Есть очень старый анекдот: Русского, украинца и еврея спросили, чтобы они сделали, если бы стали царём. Русский сказал, что выпи бы всю водку. Украинец сказал, что украл бы мешок денег и кушал бы сало и закусывал бы салом. Еврей сказал: «Я бы жил немножечко лучше, чем царь. Я бы по вечерам шил бы на дому».
Так вот, ваш покорный слуга всегда, кроме военной службы, «немножечко шил на дому». Помню я, что на улице Татари было городское бюро по ремонту квартир, которое делило площадь со стекольной мастерской. В то время существовал туризм, который сейчас бы назвали туристским обменом. Смысл этой акции был в следующем: допустим, я приглашал к себе чеха с семьёй. Сами знаете, кто приходил смотреть мою квартиру. Если надо, говорит, сделать ремонт. После этого я давал гарантийное письмо, что беру на себя оплату пребывания чехов на нашей территории. Потом чехи таким же образом приглашали меня. Ну вот, пошёл я в это бюро и говорю приёмщику заказов: «У меня трёхкомнатная квартира и пригласил чехов, поэтому надо всё быстро, много и хорошо, а времени всего неделя». Приёмщик сказал мне, что это к деду Морозу надо с таким заказом, а не к нему. Приёмщиков там было четверо и работали они там по очереди. Всё как обычно, в цепь попал последним патроном. Приёмщик номер четыре сказал мне, что их фирме это не по силам, но он слышал, что где-то есть бригада шабашников, которая смогла бы решить мою проблему. Он даже брался эту бригаду поискать. Тут я ему и говорю: «Какие бермуды, какие треугольники, я тебя и искал, давай попробуем вот так. Я и есть на неизвестная бригада, будешь давать мой телефон, я буду встречаться с заказчиками, ну и составлять смету на ремонт. Заказчики будут приходить к тебе и проверять эту смету, а ты будешь получать 15% от сметы. Какие-то навыки ремонтно-строительных работ у меня уже были. На санитарный ремонт и мелкие переделки их вполне хватало. Если какой-то момент мне был не по силам, то я нанимал у этого приёмщика специалиста. Дело в том, что в то время и инструмент и материалы были до предела просты и не разнообразны, работать было легко. Я даже ввёл в ремонты квартир инновацию. Потолки были в основном белённые, считалось, что под краской потолок не дышит. Если на потолке были пятна, то их было очень тяжело выводить и ещё тяжелее забеливать. Надо было много-много слоёв. Я стал белить потолки механизированной шпаклёвкой. Килограммовый целлофановый пакет такой шпаклёвки стоил 40 коп и предназначался для механической машинки. В эту шпаклёвку была добавлена клеящая составляющая. Я белил ею потолок в один слой, она идеально сама разравнивалась, ложилась толстым слоем и пятна через неё не проступали. А ещё, время от времени, её можно было чистить щёткой. Работал я естественно не один, у меня всегда был напарник. Вот опишу ситуацию.
Таллинн, начало шестого вечера, все едут с работы. И тут в трамвай заходят два чумазика в комбинезонах с краскопультом, мелом в ведре и чёрт чем ещё, причем оба чумазика ярко семитской внешности. Поясняю: это ваш покорный слуга и Наумчик Мухин едут ремонтировать очередную квартиру. Через много лет Наумчик стал директором магазина «Киев», у которого было 26 филиалов. Ещё Наумчик был много кем. Был он и Ласнамяэским старейшиной и владельцем целой кучи алкогольных магазинов, но начиналось всё вот так: комбез, краскопульт, мастерок. Должен с огромной радостью отметить, что при любой занимаемой должности Наумчик остался очень добрым и отзывчивым человеком. Очень приятным.
После Наума у меня было много партнёров. Все ребята были нормальные, но было трудно. У всех была основная работа и рабочий день получался с 8 до 22-х. Все кроме меня были семейные. Рано или поздно любая жена заявляла: Не нужны мне такие деньги, дети забыли твоё лицо». Я напоминаю ещё раз, что моими напарниками были абсолютно нормальные люди с абсолютно нормальными семьями. Жабство и жадность отсутствовали, уж рабочий коллектив из 2-3 человек можно было подобрать, чтобы все друг друга устраивали. Месяца через четыре я уже практически не нуждался в услугах мужика с ул. Татари, тем не менее я продолжал пользоваться его услугами и своих новых клиентов посылал к нему делать калькуляцию. Просто я подумал, что 15% от сметы меня не разорят, а переступать через людей, которые мне помогли, не стоит. С этим мужиком у меня приятельские отношения до сих пор, хотя оба достигли уже давно пенсионного возраста. Был у меня ещё один интересный напарник – Володя Николаевский, он работал в конструкторском бюро на машиностроительном заводе. Володя был конструктор от Бога и руки золотые. Я познакомился с ним в автосервисе. У Володи был Опель военных времён с жигулёвским мотором и кнопочным управлением, я в то время сходил с ума по Ремарку. Это был Эрих-Мария Ремарк, а не какой-нибудь другой Ремарк. Самый любимый его роман у меня был «Три товарища», там была такая машина «Карл-призрак шоссе». Эта машина была аналогом Володиной. Или наоборот. В общем, мощнейший двигатель, идеальная ходовая часть и всё это при самом неказистом корпусе. Подружились мы очень просто, один автопсих показывал другому своё детище, а после осмотра я возьми, да и ляпни: «Классный у тебя Карл». Как потом выяснилось, я попал даже не в «десятку», а в «двадцатку», если такое бывает. Володино чудо действительно звалось «Карлом» и Володя был поклонником Ремарка. Именно оттуда появилась у Володи идея его «Карла». До встречи со мной Володя думал, что он один знает название своего автомобиля. В общем, не подружиться мы просто не могли.
А у меня как раз на очереди была хорошая халтура – двухэтажный деревянный дом в районе Таллинн-Вяйке. Его надо было срочно покрасить снаружи, у хозяйки дома было на руках предписание исполкома и большие испуганные глаза. Исполком требовал срочной покраски, так как дом выпадал из какого-то ансамбля, из какой-то цветовой гаммы и чего-то там ещё. Дорогие читатели, можете убедиться, что муниципальные власти кошмарили своих подопечных лихо во все времена. Хозяйке дома было лет 50-60, очень вежливая эстоночка, она напомнила мне тётю Тармик, любовь и уважение к которой я пронёс через всю жизнь, но о ней отдельный рассказ. Дело в том, что об этом исполкомовском решении знали почти все ремонтные конторы и дикие ремонтники. Бабушка сдавал комнаты жильцам, платила налоги. На остатки средств она содержала дом и, поверьте мне, жила совсем нероскошно, ведь для неё все вызовы электриков, сантехников и всей этой братии, были только за деньги. В домоуправлении её люди ненавидели и считали сволочью-миллионершей, которая умрёт на матрасе с деньгами. Эта ненависть распространялась из домоуправления как дым от костра. Вертикально вверх, а вертикаль оканчивалась горисполкомом. Я думаю, в этом и была причина исполкомовского постановления. Цены бабушке за ремонт (покраска) называли соизмеримые со стоимостью дома. Мы с Вовкой решили и бабушку не грабить, и денег заработать. Впоследствии мы узнали, что наша цена была на порядок ниже цены, следующей после нашей. Вот как мы вышли из положения. Вовка сконструировал металлические щётки на пиках, которыми мы за 3 дня отшелушили старую краску. Бабушка хотела покрыть дом пентафталевой краской, но она была в два раза дороже масляной краски. Бабуля сказала: «Jumal sellega. V;rvige ;liv;rviga, sest teise v;rvi jaoks ma ei j;ua ealeski raha koguda“ (Бог с ней. Красьте масляной, а то мне ни в жизнь не накопить денег на пентафталевую). Мы с Володей решили, что наша супернизкая по стоимости смета даёт нам право ставить условия. Ставить условия мы пригласили бабулю в кафе «Пярл». В этом кафе были самые свежие и вкусные пирожные в Таллинне и посещали его бабуси, они пили кофе, ели пирожные и вспоминали время до 1939 года. Обслуживание в этом кафе изумительно, на каждом столике стояли чашечки, кофейник с кофе, сливки в кувшинчике и сахар. Ещё на каждом столике стояла корзиночка, где лежало 8-9 свежайших пирожных. Пекарня у кафе была своя, официантки бегали между столиками, меняли кофейники и докладывали в корзиночки пирожные из последней выпечки. От них ещё пар шёл. Перед уходом клиент сам говорил официантке, что съел и сколько выпил. Я не слышал в этом кафе ни одного скандала и не видел ни одного обсчёта. В этом кафе сумели сохранить все традиции 30-х годов, поэтому бабули слетались туда со всей Эстонии. И тут мы поставили бабуле наши жёсткие условия: не мешать и не задавать вопросов, пока не закончим работу. Ещё мы сказали бабуле, что, если работа не понравится, она может нам не платить. Бабуля наши условия приняла и дело пошло. Вовка внёс свою долю конструированием этих железных щёток, я внёс свою новацию красками. Дом бабули мы покрасили дорогой пентафталевой краской, хотя деньги получили на дешёвую масляную. А вот в чём секрет. Масляная краска разводится ХХХ, которая стоила примерно рубль литр, а пентафталевая разводилась бензином, который не стоил практически ничего. Это был первый аргумент в пользу пентафталевой краски, второй аргумент был гораздо весомее, чем первый. Пентафталевую краску мы наносим при помощи ручного распылителя, в который воздух подавался при помощи пылесоса «Ракета». Картина выглядела так: дом на улице, лестница на стене, на лестнице я и на спине у меня рюкзак с «Ракетой». Дом мы красили ещё три дня, итого 6 дней на весь ремонт. Бабушка была просто в восторге и пылко доказывала соседям, что мы не оккупанты, а из Печорских русских, хотя Вовка был хохол, а я еврей. Мы тоже были довольны и проделанной работой, и полученными деньгами. За деньгами мы пришли через две недели, чтобы бабушка видела, что краска держится. Все были довольны, пострадал только орден Ленина и каких-то ещё орденов машиностроительный завод, он потерял своего лучшего конструктора. Володя вспомнил своих и чужих предков громко и вслух, плюнул в землю и ушел работать жестянщиком в автосервис «Жигули». Там одна субботняя халтура давала больше, чем месячное стояние за кульманом. Сейчас век компьютерных технологий и для молодого поколения я просто обязан уточнить: кульман – это не старый сутулый еврей, который стоит в какой-то очереди впереди тебя, это просто чертёжная доска так называлась, за которой работали конструктора, там были две взаимоперпендикулярные линейки, транспортир и система противовесов. Всё было очень удобно.
Ну ладно, едем дальше. Жил я в то время на улице Оа. Прошу не путать с Ао, Яо и Оя. Моя улица находилась возле фабрики «Балтика». Старые эстонцы называли этот район Суповым набором. В этот набор входили моя улица, ул.Херне и ещё несколько улиц с крупяными названиями. Наш дом был трёхэтажный и в нём было 9 квартир. У меня была комнатушка на 28 метров с косым потолком и огромной печью-голландкой. Кухня была 5м2. В эти метры входила газовая плита на 4 конфорки, умывальник и печь. Я собрался с силами, выкинул голландку и кухонную плиту и сделал себе угловой камин. Кухня стала в два раза просторнее и на ней даже появилось окошко в комнату. По моде тогдашних лет. Камин я сделал из шамотного кирпича, расшивку сантиметровой шириной я закрасил кузбаслаком. Каминный стол и каминную доску мне вырезали на кладбище из Ээсти доломита. Вместо некоторых кирпичей на лицевой стороне камина я поставил разными способами дренажные трубки. А что, красиво получилось. Топил я камин, покупая отходы на фанерно-мебельном комбинате, это были кругляши диаметром 60 мм и заказанной длины. Тяга была такая хорошая, что в камине можно было даже мясо готовить. Была в камине и одна хитрушка. Я могу всегда положить в угол камина 5-6 гранитных камней, повернуть три выключателя и камин получался газовым. Дом находился в центре города, но машин не было слышно и прямо напротив окна у меня рос огромнейший каштан и будили меня в шесть утра без будильника птицы. У меня часто бывали гости, я первый из своих знакомых приобрёл видик «Электроника 12М» из разгромленного видеосалона. Все, кто знали про видик, узнали и про камин и заказы просто посыпались. Камин не ставили себе многодетные семьи, это был предмет вожделения вполне утрамбованной и зажравшейся публики. Стоил камин 450-600 руб. Это не считая материалов. Материалы заказчик покупал по моей указке и притаскивал сам. Жили мои заказчики на Пярну мнт., в Старом городе, на площади Победы и на ул. Ливалайя (бывшая ул. Дедушки Сереги Опарина ул Кингисеппа). Что общего было у этих районов? Примерно одинаковая клиентура, примерно одинаковые высокие потолки и толстые стены. И самое главное - во всех этих домах была теплоцентраль, но раньше было печное отопление и дымоходы сохранились. Главное было найти дымоход и втиснуть между ним и камерой камина камеру сгорания. Это для того, чтобы дым закручивался и не было обратного удара. Даже самый сложный камин не занимал более 4-5 дней. Я был самый непьющий печник в городе Таллинн, при этом я работал тренером, мой метровый портрет висел в мужской парикмахерской дома Быта. В общем, я был человек своего круга. Я ходил в кожаном пиджаке, не пил, не курил и ездил на тюнинговой «тройке». Да, кстати, вот отступление насчёт этой «тройки». Во дворе моего дома и перед ним на тротуаре стояло 12 машин девяти наших квартир. Моя машина была единственной, в которую не лазили воры и с которой не сняли лобовое стекло. Ставя машину на ночь под окном, я клеил изнутри на лобовое стекло нитку. Это выглядело как стекло с трещиной. Из окна свешивался трёхжильный электрический кабель, который уходил внутрь машины. Такой системы воры не знали и на всякий случай обходили мою машину стороной. А это была просто машинка на верёвочке, провод я привязал к низу автомобильного сидения.
Ну вот, опять отвлёкся. После каминов следующей ступенью стали дачи. Что такое дача в советское время? Это домик для жилья, ужатый в размерах и имеющий предписанные законом ограничения. Назову два самых гадких из этих ограничений. Первое ограничение состояло в том, что нельзя было иметь на окнах двойные рамы. А это значило, что зимой домик не протопить, а если и протопишь, то тепло не сохранится. Мы же всё-таки северная страна, а не российский Крым. Второе ограничение было в том, что должна была быть всего одна печная труба и в ней всего два колодца. Причём один из них предназначался для вентиляции. На нормальной дачке были следующие места, нуждающиеся в прогреве. Давайте считать: кухонная плита, тёплая стенка, печка в бане. И всё это в один колодец трубы. Ну как говорится: дети не виноваты, жизнь такая. Отопление на даче (я имею ввиду строительство отопления) стоило во много раз дороже, чем просто камин. Кстати, многие заказывали и камины. И это всё в один и тот же единственный стояк. Стояк – это правильное название колодца в трубе. Слаб человек, прошло всего 40-45 лет, а я уже слово забыл. Да, работа на даче – это не домик на Нарва мнт, где был магазин «Таллинн». На моё счастье в советское время дачки были в основном типовые. Я облазил все дачи моих знакомых и, по возможности, дачи их соседей. И всюду перерисовывал систему вентилей, задвижек и окошек для чистки сажи. Кстати, тогда я и узнал, что количество рядом воздуховода в тёплой стенке должно быть обязательно нечётным. Но вот не знаю почему. Не идёт дым из топки через чётное количество воздуховодов, хоть умри. Даже маленький макетик пробовал. И там та же история. Если величина пламени соответствовала размерам макетика, то история повторялась. После этого я сделал следующий шаг, и шаг этот был сделан в направлении моего приятеля эстонца из Кадриоргского Ж/У. Хотя прошло много лет, он был на прежнем месте в прежней должности. Только лет через десять я понял цену этой должности, настоящую цену, хочу я сказать, тогда же я и понял, что люди такие места сами не бросают. Я рассказал ему чуть-чуть про прошедшие годы и полностью о проблеме с дачным строительством. Когда я зашёл к нему в следующий раз, он мне дал два рекомендательных письма от своих друзей-коллег к бывшим печникам. Оба были мужики давно за 60 (как сейчас говорят 60+) и конкуренцию я им уже составить не мог. Один из них жил в доме для престарелых, а второй передвигался на коляске. Передвигать его на этой коляске было особо некому. Оба мужика встретили меня хорошо. В одно из воскресений я собрал их в машину и повёз в Пирита на шашлыки. Получилось очень здорово. Мужики заочно знали друг друга и друг о друге. Хороших печников всегда было мало. Поскольку я практически не говорил по-эстонски, мужики говорили со мной по-русски. В то время это никого не затрудняло и никого не оскорбляло. Я так думаю, что просто в то время не было EKRE и мужики просто не знали, что они живут в оккупации. Тем более, что при их заработках им было глубоко наплевать, где они живут. Главное для них было как они живут, а жили они дай Бог каждому. Я рядом с ними чувствовал себя, как чувствуют себя солдатик-первогодок случайно попавший с поручением в штаб дивизии. В общем, научили меня мужики всему, чему могли научить. При этом они сказали, что самая трудная работа печников – это русская печь с двумя огромными подами и тёплой лежанкой вокруг всей комнаты. Это они сами не умели и умельцев таких не знали. Ещё мужики мне сказали, что дача – это гораздо сложнее и дороже, чем городской камин и недоплаты или полностью неуплаты случаются достаточно часто. Они меня научили, как с этим негативным явлением бороться. Назову два простейших способа страховки, хотя таких способов гораздо больше. В стояке делается выемка глубиной 3-4 см и 2 кирпича в высоту. В эту выемку вставляется куриное перо с грузиком на верёвочке. Верхний конец верёвочки закреплён капитально, а на середину верёвочки надо просто ляпнуть кусок раствора с минимальным содержанием цемента. Ни глины, а именно цемента. Где-то после пятой-шестой топки кусок раствора просто отваливается и перо с противовесом начинает вращаться в стояке. Тяги ноль. Если вызвать трубочиста, то он ведь будет чистить трубу не во время топки, а значит перо спокойной висит в своей нише. Конечно, трубочисты поопытнее догадывались в чём дело, но одновременно они и догадывались, что тут хозяева обманули печника. А в то время печники и трубочисты были кастой и вопрос оставался открытым, пока хозяева не обращались к печнику-строителю. Второй способ был проще, но сам по себе ужасный. В участок печной кладки, где нагрев был минимальным, вбуровывалась бутылка со смесью медных и алюминиевых опилок. Когда бутылка нагревалась или остывала, звук был такой будто одновременно и очень медленно режут нескольких кошек. И вот парадокс советского времени. На халтурах я зарабатывал в 10-15 раз больше, чем по основному месту службы. Если бы я бросил службу, то на халтуры было бы в два раза больше времени. А вот не бросил. Не бросил потому, что все мужики в моей семье 4 поколения были военными. Я с детства знал, что мужчина должен служить. Можно заниматься халтурами для преодоления временных трудностей, но служба – это служба, и никакая халтура с ней конкурировать не могла и не должна была.
Такие вот печки-лавочки.