Глава 170
У городских ворот мы, как и ожидали, без труда разыскали Планше.
— Любезный лейтенант! — сказал Атос. — Можно вас на пару слов?
Планше преисполнился гордости и, сделав знак своим подчинённым, подошёл к нам.
— Господин граф де Ла Фер, господин аббат д’Эрбле, я к вашим услугам, — сказал он, не скрывая гордости того, что столь знатные господа обратились к нему на «вы» и с упоминанием его нового звания.
— Милейший Планше, — сказал я уже не столь громко и торжественно, как это сделал Атос. — Мы бы хотели поинтересоваться вашим мнением насчёт того, как нам лучше поступить. Дело в том, что мы расстались с господином д’Артаньяном и господином Портосом на побережье и уговорились ехать в Париж разными дорогами. Мы не исключали, что такое путешествие может закончиться для нас, или для них, или для всех четверых некоторыми недоразумениями в связи с невольными обидами, которые мы нанесли своими действиями господину Мазарини.
— Могу лишь поздравить вас с этим! — сказал Планше.
— Разумеется, — сказал я. — Так вот, мы сговорились, что в случае, если наши друзья не появятся к нужному сроку в Париже, тогда нам надлежит вернуться по тому пути, который был выбран для наших друзей, чтобы постараться разыскать их следы. Они же должны были оставлять заметки в гостиницах, где будут останавливаться. Таким путём мы сможем их разыскать.
— Пока всё понятно, — согласился Планше.
— Всё так, — согласился Атос. — Но дело в том, что мы получили письмо от господина де Фламарана, что наши друзья, д’Артаньян и Портос арестованы и находятся в Венсенском замке.
— А кто это – Фламаран? — спросил Планше. — Не тот ли друг Фронды, который проходил три дня назад вместе с вами в Париж? И, кажется, вместе с господином де Шатильоном, который Фронде не такой уж и друг, как оказалось?
— Именно он, и он также никакой не друг Фронды, — ответил Атос. — Он и его приятель господин де Шатильон лишь представились друзьями Фронды, и предъявили поддельные документы. Вчера они оба участвовали в сражении при Шарантоне на стороне мазаринистов.
— Да, я слышал, что господин де Шатильон сражался на их стороне и, кажется, был убит! — ответил Планше. — Итак, они нас обманули! Никакие они не друзья Фронды. Но, кажется, этот Фламаран всё-таки ваш друг? Ведь он предоставил вам какие-то важные сведения?
— Он нам не друг, милый Планше, — возразил я. — Эти двое пытались ввести в заблуждение Королеву Генриетту относительно положения вещей в Англии и относительно судьбы её супруга, Короля Карла.
— Так они для этого и прибыли в Париж? — спросил Планше.
— Не только, — ответил я.
— А другие их дела были делами друзей Фронды или их врагов? — спросил Планше.
— Несомненно, они действовали как враги Фронды, — ответил я. — Я бы даже сказал, что они, вероятно, нанесли Фронде серьёзный удар.
— А в отношении к вам? — спросил Планше.
— Наша беседа привела к дуэли, — коротко ответил Атос.
— Всё понятно, — сказал Планше. — А что вы хотите спросить у меня?
— Мы хотели бы узнать, как бы ты поступил, – спросил я. — Следует ли нам вернуться по дороге, по которой должны были бы ехать господа д’Артаньян и Портос, или воспользоваться информацией от господина де Фламарана и направиться сразу в Венсенский замок?
— Кажется, я не вполне понимаю ваш вопрос, — сказал Планше с видом полнейшего недоумения. — Правильно ли я понял, что вы хотите узнать у меня, кого вам надлежит послушаться – тех ли двух друзей, которых вы знаете почти четверть века, с которыми делили кров и хлеб, с которыми проливали кровь и вино? Или же послушать советов человека, который является вам врагом, проявил самые подлые черты характера, пытаясь обмануть благородную Королеву Английскую, и который не сделал вам ничего хорошего, и ни словом, ни делом не доказал, что ему можно верить хоть в чём-то, а, напротив, продемонстрировал себя как отъявленного лгуна? Я верно сформулировал суть вашего вопроса?
Атос похлопал Планше по плечу, потом не удержался и обнял его.
— Милый Планше, ты настолько точно сформулировал наш вопрос, что ответ на него уже и не требуется! — сказал он.
Мы распрощались с Планше и не теряя времени устремились по той дороге, которую избрали для себя д’Артаньян и Портос.
Хочу вновь вернуться к мемуарам Гримо, озаглавленным «Двадцать лет спустя».
Этот бездельник описывает наши поиски наших друзей. В его описании мы вернулись в Булонь, а оттуда проследовали до Монтрейля, затем в Аббевиль, Перонн, далее до Рюэя. Я просто в восторге от глупости Гримо!
То есть, по его мнению, наилучший способ найти друзей, это вернуться к началу их путешествия и следовать по их следам! И ему дела нет до того, что такое путешествие заняло бы неделю! Может быть, это имело бы какой-то смысл, если бы мы не знали, по какой дороге они намереваются ехать в Париж, а также в том случае, если бы они были лисами, а мы – собаками. Но он совершенно упустил из виду, что, во-первых, мы не намеревались столь глупо терять время, во-вторых, не оставляли надежду, что наши друзья попросту задержались в пути по непредвиденным причинам, в-третьих, мы прекрасно знали весь путь, которым они должны были следовать и даже названия гостиниц в крупных городах, где они намеревались остановиться.
Иными словами, мой рассказ не будет столь интригующим, каким он получился у Гримо, поскольку мы просто двинулись навстречу по той дороге, которой намеревались придерживаться наши друзья. Мы прибыли в Рюэй и в главной гостинице города на столешнице увидели надпись: «Пор Арт нас преследу».
Очевидно, что это означало «Портос и д’Артаньян были здесь. Нас преследуют». Но наш друг даже не успел дописать последнее слово! Это означало, что схватка, вероятно, произошла непосредственно в этой гостинице, или же они успели быстро покинуть её, не дописав послание.
Гримо красочно описал, как Атос по обломку лезвия узнал шпагу д’Артаньяна, и как на этом основании хозяин гостиницы рассказал нам сцену их ареста, свидетелем которой он стал. Что ж, неплохая выдумка для детишек. Любой из нас узнал бы шпагу друга по рукояти, но клинки мы не рассматриваем, ведь шпаги обнажаются лишь во время боя, и тогда уж не до того, чтобы их разглядывать и запоминать едва заметные отличия. Быть может Гримо, которому Атос доверял точить шпагу, узнал бы клинок своего господина по тем неприметным царапинам, которые он оставлял по неосторожности, хотя и не следовало бы этого делать. Ведь после крупной правки, которая требовалась лишь после сильных боёв, следовало использовать мелкий брусок и полировальный камень! Идеальные клинки почти не отличаются друг от друга, индивидуальные признаки можно найти лишь на клинках с огрехами заточки, допущенными нерадивыми точильщиками.
Правда скучней, в ней нет никакого романтизма. Мы расспросили хозяина гостиницы, описав ему приметы разыскиваемых нами дворян. Он испугался и не хотел ничего рассказывать. Атос предложил ему денег, но он ответил, что ничего не знает. К счастью, я по известным мне признакам понял, что он принадлежит к нашему Ордену. Я сказал Атосу, что побеседую с хозяином наедине. Предъявив ему доказательства, что я принадлежу в Ордену и занимаю в нём достаточно высокое положения, я смог получить от него все необходимые мне сведения.
Наших друзей арестовал отряд гвардейцев из тридцати человек.
— Господа, мы просим вас оставить нам шпаги, и в этом случае согласны проследовать с вами туда, куда вы нас собираетесь препроводить, — сказал д’Артаньян.
— Мы получили предписание обезоружить вас, — ответил командир отряда.
— У вас имеется письменный приказ о нашем аресте? — спросил д’Артаньян.
— Наш командир приказал нам арестовать вас, и дал нам подробное описание ваших примет, — ответил командир. — Но это не потребовалось, поскольку лейтенанта королевских мушкетёров господина д’Артаньяна я знаю в лицо.
— Я вас также знаю, господин д’Эзире, — ответил д’Артаньян. — Поэтому я смею надеяться, что вы знаете, как я умею сражаться. Мой друг, господин Портос, вам не знаком, но уверяю вас, что он сражается ничуть не хуже меня, а силы у него вчетверо больше. Вас тут тридцать человек. Вы арестуете нас силой, конечно, но вас останется вполовину меньше. Устраивает вас такой расклад? Или же лучше вы просто доверитесь моему слову дворянина, что мы проследуем с вами до Парижа, поскольку ровно таково же и наше намерение. Но мы имеем странную причуду, которая состоит в настоятельном желании въехать в Париж, имея на портупее наши шпаги. Надеюсь, эту причуду можно удовлетворить, учитывая ту цену, которую вы заплатите, если не примете наши условия? Учтите также, что у вас нет письменного приказа, а я старше вас по званию. Поэтому я не могу исключить, что кое-кто из тех, кто пришёл с вами, чтобы нас арестовать, предпочтёт подчиниться мне, а не вам, когда я назову себя. Я признаю, что вы отобрали новобранцев, которые, вероятно, не знают меня в лицо. Но они наверняка слушали моё имя и знают моё положение и мою должность в роте мушкетёров.
— Я понимаю основательность ваших встречных предложений, господин лейтенант, — ответил д’Эзире. — Я принимаю их.
Этот диалог пересказал мне хозяин гостиницы, а я передал его Атосу.
Гримо описывает, что наши друзья уложили двух человек и ранили пятерых или шестерых, оказав сопротивление при аресте. Если бы такое случилось, уже одно это было бы им смертным приговором. В этом случае д’Артаньян лишил бы себя шанса оправдаться перед Мазарини раз и навсегда, и никакое заступничество Атоса перед Королевой не могло бы облегчить участь наших друзей. В этом случае даже такой романтик, как наш граф де Ла Фер не осмелился бы идти к Королеве с просьбой об освобождении наших друзей. Мыслимо ли освобождать тех, кто убил двух и ранил пятерых гвардейцев при аресте? Даже если арест был совершён по ошибке! Мы не осуждали бы наших друзей, если бы они оказали сопротивление, но это сопротивление они оказывали бы до тех пор, пока не пали бы в этом неравном бою, другой исход был бы губителен и для их чести, и для их судьбы. Можно ли простить двух вышедших из повиновения офицеров, которые убили двух преданных гвардейцев и ранили пятерых при аресте? Нет, конечно! Сопротивление конвою, действующему по приказу Короля или первого министра – преступление гораздо худшее, чем дуэль, а в наши времена даже за дуэли казнили! Уж если оказывать сопротивление, то лишь с тем, чтобы после этого навсегда покинуть Францию, или пасть в бою, предпочтя смерть несвободе!
Бедолага Гримо просто не разбирается в таких вещах, эти тонкости просто не приходят ему на ум.
Ситуация была нам теперь ясна. Наши друзья были арестованы. Нам оставалось надеяться, что д’Артаньяну удалось переговорить с Мазарини прежде, чем их бросили в тюрьму, и что он при его изворотливости сумел убедить кардинала в том, что за ними нет вины, или же она, во всяком случае, простительна, ибо невольна и невелика.
— Если они арестованы, я дойду до Королевы и добьюсь справедливости! — сказал Атос. — Я понимаю, что вы меня не поддерживаете, и поэтому не предлагаю вам сопровождать меня.
— Сожалею, что не смогу отговорить вас от этого безумного поступка, — смог лишь ответить я. — Едем же в Лувр и постараемся разузнать как можно больше о судьбе наших друзей.
(Продолжение следует)