В поле, примерно в 500 м от покинутой деревни, сразу за осушительной канавой, раскинулся простор, поросший частично леском с большими полянами, на нём образовался тетеревиный ток, куда слетались эти птицы на бои весною. Они прилетали из соседнего леса, расположенного за рекой, протекавшей чуть подальше вдоль деревни. Прежде в этой деревне было около 300 обжитых домов и две улицы, а сейчас жилыми оставалось две избы с пожилыми людьми. Летом, правда, подъезжали родственники бывших её жильцов. Их набиралось человек 15-20 и они сажали картошку, а также помидоры, огурцы и другие овощи. В общем, деревня тихо умирала. На указанном поле собиралось порядка 9-10 птиц, но сначала они прилетали на ряд отдельных участков и лишь после 7-8 часов утра оказывались в одном месте, чтобы побеситься и покрасоваться перед сидящими на земле, реже на деревьях, самочками, которые поквахтывали, выбирая себе будущего отца их деток. Порой тетерева залетали в саму деревню, и садились на избы или деревья. Но чтобы наблюдать классические тетеревиные бои, называемые токованием, надо было приходить на дальние места этого токования к 4-м утра. Всё предварялось криками журавлей, просыпающихся на ближайшем болоте. Затем пара белых куропаток появлялась на поле и с сумасшедшей скоростью летали по всему полю из его конца в другой конец. Они издавали дикие звуки, похожие, словно кричит леший или болотная кикимора. Отсюда и возникло народное поверье в леших, кикимор и прочую нечисть. Ближе к 5-ти утра раздавался шум крыльев прилетевших тетеревов. Ток начинался ещё в темноте. Тетерева начинали показывать свою силу, подпрыгивая почти на месте на 1,5-2,0 м и чуть сдвигаясь. При этом они громко чуфыркали, возбуждая сами себя перед самочками. Так продолжалось до 9-10 часов утра, пока ток не заканчивался и птицы разлетались по соседним лесам покормиться. Иногда ток прерывался выстрелом, когда та или иная птица приближалась на выстрел. После выстрела ток разлетался, но через полчаса обычно возвращался, и петушиные драки возобновлялись. Нельзя было только убивать главного заводилу, называемого токовиком. Обычно, это был самый крупный тетерев. Он или подскакивал к соперникам, вставшим в круг или тетерева дрались в своей кучке на поле. Птиц могла также испугать подкрадывающаяся лиса, охотящаяся на них.
Появившиеся охотники терпеливо выжидали своего часа, наслаждаясь таким концертом природы. Периодически все птицы замолкали и начинали слушать, что происходит вокруг: нет ли какой опасности для них. Вообще, зрелище было захватывающим. Когда ток заканчивался, люди собирали свою добычу, показываться же птицам было нельзя, поскольку можно было распугать всех присутствующих участников концерта, и охотничий день на этом закончился бы.
Как-то утром я вышел к осушительной протоке, тянувшейся рядом с деревней. На ней мы стреляли уток, часто прилетавших туда. Так вот, в в кустах у берега в одном месте я обнаружил 15-20 ужей, охотившихся на лягушек, живших в этой воде. Почему-то змеи собирались только в этих кустах, хотя вдоль протоки их росло немало. Я подошёл к ужам на 1,5-2 м. Они не реагировали. Штук 5 достигали длины аж более 1 м. Чтобы не пугать этих «хотников», я отошёл тихо.
Однажды над местом тетеревиного тока пролетала глухарка, Один из наших приезжих охотников, не глядя, выстрелил по ней и сбил птицу на лету. Вначале он даже хотел отказаться от этой глухарки, опасаясь, что при проверке могут узнать, что он охотился на дичь, на которую нет разрешения и тем более на женскую породу охотничьих птиц, на которую вообще запрещено охотиться весной. Мы от неё отказались. Пришлось стрелку забирать её себе, но чтобы не узнали породу её, он решил глухарку ободрать от перьев и выпотрошить. У него это был не первый случай. Год назад, охотясь на вечерней тяге на
вальдшнепов, он также, не глядя на пролетавшую птицу, выстрелил по сове и сбил её. Сова упала ещё живой. Мне пришлось добить её, чтобы больше не мучилась. Впоследствии я в мастерской сделал прекрасное чучело, в котором все пёрышки лежали одно к одному. Короче, она хорошо смотрелась на стенке. Однажды на этом близком от нашей деревни поле, в самом его углу, что примыкал к соседнему лесу, расположилась довольно большая стая гусей. Сторожевые гуси зорко оглядывались вокруг, хорошо видя за сотню-другую метров от стада. Поэтому нам не удалось незаметно подобраться
на выстрел к стае и она улетела куда-то в сторону леса. К тому же дело происходило днём, т.е. в светлое время суток.
А однажды вечером мы вышли на недалеко сравнительно расположенное поле, тянувшееся вдоль реки на противоположном конце деревни , для охоты вечером на тяге, т.е. на вальдшнепов. Они довольно часто налетали в обозрении окрестностей в поисках своих самок. К нам присоединился один местный, бывший приезжим из Питера, охотник. Он объяснил нам, что имеет только мелкую дробь в патронах, а к нему уже третий день при охоте в другом месте от нас повадился ходить через тропу, близко к нему, медведь.
Он решил не рисковать, чтобы не пугать зверя и решил присоединиться к нам. Делать было нечего и мы согласились на его компанию.
Поскольку лицензии на медведя у нас не имелось, мы не стали подкарауливать этого мишку. Тем более, что я понял, что стал невольной причиной перехода этого медведя в другое место: когда я становился на поляне и ждал вальдшнепов, медведь слышал шум моих шагов и поскольку лежал в берлоге где-то недалёко, то слышал этот шум. Чтобы избавиться от него, миша просыпался перед зимней спячкой и уходил в сторону.
С противоположного края пустующей деревни тянулись другие поля, зараставшие лесом. На них местные деревенские охотники соорудили деревянные вышки для стрельбы по лосям и диким кабанам. Эти звери хорошо расплодились в пустующих местах. Мы пару раз видели их на расстоянии порядка 150 м. Так вот, эти охотники изобрели хороший для себя способ охоты: они отстреливали десять-пятнадцать зверей, а в нужный, удобный для себя день, делали запись в лицензии об одном убитом том или ином звере, на которого имелась у них лицензия. Браконьерам жилось хорошо, но мы периодически, когда находили такие вышки, разбирали их на дрова для печки. Но это не самый лучший способ борьбы с браконьерством. Надо бы официальным органам придумать что-то другое, чем личное закрытие таких лицензий. Конечно, может быть таким охотникам надоест сооружать новые вышки для своей охоты и хоть немного, но мы вносили свою лепту в борьбу с браконьерами.