Прервав раскатистый звон будильника, Сева соскочил с кровати. Он уже подошёл к двери спальни, как вспомнил, что с сегодняшнего дня его выпнули в двухнедельный отпуск.
— Вот же, ёлы-палы, подорвался ни свет ни заря! — проворчал он, протирая глаза. — Спать бы и спать ещё…
Он хотел было снова лечь, но, уловив дразнящий запах молотых кофейных зёрен, тут же передумал.
На кухне Зинуля варила кофе и готовила себе завтрак.
— Ой! — вздрогнула она и подставила для поцелуя щёку. — Ты чего в такую рань? Я тебя не ждала и только себе быструю кашку заварила, последний пакетик. И с хлебом, Севочка, напряжёнка, два кусочка не очень свежих осталось.
— Нормально всё! Кофе выпью, а там разберёмся, — хрипло ответил Сева и посмотрел в окно.
Жёлтое тепло бабьего лета закончилось, и колючий ветер окончательно рассвирепел. Наполненный осенней угрюмостью, он нагло раздевал взволнованные деревья, срывая с них пёструю листву. Одинокие листья ещё пытались взлететь, но мелкие, словно протёртые сквозь сито, капли настойчивого дождя прибивали их к земле, не давая подняться.
— Ёлы-палы, — задумчиво произнёс Сева. — Тоска-то какая! Что я эти две недели буду делать?
— Как что? — удивилась Зинуля и налила кофе в чашки. — Готовь!
— Без Давида? — спросил Сева.
— Тебе зачем Давид? Когда они ещё с Мананой из Грузии прилетят! Мы что, теперь на макаронах с тушёнкой будем до их приезда сидеть? У тебя и без него всё прекрасно получается. Взял рецепт в Интернете — и готовь!
— Эх, Зинуля! — вздохнул Сева. — Не понимаешь ты меня! Какой Интернет? Я в Интернете эмоции не поймаю. Мне общение важно. Чтобы душа прогрелась, как раскалённая сковородка!
Они молча пили кофе.
— Севка! Идея! — воскликнула Зинуля.
Сева от неожиданности поперхнулся.
— Что?!
— Сходи к Розе Львовне на четвёртый этаж. Когда она готовит, такой запах в подъезде стоит, что захлебнуться можно!
— И как ты это представляешь? — поинтересовался Сева. — Здрасьте, Роза Львовна! Я ваш сосед, давайте, что-нибудь приготовим. Так, что ли?
— Сева, поверь, это хорошая идея. Ей, наверное, за восемьдесят, живёт одна. В таком возрасте одиноким людям поговорить хочется, а не с кем. Я слышала, как она старушкам у подъезда рассказывала. Мол, к ней только внуки забегают, да и то чтобы деньжат перехватить, а дети звонками отделываются и приходят лишь по праздникам. Вот ты с ней и наговоришься, и наготовишься. Она, наверное, все еврейские блюда умеет готовить. Ты же любишь кухню разных народов!
— Ну не знаю, не знаю, — задумался Сева.
— Севушка! — ласково прошептала Зинуля, томно взглянула на него и закинула ногу на ногу так, что край короткого халата задрался, оголив загорелое бедро.
Сева облизнулся.
— Уговорила! — согласился он.
Зинуля ушла на работу. Сева принял душ, оделся, поднялся на четвёртый этаж и нажал на кнопку звонка.
— Кто там?
— Роза Львовна, простите, это Сева — ваш сосед. Мне надо с вами поговорить на очень важную тему.
— Всеволод? — уточнила Роза Львовна, не открывая дверь.
— Да, мне жена посоветовала к вам обратиться.
— Зинаида, если не ошибаюсь?
— Точно.
— Всеволод, если у вас не пожар, то можно через пару часиков. Понимаете, я в гости никого не ждала, тем более малознакомого мужчину. Мне же надо причепуриться, лицо сделать, а на эти манипуляции с каждым годом требуется всё больше и больше времени.
— Спасибо, Роза Львовна, не горит! — усмехнулся Сева. — Зайду позже.
«Вот, ёлы-палы, бабулька, а туда же! — подумал он, спускаясь по лестнице. — Причепуриться ей надо. Я же не свататься пришёл!»
Через два часа Роза Львовна встретила Севу широкой улыбкой.
— Проходите, Всеволод, на кухню. Буду вас чаем угощать.
— Так я по делу как бы, — пробормотал Сева.
— Вот и прекрасно, будем пить и разговаривать. Присаживайтесь!
Она указала Севе на стул около тяжеловесного круглого стола, покрытого бордовой блестящей скатертью с длинной бахромой.
Сева тем временем разглядывал хозяйку, засуетившуюся над заварочным чайником, расписанным мелкими цветочками.
Роза Львовна была женщиной пышной, но полнота только красила её. Кудрявые седые волосы аккуратно уложены. Вскинутые брови выщипаны ниточками. Крупные, задумчивые глаза, от которых в сторону висков маленьким веером разлетаются глубокие стрелки морщинок. Пухлые, чуть подкрашенные губы. Лицо её казалось добрым, но пронизывающий взгляд говорил о том, что никаких возражений эта женщина не потерпит.
Роза Львовна налила чай в тонкие стаканы, торчащие из подстаканников. Пододвинула к Севе вазочки с печеньем и конфетами, уселась за стол, внимательно и ожидающе посмотрела на гостя и сказала:
— Таки я вся во внимании, Всеволод.
— Понимаете, Роза Львовна, — он отхлебнул чай. — Когда вы готовите, я не могу спокойно сидеть. Ёлы-палы, ароматы из вашей квартиры будоражат весь подъезд! Можете научить меня готовить какое-нибудь национальное блюдо? Мы с Давидом из нашего подъезда уже готовили грузинскую еду, драники я делал белорусские, а теперь хочу попробовать еврейскую кухню. Правда, признаюсь, пробовал магазинный форшмак — не впечатлил.
— Интересненнько, — улыбнулась Роза Львовна. — Форшмак в магазине надо покупать только для того, чтобы сразу выбросить, а научить вас готовить, конечно, могу. Вы хотите салат, суп или второе?
— Мясо! — выпалил Сева.
— Прекрасненько! Я научу вас готовить настоящее жаркое. Это блюдо готовила ещё моя бабушка. Дай ей, Господь, спокойствия на небесах! Вы думаете, что она когда-то работала? Таки нет. Она всю жизнь готовила на большую семью. Её муж, мой дед, был аптекарем и создавал лекарства. Скажу вам, это не мешало ему знать восемь языков. Так, о чём это я? А, жаркое! Когда-то его делали из утки, курицы и телятины. Но простит меня Всевышний, самое вкусное получается из свинины. Я в этой жизни уже столько нагрешила, что там, наверху, мою измену традиционной курице и телятине, думаю, даже не заметят. Вы согласны, Всеволод?
— Согласен, — ответил Сева, хмыкнул и спросил:
— У вас какой-то особенный чай? Цвет такой густой, но прозрачный, и вкус необычный. Есть какой-то секрет?
Ленивые губы Розы Львовны расползлись в довольной улыбке.
— На эту тему, Всеволод, есть давнишний анекдот, — сказала она. — Умирает старый еврей. Пришли люди прощаться и спрашивают: «А скажи нам, Мойша, как у тебя всегда получался такой прекрасный чай? Раскрой секрет перед смертью. Мойша собрал последние силы и прошептал: народ, не жалейте заварку!»
Роза Львовна рассмеялась.
— Понятно, Всеволод? Вот и я секрет жаркого вам передам. Хотя в ближайшее время умирать не собираюсь. Я предпочитаю светлое будущее, нежели светлую память. Надеюсь, в этом наши с Богом планы сходятся. Итак, нам нужен один килограмм свинины, лучше чуть с жирком, килограмм репчатого лука — берите крупный, нам его резать, и килограмм средней ровной картошки. Да, и горсть крупного чернослива. Запомнили?
— Запомнил. И это всё?
— Всё, — подтвердила Роза Львовна. — Соли и перца у меня в достатке. Ещё на пандемию запаслась. И возьмите с собой острый нож, мои уже совсем затупились.
— А когда сможем готовить? — спросил Сева.
— Это как вам угодно, Всеволод. К обеду, к ужину. Я не обременена ни делами, ни заботами. Если только из поликлиники позвонят, назначат на приём, так ничего страшного. Болячки могут и подождать, они всё равно никуда не денутся.
— Спасибо, Роза Львовна! Тогда давайте завтра, часиков в пять.
На следующий день, сложив продукты в пакеты, Сева поднялся к соседке.
— Здравствуйте, Роза Львовна! Как ваши дела?
— Здравствуйте, Всеволод! Что вы у меня спрашиваете, как мои дела? Спросите у моих соседей, они-таки лучше знают, — отшутилась хозяйка, и мельком взглянула на часы. — А вы пунктуальны! Не люблю, когда опаздывают. И показывайте, что вы здесь принесли.
Сева выложил продукты на стол.
Роза Львовна придирчиво осмотрела покупки.
— Так, — сказала она, ощупывая шуршащие шелухой тугие луковицы. — Отличный лучок, сухой, картошечка тоже симпатичная, чернослив крупный. Теперь посмотрим свининку.
Острым ноготком, покрытым ярким лаком, она прорезала пакет и ткнула пальцем в розовый кусок мяса.
— Прекрасно, Всеволод! С первым заданием вы справились на отлично. Не скажете ли, сколько вы потратили на всю эту красоту?
Сева замялся. Ему не хотелось пугать женщину, живущую на пенсию. Чтобы ускользнуть от продолжения темы, он выпалил:
— Роза Львовна, вы сегодня прекрасно выглядите!
Женщина кокетливо улыбнулась:
— Ха! Это я ещё себя плохо чувствую! Ну что, приступим?
— Приступим, — ответил Сева и сел к столу.
Роза Львовна подошла к окну, взяла с подоконника пачку тонких, длинных сигарет, вытащила одну и щёлкнула зажигалкой.
— Всеволод, приступим — означает, что приступаете вы, а я буду подсказывать, — засмеялась она и выпустила в потолок струйку рыхлого сизого дыма. — Но перед началом — очень важная деталь. В обычной кастрюле жаркое готовить нельзя. Нужна только чугунная или жаровня, без какого-либо покрытия. Любую другую вы просто испортите навсегда, и она отправится вслед за магазинным форшмаком на помойку. И не пробуйте экспериментировать — это проверено годами. Так что доставайте из шкафчика моё сокровище — утятницу. Ей, наверное, столько же лет, сколько и мне, но, в отличие от меня, она прекрасно сохранилась. И начинайте уже чистить лук.
— Весь? — удивился Сева. — Так много?
— Весь, Всеволод, весь. Уверяю, что вы видите его в последний раз. После того, что мы с ним сделаем, от него и следа не останется. И не делайте удивлённое лицо, лучше улыбайтесь, завтра может быть ещё хуже.
Сева почистил лук и положил его на широкую разделочную доску. Взял принесённые с собой нож и точилку и быстро подправил лезвие.
Лук трещал и, разбрызгивая мутный сок, разваливался на небольшие кубики.
— Стойте! — вскрикнула Роза Львовна. — Во-первых, не мельчите, режьте крупнее: кубики должны быть большими, ну примерно пару сантиметров. А во-вторых, куда вы так торопитесь? Всё делайте без суеты, а главное — без беготни, а то догоните свой инфаркт. Готовить надо медленно, получая удовольствие от процесса.
Сева нарезал лук, вымыл кусок мяса и вопросительно посмотрел на Розу Львовну. Она уже потушила сигарету и сидела за столом, закрыв глаза.
— Вам плохо? — испугался Сева.
Роза Львовна открыла глаза и улыбнулась.
— Ох, Всеволод, если бы вы знали, как мне хорошо! Я смотрела на то, как вы точите нож, и вспомнила бабушку. Она всегда точила ножи о край глубокой фаянсовой тарелки. Тарелка была белоснежная, а по краю шли две полоски: толстая голубая и тоненькая золотистая. Я тогда спросила: «Бабушка, а если долго точить, то из тарелки получится блюдце?» Как же она смеялась тогда! Что поделать, время уходит, память остаётся. Ладно, продолжим. Мясо надо нарезать на куски — не маленькие и не большие. Средние, как на шашлык. Только старайтесь резать поперёк волокон и придавать им форму брусочков.
Роза Львовна взяла с полки два спичечных коробка и приложила их друг к другу.
— Примерно так.
Она придирчиво смотрела, как Сева не спеша справляется с мясом.
— Вы быстро учитесь, Всеволод, это хорошо. Знания много места не занимают. Теперь вы похожи не на мальчишку из бистро, а на степенного профессора, знающего толк в своём деле. Набирайте чайник, нам понадобится литр-полтора горячей воды.
— А картошку когда и чернослив? — спросил Сева.
— Всеволод, вы своим нетерпением вгоните меня в гроб и даже ещё глубже! Всему своё время. Есть другой вопрос, который всегда приводит меня в сомнение: класть на дно утятницы кусочек масла или нет? Когда вы будете готовить, а меня рядом не найдётся — решайте сами. Если на мясе много сала, то не надо, если без него, то грамм сто сливочного можно и положить. Вы выбрали превосходный кусок — ни туда, ни сюда. От этого и сомнений ещё больше. Наверное, положим. Немного, столовую ложку.
От стоящей на плите утятницы веяло вялым теплом. Роза Львовна, громко стуча по краю кастрюли, выбила из ложки масло.
— Закидывайте лук! — скомандовала она.
— Весь же не войдёт, — возразил Сева.
— Всеволод, не делайте мне мозги! С моего детства входил, а сейчас не войдёт? Что-то изменилось в этом мире, а я не заметила? Утятница усохла или килограмм теперь не килограмм? Скидывайте, и не спорьте!
— Так, хорошо, — продолжала Роза Львовна. — Сверху укладывайте мясо, старайтесь одним слоем. Отлично! Закрывайте крышкой и включайте чайник, пусть пока закипает.
Сева выполнил все указания и замер в ожидании.
Роза Львовна довольно улыбнулась и предупредила:
— А вот теперь начинается самое сложное! Делаете средний огонь и, как только почувствуете запах подгорающего лука, быстро снимаете крышку и начинаете металлической ложкой отдирать лук от дна кастрюли, не давая ему почернеть. Только металлической ложкой, никакая другая не выдержит. Тут нам и пригодится горячая вода. Плесните немного в утятницу, и отскребать будет проще.
Сева скрежетал ложкой по дну. Оторвать прицепившийся лук на первый взгляд казалось делом простым. Но горячий пар прикусывал руку и лез в нос неприятной горечью.
Сева уже начал жалеть, что ввязался в эту авантюру. Ни вид подгоревшего лука, ни противный запах не сулили ожидаемого приятного вкуса готового блюда. Вспотевший Сева стоял у плиты, как охранник стратегического объекта, готовый в любую секунду применить оружие. Правда, вместо автомата он держал наготове ложку. Почувствовав, что в очередной раз глаза начинают слезиться, он хватал стёганую рукавицу-прихватку, резко снимал крышку и бросал её на разделочную доску. Плеснув в утятницу немного горячей воды, он с остервенением принимался за работу.
Роза Львовна стояла у окна и курила. Она с интересом наблюдала за Севиными метаниями.
— Потерпите, Всеволод! Это же ваш первый опыт, а он, как известно, труден.
Примерно через полчаса Сева поднял крышку и увидел, что мясо утопает в густом, коричневом луковом пюре. Роза Львовна заглянула в кастрюлю и покачала головой.
— А вы боялись! Смотрите, как замечательно получилось! Теперь надо это всё залить кипятком, посолить, поперчить и варить до готовности мяса.
— Ёлы-палы, — вздохнул Сева, — опять загадки! Сколько воды надо и что значит до готовности?
— До готовности, Всеволод, это значит, чтобы кусочек мяса легко прокалывался вилкой. А вот с водой — дело вкуса. Я наливаю и пробую. Если соус чуть горчит, ещё добавляю водички, но главное — не перестараться, а то не соус будет, а безвкусная коричневая жижа. Если понятно, то начинайте чистить картошку.
Сева вздохнул и взял овощечистку.
— Чуть не забыла! — спохватилась Роза Львовна. — Если на картошке есть глазки, не надо их выковыривать остриём ножа, лучше срезайте. Это выглядит намного эстетичней, чем дырки, как будто её до вас уже кто-то ел. Когда почистите — разрежьте пополам, только не поперёк, как привыкли, а вдоль, опять же только для красоты.
Роза Львовна проткнула кусочек мяса.
— Превосходно! — оценила она, и достала из сушилки тарелку. — Берите шумовку, вылавливайте мясо и кладите его сюда. Теперь складывайте картошку в соус и возвращайте мясо в утятницу, прямо сверху, не бойтесь.
Сева послушно сделал всё, что сказала соседка. И хотя мясо выглядело довольно аппетитно, настроение слегка испортила тупая усталость.
Посмотрев на него, Роза Львовна, смилостивилась:
— Ладно, присядьте, отдохните. Так и быть, помогу вам!
Она достала из пакетика пять черносливин, хорошенько промыла их, облила кипячёной водой и бросила в кастрюлю.
— Вот и всё, Всеволод! Картошка сварится, и можно пробовать, что у нас получилось.
По кухне пополз запах компота.
В дверь позвонили.
— Кто это может быть? — засуетилась Роза Львовна. — Я никого не жду.
Она пошла в коридор, проходя мимо зеркала — изящным движением поправила причёску, и открыла замок. На пороге стояла Зинуля.
— Здравствуйте, Роза Львовна! — улыбнулась она. — Простите, Сева у вас? Ключи дома забыла. Звоню, звоню — не открывает. Он говорил, что к вам пойдёт, вот я по запаху и пришла.
— Здравствуйте, здравствуйте, Зинаида, проходите! Где же ему быть, труженику! Вы как раз в самое время. Сейчас будем пробовать, что он там наготовил.
Жаркое получилось отменным. Роза Львовна разложила его половником по глубоким тарелкам. Открыла небольшую банку солёных огурчиков и нарезала их на четвертинки. Сева ел и не верил, что это чудо приготовил он.
От светло-коричневой картошки поднимался пленительный парок. Нежное мясо цвета горького шоколада, пропитанное луковым соусом, растворялось во рту, оставляя лёгкий привкус чернослива.
— Ёлы-палы, простите меня, — смущённо сказал Сева, — но удержаться я не могу!
Он взял кусочек батона, вырвал из него мякиш, окунул в соус и засунул в рот.
— Фантастика! — произнёс Сева и зажмурился.
— Я так всю жизнь и ела! — обрадовалась Роза Львовна. — Попробуйте, Зинаида, не стесняйтесь. Здесь все свои. И с огурчиком вприкуску. Ну не сказка ли?
Они ещё долго сидели за столом и пили чай. Роза Львовна вспоминала военное детство, рассказывала, как жили в эвакуации и как ждали с фронта отца. Пока Зинуля, несмотря на категорические протесты соседки, мыла посуду, Сева наточил все ножи.
— У вас такие интересные прибаутки! — улыбнулась Зинуля.
— Так и есть. Я же родилась в Одессе, — ответила Роза Львовна и, шутливо нахмурив брови спросила:
— Так вы, слава богу, уже уходите или, не дай бог, остаётесь?
Зинуля с Севой переглянулись и захохотали.
— Слава богу, уходим! — не растерялся Сева. — Но я ещё вернусь, научиться чему-нибудь ещё.
— Конечно, Всеволод, научу! — пообещала Роза Львовна и сунула Зинуле контейнер с остатками жаркого.
— Нет-нет, оставьте себе, — сопротивлялась Зинуля.
— Даже не спорьте! — твёрдо заявила соседка. — Я в последнее время больше на бутербродах. Готовлю совсем редко, только к приезду детей и внуков.
Они попрощались, и Сева с женой вышли из квартиры.
— Знаешь, — важно сообщил Сева, — сегодня Роза Львовна сказала, что издалека все люди кажутся приличными, а в нашем доме большинство и вблизи оказывается нормальными.
— Пошли уже, философ! — одёрнула его Зинуля. — Я сегодня жутко устала.
— Ты устала? — недоумённо переспросил Сева.
Ему хотелось в мельчайших подробностях рассказать, как он провёл день, но, поймав взгляд жены, подхватил её на руки и, осторожно нащупывая ступеньки, понёс домой.
02.09.2003