рекуррентности! Нет, я права. И полагаю, многие сограждане Германии могут вслед за ИгоремТальковым сказать: «Родина моя, Ты сошла с ума». Ибо для них слова Германа Гессе, их национальной гордости, прозвучавшие ещё в начале двадцатого века, не просто поэтический экзерсис, а выражение устремлённости немецкого духа:
Мой орёл, ты летишь так высоко,
Ты летишь так далеко,
Ты летишь так свободно,
О, был бы я орлом!
Видно, и поэтому символ орла находит своё место в их национальном государственном гербе. И теперь какие-то недоумки организовали расстрел этого символа при полном попустительстве сограждан. И где! В намоленном почти столетием месте! Кстати, как-то будучи в Дортмунде, я там, в протестанской церкви Святой Марии, увидела скульптуру имперского орла, предваряющее алтарное по мещение. А здесь в него стреляют в порядке праздного развлечения! Ты меня просто убил своим рассказом. И попробуй возразить на моё: «До чего докатилось немецкое общество!»
Я не стал возражать и, тем более, не довёл до её сведения иную интерпретацию наблюдаемого мной мероприятия в упомянутой церкви.
Так уж вышло, что накануне я встретил в городе одного давнего знакомого, с которым не виделся достаточно продолжительное время. Обрадовавшись неожиданной встречи, мы тут же решили зайти в ближайшее кафе и там поболтать о том о сём. И через некоторое время я поведал ему о всё ещё памятном событии, связанном с тем, что мною наблюдалось в Михаилкирхе. Приступая к своему повестванию, я, как сейчас помню, рассчитывал на его солидарность с моей оценкой случившегося в ту злополучную субботу. Но меня ждало полное разочарование. Он не только не поддержал моих выводов, но заявил, что не понимает, как я, проживший столько лет в Германии, не воспринял до сих пор современные европейские ценности и принципы. Ведь в последнее десятилетие Европа приняла базисную формуду, что свобода человека и свобода его воли - понятия тождественные. Таковы реалии жизни . Поэтому он, считает, что я зря негодую. И полагает, что организаторы упомянутого мной мероприятия были в полном праве стрелять в орла. И нацинальная символика от этого не пострадала ни в коем разе. А мои уверения, что это всё свидетельствует об энтропии нравственных и нгажданских идеалов в Германии просто схоластические рассуждения, не имеющие никакого отношения к жизни.
Я тогда не стал выяснять, как он понимает термин энтропии применительно к социальным явлениям. Для меня же размывание и девальвация, то есть обесценивание границ нравственных норм и принципов, которое я узрел набдюдаемой вакханалиив Михаилкирхе, и было свидетельством необратимого энтропийного процесса в этой парадигме развития европейского общества. Ведь теория энтропии определённым образом утверждает, что чем меньше элементы какой-либо системы подчинены какому-либо порядку, тем выше энтропия в этой системы. При этом важно понимать, что энтропийные процессы ведут к гибели системы, в которой они реализовывались. А если государство - это система, в которой действуют энтропийные процессы, то судьба его предрешена в далеко не радужной перспективе.
Важно в этом контексте заметить, что полярность в интерперетации стрелковой потехи в бывшей Михаилкирхе, в очередной раз изумила меня жизненностью явления амбивалентности в современном мировосприятии. И речь идёт не противоположности точек зрения моих собеседников. А обо мне самом. По прошествию времени, после упомянутыз бесед, я странным образом заметил, что во мне теперь как-то уживаются эти две позиции. Первая из них была всё же доминировала. Это я объясняю тем, что многими своим установками являюсь традиционалистом и, если угодно, консерватором в области морально-нравственных уложений. Поэтому мне категорически не приемлемы релятивистские тенденции современного мира. В то же время я с пониманием отнушусь к всякого рода проявленийям самобытности и самодостаточности, которые порой покушаются некоторые общественные устои. Такая амбивалентность моего сознания парадоксальным образом напоминает феномен стокгольского синдрома, который характеризуется тем, что мы, не принимая из принципиальных соображений чьи-то мысли или действия, в то же время нахдим основани для понимания каких-то изначальных интенций, следствием которых стали те или мысли или действия. В случае с кирхой желание как-то своебразно и запоминающе отметить стрелковый юбилей привело к такой казусной , вопиющей демонстрации неуважения к государственной символике родного государства. И как тут не согласиться с утверждением одного психолога о полезности амбивалентности. Он считает, что она, амбивалентность, помогает воспринимать целостность явления или некой сущности. И если речь зашла об амбивалентности, то любопытно заметить, что отсутствие в сознании этого качества может привести к в некотором роде негативным результатам. Поясню на одном примере. Некто решил подарить своей давней знакомой какое-то ювелирное укращение. Но та отказалась принять сей подарок, заявив достаточно снобистски, что давно не может себе позволить такое носить, чем очень обескуражила этого человека. Однако, хотелось бы спросить, что ей мешало сказать своему приятелю, что она благодарит за милый подарок, принять его, а потом с ним, с подарком, каким-то образом расстаться, не уведомляя об этом дарителя? Вот эта дихотомичная амбивилентность : не принять по одним соображения и принять – по другим - у этой особы отсутствовала. Причиной тому стало то обстоятельство, что в этот момент у неё не сработало чувство эмпатии, позволяющее понимать душевное состояние другого человека. Так что правы были наши предки, утверждая, что дареному коню в зубы не смотрят. Намекая, что надо постараться быть амбивалентными в подобных обстоятельствах.
Внимательный читатель этого текста, дойдя до этого места, возможно выкажет некоторое недоумение, спросив, а где же тут симулякр, о котором автор упомянул в начале этого эссе? С амбивалентностью и релятивизмом ему как-то стало ясно, но вот симулякр – он-то как фигурирует в обстоятельствах автора? Хотелось бы, так сказать, полюбопытствовать на сей счёт.
В таком разе, извольте, будет вам нечто об этой бодрияровской жути.
В силу некоторых обстоятельств пару месяцев тому назад я оказался на приёме в хирургическом праксисе.Несмотря на то, что вовремя явился в означенное место, мне всё же пришлось достаточно продолжительное время ожидать своей очереди в рекриации для ожидания. И посколько я впервые оказался в этом помещении, то неудивительно, что я с интересом стал разглядывать всё, что висело на стенах. Среди ряда специфических для этого места материалов, размещённых там, я обратил на четыре художественные картины, исполненные в одной манере. Эта манера имела отношение к так называемой беспредметной живописи, чаще именуемой абстрактной. Мягкие, ненавязчивые цветовые конфигурации, претендущие на некую целостность, неожиданно повергли меня в размышление. Суть этого размышления состояла в том, что я задался вопросом, который , конечно, мало соответствовал месту моего пребывания. Как бы то ни было, глядя на эти творения неизвестного мне художника, я пытался разобраться, что это предо мной? Явление декоративного искусства или артифакт живописи в обще принятом смысле. Если это создано для украшения интерьера, дл внесения в него элементов какой-то эстетической выразительности, не имея никакой смысловой означенности, которая тем или иным образом могла бы вступить в диалог со смыслами взирающего на этот объект субъекта – то элемент интерьера. Но если автор картины всё же претендует на то, что его произведение всей своей совокупностью служит для передачи определённых смыслов, которые могут сподвигнуть взирающую на него личность на содержательное смысловое общение. – тогда это феномен живописи. Однако я не пришёл тогда к какому-либо выводу на сей счёт, так как подошла моя очередь и я оказался в совершенно другом смысловом пространстве, где озаботился некоторым повреждением своей руки. Я бы, наверное, вскоре забыл бы об этой неразрешенной мною тогда дилемме, мало ли о чём мы думаем, находясь в состоянии ожидания в присутственных местах. Но судьбе угодно было вновь вернуть меня к этому вопрошанию в хирургическом праксисе.
Через начительный промежуток времни после описанного события произошло нечто, что вновь вернуло меня к этим почти позабытым размышлениям. И произошло это вот при каких обстоятельствах. Уж несколько лет я общаюсь с одним человеком. Себя он пафосно именует релокантом, этим объясняя, почему оказался в Германии. При этом он смехом утверждал, что это не он переехал на новое место жительство, а его сюда просто привезли. Будучи женатым на дочери поздней переселенки из числа этнических немцев, он просто был вынужден переехать сюда, иначе ему пришлось бы расстаться с женой и двумя малолетними детьми. Являясь преподавателем немецкого языка в школе, он быстро освоился на новом месте . Более того сумел найти приличную работу и позволить себе достаточно вольготную жизнь в материальном плане. Для него это выражалось в том, что он пристрастился к разного рода путешествиям, при этом уверяя, что успокоится лишь тогда, когда посетит 203 города. При чём никак не объяснял, почему именно эту цифру выбрал для своей цели. Так вот, он мне тогда позвонил с целью пригласить на свой день рождения. Фишка, как теперь стали выражаться, он отмечал не свои дни рождения, а лишь те, которые важны были для него своей датой. Это были не общепринятые юбилеи, а просто значимые для него даты. В последний раз это было его тридцатисемилетие. В этот раз он собирался отметит своё 41-летие. Примечательно, что он всегда категорическии отказывался объяснить причины таких его предпочтений.
Входе застолья выяснилось, что этот неоднозначный юбиляр недавно вернулся с Мальты, очередного адреса его всё ещё продолжающегося ознакомительного всесветского турне.Там он побывал в трёх городах – в Кала-Гононе, Санта-Мария-Наваррезе и Арбатаксе . На вопрос одного из гостей он сообщил, что привёз из тех мест только один сувенир, но какой! И предложил пройти в кабинет, если кто хочет, и взглянуть на него. Этим сувениром оказалась картина средних размеров, примерно 140 на 80 сантиметров, вставленная в багетную раму. При этом хозяин пояснил, что купил её при посещении выставочной галерии в одном из перечисленных городов.п ричину такого своего приобретения он объяснил тем, что она его сразу чем-то зацепила, да и цена была сносная. К тому же он давно хотел чем-то украсить свой кабинет.
Уже возвращаясь с этой посиделки, я невольно вспомнил те размышления, что одолевали меня в тот давнопрошедший визит к хирургу. Основание для этого было вполне очевидно.И заключалось оно в том, что картина, предъявленная этим современным Марко Поло, хоть размерами и превосходила артефакты, что висели на стенах упомянутого праксиса, но в плане своих изобразительных качеств она была идентична им.Та же беспредметность и та же бессюжетность. И если угодно, та же безобразность.То есть в ней, как и в тех других, не было того, что Аристотель определял как мимесис Именно этим милым словом он обозначил одно из основных целей искусства – отображать действительность. Но не как подражение, не как копирование и не как некое уподобление реальности, а как некую воображаемую действительность, как нечто, что могло бы быть. Такое изображение иногда называют то второй реальностью, то фиктивной действительностью. В этом плане не лишне заметить, что художественную литературу в английском языке именуют fiction lirerature_ то есть литература придумывания, обмана, если угодно. И этот обман состоитв том, что и образы, и сюжетные обстоятельства никогда в реальном мире не происходили и не наблюдались. Но феноменальная сущность мимесиса состоит в том, что сколь не свободен полёт автора в создании воображаемого мира и персонажей, обитающих в них, предметное и образное пространство являются аналоговыми по этношению к тому, в котором обитает потребитель этого произведения. Марк Шагал, в своём воображении заставив своих персонажей парить над городом, при всей странности и своеобразии явленности этого, всё же не лишил их форм хомо сапиенса, то есть узнаваемой принадлежностью к человеческому роду. И та местность, над которой зависли эти двое, несомненно являет некий тип человеческого цивилизационного поселени с его крышами, печными трубами, окнами, частоколом заборов, куполами церкви и купами дерев. Всё узнаваемо человеческому взору. Поэтому интерпретации и рефлексия по поводу таких произведений искусства неминуемо происходит в обстоятельствах такого изображения. Даже если субъект, осуществляющий понимание такого произведения, становится на позиции откровенного солипсизма, то есть абсолютизации своей точки зрения как единственно верной, то он не свободен от рамок данного мимесиса. И если он свободен, то только в своих соображениях по этому поводу.
Но в картине, которую прибрёл на Мальте мой знакомый, не было, как уже было сказано, мимесиса. Она никоим образом не содержала и намёка на земную реальность. На кофейно-молочном фоне расматривающему взору были представлены какие-то бесформеные цветные изображения, напоминающие то ли кляксы, то ли какие-то брызги, то ли отпечатки каких-то странных поверхностей. испещерённые росчерками разной длины, толщины и направленности. И чем такое могло зацепить, как, помнится, заявил упомянутый приятель во время своего застолья? Разве такое, не имеющие никаких зримых обусловленностей реальной действительностью, может зацепить? По сути в данном случае автором картины реализуется установка антиподная принципам мимесиса. То есть в этой картине воссоздано нечто, не имеющее никакого соответствия с тем миром, в котором ему предназначено быть предъявленным. Иными словами – демонстрируется отсутствие бытия или замена бытия смыслами бессодержательного нечто. И тут самое время процитировать видного французского философа Жана Бодрияра : «Симулякр -это изображение без оригинала, презентация чего-то, что на самом деле не существует. Например, симулякром иожно назвать картинку, которая является цифровой фотографией чего-то, но то, что она изображает, на самом деле не существует и не существовало никогда».
Обобщая, можно утверждать, что симулякр-это фикция ничего, что симулякр антоним мимесиса, что в историческом плане живопись прошла путь от мимесиса к симулякру. И в результате все преференции от этого получили, на мой взгляд, солипсисты. Теперь картины, подобных той, что приобрёл на Мальте мой друг, и которые я видел в одном из медицинских праксисов , дают им реальную возможность заявлять, что я так вижу, я так чувствую, я так воспринимаю, не встречая никаких возражений, ибо в этих изображенях, если так позволительно сказать о том, есть нечто, что не являет стороннему взгляду никаких образов, не содержания, которые давали бы основания для каких-либо контраргументов в виде вербальных интерпретаций.
То есть то беспредметное простанство, в которое такие картины способствуют погрузиться своим зрителям, является весьма специфическим. Оно может психоделическим, то есть исповедующим отказ от устоявшегося опыта обыденного разума и от основанной на ней традиционной культуре и предлагающий своему созерцателю погрузиться в подспудные области собственного сознания и исследования неосознанных состояний и переживаний. И всё многообразие такого пространства , его цветовой палитры и изображаемых форм и конфигураций, призвано погрузить воспринимающего в отстранённое медитативное состояние, способствующее встречи его с самим собой, с глубинами его подсознания.
Это пространство может быть и эзотерическим. Тут важно обратить внимание на принципиальное различие психоделического и эзотерического пространств в живописи. В психоделическом пространстве художник своими картинами лишь создаёт для своего потребителя возможность оказаться на рандеву с своими потаёнными доселе глубинами подсознания, оставаясь как личность вне этого процесса.
В эзотерическом пространстве личность автора картины приобретает главенствующую роль. Средствами своей художественной изобразительности он наделяет свой холст своей энергией, своим мироощущением, своим восприятием тонкого мира, своим космизмом, своей отрешённостью от реального мира. Художник в таком случае становится проводником в свой медитативный мир, инаковый для зрителя мир, запечатлённый в красках и содержаший мистическую информацию и потаённые смыслы.
Таким образом симулякр создаёт пространства , призванные или повлиять на человеческое сознание и чувства, или предоставить человеку возможность тем или иным образом погрузиться в эти пространства для получения новых знаний о себе и о том мире, в котором длится его бытие.
Вот как пишет о практике понимания таких художеств некий анонимный автор из всемирной интернет сети:
«Искусство не для передачи информации, оно для передачи «Переживаний». Забудьте про потребность подбирать соответствующие предметам слова, и забудьте про гравитацию, пусть картина понесёт вас куда-то. Оторвёт вас от земли и поднимет сознание на новый уровень. Вы должны "понимать" абстрактное искусство другой частью «Вас», той, которой вы обычно не пользуетесь, и, возможно, даже не знаете о её существовании». Т
Так что тема, связанная с вопрошанием по поводу симулякра, вроде, исчерпана. Хотя тут не лишне заметить, что адмирал Александр Шишков, видный деятель начала девятнадцатого века, известный как одиозный ревнитель чистоты русского языка, прочитав это эссе, неприменно предал бы автора анафеме. В пояснение этого утверждение считаю необходимым привести цитату из статьи Ирины Лукьяновой, известной современной журналистки, посвящённой этой государственной и общественной особе:
«Он предлагал заменять иностранные слова устаревшими (гонец вместо курьер, книгохранительница вместо библиотека) и придумывать новые слова с русскими корнями (землемерие вместо геометрия, звездочётство вместо астрономия). Он считал, что язык основан на общественном договоре, поэтому можно просто исключить иностранные слова из словарей, отказаться от них, заменить их старинными или специально созданными словами. Так, бильярд он предлагал заменить на шарокат, а калоши на мокроступы — это уже к концу его жизни привело к появлению шутки о хорошилище, грядущем в мокроступах по топталищу на позорище — то есть о франте, идущем в калошах по тротуару в театр».
Во всяком случае, теперь его претензии ко мне вполне понятны. Ибо как не заметить, какими иноязычными словами нафаршировано это эссе. Помимо слов, упомянутых в начале этого повествования, как-то амбивалентность, релятивизм и рекуррентность – в текст то идело маячать маячать и иные словесные перлы заграничного происхождени. Вот и некоторый их перечен: реинкорнация, антураж, симулякр, релокант, экспансия, феномен, рандеву, сюрриализм, атрибутика, казус, аппелируюший, коррелирующий, эскпрессивный, толерантность, экзерсис, мимесис, энтропия, интерпретация, парадигма, синдром, интенция, эмпатия, рекриация, преференция, солипсизм, психоделический, эзотерический, вербализировать.
Чуть менее трёх десятков слов такого происхождения имеют место быть, что составляет чуть более четырёх десятых процента от 6707 слов - общего количества слов в данном тексте. .Но все они имеют существенную роль в смысловом пространстве этого эссе. Если попытаться понять, почему я к ним довольно часто и, видимо, избыточно к ним прибегаю, мн всё же трудно это объяснить. Может быть, я так поступаю из-за их некоторой экзотичности, может быть, не найдя соответствий в русском языке, может быть, из-за их свойствености передавать одним словом достаточно ёмкое значение, для раскрытия которого в русском языке потребуется сочинить некоторый текст. Скажем, слову сюрреалим - для раскрытия понятия, которое оно вербализирует, можно дать такое толкование: направление в искусстве , которое отличается тем, что использует отсылки или намеки на другие произведения искусства, исторические события, литературные персонажи или научные теории в совокупности с парадоксальным сочетанием форм выразительности. Однако использование заимствований у меня ни в коем разе не связано с каким-то желанием продемонстрировать свою учёность. Просто так у меня пишется. Хотя временами досадую на себя за такие вкрапления в своих текстах. Как и расстроюсь, если допущу остановку хода напольных часов. Ибо ещё утром заметил, что их гири опустились почти до самого низу.Так что пойду и подтяну их, чтобы они вовремя оповестили обитателей квартиры , что очередной час наступил. Правда, на их бой уже несколько лет не отзываются колокола соседней кирхи, да и вальяжный рыжемастный кот уже не дёрнет нервно хвостом в ответ на басовитый размеренный бой: он давно ушёл на небесную радугу, где его ожидала белоснежная милашка Лил