Дело было лет эдак 25 назад, когда дети мои были еще младшими школьниками и, поддавшись общедворовому летнему поветрию, приобрели по хомячку. Ну, знаете, как это бывает: кто-то один во дворе покупает новую игрушку или зверюшку — и тут же то же самое требуют со своих родителей все остальные. Неделю или даже две весь двор был счастлив: хомячков выводили гулять на травку, пытались их подружить между собой, наблюдали, как хомячки бегают в колесе — и в результате все разом в одночасье к этим хомячкам охладели. Надоело. Поэтому наши хомячки перешли в мое личное ведение: их нужно было кормить, поить и за ними убирать. Чтобы мне было не так скучно этим заниматься, мой папа к тем двум хомячкам, что были у нас, перекупил у соседского мальчика Лёхи еще и третьего хому, вместе с клеткой. На мой вопрос: «А на фига, бля?» вместо чёткого ответа я получила только радостную заподлянскую улыбочку и мутное бормотание о том, что надо поощрять у соседского ребенка предприимчивость.
Проматерившись, смирившись и кое-как распихав клетки с хомяками по квартире, я пообвыклась и уже почти вписалась в график окучивания этой живности, когда в одно прекрасное утро, во время кофепития, услышала из клетки, стоявшей на подоконнике в кухне, странный писк и какое-то непонятное копошение. Держа на весу чашку только что вскипевшего кофе, я заглянула в клетку — и увидела, что она полна крошечных шевелящихся существ, красных, склизких и бесшерстных. Зрелище было настолько неожиданным и неаппетитным, что я чуть не облилась кофе (и слезами). И, по крайней мере, еще недели три кофе вообще пить не могла, но не суть.
В общем, в этот день я стала обладательницей целой хомячьей фермы.
Мой папа был просто счастлив. Он часами сидел возле клетки с приплодом и с упоением юного натуралиста наблюдал за повадками подрастающих хомячков, регулярно выдавая мне отчеты, репортажи и комментарии.
- Посмотри, посмотри на эту мамашу! - кричал он мне. - Тащила-тащила детеныша за загривок, уронила — и забыла!!! И пошла дальше!!!
Хомячки тем временем подрастали, обрастали шерстью и становились самостоятельными.
- Посмотри, посмотри на эту мамашу! - кричал мне папа. - Вот она уже объедает собственных детей!!!
А однажды вечером я услышала душераздирающий крик, раздававшийся откуда-то из-под кухонного стола. Оказалось, что это кричит хомячий младенец, вывалившийся из клетки на пол через прутья решетки. Я никогда не думала, что существо диаметром сантиметр может издавать такие душераздирающие вопли на весь дом.
В общем, эта ферма стала меня все больше и больше утомлять.
В один прекрасный день папа, непрерывно наблюдавший за этим хомячьим «Домом-3», позвонил дяде Марику и сказал:
- Слушай, Голуб, я к тебе по делу — как к специалисту-урологу, практиковавшему, к тому же, в частной ветеринарной клинике. У меня тут хомячиха разродилась двадцатью хомячками. Они растут, скоро станут совсем половозрелыми. Ты бы мог прийти, помочь мне разобраться, кто из них мальчики, а кто девочки — чтобы рассадить? А то того и гляди, со дня на день начнется Содом и Гоморра!
- Нет, не могу, - жизнерадостно ответил дядя Марик.
- А что же мне делать? - спросил растерявшийся папа.
- А ты возьми кисточку и краски, - посоветовал дядя Марик, - и дежурь около клетки. Вот когда начнется Содом и Гоморра, сам увидишь, ху из ху и кисточкой с красками пометишь!
- Да они же в геометрической прогрессии… — начал было обескураженный папа, но из трубки уже доносились короткие гудки.
Пребывая в панике от ощущения надвигающегося демографического взрыва, мой папа задался целью избавиться от всех хомячков (как приобретенных, так и самопроизвольно размножившихся) и начал искать любые возможности эту живность раздать. Первой отозвалась соседка, работавшая в полиции. На «разбор хомячков» она приводила коллег с детьми и даже один раз привела женщину из Службы охраны государственной границы. После этого мой папа начал рассказывать, что занимается служебным хомяководством. И что его питомцы служат в полиции и охраняют государственную границу.
Естественно, под раздачу хомячков не преминула попасть и моя духовная наставница Кацуля. В ответ на призывный крик моего папы «Ира, спасай!» она привела приятельницу, которая согласилась взять для дочки нашего последнего хомяка: взрослого, ооооочень упитанного и являвшегося (как я теперь задним числом понимаю) родоначальником всего нашего выводка.
Меня на тот момент дома не было, поэтому всё дальнейшее рассказываю со слов участников и очевидцев.
Кацулина приятельница, женщина интеллигентная и эмоциональная, увидев хомячка, впала в непередаваемый восторг и заявила, что сразу видно, что это - настоящий еврейский хомячок! Когда мой папа поинтересовался, по каким признакам она это определила, она сказала, что он такой солидный, такой упитанный, что сомнений просто не возникает!
- Да, - гордо сказал мой папа. – Это потому, что он у нас питается один раз в день, зато с утра и до вечера!
Счастливая хомякоприобретательница посадила нашего еврейского хомячка в небольшую стеклянную баночку, вызвала такси - и они с Кацулей повезли хомячка на новое место жительства.
Сидя на заднем сиденье, радостная обладательница упитанного пушистого счастья держала баночку с хомяком на коленях, прикрывая ладонью, чтобы он не вылез. И вдруг этот израильский агрессор в попытке освободиться из банки встал на задние лапы и крокодильими зубами, мертвой хваткой, впился новой хозяйке во внутреннюю сторону ладони. От неожиданности и боли она резко завизжала и замахала рукой, пытаясь стряхнуть агрессора. Кацуля, ехавшая рядом с водителем, среагировала моментально: из положения сидя она сделала молниеносный подскок с переворотом, встала на колени, перегнулась через спинку переднего сиденья и попыталась помочь вопящей и размахивающей руками приятельнице…
Когда таксист, совершенно ошалевший от такого поворота событий, смог выровнять и остановить машину, он робко спросил, обращаясь к Кацулиному тохесу, выставленному в лобовое стекло:
- Девушки, а что это вы делаете?
- Хомячка везем, - невозмутимо ответила ему Кацуля из-за спинки сиденья, отрывая хомяка от ладони приятельницы и засовывая его обратно в банку…
На этом бы вся история и закончилась, если бы через некоторое время не позвонила Кацуля и не сообщила мне торжественным полушепотом, что хомячок оказался не еврейским, а ангорским.
- Что-что? – переспросила я, на всякий случай присев на кухонную табуретку.
И тогда Кацуля поведала мне продолжение этой истории.
Как я поняла, у бедного хомы от перенесенного в такси потрясения на нервной почве, помимо ожирения, развилось патологическое оволосение. Он начал обрастать густой и длинной, чуть ли не медвежьей, шерстью. В результате чего в одну прекрасную ночь застрял в своем колесе (хомячки, по закону подлости, крутятся в своих колесах именно по ночам, причем очень шумно). Пробудившееся семейство не смогло его оттуда выковырять, так как застрял он там плотно и всерьез. И тогда они вызвали ветеринарную «Скорую помощь».
Ветеринар, выстригая хому ножницами из колеса и будучи, очевидно, в ударе, вдохновенно поведал им, что они являются обладателями хомяка редчайшей породы. И, сделав многозначительную паузу, сообщил, что хомяк на самом деле – АНГОРСКИЙ (ну а затем, естественно, озвучил сумму оплаты за ночной вызов к редкому животному… )
- Так вот, - продолжала Кацуля с пиететом и придыханием, – это – АНГОРСКИЙ хомяк!
- Вас обманули! Это мексиканский тушкан! – подумала я, но вслух этого произнести не решилась, дабы не порушить легенду.
… Больше мы с тех пор хомячками не обзаводились…