Вплоть до 1917 года русский народ был глубоко религиозен. А при живой, постоянно преобразуемой религиозности не могут не появляться разного рода секты и толки. Вот Бердяев пишет:
«Мне посчастливилось прийти в соприкосновение с бродячей Русью, ищущей Бога и Божьей правды. Я могу говорить об этом характерном для России явлении не по книгам, а по своим впечатлениям. В Москве, в трактире около церкви Флора и Лавра, одно время каждое воскресенье происходили народные религиозные собеседования. Трактир этот тогда называли «Яма». На этих собраниях, носивших народный стиль уже по замечательному русскому языку, присутствовали представители самых разнообразных сект. Тут были и бессмертники, и баптисты, и толстовцы, и хлысты, по обыкновению себя скрывавшие, и одиночки – народные теософы. Я бывал на этих собраниях и принимал активное участие в собеседованиях. Меня поражали напряженность духовного искания, захваченность одной какой-нибудь идеей, искание правды жизни, а иногда и глубокомысленный гнозис. Сектантский уклон всегда означает сужение сознания, недостаток универсализма, вытеснение сложного многообразия жизни. Но каким укором официальному православию являлись эти народные богоискатели!»
А это уже Н. Я. Данилевский: «Религия составляла самое существенное, господствующее (почти исключительное) содержание древней русской жизни, и в настоящее время в ней же заключается преобладающий духовный интерес простых русских людей...»
Тем удивительней, что всего через несколько лет, в 1918 году Василий Розанов скажет следующее:
«Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно "в баню сходили и окатились новой водой". Это — совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар...»
Но тут, вероятно, объяснение может быть то, что народ понял революцию, как переход от одной вере к другой, к вере в светлое будущее, казавшейся на тот момент, единственной правильной. Устроение земного рая – одна из главных вековечных идей нашего народа (достаточно вспомнить легенду о граде Китеже или поиски Беловодья). Другого объяснения у меня нет. Ровно с тем же азартом полстраны в 1991 году бросилось в капитализм. Так у нас всё и происходит до сих пор. Всегда происходило. Чудно, конечно, но уж как есть.
Недостатка в сектах дореволюционная Россия не испытывала. Подавляющее число их посеяно было никонианской реформой, когда внедрялась иная богослужебная традиция, а прежнюю в одночасье объявили безблагодатной. Если учесть, что вся народная жизнь на тот момент регулировалась духовным уставом, то станет понятно, насколько возмутительным было это решение в глазах крестьян и наиболее верующей части священства. Народ увидел чудовищное лицемерие – как иерархов церковных, так и светских. Причём раскол, т. е. произвольное отделение от господствующей конфессии, был спровоцирован властью, которая сама имела сакральный статус. В числе прочего, это значило, что отныне мотив сей будет присутствовать в нашей истории постоянно, ибо он продиктован с небес. Большинство явившихся следом сект, поэтому имело своим корнем раскол и зачастую рождалось в недрах вытесненных на периферию общин. Это видно даже по географии возникновения: примерно половина сект зародилась в Нижегородской, Ярославской, Владимирской и Костромской губерниях, то есть как раз в той местности, куда ринулись старообрядцы после раскола (хотя есть сведения, что и прежде там появлялись различные «корабли» да «согласия»). Интересно, что русский нигилизм и русская революция также имели в анамнезе эту среду.
Традиционно секты подразделяют на 2 вида: мистические и рациональные. Причём по исповеданию далеко не всегда можно отличить, к какому виду принадлежит та иль иная секта, но по крайней мере ясно, что все без исключения изуверские секты, то есть секты, в которых практиковались уморения, членовредительства и прочие богомерзкие ритуалы ориентированы строго мистически. Иначе понять логику священного самоубийства нельзя. Неудивительно, что этот вид сект подвергался большим гонениям: они запрещались, громились, но несмотря ни на что возникали вновь. Рациональные секты особенно жёстко никем не преследовались, общины их и по сей день существуют и в Закавказье, и в США, на Дальнем Востоке, и в Южной Америке. Именно ввиду местечковости и общинного жительства, адепты этого типа сект обычно выглядят благообразней типичного прихожанина РПЦ. Таковы же старообрядцы. Не будь старообрядчество анафематствовано в 1666 году, общины их тоже, наверное, сейчас имелись бы во всём мире. Дикий мистицизм и жестокость были вызваны у них верой в невозможность спасения в нашем мире после раскола, который мыслился в этих кругах как воцарение антихриста. А при устранении причины, отпала б необходимость и в суицидах.
Рассмотрим оба типа сект. В среде раскольников скоро выделилось 3 больших направления: поповцы, беспоповцы и хлысты.
Странники (бегуны, скитальцы) относились большей частью к беспоповцам. Названы они так потому, что восприняли конфликт с церковью и государством, как повод к бегству. Вроде того, что нужно до самой смерти бегать туда-сюда, чтобы как можно меньше соприкасаться с официозом. Они и бегали – в основном вдоль средней Волги. Среди множества веток странничества наиболее дикими были лучинковцы, безденежники, а ещё душители (красноверы).
Принадлежащие секте странников, однако, могли выбрать себе участь по сердцу: одни – так называемые странноприимцы, – могли жить осёдло, в городе или в деревне, посещать местные церкви, работать и прочая, но обязаны были иметь в своём доме голбец, то есть тайную дверь или узкий лаз в помещение, куда время от времени заселялись приходившие из дальних мест странники. Эти, вторые, не имели паспортов, ни платили никаких податей государству, обходили стороной крупные города, и вообще старались нигде не задерживаться. При полном отрицании брака, как практики связанной с ежедневным грехом, странники отличались развратностью, потому что, якобы, случайную связь обрывать легче и проще потом отмаливать.
Наиболее радикальной в неприятии государства среди них была группа безденежников. Эти принципиально не прикасались к деньгам. Им всё покупали странноприимцы - те, кто их привечал. Так что жили безденежники одними подарками да угощениями, хотя жили – громко сказано. Скорее существовали. И очень недолго.
Известно ещё, что меж странников была небольшая группа душителей: тех, кто оказывал помощь решавшимся на самоубийство, и сам обрывал жизненный путь сходным образом. Решалось дело примерно так: адепт секты сообщал о своём желании умереть другим. Поводом часто была какая-нибудь болезнь, старость или же простой фанатизм. Смертник ложился на лавку в избе, кто-нибудь читал псалмы вслух, затем из голбца появлялся мужик в нарядной красной рубахе. Он клал подушку на лицо смертнику, садился на нее и давил, ожидая конвульсий. Если не удавалось справиться первым разом, все действия повторялись.
Лучинковцы (ещё одна малая группа странников-беспоповцев) по свидетельству о. С. Булгакова, отличались тем, что имели скиты в лесах, где воспитывали своих и куда приводили чужих похищенных деток, дабы растить их вдали от мира, в духе своего лжеучения. Им верилось, что люди, воспитанные в лоне природы, не заимеют никакого понятия о мире и его беззакониях, и в будущем станут духовными поводырями для грешников.
Другая, явившаяся ещё в дораскольные времена, а затем сомкнувшаяся с раскольниками ветвь сектантства связана с именем Капитона. Молва несёт: жил где-то в лесу возле города Вязники мученик Капитон, широко почитаемый народом за свою религиозность. Вся религиозность его, однако, выражалась в том, что старец носил на себе тяжёлые железки, жестоко постился, без удержу ругал власть и проповедовал скорое наступление Конца Света (имея ввиду 1666 год). Он призывал к обузданию плоти через строжайший пост и ношение вериг. К нему то и дело наведывались любопытствующие и некоторые из них, проникнувшись, шли дальше с похожими проповедями. Так возникли секты морельщиков, сожигателей и ряд близких сект, исповедующих разные способы суицида. Но первым стало самоуморение. Его проповедовал крестьянин Василий Власатый. Он создал секту, которая рыла полуземлянки – «морельни» - для массовых самоуморений, где замуровывали людей, согласившихся на «пощение до смерти». Гибли целыми семьями вместе с крохотными детьми. Закрыв людей в глухой яме, сектанты обыкновенно исчезали. И если заточённые, прозрев спустя какое-то время, начинали кричать и ломиться наружу, то вызволить их было уже некому, так что обезумевшие от голода родственники, случалось, устраивали внутри настоящую животную грызню.
Сожигатели действовали иначе. Читаем у историка Костомарова:
«…устраивают в лесах большие избы и засадят в них душ по сту, по двести, а маленьким детям прибьют гвоздями одежду к лавке, на которой их усадят; потом обложат избу соломой, хворостом и зажгут.»
За короткий срок с 1660 года таким способом было уничтожены многие деревни, умерщвлено несколько тысяч человек. С наступлением нового века массовые самоуморения и всесожжения прекратились, но отдельные факты встречались даже в 20-м столетии. Так, в 1896 году был зафиксирован случай самозакапывания – последний, из замеченных в новой истории: на одном из хуторов близ Тирасполя у крестьян Ковалевых сектанты-безбрачники устроили скит, во главе которого стала некая Виталия. Ввиду предстоящей переписи населения заговорили о том, что за отказ их заберут в остроги. Испугались за детей - вдруг те будут крещены по-православному? В результате Виталия уговорила всех на самозакапывание. Ковалев вырыл в погребах ямы и заживо закопал свою мать, жену с двумя детьми, еще троих детей с родителями, нескольких юных девушек, четырех старух. Та же участь ждала и Виталию с несколькими сектантами. В итоге в страшных мучениях погибли 24 человека.
Впрочем, последователи Капитона создавали и другие, более/менее здравые, мистически ориентированные секты. К таковым, например, можно отнести некоторую часть хлыстовства. Методы приобщения к благодати божьей у них были свои, тоже крайне специфические, но уже не столь варварские. Началось всё, когда крестьянин Данила Филиппов, объявив, что в него вселился бог Саваоф, утопил свои церковные книги в реке, а взамен выдал новую главную заповедь - «Трястися!»
Что это означало, можно прочесть в справочнике по ересям о. С. Булгакова:
«Собрания сектантов происходят в каком-нибудь потаенном месте, которое на время собраний оберегается особым караулом. В часы собраний комната освещается особой люстрой, вроде паникадила; кроме того, зажигаются лампы и свечи; вообще, сектанты любят большое освещение. Являясь на собрания, они одевают особую белую одежду. Существенными частями их "богослужения" служат кружения, или радения, и пророчества. Радения бывают: а) одиночное, быстрое, непродолжительное, которое имеет значение приуготовительного действия; б) в схватку, - мужчина с женщиной; в) стенкою, т. е. рядом несколько человек; г) радение корабельное, т.е. беганье друг за другом; д) крестное,- парами накрест и е) наконец - круговое, которое состоит в том, что все кружатся отдельно; каждый вертится по солнцу на своем месте с такой быстротой, что скорость оборотов подобна вихрю. Радения, по учению хлыстов, имеют весьма важное значение. В них умерщвляются плотские страсти, и душа радельщика обращается к Богу; все мысли и чувства человека устремляются к миру горнему. Радеющий всей душой желает "в небо улететь" и оттуда "птицу райскую сманить", т.е. привлечь к себе благодать "Св. Духа". Эта благодать, как то было во времена апостолов, и изливается во время кружений на радеющих, и они начинают говорить "иными языки странные глаголы", которых и сами иногда не понимают. Эти "глаголы и суть пророчества". Каков бы ни был вид радения,- все равно: вследствие насильственных и неестественных движений хлысты впадают в состояние сильнейшего нервного возбуждения или исступления и становятся способными к галлюцинациям. Они начинают болтать бессмысленные и непонятные слова, не употребляющиеся ни на каком языке. Когда "кормчий корабля" начинает говорить "новыми языками", то хлысты приходят в неописанный восторг; затем оказывается, что "Дух Святой" сошел и на весь корабль. Все вскакивают со своих мест, начинают прыгать и вертеться - и чем дольше, тем оживленнее, пока не доходят до сильнейшего исступления и затем в бессилии падают в кучу друг на друга, мужчины на женщин, женщины на мужчин. После этого тушатся свечи. Мужчины и женщины открыто при всех предаются ужасному проявлению половой разнузданности, которое народ обозвал "свальнею" или "свальным грехом". При этом не принимается во внимание ни родство, ни возраст…»
Вероятно, читателю представляются какие-то полулюди с крайне низким уровнем интеллекта, но это не так. Сегодня между учёными (от палеоантропологов вроде С. Дробышевского, до антропологов социальных типа К. Леви-Стросса) принято думать, что люди каменного века в умственном отношении практически ничем от современного человека не отличались. Но если так, то о наших недальних предках и говорить нечего. Различаются же главным образом парадигмы, то есть некие общепринятые системы знаний, сквозь которые воспринимаются любые факты, явления и реакции + важны ещё методы индивидуального воспитания. При достаточных возможностях родителей и трезвом подходе можно было и в античные времена воспитывать гениев, в истории много примеров подобного воспитания. Короче, развитость человека зависит от общего культурного уровня этноса и индивидуального воспитания, так что для верной оценки русского общества 400-летней давности нужно представить себе глубоко религиозный мир, в котором всё носит мистический оттенок: леса, поля, реки, холмы. Он не хуже, не лучше наших реалий, он просто другой. Огромный простор - без телевидения, без светского образования, но крайне сложный, насыщенный, самобытный. И в нём, конечно, полно крайностей: есть нечто хорошее, и есть много ужасающего, без конца дикого и уродливого.
Нужно упомянуть ещё секты рациональные. Отличительной чертой в данном случае является то, что эти секты в основной массе учреждены не расколом, а западными поветриями. Иногда - влиянием богомилов, иногда - лютеран и баптистов, иногда униатов. Вероучения рациональных сект обычно пестрят иудейскими, гностическими или манихейскими элементами. Таковы штундисты, субботники, духоборы, молокане, малёванцы и пр.
Фактически эти группы отличаются от простых христиан воззрениями на обрядность, трактовкой Евангелия, и своим отношением к богослужению. Этого достаточно, чтобы стать оппозицией официальному православию. Оно и понятно, - стране, прежде всего, необходимо единство, и эта задача от века ложилась на плечи церкви. Но теперь в том, что касается единения, местечковые секты получили неоспоримое преимущество, потому как они сберегли свой уклад в отличие от канонического православия. Выхолащивания религиозности, наблюдающейся там, где теперь безраздельно властвует РПЦ, в сектах не происходило. Общины существуют и посейчас, существуют цельно и очень дружно, поскольку общинники уже не одно поколение живут вместе. В городах же все разъединены - так что заезжим гостям, видящим этакое безобразие, бывает с первого взгляда неясно, в чём состоит госзаказ: в индивидуализме иль всё же в соборности?
И в мистических сектах, и в сектах рациональных есть некоторые общие черты. Во-первых, это страстность, глубокая духовная жажда. Официальные религии как правило весьма умеренны. Но русскому человеку вообще свойственна страстность, потому господствующая конфессия и не отвечала вполне духу народа. Достоевский писал:
«И не нас одних, а всю Европу дивит в таких случаях русская страстность наша; у нас коль в католичество перейдет, то уж непременно иезуитом станет, да еще из самых подземных; коль атеистом станет, то непременно начнет требовать искоренения веры в бога насилием, то есть, стало быть, и мечом!»
(Важно заметить, что это не южная, чувственная страстность, это страстность особого рода - духовная.)
Другой яркий национальный мотив в русском сектантстве – странничество. Оно характерно не для одних старообрядческих толков, но и для рациональных сект тоже. Нужно лишь взглянуть, где теперь живут общины молокан и штундистов. Они расселились по континентам и далеко не всегда причиной тому стали гонения со стороны власти.
И, наконец, в русском сектантстве крайне силён эсхатологический мотив. Наши секты так или иначе связаны с представлением о скором или уже наступившем Апокалипсисе.
Вообще русские – сектанты даже по одному своему национальному самосознанию. Начать хоть с того, что и само православие возникло как секта. Апостол Павел также перешёл в христианство из сектантской среды фарисеев. Стоит ли упоминать о той роли, какую сыграл он для православия? И вот всё, что мы заимствуем, носит ярко выраженный сектантский дух, то есть искажённый, переосмысленный, возникающий «по отношению к…» Взяли на Западе марксизм, а в итоге занялись построением социализма в отдельной стране. Взяли на Западе капитализм, а в итоге строим невесть что. Стало быть, всё же есть что-то своё, раз надобно вечно что-нибудь переделывать.
В любом обществе существует официальная государственная религия и религия местечковая. По сию пору где-нибудь нет-нет да вдруг вылезет протопоп с огненным взглядом и неуставной проповедью. Их немного, но они есть. Конечно мистических народных сект вроде тех же безденежников, теперь не сыщешь. Хотя б потому, что духовная жизнь сама по себе уплощается, переходит в другие формы, но в какой-то мере сектантский дух всё-таки сохранён.
Лет 10 тому назад, мой близкий знакомый был приглашён на тайный сход в одном из пустующих деревенских домов. Все люди, явившиеся туда, в прошлом были зэками. Ввиду стремительного развития современного мира многие из них за годы отсидки, оказались напрочь выброшенными из жизни и какое-то утешение им приносили такие вот околорелигиозные сборища раз в месяц, где они могли поделиться наболевшим друг с другом. По наблюдениям моего знакомого во время схода присутствующие не произнесли ни единого скверного слова. К спиртному также никто не притронулся… Это было чем-то вроде дани памяти радениям предков, чаепитиям духоборов и малеванцев.
Если обратиться к философским понятиям, можно обнаружить, что все сектантство легко уравнять с тем, что с подачи Ницше принято именовать в книгах дионисийством, а официальную веру – с аполлонизмом. Чем они отличаются? Дионисийство связано со стихийным порывом, экстазом и единением, а аполлонизм – терпеливый труд воспитания ума отдельной личности. Одно дополняет другое. Сбалансированное взаимодействие полярных начал – признак здоровья общества. Соответственно, для воскрешения нормальной духовной жизни сегодня мне видится необходимым существование множества «мягких» сект в русле традиционной веры - православия.
Соль в том, что каноническое православие по факту исключает живой, творческий, ситуационный элемент. В итоге тем, кто не приобщён к церкви с детства, всё вероучение представляется набором древних правил, которые никак не связаны с повседневностью, скучны и непонятны, и вообще подчас кажутся лишними. А необходимо живое соработничество церкви и общества для развития очагов культуры на местах. Потому что провинциальной культуры в России нет, хотя она очень нужна сегодня. С учётом ментальной гибкости, некоторый уклон в сектантство, думается, не принёс бы серьёзных проблем государству.
Когда же духовность привносится в общество по щелчку, и главным образом через строительство новых храмов - это имеет эффект отрицательный, потому что скорей напоминает борьбу за ресурс. Как известно дьявол прячется в деталях: если заменить православное мировоззрение чем-то оторванным от вековых традиций, личными хотелками или стяжательством, образуется чистейший либерал-сатанизм со всеми его атрибутами: гордыня, эгоизм, скотство и нигилизм. Разница между либеральным мировоззрением и христианским персонализмом состоит в том, что первое стремится изжить любые связывающие условия (религию, семью, народ) во имя собственного Эго, которое в сути является нулём, пустышкой, тогда как второе сообразует действия и помыслы человека с образом Божиим в его душе и с желаниями /потребностями ближнего. Это делается без натуги, и не в связи с новой «политикой партии», а по преданию праотцов.
Сегодня разобщённость людей достигла таких масштабов, что скрепляющее начало должно не просто реабилитировать, но и рекламировать в СМИ. Конечно, правильно воспитанная рациональная религиозность (аполлонизм) на высших уровнях обобщения тоже может обладать скрепляющей силой. Т.е. всегда найдутся те, чья вера обосновывается интеллектуально, но этот путь не для всех. Так что, если верхам нужное реальное единение, без базы в виде местечкового дионисийства не обойтись.