Физики и лирики в СССР были в большом почёте, но рядовым физикам платили больше, чем рядовым лирикам. Гарантированный кусок хлеба есть только у инженеров, – убеждали меня родители и старательно гасили мои попытки пойти в гуманитарный вуз. Правда, в лихие девяностые инженерам тоже перестали что-либо гарантировать, но это уже совсем другая история.
Лирикам в СССР часто приходилось подрабатывать, и одним из таких видов заработка была работа на пишущей машинке. Кто помнит это время, тот знает, что за хорошими книгами были очереди, а некоторые из них вообще гуляли только в самиздате. Знаменитые ксероксы появились только в 80 –х и были под большим контролем, а печатную машинку в своём доме мог иметь почти любой советский человек среднего достатка. Чтобы утолить книжный голод, в самой читающей стране мира сотни простых лириков сидели по вечерам за своими печатными машинками и воспроизводили в количестве четырёх – пяти экземпляров востребованные стихи и прозу. Больше пяти копий за раз сделать было нельзя. Качество копировальной бумаги делало пятый экземпляр плохо читаемым.
Подрабатывала таким способом и переводчик с итальянского языка Анна Ивановна. Ей платили за четыре экземпляра текста, а пятый, плохо читаемый, она иногда оставляла себе, если книга ей нравилась.
Однажды к ней пришёл заказчик и попросил размножить в четырёх экземплярах белогвардейские стихи. Эти стихи уже ходили по стране в виде песен на магнитофонных катушках и кассетах.
Образ белогвардейца был в Советском союзе строго регламентирован, либо он был отрицательным, либо положительным, в случае, если он потом перешёл в красную армию. Иногда встречались более сложные типажи, но подавались они как несчастные люди, не понимающие сути происходящего в стране.
Белогвардейский цикл в корне противоречил этой концепции. Лирический герой в нём представал патриотом своей страны, спасающей её от большевистского нашествия. В интонациях автора была неподдельная скорбь за Россию, ввергнутую в пучину жестокой гражданской войны. Становилось горько и грустно, и невольно возникала мысль, что у каждой из сторон была своя правда и своя вера. Такая позиция не устраивала руководство страны и считалась опасной для государства.
Анне Ивановне принесли белогвардейские стихи для перепечатывания. Когда работа была закончена, заказчик взял три самых чётких экземпляра, заплатил хорошую цену и цепким взглядом взглянул на четвёртый экземпляр, который он любезно разрешил Анне Ивановне оставить себе. Она сердечно попрощалась с «благодетелем», но через неделю её радость от хорошего заработка была омрачена вызовом в КГБ.
Анна Ивановна плохо понимала, по какой причине её вызывают. Она уже успела взять другую подработку и не считала, что делает что-то плохое.
Сотрудник вежливо поздоровался с ней. Это был приятный мужчина средних лет с усталыми и немного грустными глазами. Он располагал к себе человека, но само место, где происходила встреча, вызывало неприятную дрожь.
- Скажите, вам приносили на размножение цикл белогвардейских стихов? - спросил сотрудник КГБ у Анны Ивановны.
Её сердце сжалось от неприятного предчувствия, она опустила глаза в пол и твёрдо решила держать паузу столько времени, сколько это будет возможно.
- Молчите и правильно делаете, что молчите, но поймите меня, пожалуйста. Нам известно, кто вам принёс эти стихи, сколько он вам заплатил за работу и даже то, что одну копию, вы оставили себе. Вы можете сейчас мне ничего не говорить, но у меня будет к, вам одна просьба – больше никогда не перепечатывать подобную литературу. Это очень плохо для вас закончится, и я не смогу, вам ничем помочь. Все люди, которые приходят с подобными заказами, работают на нас… Теперь вы можете идти, и я надеюсь, что мы с вами больше не увидимся, - сказал мужчина и помог Анне Ивановне подняться. Он проводил её до двери.
Анна Ивановна за эти минуты уже успела вспомнить все молитвы, которые по недосмотру советской цензуры иногда встречались в произведениях дореволюционных классиков. Она не решалась поблагодарить Бога до самого момента выхода из этого страшного здания, но выйти отсюда свободным было настоящим чудом. Потом многие годы спустя она станет верующим человеком и будет работать в церковной лавке, а сейчас она шла и просто радовалась жизни.
Но на этом чудеса в её жизни не закончились. Вскоре её заметил достаточно влиятельный начальник из внешторга. Ему нужен был переводчик с итальянского для перевода деловой переписки с иностранными компаниями. В СССР за такие места просто дрались, а тут получилось всё почти само собой. Может быть, итальянский мало кто знал, а может быть, ему Анна Ивановна понравилась, но необходимость, что-то перепечатывать у неё пропала. Работа оказалась хлебной и почётной, даже с выездами за рубеж.
Итальянцам Анна Ивановна тоже понравилась. Они с удовольствием с ней общались, как в письмах, так и по телефону. Анна Ивановна старалась вернуться к дореволюционным традициям написания писем. Тогда к переписке относились с большим трепетом, боялись ненароком обидеть адресата и для удобства использовали шаблоны. Существовали шаблоны деловых писем, прошений, уведомлений и даже объяснений в любви. Такие письма заканчивались фразами: «всегда ваш», или «с глубоким уважением», или другими располагающими к себе собеседника окончаниями текста. Вот и Анна Ивановна заканчивала свои письма к итальянцам фразой «всегда ваша», желая расположить к себе адресатов старым проверенным способом.
Такая переписка в Советском Союзе была под полным контролем спецслужб, в которых тоже работали люди, знающие языки, и у них возникли вопросы, почему человек пишет письма в капиталистическую страну и прибавляет в конце свидетельство верности её идеалам. Дело начало стремительно набирать обороты и казалось, что в этот раз для Анны Ивановны всё должно было окончиться очень плохо, но симпатия влиятельного руководителя организации, приносившей стране валютную выручку, были на её стороне. Он просто стеной встал на её защиту и не дал системе перемолоть нужного ему сотрудника.
Кто-то скажет – повезло, кто-то - Бог сохранил. Судите сами, я придерживаюсь второго мнения… Потом грянула перестройка и развал страны. Людей перестали кошмарить за инакомыслие, но тех, кто не хотел отчаянно делать бизнес, просто оставили без привычной помощи государства. Борцов с прежней системой возвели в ранг героев. Внешней торговлей стали заниматься все кому не лень. Прежние структуры становились ненужными.
Анна Ивановна на героя и борца с системой особо не претендовала так, как в обоих опасных случаях её всё-таки Бог миловал. Поэтому жила она себе потихоньку и в церковной лавке работала. Сейчас её уже нет на свете, а историю эту мне рассказал её сын.