В свои семьдесят лет моя двоюродная бабушка Фася, в миру Ефросинья Николаевна, умудрилась влюбиться.
Я ничего не имела против её страстей. В конце концов, ещё поэт сказал: «Любви все возрасты покорны!». Проблема была в том, что предмету её воздыханий было двадцать пять лет. Этакий накаченный мачо был картинно красив, и как все альфонсы, умел обаять представительницу слабого пола любого возраста. Ставки он делал на тёток постарше, которых можно было «доить» долго и результативно. Но эти бабёнки, завязав с ним близкие отношения, понимая, что нужно красавцу за оказание постельных услуг, красивых ухаживаний и ласковых речей, не впадали в безумие, а делали ему подарки от наличных денег до шмоток. А вот Фасенька не просто влюбилась, а потеряла возможность мыслить разумно, всерьёз принимая все уловки кавалера, которые тот отработал до совершенства.
Замужем бабуля была четыре раза. Закончив институт, тут же вышла за престарелого одинокого профессора, который сдувал с неё пылинки, выполняя каждый каприз и сквозь пальцы смотревший на молодых спутников, которые ходили с ней в театр, на интеллектуальные посиделки и даже рестораны, объясняя это с простотой ребёнка: «Я человек занятой. Мне много лет, а ещё столько нужно успеть в науке. Фасенька же молода. Ну не сидеть же ей рядом со мной!? Пусть развеется.» Отдыхать по новомодным курортам тоже ездила без мужа в сопровождении молодых мужчин, «случайно» - как она утверждала – оказавшихся рядом.
Через пять лет овдовев, получила в наследство шикарную квартиру, загородный дом, машину и круглую сумму в банке. Проплакав ровно сорок дней, Фася улетела на море с очередным кавалером, расслабиться.
Следующие мужья были подобраны ею, как под копирку – престарелые, обеспеченные, а главное – влюблённые в неё самозабвенно и абсолютно одинокие. После смерти очередного супруга ей не нужно было делить ни с кем материальные блага. Отплакав положенные сорок день, она возвращалась к лёгкой и беззаботной жизни. Похоронив последнего, Фасенька, к этому времени обладающая тремя квартирами, загородным домом, очередной машиной, счётом в банке, больше замуж не выходила. Решив, что материально себя вполне обеспечила, пустилась весело прожигать время.
В свои престарелые годы Ефросинья Николаевна, за всю жизнь не поднявшая ничего тяжелее бокала с шампанским и проводившая десятки часов в косметических салонах, выглядела гораздо моложе своих лет. И очень любила поразить окружающих: вытащив меня на свои посиделки, знакомила: «А это моя внучка!». Реакция - от восхищения до зависти - ей очень нравилась.
Но когда однажды она смущённо сказала: «Нюра, я скажу, что ты моя сестра. Ладно?», - поняла, что произошло что-то непоправимое. Однако я даже и представить не могла, что случилась просто катастрофа.
Моя Фасенька, панически боявшаяся даже простых уколов, вида крови, не переносившая малейшей боли, начала кромсать себя у пластических хирургов. На мольбы - пожалеть себя, она только отмахивалась от меня, как от надоедливой мухи.
- Фася, ты себя угробишь, - взывала я к ней, когда та появилась после очередной процедуры. – Ты зачем губы накачала? Это ведь вредно в твоём возрасте!
- Дура ты, Нюрка! Сейчас это супер модно! А ты так и сдохнешь чувырлой!
В следующий раз она заявилась с накаченными ягодицами. Крутясь перед зеркалом, опять твердила своё:
- Анька, смотри, какая я сексуальная! Нравится?
- Теперь что, уже и жопу накачивают? – ошарашенно прошептала я.
- Дура какая! Это у тебя – жопа! А у меня аппетитная попочка!
Когда же она пришла в растрёпанных чувствах и со слезами на глазах, я впервые испугалась серьёзно. Кроме неё у меня на всём белом свете никого не было. И хоть та жила своей жизнью, понимание, что где-то есть кто-то родной, помогало справляться с проблемами и не чувствовать одиночества.
Заставить пустить бабулю слезу ещё никому не удавалось. А рыданья по почившим мужьям были не в счёт, так как это был лишь всего - на всего ритуал. Видеть её плачущую было невыносимо.
- Фасенька, милая, что случилось? – захлопотала я вокруг неё.
- Он пропал, - прошептала она, и слёзы быстро-быстро побежали, оставляя на щеках чёрные дорожки.
- Милая, выпей коньячку, - запричитала я, наливая в бокал её любимый напиток, который она умела пить красиво и в меру. Но та никак не отреагировала, продолжая судорожно всхлипывать.
Только через полчаса, когда я кое-как запихнула в неё успокоительное лекарство и уложила под плед, Фася смогла отвечать на мои вопросы.
- Он уже две недели не отвечает на звонки. Я обзвонила всех его друзей и знакомых – никто его не видел. А мы должны в Эмираты лететь на отдых послезавтра.
- Подожди, ну а если у него на работе аврал?
- Аня, какой аврал?! Да не работает он нигде!
- Как это – не работает? А живёт на какие деньги?
- Аня, живёт он на мои деньги. И квартиру я ему снимаю.
- Фася, так давай хозяйке квартиры позвоним.
- Зачем? Причём здесь хозяйка?
- Я не знаю – зачем. Но если ты не знаешь, где его искать, пойдём по этому пути.
Телефон отозвался моментально и, услышанное, страшно меня испугало.
- Что случилось? Что с ним случилось?
- Хозяйка сказала, что он съехал к какой-то тётке, которая подарила ему новую спортивную машину. Какая-то бабёнка тебя обскакала.
- Нет, - еле слышно сказала Фася, - Эд просто от меня сбежал. Получил в подарок машину и сбежал. – И она начала истерически хохотать, катаясь по кровати.
Эта истерика, видимо, отняла последние силы, потому что всё оставшиеся время говорила Фася шепотом.
- Новая спортивная машина стоит огромных денег. Ты что, банк ради него ограбила?
- Дура ты, Анька! Святая простота! Я одну из квартир продала.
Помолчав, она сглотнула слёзы и прошептала:
- Получил машину и сбежал! Дурачок! Сильно поспешил! А я ведь ему на день рождения хотела подарить квартиру. Уже начала документы готовить, - и замолчала.
- Вот козёл! Я его найду! Прости, Фасенька, но машинку я ему в дребезги разнесу, - закричала я.
- Не шуми, Анюта, - поморщилась Фася и, помолчав, грустно заговорила: - Смешно, но мне так хотелось верить его клятвам, поцелуям. Я ведь жизнь прожила рядом с хорошими мужчинами, которые меня обожали, обеспечили. Но все они были старыми, к страстям не годными. Я, конечно, себя не обижала: любовников полно было. Но никого из них не любила. Просто нравилось жить красиво. А деньги мне эту возможность давали. А тут – Эд, просто наваждение какое-то! Столько боли перенесла от пластики! Ради чего? Покупала его, покупала… Только иметь долго дело со старухами, видимо, противно до невозможности. Даже Эд – профессионал, не смог больше себя заставить. Не тронь его, Анна! Я его сама достану. Коли здесь сбежал, будет рядом там!
Больше она на мои вопросы не отвечала. За несколько дней Фасенька ослабла до того, что ходила с трудом, превратившись в древнюю бабулю с ненормально гладко-кукольным лицом.
Вызвать скорую помощь категорически не разрешила:
- Не надо людей по пустякам дёргать. У меня ничего не болит. Я просто жить устала – а это не лечится.
Через две недели, вернувшись с работы, я нашла Фасю мёртвой. Она выпила все таблетки, какие были в аптечке. На тумбочке лежала записка:
«Нюша, прости! В землю не зарывай. Не хочу, чтобы тело моё черви ели. Сожги и прах по ветру развей, где пожелаешь. Всё, что осталось у меня – твоё! Прости, я была плохой бабушкой. А его не трогай. Руки не марай. Я его сама накажу.»
После сорока дней, я всё-таки начала искать Эда и узнала, что Фася выполнила своё обещание: именно на сороковины в его машину въехал грузовик.