Да, мне повезло. Много лет рядом со мной находились святые. Звали их тётя Тармик и дядя Томас. У них не было детей, зато по двору бегал дворянин по имени Поньту. Они появились в моей жизнь в году 1953-1954-м. А сам я с 1951-го. Жили они в Хийу в маленьком деревянном домике, где было 3 комнатки, веранда, три печки и сад. А вода была из колонки. Первым с ними познакомился папа. В рассказе «Городок» я уже говорил о том, как наши офицеры ездили на склад за дровами и углём. Ехать на склад для всех домов нашего дивизиона в этот раз была папина очередь. Папа взял студебеккер и 5-6 матросов. Обычай был тогда такой. Деньги матросам не давали, но после работы их водили в баньку, а потом папа приводил их к нам домой, где ребята сытно и вкусно обедали, ну и по стаканчику естественно. Время-то было послевоенное и наркомовскую норму ещё помнили. И вот на этом складе в Хийу папа увидел пожилую эстонскую пару, которая на одни санки грузила уголь в мешках, а на другие – дрова. А снегу на дорогах было уже мало. Ну папа кивнул матросам и на раз, два, три, санки, уголь и дрова оказались в кузове, а их хозяева - в кабине. Эстонский папа не знал, зато хорошо знал немецкий. Папу успокоили и отвезли к ним домой. Уголь выгрузили и сложили куда положено, сложили и дрова. Дрова матросики сначала покололи. В машине было два топора (это с войны остался порядок в каждой машине иметь топоры, лопаты и трос).
Потом матросики подмели дворик и уехали. Недели через две тётя Тармик и дядя Томас нашли папу. Это было нетрудно. В Пяэскюла было много военных городков, но военно-морской городок был один. А в нём был всего один капитан-лейтенант по имени Яков. Вот тогда мы в первый раз попробовали пипаркоки. У тёти Тамик до 1939 года на ул. Виру была лавочка размером чуть больше современного холодильника. В этой лавочке продавались изумительные рождественские открытки, были там и открытки размером с визитные карточки. Полиграфия была изумительная и сюжеты для нас азиатов абсолютно новые. Сейчас я понимаю, что это были открытки немецкого довоенного производства. С ёлочками, шарами, гномиками. Эти открытки тётя Тармик приносила нам на каждый праздник. Оба моих святых были верующими. Добрее и честнее, чем они, людей я не встречал. Встречал добрых, встречал честных, но вот одновременное сочетание этих двух качеств, да ещё и в максимальном количестве не встречал. Вот просто пример. Раз в месяц тётя Тармик перебирала и проветривала две пуховых подушки. Оказывается, во время войны у них квартировали два приличных и корректных немецких офицера. Уезжая домой, эти офицеры то ли забыли подушки, то ли просто бросили их из-за огромного размера. Тётя Тармик и дядя Томас объяснили мне, что подушки чужие, а чужое нужно беречь гораздо лучше, чем своё. Я спросил: до каких пор? И мне ответили: «до тех пор, пока не вернётся хозяин или пока мы не умрём». У моей сестрицы была коса до середины икры. Расчёсывать её по утрам была целая история. Тётя Тармик учила Инку выбрасывать волосы с расчёски не куда-нибудь в мусор, а только в печку. Это потому, что маленькая птичка могла запутаться в волосах и погибнуть. Жили мои святые очень скромно. Усадить их за стол была целая история с битвами и ультиматумами. Вот помню историю, было мне лет пять из них года три с половиной я уже не писался в штаны. Тут я прибегаю домой весь заплаканный и говорю, что злая эстонская старушка меня зря обругала. Она сказала на меня писике пойсс, а у меня и пояс и штанишки были сухими. Обидно мужчине, да?! Мои святые не засмеялись, не улыбнулись. Мне перевели эту фразу с эстонского и объяснились, что бабушке я понравился. Это был мой первый урок эстонского. К сожалению, потом эти уроки намного лет прервались. А вот помню ещё случай. Мне было 10 и Инке 14. Святые были у нас в гостях и к Инке из соседнего домика забежала потрепаться подружка. Домик её находился где-то в метрах 10-15 от нас. И подружка прибежала в каких-то рваных шлёпанцах. Тётя Трамик попросила у неё посмотреть эти шлёпанцы и вдруг одела их себе на ноги. Тётя Тармик пыталась подарить этой девочке свои единственные туфли. Девочка отказывалась от подарка, а тётя Тамик плакала.
Сквозь слёзы она объясняла, что если молодая девочка будет ходить в рваных тапочках, то это может испортить ей жизнь. Прибежал отец девочки из соседнего дома и вместе с моим папой почти на руках утащили святых к себе в гости. У святых в гарнизоне не было знакомых кроме нас, но от нас весь гарнизон знал, что они есть и что они святые. Их любили все, только подойти стеснялись. И вот взрослые в соседнем доме пьют чай с домашними вареньями, а девочку заставили показать свои туфельки, сапожки, калоши и много чего ещё. Просто, когда тётя Тармик увидела, что с обувью у девочки нормально, она занялась ревизией её одежды. Там тоже было всё вполне терпимо, но сколько я себя помню, эта девочка получала от тёти Тармик в подарок одинакового рисунка вязаные носочки, рукавички, шарфики и шапочки. Тётя Тармик прекрасно вязала и на спицах и крючками. В эстонское время девочек этому учили в школе и это для будущих хозяюшек было в 100 раз полезнее, чем астрономия или история КПСС. Помню я чем-то расстроил тётю Тармик. Было это как раз перед самым первым классом. Дядя Томас отвёл меня в сторону и говорил со мной очень спокойно и уважительно. Как с ровесником. Он мне объяснил, какая хорошая тётя Тармик и как она легко расстраивается. Ещё он мне объяснил, что он её очень сильно любит и даже Поньту скулит, когда тётя Тармик расстраивается. Мои святые были прирождёнными воспитателями. Их уроки, их советы и воспоминания о них самих я протащил с собой через всю жизнь. Груз приятный и не тяжёлый. 60 лет прошло, а помню всё как вчера.