94. Суд Годамира - многообещающее начало http://proza.ru/2023/09/05/213
С минуту судья выдерживал паузу.
- Гоннар, сын Фруди! – начал он новый допрос. – Ты ведь находился на месте гибели Чернавы, дочери Славяты?
- Да, - кратко подтвердил юноша.
- Ты видел, как произошло убийство?
- Видел, государь. Конунг метнул в нее копье. Расстояние было небольшое… - Гоннар судорожно сглотнул, но потом взял себя в руки и закончил:
- Она не успела уклониться. Этот удар сразил ее.
- Как далеко она находилась от тебя?
- В пяти шагах.
- Конунг утверждает, что действия Чернавы содержали в себе угрозу по отношению к нему. Что его смертельный удар был только самообороной.
- Он лжет, как всегда!
- Откуда воранг может знать? - процедил сквозь зубы Межамир. – Он стоял лицом ко мне, спиной к ней. Он видел только то, что хотел видеть.
— Это так? – спросил Годамир.
- Так, - вынужден был признать Гоннар. – Но только…
- Достаточно! – остановил судья. – Нам нужен еще один свидетель. Но только где его взять? Кажется, что все участвовавшие в этой схватке либо убиты, либо опасно ранены.
- Есть один человек, - возразил Межамир. – Он был со мной рядом, когда мы прорвались со стороны черного хода в комнату, где нашел убежище этот преступник. Уходили мы тоже вместе.
- Пусть его разыщут, - распорядился Годамир.
На этот раз поиски отняли около четверти часа. Стражник, о котором говорил Межамир, получил в схватке рану дротиком и находился на перевязке. Наконец он появился в пиршественной зале. Гоннар узнал этого куна. В момент, когда распахнулась дверь, он стоял с секирой рядом с арбалетчиком. Лишившись оружия, поспешил ретироваться и таким образом сохранил жизнь. Справившись об имени свидетеля, Годамир задал свой вопрос:
- Трукан, сын Кятана, участвуя в сегодняшней схватке вот с этим человеком, ты видел, как была убита девушка, оказавшаяся неведомым для нас образом в том же самом месте?
- Видел, господин, - отвечал кун и с опаской посмотрел на Гоннара.
- Откуда она появилась?
- Со стороны коридора. Она вошла с арбалетом и выстрелила в Каиюра, сына Малахчи. Тот не ожидал нападения и был убит.
- А что она делала, после выстрела? Она пыталась напасть на тебя или твоих товарищей?
- Нет, господин, - покачал головой кун. Нападать на нас ей не было резона, ведь мы находились в другом конце комнаты. Хотя, насколько я припомню, у нее был меч, но она его даже не обнажила.
- Ты видел, как ее ранили?
- Да, конечно. Конунг метнул в нее копье.
- А в этом броске, - спросил Годамир, - был какой-то смысл? Я имею в виду, он улучшил ваше положение?
- Говоря, по правде, нет, - ответил кун после минутного размышления. – Девушка, как я уже сказал, находилась далеко и не представляла для нас опасности. Вот этот молодец, - он кивнул в сторону Гоннара, - стоял гораздо ближе. И в отличие от нее, он был очень серьезной угрозой. Я рассчитывал, что конунг метит в него, однако копье пролетело мимо. Мы упустили благоприятный момент. И когда воранг бросился на нас, пришлось спешно отступать. Мы вовремя бежали и потому остались живы, а кто замешкался, тот уже не сможет рассказать об окончании боя.
- Межамир, сын Осломысла, - обратился к конунгу Годамир. – Ты слышал, о чем говорит вызванный тобой свидетель? Он утверждает, что никакой особенной нужды убивать Чернаву у тебя не было.
- Я предлагаю остановить это нелепое разбирательство, - ответил Межамир. – Иначе мы договоримся до сущей чепухи. Что за детский подход, в самом деле? Разве можно судить о серьезной битве, словно это потасовка в кабаке между двумя мужиками. Чернава была не опасна? Спросите об этом у Каиюра, сына Малахчи. Любой из нас мог оказаться на его месте. Битва есть битва. Она как женщина могла остаться от нее в стороне. Никто бы ее и пальцем не тронул. Но Чернава сама избрала свою судьбу. Вы же слышали, что она своими руками умертвила слугу великого хана. Хотя он не угрожал ей ни словом, ни делом. И целился из лука вовсе не в нее. Или мы должны были оставить эту дерзость без ответа? С той минуты, как Чернава разрядила свой арбалет, она находилась вне закона. Покарать ее был мой прямой долг. Я сделал это, и нисколько не раскаиваюсь теперь в своем поступке…
Быстро проговорив эти слова, Межамир вдруг замолчал и закрыл лицо руками. Наступила пауза. Все понимали, что Годамир оказался в непростом положении. Продолжать допрос в прежнем духе после того, как конунг сослался на великого хана, он уже не мог. Помолчав некоторое время, Годамир объявил:
- Полагаю, мы прояснили все обстоятельства дела. Чернава, дочь Славяты, хоть и лишилась свободы, но не стала собственностью частного лица. Ее тело и ее имущество безраздельно принадлежали великому и объединённому государству ворангов и склавов. Обладая никем не оспариваемыми полномочиями законной власти, я объявляю Чернаву, дочь Славяты, свободной и восстановленной во всех имущественных правах. Ее родственники, если таковые найдутся, предъявляя претензии на наследство, должны действовать установленным законом порядком. Я объявляю также, что смерть упомянутой Чернавы последовала в бою и потому ее убийство не может рассматриваться как уголовное преступление. Поскольку она ввязалась в схватку добровольно и погибла с оружием в руках, никто не может обвинять конунга Межамира, сына Осломымла, в предумышленном убийстве. Такова была воля богов, предопределяющих в битвах одним победу, а другим – поражение. Остальное да будет делом совести каждого, кто причастен к этому делу. Межамир, сын Осломысла, ты принимаешь мое решение?
- Да, брат, - тихо произнес конунг. – Объявляю при свидетелях, что у меня нет к твоему разбирательству никаких претензий.
- А ты, Гоннар, сын Фруди, - обратился Годамир к юному ворангу, готов принять мое решение?
- Нет! – с возмущением произнес Гоннар. – Я не могу и не желаю считаться с твоим постановлением! Чернаву обвиняют в том, что она без всякого повода и причины ввязалась в мужскую схватку и нанесла смертельную рану. Но разве не очевидно почему она это сделала? Каиюр, сын Малахчи целился мне в сердце. Ее выстрел спас мне жизнь. И никак иначе она меня спасти не могла. А Межамир, сын Осломысла, покарал ее вовсе не за это. Воспользовавшись обстоятельствами, он убил безоружную женщину, без всякого повода и угрозы с ее стороны. И ты, говоришь, что он невиновен? Что все произошло по воле богов?
- Таковы обстоятельства дела, - которые мы установили благодаря показаниям свидетелей, - бесстрастно произнес Годамир.
- Мне нет дела до свидетелей! Я сам находился в той же комнате. И знаю, как все произошло. Но дело даже не в этом. Если с самого начала было ясно, что Чернава твоя рабыня, почему ее не освободили?
— Это не относится к делу!
- Не относится к делу? Еще как относится! Она была как птица в клетке, не знала куда себя деть от унижения. Ею помыкали, ее унижали самым последним унижением, какое только может выпасть на долю свободной женщины. Каждый прожитый час она переживала как свой позор. Если можно было остановить эту пытку одним словом, чего мы ждали? Ее отец двадцать лет верой и правдой служил твоему отцу. Он отдал жизнь как герой, отражая полчища врагов от границ вашего государства. И как государство воздало ему за заслуги? Бросило на произвол судьбы его единственную дочь! Вот она ваша благодарность!
- Гоннар, сын Фруди, - с металлом в голосе произнес Годамир (брови его сошлись над переносицей, из чего можно было заключить, что слова Гоннара задели его за живое), - ты непозволительно дерзок… по отношению к суду. Даже учитывая твое горе от понесенной потери, это недопустимо. Еще раз повторяю свой вопрос и советую подумать, прежде чем вновь сказать «нет». Ты ведь понимаешь, к каким последствиям это может привести?
- Я очень хорошо все понимаю, государь! – ответил юноша. – И тем не менее я повторяю: твой суд не был беспристрастным. Твой приговор несправедлив. Я отказываюсь его признавать. И поэтому я прошу освободить меня от присяги, которую я дал когда-то тебе и твоему отцу. Я больше не желаю служить ни тебе, ни твоему делу.
- У тебя есть время подумать, Гоннар, - напомнил Годамир. – Еще раз все взвесь. Не может быть, чтобы ты не понимал, в каких обстоятельствах мы находимся. В каких обстоятельствах находился я. И в особенности, в каком положении окажешься ты.
- Пусть моя судьба тебя не беспокоит, - с усмешкой бросил Гоннар. – Лучше подумай сам, что ответишь Славяте, когда за порогом Кошмы он спросит тебя о дочери, которую поручил твоим заботам.
- Я услышал тебя, Гоннар, сын Фруди, - раздельно произнес конунг (голос его опять стал жестким). – И объявляю при свидетелях, что ты свободен от клятвы, которую когда-то мне дал. Отныне ты сам хозяин своей судьбы и можешь выбрать себе другого повелителя. Объявляю также, что с этого момента я не опекаю этого человека, не несу ответственности за его слова и поступки. Он сам по себе, мы сами по себе.
Некоторое время в зале висела грозная тишина. Её прервал негромкий голос Тюпрака:
- Если этот человек не находится больше под твоим покровительством, конунг, то я намерен привлечь его к суду. Мы обвиняем его в том, что он тайком, незаконно с неведомыми намерениями проник в наш дворец. А когда его обнаружили, он не подчинился приказу исполнявшему мои повеления бийя и обнажил против моих людей оружие. Мы обвиняем этого воранга в убийстве девятерых человек и нанесении тяжких увечий еще пятерым.
Когда хан замолчал, Кумбал громко потребовал:
- Сдай свое оружие воранг, иначе мы убьем тебя, как бешенного пса!
Гоннар молча перекинул через голову перевязь отцовского меча и положил его на пол. Потом снял с себя второй меч, отцепил от пояса кинжал. Также молча он отступил на два шага назад.
- Все оружие, воранг! – повторил Кумбал.
Гоннар усмехнулся, вынул из сапога нож и ногой отбросил его от себя.
- Больше ничего, - произнес он.
- Ты слышал наши обвинения, - спросил Кумбал. – Что можешь сказать в свое оправдание?
- Насчет «неведомых намерений», - ответил Гоннар. – Тут, по-моему, все ясно. Я пробрался в твой дворец, хан, чтобы увидеться с моей невестой, которую, как теперь выяснилось, незаконно удерживал в своих чертогах конунг Межамир, сын Осломысла. И иначе как тайком проникнуть туда было нельзя. Я готов поклясться, что никаких иных намерений у меня в тот момент не было. Я ни словом, ни делом не злоумышлял против тебя или великого хана. Что касается «бийя и его приказа», то здесь все не так просто, как может показаться. Арапша был в сговоре с конунгом. И я знаю доподлинно, что единственным их намерением было убить меня. Коварством заманить в ловушку и прикончить безоружного. Они хотели застать меня врасплох, но просчитались. Я не нападал, а защищался, не наносил удар, а отражал направленные против меня удары. Это был честный бой. Никто не сможет обвинить меня в вероломстве. Их было восемнадцать против одного, но они не справились. Значит боги покровительствовали мне, а не им. Больше мне нечего добавить.
- Как ты попал в терем? Кто тебе помог?
Гоннар проигнорировал вопрос.
- Ты плохо слышишь, воранг? – спросил Кумбал.
- Господин, позволь мне ответить вместо него, - неожиданно подал голос Чубадай. – Гоннар не хочет называть имен, но смысла их скрывать нет. Все равно ты все узнаешь. Пропуском для этого юноши стало подписанное мною письмо. Я помог ему преодолеть сторожевые посты. Меня тронула его беда. Я захотел помочь.
— Значит, ты захотел помочь беглецу и рабыне? – с недоброй улыбкой повторил Кумбал. - Так сильно хотел, что совсем забыл о долге перед союзниками: передо мной и перед моим отцом, великим ханом. Зная, как этот человек опасен, ты, тем не менее, помог ему проникнуть в наш дом?
- Скажи мне, брат, - обратился Тюпрак к Бехмету, - ты знал о письме?
- Конечно, нет! – с негодованием ответил хан. – Я бы никогда не допустил подобного самоуправства. Непростительная дерзость!
- Тогда мы оставляем это дело на твое усмотрение, брат, - бесстрастно произнес Тюпрак. – Ты сам решишь, какого наказания достоин твой бий. Продолжай, Кумбал.
- Кто еще тебе помогал, воранг? – вновь задал вопрос Кумбал.
- А разве мне нужны были помощники после того, как я оказался внутри? – вопросом на вопрос ответил Гоннар.
- Наверно, нет, если бы дела шли так, как ты рассчитывал. Однако, тебе не повезло. Стража напала на твой след. Тебя искали половину ночи по всему терему, но ты пропал, словно в воду канул. Кто приютил тебя? Скажи, мы хотим это знать!
Гоннар хранил молчание.
- Зря ты упираешься, воранг! - заметил Кумбал. – У нас есть много способов развязывать языки. Не желаешь отвечать мне, будешь держать ответ перед моим палачом.
Гоннар не промолвил в ответ ни слова. Вместо него неожиданно заговорила Камоса.
- Я уверена, великий хан, - обратилась она к Тюпраку, - что искусство вашего палача будет посрамлено. Если Гоннар решил молчать, он не произнесет ни одного слова. Но нет нужды проверять это. Я отвечу на заданный вопрос. Сегодня ночью Чернава, дочь Славяты, постучалась в мою дверь и попросила предоставить убежище для своего возлюбленного. И я не отказала ей. Я сделала это, во-первых, из сострадания к Чернаве. И, во-вторых, из чувства благодарности к самому Гоннару. Было время, когда он, рискуя жизнью, оказал мне большую услугу. Теперь я вернула свой долг. Я приняла его и обеспечила ночлегом. Заявляю при свидетелях: эту ночь Гоннар, сын Фруди, провел в моих чертогах!
Откликом на ее признание стал ропот, пробежавший по толпе придворных.
- Если ты так разоткровенничалась, - воскликнул Межамир, - то расскажи нам, где ты его прятала. Небось в самом надежном месте – в своей спальне? А если бы у нас хватило ума настоять на своем и провести обыск, ты уложила бы его под одеяло в свою постель?
- Не будь глупцом, Межамир, - презрительно произнесла Камоса. – И не изображай ревность. Все равно в нее никто не поверит. Добьешься лишь того, что весь город будет смеяться над тобой, рассказывая, как ты бегал по терему среди ночи и искал свою наложницу в покоях у невесты.
- Ах, ах, ты! – с негодованием произнес Межамир, задыхаясь, словно обиженный ребенок, - ну, раз у вас все так славно уладилось, спи с ним и дальше. Я не буду мешать!
- Что ты такое говоришь, конунг? – с возмущением произнес Бахмет. – Я понимаю, что сегодня для тебя не лучший день. Но держи себя как мужчина.
- Сынок! – заговорила Офимия, - послушай меня, успокойся…
Однако Межамир не желал никого слушать. Повернувшись, к Годамиру, он с горечью напомнил:
- И ты мне толковал, о ее порядочности, брат? Сам теперь видишь, что это за порядочность! Но не думайте, что я стану прикрывать все ее грешки. Этого не будет! Я не желаю больше знать эту женщину!
И конунг стремительно покинул пиршественный зал.
- Межамир, погоди! - попыталась остановить его Офимия.
Тот не отозвался. Хаканеса быстро кивнула Тюпраку и, бросив несколько бессвязных слов, которые должны были означать извинения, устремилась следом за сыном.
96. Суд Тюпрака - неожиданный конец http://proza.ru/2023/09/06/1306
«Заповедные рубежи» http://www.proza.ru/2013/07/08/294