Из-за неловкого движения пакет раскрылся, из него на стол посыпались крошки. Надеясь, что бабка не услышит, Лиза тихо ругнулась и рукой загребла все выпавшее назад в пакет.
– Сколько раз тебя учить, – проворчала за спиной бабка. И Лиза взвыла. Казалось бы, куча лет старухе, пора уже помирать – а не нет, глаз соколиный, ухо… кто там в природе лучше всех слышит? – Рукой нельзя ничего со стола убирать, а то поссоришься!
– С кем поссорюсь, бабуля? – закатила глаза Лиза. «Кроме тебя, карги старой», – мысленно добавила она. – Ты сейчас уедешь, я дома одна буду. А если кто з соседей придет, открывать не буду.
– В приметы верить надо, – презрительно парировала бабка. – Их что, просто так, для развлечения придумывали? Народ умный, все видит, все понимает, все подмечает!
– Ок, – согласилась Лиза. Хотелось добавить что-то типа «только отстань», но это было чревато скандалом, настолько большим, что бабушка могла и не поехать в свою деревню, а остаться ругаться с внучкой.
Бабка посмотрела на нее презрительно– сурово, покачала головой и пошла в комнату – проверять, все ли вещи собраны.
Лиза провела бабулю до автобуса, помогла занести сумки, установила их возле сидения под ворчание старухи.
Целовать на прощание бабку было нельзя. Желать счастливой дороги нельзя. Крестить автобус вслед тоже нельзя – даже махнуть на прощание рукой тоже было под запретом. Лизе иногда хотелось вслед плюнуть – у бабки характер был не сахар и заморочек выше крыши, но перед дальними путешествиями это всегда обострялось в разы. Но та могла увидеть, и с нее сталось бы выйти из транспорта и вернуться разобраться с внучкой, не чтящей традиции.
Бабкины гастроли, когда она отправлялась тиранить еще кого-нибудь из родни, были лучшими днями в жизни Лизы. Иногда она думала, что если у нее вдруг когда-нибудь будут дети, то она сама сбежит в дом престарелых – лишь бы им не пришлось вот так с ней мучиться. Оставалась, конечно, вероятность, что под старость она сама станет такой же и каждое поучение будет считать благом для родни. Но на это случай Лиза планировала написать завещание. Мол, так и так: если я начну говорить, что приметы – это народная мудрость, а не изжившие себя заморочки, срочно везите меня в дурдом. А если начну на кого– то нападать из– за неисполнения традиций, можете для верности прикопать меня в саду. Наверное, это могло бы сработать
Проводив бабку и подождав минут пятнадцать для верности (вдруг бы бабка передумала и вернулась или, как это однажды уже было, водитель психанул и высадил ее за замечание), Лиза решила, что можно выдыхать и начинать жить так, как ей нравится.
Первым делом следовало создать правильный звуковой фон. Левой рукой она вытащила телефон из кармана, пару раз клацнула, по квартире полилась музыка. Правая рука автоматически распахнула ноут, клацнула, сериал про полицейских, идущих по следу злого маньяка, стартанул с того места, где Лиза его вчера остановила.
– Какофония, однако, – подумала она. Потянулась было выключить один из источников звука – но ноги, запоздав с импульсом, уже несли ее на кухню.
– Проголодалась я так, что ли, – пробормотала она неуверенно. – Раньше за мной такой тяги к кухне не замечалось.
Бабка признавала исключительно натурпродукты, поэтому популярных химических вкусняшек у них дома обычно не водилось. То, что иногда Лиза покупала себе в супермаркете, съедалось по дороге домой, чтобы не злить старуху. Но можно было намутить себе бутеров, а потом заказать доставку.
Несколько минут Лиза просто стояла посреди кухни, словно вспоминая, зачем сюда пришла. Затем достала хлеб, масло, нож. И опять зависла. Можно было сделать соленый бутерброд – но для этого нужно было достать или селедку, или намазку из сала. Можно было сделать сладкий – но для этого нужно было доставать варенье. После нескольких мучительных секунд раздумий Лиза выставила на стол целый ряд банок, плошек, судочков.
– Магнитные бури, что ли, – пробормотала она. Обычно никаких проблем с тем, что кушать, у нее не было. Лиза в принципе была непривередливая и всеядная.
Правая рука потянулась к ножу, левая – к ложке. Несколько секунд Лиза с недоумением смотрела на этот кукольный театр. А потом рука, державшая ложку, этой же ложкой ударила по пальцам руку, державшую нож. Боль обожгла правую руку – и через секунду нож впился в левую руку, та задергалась, на пол закапала кровь. Лиза взвизгнула, хотела зажать рану – но правая рука не послушалась. И нож, направляемый ею, впился в запястье. Лиза взвыла.
– Это какие– то судороги, – пробормотала она. – Сейчас пройдет. Нужно дойти до аптечки.
Первые несколько секунд ее ноги не двигались – а потом бодро рванули в сторону холодильника.
– Нет, нет, нет, аптечка в спальне! – запричитала Лиза.
Но ноги ее не слушались. А вот правая рука постаралась помочь и со всего маху вонзила нож в правую ногу. Секунду спустя по ноге потекло горячее, штанина намокла и потяжелела.
Всхлипывая, Лиза осмотрелась по сторонам в поисках телефона. Нужно было попытаться вызвать скорую помощь. Пусть они сделают ей кучу уколов, обездвижат и отвезут в дурдом – все лучше, чем истечь кровью из-за взбесившейся руки.
Словно почувствовав ее мысли, левая рука вонзила ложку в левый глаз.
Лиза заверещала, потеряла равновесие, полетела спиной вперед. Нож, нацеленный правой рукой в горло, полетел вслед за ней.
В это самое время, в автобусе, пассажиры с недоумением и опаской оглядывались на странную старуху, которая противно хихикала и бормотала себе под нос: «А говорила – никто не поссорится, а говорила – никто не поссорится», – смеялась и потирала руки.