Пока не пришел Коля.
Не принимал организм Семена боярышник. С середины лета отвергал ярчайшими конвульсиями. Кореша лишь руками разводили, а он списывал на наследственность. Видимо, были в нем голубые кровя. Неспроста старшего брательника Графином кликали. Наверняка из-за происхождения.
И хоть влетало в копеечку, Семен второй месяц заправлял организм благородным тройным одеколоном, сулившим незабываемые приключения. Подобный выбор давался непросто. Поначалу слегка передергивало и мутило. Затем втянулся. Даже как-то распрямился, правда, за счет спазма обожженного пищевода. Амбре, исходившее от него, обрело гигиенические свойства, положительно выделяя среди собутыльников. Валька перестала воротить свои красные глазищи. А сам он, став завсегдатаем парфюмерных отделов здешних галантерей, не раз посмеивался над снобизмом Алена Делона в данном вопросе. И был уверен: сведи судьба, наверняка бы переубедил заблудшего. Но сейчас не до этого…
День догорал. Солнце собралось заходить за оперный театр, оставляя после себя приятное тепло сентябрьского вечера. Суббота близилась к концу, а организм еще не вкусил праздника. И, доверившись флеру трех эфирных масел, Семен шагнул с тротуара на булыжную мостовую…
…Зазвенело в левом ухе. Чуть погодя - в правом. Звон поначалу переливался, но вскоре сделался отрывистым.
Появился он пару месяцев назад. Возникал внезапно и давил на психику. То нарастал, словно заманивая. То удалялся, отпуская. Семен отшучивался, называя его зовом умерших дружков. А сам в душе робел. Ибо был уверен, что звук этот исходит свыше, пытаясь предостеречь или наставить.
Когда звонящая какофония приблизилась вплотную, произошел провал. Забытье, посещавшее его теперь регулярно. В такие моменты обрывалась связь с действительностью, а чуть погодя с назидательными поучениями являлась мать-покойница. И становилось вовсе не до шуток…
В этот раз все вышло совсем не так. Старушка где-то замешкалась, а вместо нее над ним склонились две девушки с загадочными полусферами на головах.
- Наверняка бухой! – предположила та, что из себя блондинка.
- Не пойму! Вроде одеколоном пахнет, - опровергла ее брюнетка.
Так близко молодых женских лиц он не видел уже давно и, растерявшись, принял за ангелов. Уловив в их фразах спорные нотки, Семен решил, что именно сейчас решается его дальнейшая судьба: в рай или в ад. Попытавшись натянуть на небритое лицо улыбку, он обнадеживающе смекнул: «Хорошо, что перешел на одеколон. Глядишь, прокатит».
Дело в том, что Семен по жизни был везуч. Удача всегда была где-то рядом, частенько балуя и позволяя проскочить. Он не ослеп после той зажигательной вечеринки под теплотрассой. В драке, лишившей его закадычных дружков остатков зубов, отделался лишь головокружением и тошнотой. Ожоги от разряда током в трансформаторной будке оказались совместимы даже с его весьма неблагополучной жизнью. Его не трогали стражи порядка и чудом обходили работорговцы. Как тут не уверовать в исключительность, рассчитывая и в дальнейшем на подобный фарт.
Вот и на этот раз все складывалось как нельзя лучше. Очнулся он скоро и явно не в привычном настоящем.
Все вокруг было ярким и изысканно трезвым. Слышались звуки оркестра. Благоухали бутонами розы и зеленел газон. Щебетали ласточки и порхали бабочки. Нарядные люди, держась за руки, с улыбками проходили мимо. Дети несли воздушные шары, а девушки в ярких одеждах предлагали бесплатное мороженное.
Откинувшись на спинку скамейки, Степан глупо улыбнулся, прижимая бутылку минералки, оставленную девушками-феями. Трижды моргнув и мотнув для верности башкой, попытался обнулить сознание, удостоверяясь в реальности происходящего. Картинка дрогнула, поплыла, но не изменилась. Вот и славно.
Оставалось определиться: рай это или коммунизм. Про коммунизм он знал, что при нем будет всё, кроме денег. А вот как должен выглядеть рай, не задумывался. Недосуг было. Да и не рассчитывал он на него. За спиной - со скандалами брошенная семья, умершая в одиночестве мать и пропитая квартира.
Но бывают же чудеса! Почему не с ним? Вот и сейчас, до спазмов аорты, ему вдруг захотелось этот ровно остриженный спирей считать райскими кущами. Глянув в небесную высь, он даже занес руку для крестного знамения, но, не вспомнив ни единой молитвы, тут же одернул ее. Устыдившись собственного вида, отряхнул штанины, застегнул под самый ворот засаленную рубаху и, в очередной раз поверив в удачу, отхлебнул колючего «Боржоми».
- Тебя на минуту нельзя оставить. Не набулькивайся этой гадости, - внезапно откуда-то из-за спины возник дружок Коля, лихо выхватывая минералку из рук Семена. Кого сейчас меньше всего хотелось видеть, так это его. Но деваться было некуда. Под мышкой Колян прижимал бутылку «Перцовки». Глаза его блестели, - Держи! На сдачу купил мороженку, одну на двоих, - сообщил собутыльник и, впившись кривым зубом в пробку, ловко сорвал ее, выплюнув в кусты.
- Там вон его бесплатно раздают, - недовольно буркнул Семен.
- Раздают. Только не таким, как мы. Глотнешь и кусай! – распорядился приятель, извлекая из кармана пломбир в стаканчике.
- А где эти… феи? – смущенный появлением в раю Коляна, прогундел Семен.
- Какие еще феи? – уточнил кореш, настойчиво протягивая пузырь.
- Ну, или ангелы? С полусферами на башках.
- Велосипедистки, что ли? Что сшибли тебя? Так отпустил я их. Стребовал на поправку здоровья красненькую, да и послал по матери. Велопробег - дело святое. Пусть катятся.
- А это всё откуда? – растерянный Сеня обвел вокруг себя рукой.
- Так день города! 2 сентября! Гуляет народ. Законный выходной! - заверил собутыльник, бросая в кусты обертку от мороженного.
- Не мусори! – попытался устыдить его разочарованный Семен, - у людей праздник!
- У них - раз в году, у нас - регулярно! – безапелляционно подытожил Колян.
Это просто рок какой-то! Сколько раз ни пытался Семен начинать новую жизнь, всегда появлялся Коля, оберегая друга от глупостей и малодушия.
P.S. С этого дня стал Семен апологетом и проповедником загробной жизни, утверждая, что лично побывал в раю. И хоть был неоднократно бит, отстаивая выстраданные постулаты, многие из дружков уходили в мир иной с легким сердцем и надеждой на возможное продолжение.