Непридуманные истории Валаама...
Один день из нашей островной жизни времён Валаамского дома-интерната...
###
Вспоминается день осенний, сентябрьский. Месяц моего появления на свет Божий. (Никогда я свой день рождения не праздновал, не было заведено в жизни... Да и сейчас - не праздную...).
Ох, сколько времени с тех пор утекло - руками не вычерпать...
С утра, как всегда, шли в школу, располагающуюся в Зимней гостинице - основном пристанище инвалидов в 70-е годы прошлого столетия. На крыльце сидели, громко разговаривая между собой инвалиды разных степеней увечья. У кого-то ноги не было, у кого руки, а многих и не отличишь от обычных людей. Вон Оська сидит на скамеечке, здоровый и сильный. Подумаешь - спортсмен-тяжеловес. Его всегда на ферму приглашали резать скотину, своё отжившую, кулаки, как гири. Ударом такого кулака в лоб он быка глушил и с ног валил. Какая "зараза" точила его изнутри - это мне не ведомо. А неподалёку, "Юра-постиляй" к каменной стенке притулился. Стоит папиросу "Беломорину" досасывает. Рот, как всегда, до ушей, а во рту три зуба. Но это особо Юру не смущает, он готов улыбаться каждому встречному. Юра из умственно отсталых "психохроников" - не буйно помешанный. Любит танцевать "твист", особенно когда попросишь и похвалишь... Ещё он любит красивых-девушек- медсестёр, которых регулярно присылают сюда на практику. Смотрит им вслед и улыбается, как ребёнок. Про Юру, я как-то писал в своей книге:
"Помню Юрочку. Небольшого такого росточку. Нос огромный и кривой. Часто рисовал его, своего тезку, художник Кряквин из Ленинграда.( Кряквин - сейчас уже на кладбище Валаамском лежит. Многие возвращаются на остров уже по смерти. Валаам принимает не только живых. Был недавно - новый памятник поставлен, красивый...).
«Юра-постиляй» - так его звали в народе. Был он тихий очень и приветливый. «Сеёжка, дай закуить» - шепелявил улыбаясь, зубов то во рту: раз два и обчёлся., как сейчас у меня. Это однако не мешало ему улыбаться при встречах всем и вся. Что возьмешь – «сумасшедший». Дашь закурить. «Юра, а Ты девок любишь?» «Да» - расплывётся в улыбке, и тебя так по плечу легонько похлопывает.» Так , девки же "заразы" все , как их любить то можно?» «Заязы, заязы» - повторяет, и пуще прежнего улыбается. «Юрка, а постилять можешь?» «Конечно, Сеёжка» и так самозабвенно начинает твист «закручивать» – ноги кренделями. Правда, недолго: уставал быстро. Так и танцевал всегда на забаву людям. Вот и сейчас будто стоит перед тобой и смотрит на тебя своими грустными глазами."
Давно уже Юрки нет на белом свете, как и сотен других добровольных и не добровольных насельников Валаама.
Проходишь мимо этого привычного "сборища"инвалидов всегда быстро, почти бегом. Ибо мы люди из "другого мира", и нам, детям, общения непозволительны. Школа наша в правом уголке, на третьем этаже приютилась. Обычная школа. Строгие,но хорошие учителя и озорные, бесшабашные ученики. Захожу в класс, а там Таньку мальчишки на пол повалили и платье на голову задрали - сексуалы ранние. В это время звонок прозвенел, и все быстро по партам разбежались. Любка сидит в уголке, "заноза" моя, тихо как мышка... Сосредоточенная и строгая - не подступиться...
Уроки промчались быстро. Что-то новое узнали, учитилей понервировали, а уж домой стремглав помчались, друг друга лупя партфелями...(наиболее буйные мальчишки). Класс-то у нас небольшой, человек 15-ть учеников.
После уроков, слегка перекусив мы, командой своей, собираемся сады потрясти, Салама-сторожа позабавить. В садах яблоки созрели - красивые, крупные, крыжовника - завались. За командира у нас Витька М. , поэтому и команда называется по его фамилии. На острове несколько мальчишечьих команд, друг с другом соперничающих во всевозможных проделках. Мы - одна из многочисленных и главных. Идём сегодня в верхний сад. Всего в посёлке их три- нижний, средний и верхний - всё прекрасно плодоносят. Ещё почти на каждом скиту есть. Но на скиты мы редко наведываемся - далековато, а тут рядом... И доски в заборе с выдернутыми гвоздями есть, примеченные: лезь - не хочу... На зиму себе яблок, кто не ленивый, заготовит - сушили в основном...
Салам - татарин тоже из инвалидов, но семейный, жена у него и две дочки - красавицы черноокие. Он исправно сады сторожит, но куда ему инвалиду одноногому за нами угнаться. Мы же как ветер, как саранча - налетели тучей, и нет нас...
"Шуба-а-а" - кричит поставленный на "стремя" парнишка Самигон (за что кликуха такая, уже не помню, наверное за большой и красный нос?.. ). Это значит - опасность - и надо убегать - "делать ноги"... По "аллее одинокого монаха" в те времена монахи не ходили, не было их, а название осталось, а идёт по ней,
директор дома-инвалидов, Иван Иванович Королёв, пузо своё огромное тащит, еле вмещается. Пыхтит так, что за версту слышно, а мы попрятались все и
из-за деревьев за ним наблюдаем. Нечасто такую большую островную "шишку" увидеть можно. Они как-то все скрытно живут, простому люду стараются на глаза лишний раз не попадаться. На языки -то народу часто попадают, разносятся по посёлку разные истории-сплетни. Иван Иванович
ветеран войны, офицер. На День Победы вся грудь у него в ордена и медалях. Будто местный "брежнев" -
хозяин острова . Только быть хозяином ему не очень в "кайф" - проблем очень много, а здоровья нет.
Поглядели мы, полюбовались, и дальше - "айда" дела свои подростковые вершить. У ребят намечено под вечер, как стемнеет, идти девчёнок "щупать" ...Как и что про это, думаю, рассказывать не надо - сами догадаетесь...
Бывают у нас и такие развлечения, правда я в них не участвую, потому как
"телёнок" ещё - стесняюсь наяву, хотя, признаюсь - хочется...
Вся команда почти курит, "хапчики"(недокуренные папиросы и сигареты) собирают у магазина и потом в скверике по очереди смакуют друг за другом:"оставь, оставь, оставь"... Я в те годы этим не увлекался.
Вот у магазина "чумаки" с Никольского нарисовались, Лёнька Шпагин да Колька Пантелеев. Это ребята с "дурдома", что на Никольском скиту расположен. Их в доме-интернате, как рабочую силу держат. "Ребята - дурики" - основные пахари у нас, все тяжёлые работы на их плечи ложатся.
Видимо где-то денег заработали, или что-нибудь из белья продали "вольнонаёмным", теперь за спиртным в магазин пришли - выпить ведь и дуракам хочется... (Колька, как выпьет, всё лозунги революционные кричит на весь посёлок, да таким пронзительным голосом, до мурашек пробирает...). А мы в карты в скверик, к памятнику Ленину, играть "намылились", в "козла"(сейчас на его фундаменте, Андрея Первозванного в полный рост водрузили. Меняются времена и "герои" меняются). Жизнь у нас, можно сказать, - вольная. Домашнее задание школьное сделал, и гуляй где хочешь - родителям приглядывать за нами некогда, работать надо, чтоб семью прокормить. Из развлечений у нас ещё сражения на саблях, и прочие войнушки, а в лесу у нашей команды целый военный лагерь построен: с землянками, траншеями, вышками и колючей проволокой. И каждый звание имеет воинское - всё как в Армии. С малых лет мы учились воевать, ибо знали врагов у нашей Отчизны всегда хватало и на наш век хватит.(нынешнее время - тому подтверждение).
На "великах" по острову рассекать - ещё одно из любимых занятий, особенно по вечерам в темноте с фарами... (две машины на острове, да несколько тракторов, под машину попасть страха нет, это не нынешние почти сотня машин на маленьком острове, где всего несколько дорог. Пешком нынешние служители Господа, ходить не любят).
Вдруг откуда-то из под низу, со скал нижнего сада стоны послышались...
Мы туда было рванули, а там парочка из инвалидного дома любовью занимается. Потихоньку отступили мы, чтобы не мешать, дальше в карты играем. Потом пошли училке одинокой, молоденькой, дров в сарае накололи и в коридор наносили - скоро похолодает, печь топить надо будет.
У инвалидного-дома под вечер музыка заиграла, слепой гармонист баян в руки взял. А играет так здорово и складно - ноги сами в пляс идут. Смотрим, парочки закружились на каменном крыльце и около на площадке.(Рядом со Знаменской часовней целая летняя танцплощадка построена - танцуй до упаду... ). Кто-то песню затянул: "Что стоишь качаясь тонкая рябина?" Жалостливо так, слёзно - сердце сжимает. У каждого в жизни хватает всякого, отчего слёзы-то лить хотется...
Смотреть на эти танцы, инвалидов-калек, умилительно и больно немножко, за судьбу их трудную, но и радостно, что люди веселятся - пусть слезы-то отдохнут.
В другом углу, на третьем этаже внешнего каре, балалайка заиграла. Деду Скобелеву, знать, попало немножко,"за воротник", В такие моменты без музыки он не может жить, пусть и жена-старушка ворчит помаленьку...
Вот и день почти прошёл. На вечерние шалости я уж не пойду, лучше почитаю(телевизора у нас пока нет, не по карману, часто к соседям ходим смотреть, к тем, кто побогаче)...
А пока по домам все разошлись, ужинать...Завтра будет новый день, жизнь впереди ещё длинная, интересная...