Глава 166
Мы пришли к Королеве Генриетте, которая со своим двором проживала в Париже так, будто бы это было самое спокойное место в мире. Ненависть парижан не затронула её семейство. Она не завоевала и их любви, но, быть может, это только к лучшему, ведь любовь народная так часто обращалась в ненависть, история полна такими примерами! Уж лучше не возбуждать в толпе никаких чувств к себе. Сестра Людовика XIII, Королева по праву считала Францию своей родиной, а Париж своим домом.
— Граф де Ла Фер! Шевалье д’Эрбле! — воскликнула Королева. — Как удачно, что вы также прибыли к нам сегодня и сейчас! И хотя вы будете не первыми вестниками счастливых новостей, но я убеждена, что вы расскажите нам какие-то подробности, которые составляют для нас величайший интерес!
— Мы счастливы засвидетельствовать своё почтение Вашему Величеству, — сказал Атос, преклоняясь перед Королевой и вынуждая меня повторить этот жест. — Вероятно, мы упустили что-то из произошедших событий, если Ваше Величество находит какие-то счастливые новости в том потоке печальных известий, которые, увы, ещё свежи в нашей памяти и не позволяют нам по достоинству оценить какие-либо иные новости.
— Для меня самые важные новости – это сведения о моём супруге, и коль скоро он жив и спасён, всё прочее для меня не имеет значения! — оживлённо воскликнула Королева. — Если вы печалитесь о том, что трон Англии навсегда потерян для него, меня это не печалит, так как я слишком долго думала об этом и уже свыклась с этой мыслью.
— Совершенно разделяю ваши взгляды на то, что жизнь вашего августейшего супруга значит много больше, чем всё прочее, и поэтому моё сердце разрывается при мысли о той вести, которую мы вам привезли, — сказал Атос.
— По-видимому, здесь какая-то ошибка? — растерянно спросила Королева. — Господа, которые присутствуют здесь, уверили меня, что мой супруг спасён, благодаря деятельной помощи кардинала Мазарини! Я должна признаться, что была несправедлива в оценке его расположения к нашему семейству. Хотя он и отказался помочь нам войсками или деньгами, он, как сообщили господа де Шатильон и де Фламаран, отправил группу отчаянно храбрых дворян, которые спасли моего супруга, разве не так? Кажется, он укрылся в Кентербери? Количество его сторонников растёт, и он в полной безопасности, поскольку даже если его войска будут недостаточно сильны, чтобы одолеть армию парламента, он всегда сможет отплыть во Францию или в Голландию!
— Если господа де Шатильон и де Фламаран сообщили вам эти сведения, то я полагаю, что они, по-видимому, почерпнули их из недостаточно надёжного источника, который ввёл их в заблуждение, — холодно сказал Атос.
— Но ведь они сказали, что сами являлись не только свидетелями, но и участниками этого замечательного освобождения моего супруга! — удивилась Королева. — Я бы с радостью вознаградила их каким-нибудь подарком, но у меня, как вы знаете, уже ничего не осталось.
— Не могли бы любезные господа де Шатильон и де Фламаран сообщить в какой именно день они последний раз видели Короля Карла, как именно они его освободили из-под стражи, и куда именно препроводили? — спросил я. — Быть может, речь идёт о каких-то событиях трёхмесячной давности? Что-нибудь похожее, возможно, происходило в конце прошлого года, но это вряд ли можно назвать добрыми известиями сегодня.
— Что вы! — возразила Королева. — Эти новости самые свежие, всё это произошло совсем перед их отъездом из Англии, то есть всего несколько дней назад.
— Я было подумал, что эти господа говорят о каких-то давних событиях, — сказал Атос. — Лишь такое предположение могло бы объяснить столь нарочитую неточность в сведениях, которые они вам сообщили. Теперь же мне остаётся лишь предположить, что, вероятно, эти господа больны, либо настолько утомились, что не отличают сон от яви. Настаивают ли эти господа на той информации, которую они вам сообщили?
— Мы сказали Её Величеству истинную правду, — сказал де Фламаран.
— В таком случае я вынужден обвинить вас во лжи, — сказал Атос. — И если это обвинение кажется вам безосновательным, мы найдём, разумеется, время, место и аргументы для окончательного выяснения истины.
— Какой ужас! — прошептала Королева. — Граф де Ла Фер не может ошибаться. Если он отрицает, что Король спасён, значит…
— Он оставил этот мир, чтобы переселиться в лучший, — сказал Атос. — Ваше Величество, королевские особы наделены чрезвычайным мужеством, поскольку лишь ступенька отделяет их от Господа. Мужайтесь же. Мы не смогли выполнить высочайшую миссию, которой вы нас почтили, хотя сделали для этого всё возможное и даже, кажется, невозможное. Сама Судьба ополчилась против вашего августейшего Супруга.
Королева едва не лишилась чувств. Она из последних сил прикрыла лоб рукой и, закрыв глаза, стала шептать молитвы.
— Говорите же, как это случилось, — сказала она, закончив молиться.
— Король вёл себя достойно и ни словом, ни жестом не уронил своего достоинства, — сказал Атос. — Это платок хранит на себе его кровь, пролитую на плахе. Это обручальное кольцо и ваш крест с бриллиантами он просил передать вам, а этот орден принадлежит по праву вашему сыну, Карлу Второму. Также Король просил передать его сыну, что он сожалеет о сказанных им словах в отношении поражения под Оксфордом, он считает его храбрым и умелым полководцем, несмотря на молодые годы. Он твёрдо верит, что справедливость в отношении вашего семейства будет восстановлена, ваш сын вернёт себе отцовский трон. Ваш супруг, Король Карл, просил передать его сыну, чтобы он простил своих подданных за то, что они сделали с ним, и никогда не мстил своему народу за смерть своего отца.
— Я верю вам! — сказала Королева. — Я верю вам всегда, граф де Ла Фер, но эти слова мог сказать только он, и я не могу сомневаться в том, что вы услышали их от него.
Граф поклонился.
— Господа! — обратилась она к де Шатильону и к де Фламарану. — Ваше присутствие здесь тяготит меня. Прошу вас больше никогда не посещать меня. Я вас не задерживаю.
Шатильон и Фламаран злобно посмотрели на нас и молча вышли.
— Граф де Ла Фер, шевалье д’Эрбле, я прошу вас подождать меня, —сказала Королева. — Мне необходимо несколько минут, чтобы успокоиться и прийти в себя после ужасной вести. Но я хотела бы услышать от вас подробный рассказ о том, что же всё-таки произошло, а также я буду благодарна, если вы передадите каждое его слово, которое, надеюсь, ещё хранится в вашей памяти. Скажите мне только, почему с вами нет лорда Винтера?
— Лорд Винтер погиб, защищая Короля, — сказал я.
— К несчастью, нам не выпало подобной чести, — добавил Атос. — Его Величество запретил мне выполнить тот план, который я ему предложил в самом отчаянном положении и наложил на меня обязательство, которое было тому причиной. Я признаю за ним право распоряжаться нашими жизнями так, как он этого захотел. Он предпочёл нас сделать своими посланниками к вам.
Королева кивнула и вышла, повторив жестом рукой свою просьбу подождать её для продолжения разговора.
Когда Королева скрылась за дверьми, я вышел в приёмную, и, как и надеялся, нашёл там де Шатильона и де Фламарана.
— Господа, — сказал я им. — Мы с графом де Ла Фер надеемся встретиться с вами в самое ближайшее время. Между нами осталось один невыясненный вопрос, который лучше всего будет выяснить, например, сегодня вечером у Шарантонских ворот.
— Принято, — сказал Шатильон.
— Герцог, вы забываете, что у нас есть ещё несколько неотложных дел, так что мы не принадлежим себе, пока их не выполним, — возразил Фламаран. — Господа, наша беседа состоится послезавтра в семь часов вечера у Шарантонских ворот.
Шатильон кивнул, я также кивнул в знак согласия и вернулся в гостиную Королевы Генриетты к Атосу.
Королева вернулась к нам через десять минут. Мы рассказали ей всё или почти всё, что произошло в Англии.
Когда мы покинули её, у меня на душе кошки скребли.
— Не поискать ли нам отца де Брюи? — спросил я Атоса. — Этот толстячок мне удивительным образом напоминает Мазарини.
— Разумеется, этот он и есть, — согласился Атос. — Он явился сюда лично для установления соглашений с каждым лидером Фронды индивидуально, и сдаётся мне, что его дипломатия увенчается успехом. Мы являемся с вами свидетелем переломного момента в истории Франции. С этого дня начинается конец Фронды и начало славного правления Королевы Анны и её верного министра кардинала Мазарини.
— Неужели всё так печально? — спросил я Атоса. — Послушайте, ведь д’Артаньян на нашем с вами месте попросту захватил бы Мазарини в плен! Почему бы нам не поступить так же?
— Вероятно, потому, что подобная идея могла бы прийти в голову только ему, и только он мог бы её исполнить и выйти сухим из головы, — ответил с усмешкой Атос. — Но если уж мы с вами начали мыслить, как он, то, быть может, вы и правы, что нам следовало бы и поступать, как поступил бы он, будь он фрондёром. Но беда в том, что я уже вовсе не ощущаю себя таким фрондёром, каким был в ту пору, когда мы с вами готовили побег герцога де Бофора. И что-то мне подсказывает, что и в вас, дорогой Арамис, произошли кое-какие перемены.
— Я насмотрелся на то, как действует парламент без Короля, и с меня достаточно! — ответил я.
— О, насчёт этого не беспокойтесь! — ответил Атос. — Франции пока ещё не грозит остаться вовсе без Короля. Среди принцев крови имеется слишком много претендентов на трон. Я уже не говорю о Гастоне Орлеанском.
— Но это же несправедливо! — возразил я. — Свергнуть законного Короля, Людовика XIV, который пока ещё ничем не прогневал своих подданных, лишь для того, чтобы посадить на трон Гастона Орлеанского!? Если я сделаю хотя бы одно движение хотя бы одним пальцем для того, чтобы это случилось, задушите меня собственными руками, дорогой Атос!
— Целиком разделяю ваши чувства, дорогой друг! — согласился Атос. — Давайте же просто понаблюдаем за происходящим. Для этого нам следует нанести визиты нашим влиятельным друзьям, лидерам Фронды. И если нам представится возможность нанести какой-нибудь урон Мазарини, не нанося никакого урона Королю и Королеве-матери, мы сделаем это с их помощью, или сами. Если же мы увидим, что всё это бесполезно, и Фронда обречена, попросту разъедемся по домам.
— Но только не раньше, чем проучим этих мерзких Шатильона и Фламарана! — уточнил я.
— Разумеется, — ответил Атос.
(Продолжение следует)