Надюша утром собралась сходить в церковь, поставить свечки. Родителям и мужу – за упокой, брату и внучке с дочкой – за здравие. Долго решала, куда пойдёт: в церковь, которая рядом с домом, или прогуляется немного. Раньше она много гуляла. Выходила, когда уже смеркалось, и шла пешком до Кремля. Замоскворечье ей очень нравилось. Маленькие, узкие улочки, небольшие дома. Мало современных, этих уродских коробок или несуразных небоскрёбов, чувствуется возраст, история. Иногда гуляла по Горького, так и не привыкла называть улицу Тверской, заходила в кафе, заказывала себе кофе и пирожное. Теперь на всё это совсем нет сил. Ходить долго тяжело.
Всё-таки решила дойти до Полянки. Светило солнце, почти весь снег уже сошёл. Пахло весной и чем-то свежим. Подумала, что можно ещё зайти на рыбный рынок и побаловать себя форелью, дорого, конечно, но очень захотелось чего-нибудь вкусного. Даже почувствовала вкус рыбы во рту, представила, как достаёт из духовки запеченную форель, поливает её лимоном, выкладывает на тарелку и украшает веточкой розмарина. Наливает в бокал белого вина. У неё такие чудесные бокалы. Не хрустальные, конечно, но ножка такая вся витиеватая и очень красивый золотой ободок. Дочь, правда, их не любит, говорит, что они пошлые и совсем не для вина. Всегда достаёт другие. Ни разу не уступила, а Наде так хотелось, чтобы они хоть раз выпили вина из её любимых бокалов.
Когда выходила из церкви споткнулась на ступеньках и упала. Разбила себе лицо. К ней, конечно, сразу подбежали, помогли встать, вытереть кровь, посадили на скамеечку. Подождала немного, вроде бы только рука болит и губа распухла. Встала и пошла домой.
*****
На второй день после родов у Нади поднялась температура, грудь стала каменной и жутко болела. Сашка была ленивой и слабой, постоянно засыпала во время кормления, тогда Надя легонько постукивала пальцем по носу дочки, и плакала, глядя на неё: маленькие серенькие глазки, короткие светлые реснички, почти невидимые бровки и абсолютно лысая голова, даже пушка нет. Она хотела сына, считала, что мужчинам в этом мире всегда легче, чем женщинам. Называла Сашку в записках, которые писала мужу, просто ребёнком и всегда только в мужском роде. Писала о том, что в мире ещё на одну страдалицу стало больше, что опять всё плохо, и не надо ей было рожать, только хуже всем стало. Леонид её успокаивал, отвечал, что Сашка вырастет красавицей, так всегда бывает: из замухрышек вырастают самые обворожительные женщины, писал, что дочь явно заполучила его ум, вырастет не только красавицей, но и умницей, а как только Надя вернётся домой, то поймёт, какое это счастье – быть мамой.
Надю выписали на пятый день с температурой тридцать девять. Точнее она выписалась сама по совету медсестры Саши, которая ей очень симпатизировала из-за того, что Надя в честь неё назвала свою дочь. В роддоме нашли стафилококк – это опасно, а мастит можно лечить и дома.
Дома начался ад. Надя лежала и плакала, Сашка кричала и отказывалась брать грудь, Леонид не знал, что делать. Свекровь и свёкра Надя к ребёнку не подпускала.
На следующий день Лёня догадался поехать в роддом и привезти медсестру Сашу к ним. Она немного расцедила грудь Надюши, конечно, не обошлось без криков и слёз, научила Леонида, как ему отсасывать гной из груди жены и отправила его на молочную кухню за смесью.
*****
Леонид очень уставал, но при этом чувствовал себя абсолютно счастливым. Он чувствовал себя нужным и любимым. Это маленькая кроха любила его, полностью зависела от него, и он был уверен, что не подведёт её никогда.
– Лёня, надо поговорить, – Надя вошла на кухню, где муж мыл детские бутылочки. Двадцать четыре бутылки заполнили почти всю раковину, вообще-то их должно было быть в два раза меньше, но Надюша зачем-то переливала смесь из бутылок с молочной кухни в свои, собственноручно ей простерилизованные, и только потом подогревала и кормила дочь. В этом не было никакого смысла, но и спорить с женой тоже было бесполезно.
– Саша спит?
– Да, только что уснула. Я её укачиваю дольше, чем она спит. И этот запах…Он убивает. Рыбий жир и её рвота.
– Это отрыжка, все дети срыгивают, просто она чуть больше других, ерунда, скоро перестанет, потерпи ещё пару месяцев. И с головы почти все корочки сошли, рыбий жир реально помогает, скоро у Сашки такая шевелюра вырастит, на зависть всем!
– Каждый день куча грязного белья. Всё воняет. Это невыносимо. За что? Не надо, я знаю, что ты хочешь сказать. Лучше молчи. Мне звонили с работы. Предлагают уволиться, не выходить из декрета, есть кандидат на моё место, чей-то родственник, взамен мне дадут двухкомнатную квартиру. Почти в центре. Я согласилась. Ты можешь только стирать пелёнки и мыть бутылки. На большее ты не способен.
Саша проснулась и заплакала. Леонид выключил воду, вытер руки и пошёл к дочери. Надя закрыла лицо руками и заплакала. Идеально вымытые двадцать четыре детские бутылочки стояли на столе.
*****
Александре было чуть больше года, когда они переехали в новую квартиру.
Надя устроилась работать в Гостелерадио , с Александрой сидела её мать. Работа у Надюши была интересной, она работала в отделе кадров, платили неплохо, завязывались полезные знакомства, дочь должны были через год взять в ведомственный детский сад. Леонид принял предложение от КГБ , хотя навряд ли он мог бы его не принять. Много работал, почувствовал, что сможет реализовать себя, решил писать кандидатскую.
Александра стала лучше спать, полюбила шпинат, что очень удивило её бабушку, он по её мнению был абсолютно не съедобен. Что-то бесконечно говорила на своём, непонятном языке и не могла и дня прожить без отца.
Казалось, что солнце вышло из-за туч, потеплело, можно открыть настежь окна и пустить тепло и счастье в свою жизнь.
Надя сшила в ателье шикарный костюм. Летом планировали поехать отдыхать на море.