Наследство. Дом в деревне
Каждое утро Раисы Яковлевны начиналось с уколов. Оленька прибегала, быстро делала угол и исчезала. Приветливо, конечно, улыбалась. Делала она это так же хорошо, как и уколы. Но на целый день оставалась Раиса Яковлевна одна. Олег не звонил и не приезжал, его подарок пылесос, так и стоял в новенькой коробке. Правда Светочка продолжала заходить, но надолго не оставалась, говорила, что в кухне, пользуясь теплым летом, делает ремонт.
– Какой ремонт может быть там, где все вылизано до блеска. С ума сходят, – думала Раиса Яковлевна. – Деньги некуда девать.
У Раисы Яковлевны еще оставалось много дел, не продана машина, которую она отобрала у внучки, не продан и дом в деревне. Поехать же туда хотелось, только первой звонить ему не хотела. Не нравилось ей, что завещание на квартиру ему написала, а он еще за что-то обижается. Да, хотелось ей переписать квартиру на Оленьку, но не получилось. Значит, нужно ему вернуться, забыть о об этом пустяке, маленьком огорчении. Дождется, что еще на кого-нибудь напишет завещание. Или опять перепишет на Светочку. Хорошо, что та не знает, что уже нет на нее завещания. Раиса Яковлевна верила, что Светочка ждет, что все осталось как есть, и квартира останется ей.
– С нем же поехать в деревню?
Неожиданно для себя вспомнила Раиса Яковлевна Машу, не ту Марию, что сидела у подъезда каждый день, а ту, что всего несколько дней была в ее квартире. И главное, никаких указаний не слушала, которые пыталась ей дать Раиса Яковлевна. Но делала много одна. Всю посуду вымыла. Каждую тарелочку и вилочку вытерла. Стол накрыла, а потом все на стол подавала, убирала, все, что требовалось, приносила. Осталась, когда все разошлись, одна все и привела в порядок. Конечно, хотелось Раисе Яковлевне, чтобы все сделала Светочка, но та бы не справилась. Жаль. Вспомнила Раиса Яковлевна и Степана, мужа этой Маши. Высокий, чуть сутулый, не разговорчивый, но на машине. Кого нужно встречал, и куда нужно отвозил.
– Здравствуй, Маша, – произнесла в телефонную трубку Раиса Яковлевна короткое приветствие.
Не приходилось сомневаться, что о суде за машину, Маша все знает. Но кто может осуждать Раису Яковлевну за это, ведь эти деньги ей так нужны, так нужны. А молодые как-нибудь сами разберутся с машинами, с квартирами.
– Ты говорила, что у вас в той стороне, где мой дом в деревне, дача, – словно что-то вспоминая важное, продолжила разговор Раиса Яковлевна.
– А вас, что нужно в деревню отвезти, – не дожидаясь, когда Раиса Яковлевна заговорит о своей просьбе, Маша ее опередила.
– Да, – пришлось кратко ответить Раисе Яковлевне.
Этот разговор не понравился Раисе Яковлевне, не понравилось, что ничего недослушивает эта Маша. Тарахтит так не от большого ума, хотя что-то делать может. Не интересуется настроением Раисы Яковлевны, просто на него не реагирует. Да, и за своего Степана, не спрашивая его, все решает. Таких женщин Раиса Яковлевна не любила, но и тихих тоже презирала за их беспомощность и терпение.
– Бестолковая баба, – произнесла вслух Раиса Яковлевна.
Так говорить уже можно было, трубку телефонную уже положила. Понимала она, что потерпеть придется. Но и поблагодарить придется. Решила Раиса Яковлевна, что даст Маше две банки солений, одну банку с помидорами, другую с огурцами. Помнить об услугах Раиса Яковлевна могла, понимала, кого и как, и за что, благодарить. А банок не жалко. Их накопилось столько, что можно два года никаких огурцов и помидор не сажать, потом и не солить. А теперь уж точно, ничего не придется сажать. Закончилось все сразу.
Утром у подъезда стояла черная большая машина, за рулем сидел Степан. Никогда не сидела Маша рядом с водителем. Ей больше нравились места, где можно даже развернуть столик или его подобие, если ехало двое, а не трое пассажиров. Маша вышла из машины и вошла в подъезд. Слышно было, как где-то несколькими этажами выше стукнула дверь. Между вторым и третьим этажами Маша и Раиса Яковлевна встретились.
– Как вы точно спустились, – заметила Маша.
– Как договаривались, – ответ Раисы Яковлевны звучал строго.
Все же ей хотелось, чтобы Маша начала ее слушать, а, возможно, слушаться. Маша же отметила, что в руках Раисы Яковлевны была маленькая сумка, скорее похожая на те, с которыми ходят в магазин, чтобы не покупать лишнего, и не нести ничего тяжелого. Словно не к поездке в деревню готовилась Раиса Яковлевна.
Машин на дороге было много. Проводилось расширение трассы, строились новые развязки, чтобы не только на электричке, но и на машине можно было быстро добраться до аэропорта. А вот на дачу можно было и не спешить.
– Осторожно, в этом месте убрали светофор, – давала указания Маша водителю Степану.- Перестройся в правый ряд, вернись в левый ряд.
За указаниями Маши не успевал даже навигатор в машине, он только изредка сообщал, что на каком-то участке ведется видеонаблюдение. На мосту движение вновь замерло, над длинной вереницей машин пролетали самолеты. Низко, тяжело. Они шли на посадку. На гладкой поверхности водохранилища скользили катера. Появилось два парусника. Ветер еще был не сильным, но паруса в виде ладони были крепки и туги. Наконец, участок дороги с ограждениями, сужениями, закончился. Теперь, можно было ехать с обычной скоростью.
– Хотите, налью компота, – спросила Маша Раису Яковлевну. – Или банан почистить?
– Я хочу компот, – отозвался Степан.
– Тебе нельзя за рулем отвлекаться от дороги. Для тебя банан.
– Мне тоже банан, – присоединилась к такому выбору Раиса Яковлевна.
Она обратила внимание на пакет, широкий, объемный, заполненный коробочками, свертками, из которого Маша достала бананы. Приготовила Маша и бумажные салфетки, в которые и завернула очиненные бананы.
– Изображает хозяйку, – усмехнулась Раиса Яковлевна. – Как Степан ее терпит.
Наконец вдоль дороги появились деревья, за которыми не было домов, а виднелись и близко и далеко поля. В основном это были березы. Мягкие их ветви свисали прозрачными гирляндами, и не закрывали белые стволы. В синеве неба плыли два воздушных шара, они плавно летели, словно для них была сделана специальная воздушная дорога.
– Сейчас будут пруды, там продается рыба, мы всегда покупаем несколько карпов, - сообщила радостно Маша. – Остановимся на несколько минут.
Машина съехала на обочину, Маша перебежала дорогу и с тяжелым пакетом вернулась к машине.
– Беру чуть охлажденными, не могу видеть, как живая рыба в пакете бьется, – сообщила она, усаживаясь на свое место.
– Скоро деревня, – подала голос Раиса Яковлевна. – Проезжай прямо, не сворачивай на повороте.
– Иду по навигатору, – ответил Степан, который спокойно реагировал на все указания, которые ему отдавали.
Въехали в настоящую деревню. Дома стояли в два ряда, напротив друг друга. За каждым домом виднелись сады, а дальше поля, и не видно было, где они заканчивались. Перед домом, на который указала Раиса Яковлевна, виднелся маленький пруд, над которым склонялась ива, опуская вытянутые листочки почти до воды. Вода была чистой и прозрачной, словно в глубине пробивался родник. Забор у дома из маленьких тоненьких досок был не высоким. Раиса Яковлевна, покопавшись в сумке, достала ключи, долго возилась с маленьким замком, но все же тот открылся.
Дом стоял на высоком фундаменте, и чтобы посмотреть на окна, нужно было высоко поднимать голову. Крыльцо дома в сторону улицы не выходило, размещалось сбоку. Сам дом располагался не по центру, был смещен в сторону одного из заборов, оттого и соседний дом, казалось, стоял совсем близко. От крыльца был виден весь участок, вся середина которого состояла из высоких грядок, сейчас заросших сорняками. Только на двух из них виднелись кустики клубники. Раиса Яковлевна поднялась по серым деревянным ступенькам к двери в дом. Достала ключи. Но не стала открывать дверь, обернулась, посмотрела на противоположную сторону улицы. Маша тоже глянула в ту сторону. За низким штакетником стояли мужчина и женщина, внимательно смотрели на приехавших людей.
– Уставились, – зло пробурчала Раиса Яковлевна.
Хотелось Маше спросить, к кому относиться злость в голосе Раисы Яковлевны, но остановила себя, чтобы не отвлекать хозяйку дома от открывания двери. Уж время обеда наступало, или просто чай нужно было выпить, чтобы отвлечься от дороги. Ключ в замке повернулся, но дверь оставалась закрытой.
– За этот дом мужика моего Матвея убили, – ни к кому не обращаясь, произнесла Раиса Яковлевна.
Маша замерла, словно на нее вылили ведро холодной воды. Ни о какой смерти она не ожидала услышать. И хоть видела Раису Яковлевну всего несколько раз в ее доме, но никогда речь не шла об отце Алексея. Хотя и говорили, что он работал на том же заводе, где и мать работала. Но, чтобы его жизнь оборвалась так трагически, даже никем и не упоминалось.
Наступил момент, и все вошли в дом. Большую сумку из машины взял Степан. Маша несла пластиковую бутылку с компотом. Дом был бревенчатый с высокими потолками. Первая комната, хоть и маленькая, напоминала кухню, почти в центре стояли два холодильника, один маленький, похожий на ящик, второй огромный. Здесь же громоздились остатки от сломанных деревянных нар.
– Из квартиры привезли, – показала на груду палок и досок Раиса Яковлевна. – Холодильник сосед из подъезда отдал, замучались везти.
- А что у вас нары в квартире были? Для кого? – удивилась Маша.
– Не из этой квартиры, – начала объяснять Раиса Яковлевна. – Из другой. Мы ее сдавали. Рабочие там жили. Много рабочих. За место деньги платили.
Новость одна прибавлялось к другой. Маша решила найти все же место, где можно было сесть и выпить хоть компот, хоть чай, если найдется возможность вскипятить воду. Она прошла в большую комнату, здесь громоздились стулья, стоял потертый диван, несколько перевернутых стульев. В два узких окна была видна противоположная сторона улицы, и те же двое, которые так и не отошли от низкого заборчика. Между окнами висело узкое, высокое зеркало, по краям которого тянулись коричневые разводы исчезающей эмали. Рама зеркала была украшена резьбой. Здесь, как и при входе все было разбросанно, словно здесь рылись неизвестные, и искали неизвестно что.
Из большой комнаты вела дверь еще в одну. Несколько кроватей со сброшенными грудой на них подушками и одеялами, занимали пространство не только в стороны, но и вверх. Здесь же на стене висели в рамах несколько фотографий. На одной двое. Мужчина сидит на стуле, брюки заправлены в сапоги, широкая рубашка, ровная полоса волос на лбу, взгляд строгий. Рядом стоит женщина, длинная юбка пола не касается, видны ботинки на широком каблуке, кофта с пышными рукавами. Взгляд растерянный. Одной рукой, она касается косы, вторая рука на спинке стула. Еще на одной фотографии те же мужчина и женщина, рядом стоят дети, мальчик и две девочки.
– Матвей с матерью и отцом, и с сестрами, - слышит за спиной Маша голос Раисы Яковлевны. – Вон одна из них, Тоська, все никак не насмотрится на дом.
Раиса Яковлевна проводит рукой в сторону окна. Но там видны только спины тех, кто, возможно, хотел поздороваться с Раисой Яковлевной, но она этого не захотела. Сейчас они уходят.
– В этом доме они и жили с родителями, потом мы с Матвеем, потом я с Алексеем, – продолжила Раиса Яковлевна давать краткие пояснения Маше о доме.
Но той хотелось найти хоть какое-то место для того, чтобы разложить хоть сколько-то еды, но места так и не находилось. Тогда Маша вышла во двор дома. Здесь стоял сбитый деревянный стол, краска на котором давно отвалилась, а доски так были стерты и дождями вымыты, что можно было без опасения все здесь и раскладывать. Пока Маша возилась у стола, Степан переносил из дома в сарай какие-то палки, сломанные стулья.
– Хорошо, что не холодильник заставила перенести его Раиса Яковлевна, – подумала Маша.
Чтобы остановить карусель, которая начала вращаться, с переноской хлама из одного места в другое, Маше нужно было позвать тружеников к столу.
– Все готово.
Ждать долго не пришлось. Все теперь сидели за столом, солнце грело не беспощадно, а ласково и тепло. Между кустиками клубники, заросшей травой, бродила трясогузка, два ее птенца замерли на маленьком кружочке земли, где она могла их видеть. Трясогузка, найдя что-то съедобное, летела к птенцам и совала ее в их открытые клювики.
Из кастрюли, укутанной полотенцем, Маша положила на пластмассовые тарелки еще теплое пюре и котлеты. Нарезанные помидоры и огурцы лежали отдельно. Пригодился и компот.
– Все посмотрели, как хотели? – спросила Маша у Раисы Яковлевны, когда собрала со стола то, что осталось после обеда под солнцем и синим небом.
– Все.
– Теперь можно и к нам на дачу ехать. Там отдохнете, – предложила Маша.
– Нет. К вам не поеду. Небось, нужно там, на грядках, копаться, – пробурчала Раиса Яковлевна. – Работник нужен.
- Свой работник есть, - показала Маша на Степана. – Никого к своим делам на участке не подпускает.
Раиса Яковлевна недоверчиво посмотрела на Степана, потом на Машу.
– А где же вам здесь спать? – Спросила Маша.
– Мой дом. Найду место.
Отложила Маша для Раисы Яковлевны кое-то на ужин, отнесла в дом, где было прохладней. Пришлось оставлять ее одну, а утром возвращаться, а ведь хотелось побыть на даче хоть один день.
За вечер и утро следующего дня Маша и Степан быстренько закончили все нужные дела на своем участке. И вернулись на деревенскую улицу, где стоял большой дом Раисы Яковлевны. Та, сразу вышла и открыла калитку. Выглядела она уставшей.
– Будем пить чай, – предложила Маша.
Она поставила на деревянный стол на улице блестящий термос, разрисованный яркими цветами. Термос на даче стоял без дела на полке, а сейчас пригодился. В это время в открытую калитку вошла молодая женщина, она подошла к Маше. Было видно, что хочет ей что-то сказать. Маленькие серые глазки сверлили Машу. Узкие губки сжались в тонкую полоску. Тонкими ножками женщина уперлась в землю, словно боялась качки на корабле.
– Что же вы одну оставили в доме Раису Яковлевну? – упрекнула она Машу.
– Так она отказалась к нам на дачу ехать? – оправдывалась Маша.
– Пригласила к себе вечером. Покормила, – продолжала укорять Машу женщина.
– А, Ниночка, хорошо, что зашла. Спасибо тебе за заботу, – ласкового говорила Раиса Яковлевна, подошедшая к столу. – Садись с нами, чай попьем с чем-нибудь.
– Нет, нет. Дела. Успеть полить, пока не так жарко, – ответила Ниночка и пошла к калитке.
Сидя за столом, Маша увидела туже трясогузку на грядке с клубникой, на которой уже не было ни одного сорняка. Кустики клубники стояли зелеными букетиками, словно их туда только поставили в горшочках. Трясогузке легко было собирать букашек между рядами клубники и нести к птенцам, которые оставались на том же месте, где были и вчера. Маша же удивилась тому, что Раиса Яковлевна столько сделала, считай за половину вчерашнего дня с этими грядками клубники.
– И зачем она это делала? Для кого? – подумала Маша.
В это время Раиса Яковлевна закрывала дверь в дом. Спустилась по ступенькам, и пошла к калитке, следом за ней пошла Маша. Степан уже сидел в машине. Женщины шли к машине мимо прудика, к которому опустила ветви ива. Казалось, что из прозрачной воды на встречу тянутся ветви другого деревца и смыкаются на поверхности.
Раиса Яковлевна шла спокойно, ни разу не оглянувшись на большой деревенский дом, в котором не один десяток лет жила, а до этого жили и другие люди, ее муж, его родители и сестры. В машине она смотрела только вперед, словно именно там, впереди, было то, что ее так интересовало.
Проехав красивую часть дороги, где с двух сторон тянулись ряды высоких берез, въехали в город.
– Остановись здесь, – строго сказала Раиса Яковлевна Степану, когда проезжали автозаправку, где располагался маленький магазин. – Мы с Алексеем всегда здесь останавливались.
Почувствовав, что Степан, до этого выполнявший все, что ему говорили, Раиса Яковлевна, решила, что и сейчас он сделает то, что она ему сказала. Но, Маша знала, что кроме того, что Степан вроде и был покладистым мужиком, он еще и был упрямым. Уж, если ему не нужно было здесь останавливаться, то и не остановится.
– У нас есть вода, – спокойно ответил Степан и проехал мимо заправки.
– Не нужно уже, – отозвалась Раиса Яковлевна.
– Значит, и не нужно было останавливаться, – так же спокойно продолжил Степан.
Обратная дорога была спокойной, машин не много, даже, где было сужение дороги из-за строительства развязки, не было заторов. У своего дома Раиса Яковлевна из машины вышла молча. В дом Машу не позвала, банок с огурцами и помидорами не дала. Передумала давать трехлитровые тяжелые банки. На лавке у подъезда уже сидели ненавистные ей соседки.
– У тебя новый водитель? – спросила Мария Михайловна.
– Нас родные не возят, а ее чужие хоть на край света увезут, – добавила Зинаида Васильевна.
Но Раиса Яковлевна ничего им не ответила. Не оглянулась она и тогда, когда услышала звук отъезжающей от подъезда машины.