В январе далёкого 1984 года мне позвонили из детского журнала «Костёр», предлагая ставку старшего литсотрудника. Я чуть со стула не херакнулся. Восемь лет отпахал в пожарной охране Питера. Не желал служить в газете красным гнидам.
В «Костре» было чопорно. После разговора с главным редактором Святославом Сахарновым меня пригласили на чай. В большой зале за столом сидели все сотрудники. Все. И вот пьем мы чай, а бутерброды – роскошь совка. Я чувствую, как на меня все смотрят. За что это его взяли на ставку старшего литсотрудника? Да тут очередь. В шляпах. Начинающих и – маститых.
Откусил я «Докторской». Вспомнил старый еврейский анекдот – рэбе сказал: «Тише, евреи – не ссорьтесь. Да, это повидло. Только его уже один раз ели…»
Начинаю я про Ленина рассказ… Памятуя, что журнал - детский. Но принадлежит ЦК, мля, ВЛКСМ. Мля! Да при совке всё принадлежало ЦК.
- У меня в октябре, 25 числа день рождения, - начал я, как Нестор.
Встал – и как на в стуле в детском саде закричал, цитируя трибуна революции. Который так норовил лечь под картавого:
- Когда я итожу, всё, что прожил. И роюсь в днях – ярчайший – где? Я вспоминаю – одно и то же. 25 – ое. Первый день!
Сахарнов и сотрудники слегка охерели. И только ответсек Александр Толстиков, а именно он пригласил меня на работу, и Серёжа Махотин, детский поэт, взглянув друг на друга и – подмигнули мне. Мол – наш человек в Гаване…
- Расскажите, Виктор Егорович, о своих хобби, - попросил главный редактор. Подтекст был ясен. Не зря я на факультет журналистики ЛГУ получил пятерку на экзамене по психологии у самой мадам Куницыной.
Кто его знает, какова фрукта подсунутая ответсеком?
«Костер» был еще тем серпентарием.
И тут я запел. И в зачине - о том, что мастерски готовлю дичь Тут Сахарнов всполошился:
- Как, Вы охотник? Александр Яковлевич, обратился он к ответсеку. – Вы же говорили, что новый сотрудник – приличный человек…
Саша Толстиков что – то пробормотал в защиту охотников. Мол, пушнину сдавали, а это – золото. В разведке они служили на фронте. Весь спецназ СССР - из них…
Капраз в отставке Сахарнов пришел в негодование:
- И вы – что же, стреляете в птицу, а она падет к вашим ногам окровавленной тушкой?
- Ну, зачем же стрелять накоротке, - возразил я. – Отпусти на тридцать метров и тогда ударь. Чтобы сохранился банкетный вид тушки.
Вся редакция, как марионетки закивала головами. Убийца, гнусный убийца!
Как я только потом, узнал, друг Сахарнова Николай Сладков, известный писатель, как только у него стали слабы поджилки, и он не смог ходить на охоту, отрекся от нее. И стал поливать грязью.
Но я – Скорпион. И кто нас обидит – мало не покажется! Закусил я
зубок. И тут же запел удодом.
- Сейчас январь. Я принесу в октябре, 25 – го полный рюкзак выпить и закусить.
Коллектив оживился.
25 – е октября выпало на среду. Я еле доволок на Мытнинскую, тяжеленный рюкзак. Там были шесть жареных диких уток, в банкетном виде, два вальдшнепа, два рябчика, пряженные в сметане. И роскошная закуска. Турша, маринованные помидоры и всякая мелкая травка. Четыре бутылки самогона из пшеницы, спасибо бате за рецепт. И восемь бутылок моей «Изабеллы». Спасибо, Сенной рынок. Рупь кило осыпи.
Я приехал как раз к чаю. Барышни из отдела писем как раз накрыли стол.
- Милостивые сударыни, - шаркнув башмаком, сказал я. - Выйдите, плиз. Я накрою поляну.
Поляна была такая, что у всей редакции глаза полезли на лоб. Думаю, что никто еще так не накрывал такой стол в «Костре». Да и не накроет.
Я подождал, когда весь коллектив заурчал и за ушами у него защелкало. И встал. Поднял бокал самогона.
- А кто это мне говорил в январе - охотники гнусные убийцы? А вы тогда – не хрустите…