Глава 11
КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА
– Ну так можно у тебя пожить? – повторил свой вопрос Шурка.
Макс изумленно молчал.
– Мне жена всю плешь проела с этой экспедицией, – продолжал Шурка. – Хоть из дому беги.
– Поссорились, что ли? – сообразил Брагин.
– Ну да, как обычно – в экспедицию из-за Натахи не отпускает. Она же теперь не может из дому уйти, как раньше. Все-таки беременная.
– Да-а-а, – понимающе протянул Макс. – Жена не рукавица, с руки не сбросишь. У меня самого жена беременная.
– Да я бухать не буду, я тихо буду жить! Ты так ей и скажи! – не унимался Шурка.
– Сейчас что-нибудь придумаем! – успокоил его Брагин. – У меня же квартира от бабушки досталась на Пионерском. Может, туда?
– Серьезно?! – обрадовался Шурка. – Я бы пожил один. Мечта всей моей жизни!
– Короче, приезжай, ключи дам.
– Так я сейчас подъеду! Можно? – и счастливый голос Морозова мгновенно канул в паутине телефонных проводов.
После работы я решила позвонить Брагину: поговорить про экспедицию и как бы невзначай спросить про Шурку, которого я не слышала уже целую неделю. Мы совсем перестали созваниваться, потому что Наташа снова жила у Морозова.
Возле архитектурного института на остановке я заметила на лавочке курившего Добронравова.
– О, Бронислав! – обрадовалась я. – Куда поехал?!
– На Пионерский к Морозову, – заговорщицки произнес Добронравов и оглянулся по сторонам.
– Прячешься от кого-то? – тоже оглянулась я.
– Это не я прячусь, это Шурка прячется, – глухо отозвался Добронравов. – Он не велел никому говорить, что теперь на Пионерском живет.
– Ого! Вот это новость! Ну поехали уже вместе, коль проговорился! – развеселилась я.
В час пик людей на остановочном пункте скопилось много. Стоявших обходил до боли знакомый асоциальный тип. Приглядевшись, в неряшливом старике я узнала Федора Михайловича, с которым познакомилась недавно в автобусе. Ах, вот, оказывается, чем он промышляет в свободное время – просит у людей деньги, подумала я. Федор Михайлович деликатно приближался к гражданам и что-то вежливо объяснял каждому. Кое-кто участливо выслушивал его и лез в карман за мелочью, а некоторые отмахивались и сразу гнали.
Устало опустившись с нами на скамейку, старик забормотал, как обычно, обдав перегаром:
– Что такое жизнь?.. Жизнь – это борьба за выживание. Выживает сильнейший. Вы знаете, что говорил Дарвин?
– Что? – достав сигарету, недоуменно замер Добронравов.
– Закурить дашь, скажу! – лукаво улыбнулся старик, отчего лицо его стало похоже на придавленное печеное яблоко.
С наслаждением пожевав беззубым ртом сигарету и прикурив у Бронислава, мой знакомый продолжал:
– Дарвин говорил, что выживет не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех умеет приспосабливаться к изменениям!
Я затруднилась ответить на этот аргумент, а Бронислав лишь скептически усмехнулся.
– Как унизителен медленный прогресс человечества! – старик ловко подопнул стоптанным ботинком кем-то выброшенную недокуренную сигарету и коршуном бросился на нее, затолкав в карман пиджака.
В это время, к нашему счастью, из-за угла вывернул троллейбус и освободил нас от миссии подневольных слушателей. Вместе с толпой мы ринулись в открытые двери, в последний момент на заднюю подножку вспорхнул и Федор Михалыч.
– Откуда у Шурки на Пионерском недвижимость? – наконец дала я волю своему любопытству, которое меня раздирало во время стариковского монолога.
– Макс пустил. У него от бабки досталось, – с завистью произнес Добронравов. – Жаль, что у меня нет таких родственников.
– Не расстраивайся, Бронислав. Вдруг у тебя завтра найдется какой-нибудь заокеанский дедушка-миллионер, – постаралась я приободрить товарища. – Кстати, а почему он прячется?
– От Натахи ушел. Она его в экспедицию не отпускает из-за тебя.
– Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел... – усмехнулась я.
– В смысле? – поправил очки Добронравов.
– Он что, колобок?
– Кто?
– Морозов!
– Видимо, да, – вздохнул Бронислав. – Скорее всего, решил перед экспедицией отдохнуть от семейных скандалов. Надо ж еще собраться успеть, камеру новую протестировать...
– Точно! Конец августа! Через неделю выезжаем. Я тоже еще ни у шубы рукав, – озаботилась я.
– Ну и я. Надо собраться, но сегодня, скорее всего, заночую прям там на Пионерском. Пока еще до своей Салды доеду... – Бронислав мечтательно уставился в окно.
– Ваш билет! – на конечной остановке к задремавшему Федору Михайловичу подошла усталая кондукторша.
– Мадам, – обратился к ней дед, – у меня нет-с билета-с.
– Какая я тебе мадам?! – сразу как-то приободрилась служительница порядка. – Плати за проезд!
– Происхождение и эволюция женщин до сих пор остается загадкой, – интригующе начал Федор Михалыч. – Есть версия, что женщины первыми зародились в мировом океане. Но некоторые ученые считают, что женские организмы были занесены из космоса в виде инфекции.
– Сейчас тебя в милицию сдам, бомжара! – разозлилась кондуктор на тонкий юмор безбилетника.
– Но по-прежнему женщина остается высшим организмом, хотя Дарвин говорил обратное! – залебезил перед женщиной дед.
– Данилы Зверева! Конечная, выходим! – скомандовала кондуктор и с непроницаемым видом отвернулась к водителю.
Воспользовавшись моментом, Федор Михалыч, бесцеремонно оттолкнув нас, вылетел из салона.
Троллейбус встал в огромной луже, которую пришлось с горем пополам перепрыгивать. Темнело, и начинался дождь. Я распустила зонт, пустив под него Добронравова, и мы побежали к дому, где скрывался Шурка.
В подъезде хрущевки остро запахло котами. Квартира покойной бабушки Макса была на первом этаже. Звонок, естественно, не работал, и мы постучали. За дверью стояла мертвая тишина, но потом раздались бодрые шаги и голос Шурки:
– Кто?
– Это Натаха, – сразу ответила я.
Дверь со скрипом отворилась, и за ней показался удивленный Морозов.
– Натаха?! Ого! Бронислав! Заходите! – обрадованно пригласил он.
– Ну я не хотел говорить, что ты тут, просто так получилось... – начал оправдываться Бронислав.
– Так получилось, что ты проговорился! – перебил его Шурка. – Ладно, Натаха. Ты же не будешь меня пилить, если мы с Брониславом сегодня немного забухаем на моем новоселье?!
– Так ты сюда надолго?.. – опешила я.
– Ну Макс пустил пока на неделю. А после экспедиции, может, и надолго останусь.
– Я тут пельмени купил, – прошлепал за Шуркой на кухню Добронравов. – Правда, раскисли уже.
– Раскисли? Так пожарим! – Шурка налил на обгоревшую сковороду побольше масла. – Ты ела жареные пельмени, Натаха?
– Ну конечно, ела.
– А жареный пельмопирог?!
– Это как?
– Ну плюхаешь раскисшие пельмени на сковородку и жаришь, а потом разом переворачиваешь и жаришь с другой стороны, – Шурка выдавил из кулька слежавшуюся смесь теста и мяса, и со сковороды во все стороны стрельнуло раскаленное масло.
Морозов снова занимался кулинарией – и это означало, что он на эмоциональном подъеме.
– Значит, все вместе едем в экспедицию! – доставая пиво из холодильника, продолжал разглагольствовать Шурка. – Ты, я, Натаха и Макс. Хорошая компашка. Как я всегда мечтал!
– Да, но только еще люди поедут, – деликатно заметил Добронравов.
– Да я знаю! Женщина эта – твоя научная руководительница, за которой осетин ухлестывал, Кальмаров... Только полковник этот мне не очень как-то...
– Воронец? – переспросил Добронравов.
– Ну да.
– Он подполковник. Он не поедет.
– Ну и слава богу! – Шурка разлил пиво по бокалам, предварительно сдув с них пыль.
– Он в больнице с гипертоническим кризом, – продолжил Бронислав. – Старый уже для такой экспедиции.
– Ну тогда не слава богу, – поправился Шурка.
– Жрать хочется, – перебил его Бронислав. – У тебя нет тут бульонных кубиков хотя бы? Я бы поел, пока мясо жарится.
– А ты так их грызть будешь? – хихикнул Морозов.
– Нет, я в кипятке разведу, – смутился Добронравов, всегда отличавшийся отменным аппетитом.
– А камеру чем чистят? – спросил Шурка, достав из старого пузатого холодильника разорванный бульонный кубик. – А то у этого типа камера такая засаленная, будто тушенкой ее измазал. Водка подойдет?
– Не, ты чего, Шурка. Ты всю камеру испортишь.
– Ну ладно, зато желудок не испорчу! – подмигнул Морозов Добронравову, на что тот покорно вздохнул.
Я посмотрела в окно: там совсем стемнело, да и транспорт заканчивал уже ходить. Поездки на такси обходились слишком дорого, и, поддавшись уговорам друзей, я решила остаться у Шурки на конспиративной квартире.
Продолжение следует.