Глава 9
ХОЛОСТЯЦКАЯ ХИЖИНА
В «Барказе» меня встретил водитель Салтыков с тремя красными гвоздиками – он держал их за спиной, смущенно склонив голову.
– Вот, Натуська, это тебе! – Егор вручил мне цветы.
Гвоздики мне никто до этого момента не дарил, и я всегда думала, что их обычно покупают совершенно для других целей. Ладно, хоть не две, подумала я, и устало взглянула на Салтыкова – он меня продолжал раздражать.
– Сходим в кино-то, Натуська? – продолжал допытываться водитель. – «Годзалла и Мегагодзилла – два»!
– Егор, ну ты говорил уже, я помню, – отмахнулась я от навязчивого поклонника. – Мне работать надо.
– Э-э-эх! – махнул рукой Салтыков и достал с полки кружку с надписью «ЛДПР».
– Не обращай внимания, Егорка, женщины переменчивы, – успокоил его Григорий Семенович. – Попей лучше чайку!
– Непостоянство женщин, в которых я был влюблен, разве что искупалось адским постоянством женщин, влюбленных в меня. Бер-рнард Шоу! – громко процитировал Салтыков.
– Что, много было поклонниц? – полюбопытствовал Кальмаров, разливая кипяток и вручив водителю чайный пакетик на веревочке.
– Да… – вяло отмахнулся Салтыков. – Была одна!
– Да ты однолюб, что ли?
– Да! Ударился о дно любви! – скептически хохотнул Егор.
– А что, кроме этой дебильной «Годзиллы» ничего больше не идет в кинотеатрах? – решила поинтересоваться я, сожалея о своей холодности по отношению к водителю.
– Я посмотрю, Натуська! – встрепенулся тот. – Сегодня же! Я даже деньги отложил на билеты. Уж миллион накопил!
– Не доверяй, Егорка, своих тайн женщинам! – нравоучительно остановил его Кальмаров.
– Так что миллион в наше время, даже телевизер не купить. Мне надо еще пятьсот тыщов на энто дело отложить.
– Да, телебайзер – это святое! – Кальмаров оглушительно зазвенел ложкой, размешивая кофе.
– О! Натуська! Я же тебе еще купил клеенку термостойкую под горячее. Слыхал, ты тут пиво пролила на как ее бишь... клавиатуру! – настроение водителя начало стремительно подниматься.
– О... мне б такую, – с завистью рассмотрел подарок Кальмаров. – А то весь стол уже в пятнах.
– Дык я могу и вам купить! Тут в «Роспечати» продают на углу! – довольно улыбнулся польщенный Егор и, вспомнив, добавил: – Натуська, ты говорила, что маме твоей надо что-то помочь? Я ведь и помогу, ты только скажи!
– Не надо уже, спасибо!
– Ты лучше помоги ей материально! – подсказал Кальмаров.
– А что?! И помогу!
– А помоги! – согласилась я, сама удивившись своей внезапной нескромности.
– Сколько? – перешел сразу к делу Салтыков.
– Ну тыщ восемьсот хватило бы.
– С запросами тебе досталась девушка, – причмокнул Кальмаров.
– Ну так приходи сегодня в гости! – обрадовался Салтыков.
– Ох, Наташка, доиграешься, – погрозил мне пальцем Кальмаров.
– Ладно, я поехал тогды в командировку до вечера! – Егор расправил плечи.
– Слушай, Егор, – догнала я водителя уже на лестнице. – Я не одна приду, а с Шуркой. Ему нужны деньги на камеру, если честно. Но он отдаст, сразу после экспедиции, с первой же зарплаты.
– Ну дык, приходите, – на лице Егора появилось нескрываемое разочарование...
Морозову ничего не оставалось делать, как согласиться ехать к Егору, ведь под угрозой было его участие в экспедиции.
– Представляешь, видел второго фотографа, который с нами в Казахстан поедет, – начал свой рассказ Шурка по дороге на Химмаш, где жил Егор. – Весь на понтах и посмотрел на меня как на вошь. Ну ничего, теперь у меня макрокамера будет!
– А где ж ты его видел-то?
– С Барабашко встречались вчера. Давал цэу.
– Кто? Фотограф?
– Нет, Костян ваш.
Салтыков жил с родителями в двухкомнатной хрущевке. Его жилище рассказало о хозяине то, чего мы еще о нем не знали. В центре комнаты висели на стене иконы и стояла лампада. Егор оказался набожным человеком: ходил в церковь и соблюдал посты, регулярно молился.
У стены приютился старый холостяцкий диван-книжка. Напротив – телевизор с видиком и два кресла с деревянными подлокотниками, такими же, как у нас возле трансформаторной будки. В углу, у балкона, на трюмо стопкой лежали видеокассеты...
С шифоньера, который тоже, вероятно, пережил не одну эпоху, заинтересованно поглядывал на пришельцев дымчатый кот Мусик.
– Мы его сначала Муська назвали. Думали кошка, а потом выяснилось, что кот, – игриво хохотнул Егор.
Дома Салтыков действовал как-то заговощицки: не кричал, как в офисе, осторожничал – вероятно, старался не привлекать внимание родителей. Мне показалось, что он не в ладах с матерью, которая как-то недоброжелательно глянула на нас с Шуркой в коридоре.
– Крабовые палочки будете? – жуя, предложил Салтыков. – Ужинать собираюсь.
– Не-не, Егор, мы сейчас пойдем. Поздно уже! – отказалась я.
– Поверь мне, Натуська! Это чистый мед, если обмакнуть в майонез! – настаивал Егор.
– Я долг отдам сразу, как приеду из экспедиции! Я не подведу, – заговорил все время молчавший Шурка, вероятно, ему было страшно неловко выступать в качестве заемщика.
– Дык, как получится... – развел руками водитель.
Егор подошел к дивану, приподнял его и вытащил из скрипучих внутренностей чулок, из которого отсчитал, муслявя пальцы, купюры.
– Воть! Восемьсот тыщов! – протянул Салтыков деньги.
– Спасибо, Егор! Спасибо! – подскочил Шурка.
– Дык, обращайтесь! Мне ведь тоже придется с вами ехать!
– Завхозом? – решила уточнить я.
– Ну да. Начальство посылает.
– Завхозом – круто! Я бы тоже пошел завхозом! – искренне позавидовал Шурка.
– Ну дык фотографировать-то не умею... – замялся Егор.
– Я тоже! Ну до встречи в экспедиции! – протянул на прощание Шурка руку водителю...
– Че он реально молится? – серьезно спросил Морозов, когда мы вышли из холостяцкой хижины.
– Видимо, да, – задумалась я. – Молится. Хотя недавно «харе кришна» Кальмарову кричал при встрече.
– Может, он ну этот – кришнаит? – предположил Шурка.
– Как же он кришнаит, если у него православные иконы!
– Классный парень этот Салтыков! – заключил Шурка. – Надо с ним дружить!
– Надеюсь, не из-за денег? – пошутила я.
– Ну что ты, Натаха, когда я из-за денег дружил.
Внезапно налетевший ветер сорвал с деревьев первые желтые листья, закружив их по дороге и обмакнув в лужу. Неизбежно приближалась осень. Это время года никогда меня не радовало. Лишь только мысль об экспедиции, которая планировалась в начале сентября, значительно скрашивала прощание с летом.
– Ну вот и лету конец! – вдохнула я сырой вечерний воздух.
– Замерзла? – спросил Шурка и живо накинул на меня свою байкерскую куртку.
– Не хватало еще простыть! – забеспокоилась я. – Может, зайдешь, чаю вскипячу?
– Я бы зашел, – озабоченно произнес Шурка. – Наташа ждет. Обещал ей в магазин сбегать.
– Понятно... – отстраненно ответила я.
– В экспедицию меня не отпускает. Говорит – или ребенок, или экспедиция.
– Почему не отпускает?
– Из-за тебя.
– Она знает, что я тоже еду?
– Ну конечно! Что я, врать ей буду, что ты не едешь?
– А ты?
– Что я?
– Что ты ей сказал?
– Конечно, работа прежде всего! Что я, подкаблучник какой-то?! Не спрячет она от меня ребенка. Федька ведь и мой тоже!
– Кто такой Федька? – переспросила я.
– Сын мой! – мечтательно улыбнулся Шурка.
Продолжение следует.