На мой взгляд, одна из лучших глав, или даже, может быть, самая лучшая – это Глава XXIII. «Как д’Артаньян выполнил поручение короля» из романа «Виконт де Бражелон, или десять лет спустя»
Задолго до того, как появился жанр детектива и завоевал всеобщую любовь, Александр Дюма небольшой главой изображает нам капитана мушкетёров д’Артаньяна в виде будущего прообраза великого сыщика всех времён и народов Шерлока Холмса.
«В то время как король отдавал эти последние распоряжения, чтобы выяснить истину, д’Артаньян, не теряя ни секунды, побежал в конюшню, взял фонарь, сам оседлал лошадь и направился к месту, указанному его величеством. Согласно данному обещанию, он никого не видел и ни с кем не разговаривал и довел свою добросовестность до того, что обошелся без помощи слуг и конюхов.
Д’Артаньян был из числа людей, которые считают своей обязанностью в трудные минуты выказать все лучшие качества.
Пустив коня галопом, мушкетер через пять минут был в роще, привязал коня к первому попавшемуся дереву и пошел пешком на поляну. Он с полчаса тщательно осматривал ее с фонарем в руках, затем молча сел на лошадь и шагом вернулся в Фонтенбло, погруженный в размышления».
Именно так! Полчаса осмотра полянки при тусклом свете фонаря, ночью! Что можно обнаружить на месте событий? Учтите, что ещё и прошёл дождь. Конечно, автор очень сильно утрирует таланты своего героя, а также использует иные условности. Мы должны поверить, что трава сохранила все следы, что по дороге с тех пор никто не проехал, также надо отметить, что д’Артаньян, по-видимому, должен был ещё и тщательно изучить следы на дороге, и по этой дороге не должен был проехать никто ни до ни после того, как проехали участники дуэли! Полчаса на осмотр поляны явно недостаточно! Обратные следы лошадей должны были бы частично затоптать следы по дороге туда, и так далее.
Ну и ещё можно придраться ко многому, однако, давайте прочитаем тот момент, который описывает, как д’Артаньян докладывал Королю о результатах своих исследований.
«Король поднял голову и увидел д’Артаньяна.
— Ну что, сударь, узнали что-нибудь?
— Да, государь.
— Что же вы увидели?
— Приблизительно вот что, государь… — сказал д’Артаньян.
— Я просил у вас точных сведений.
— Я постараюсь быть как можно более точным. Погода благоприятствовала только что произведенному мною расследованию: сегодня вечером шел дождь, и дороги развезло…
— К делу, господин д’Артаньян!»
Этот диалог крупными мазками рисует характеры героев. Д’Артаньян использует слово «приблизительно» поскольку ведь метод изучения следов не может дать гарантии, но Король требует точности, и д’Артаньян не возражает, но и не обещает точности, а даёт обтекаемую формулировку – «постараюсь быть как можно более точным».
«— Государь, ваше величество сказали мне, что на поляне в роще Рошен лежит мертвая лошадь; поэтому я прежде всего стал изучать состояние дорог. Я говорю — дорог, потому что в центре поляны пересекаются четыре дороги. Свежие следы виднелись только на той, по которой я сам приехал. По ней шли две лошади бок о бок; восемь копыт явственно отпечатались на мягкой глине. Один из всадников торопился больше, чем другой. Следы одной лошади опережают следы другой на половину корпуса».
Нам кажется, Дюма здесь что-то напутал. «В центре поляны пересекаются четыре дороги». Это уже не поляна, а какой-то редкостный перекрёсток. По-видимому, всё же Дюма имел в виду, что пересекаются две дороги, или четыре дороги не пересекаются, а сходятся. То есть к центру поляны можно подъехать четырьмя различными дорогами. А если бы пересекались четыре дороги, то к центру поляны вели бы восемь различных путей.
Вот интересно, как можно установить, что следы одной лошади опережают следы другой? Но при этом они ехали бок о бок? И если одна лошадь опережает, то обязательно ли этот всадник торопился? Быть может, он просто показывал дорогу второму? Хотя, если они ехали бок о бок, то, мне кажется, они не торопились, ведь если бы они торопились, то ехали бы галопом или рысью. Вероятнее всего для того, чтобы не загнать коней, они чередовали бы галоп на открытом месте и рысь на более закрытых дорогах, но по дороге не удобно ехать бок о бок галопом или рысью. Если они ехали бок о бок, то я бы сказал, что они беседовали всё время, пока ехали, и при этом не очень спешили. Так едут друзья, но не враги. Едва ли так должны были ехать на дуэль!
«— Значит, вы уверены, что они приехали вдвоем? — спросил король.
— Да, государь. Лошади крупные, шли мерным шагом; они хорошо вымуштрованы, потому что, дойдя до перекрестка, повернули под совершенно правильным углом».
Не вполне понятно, что означает «повернули под совершенно правильным углом». Любой угол – правильный. И любой поворот коня – не под углом, а ко какой-то дуге. Может быть, дуга имела очень маленький радиус? Это можно обеспечить лишь в том случае, если конь поворачивается на месте. Едва ли всадник будет так совершать поворот при езде, если это – не цирковое представление. Если дорога поворачивает, то они должны были следовать повороту дороги. Но тогда тот, кто находится на внутренней стороне угла, проделывает меньшее расстояние, конь на внешней стороне должен описать дугу большего радиуса.
«— Дальше!
— Там всадники на минуту остановились, вероятно, для того, чтобы столковаться об условиях поединка. Один из всадников говорил, другой слушал и отвечал. Его лошадь рыла ногой землю; это доказывает, что он слушал очень внимательно, опустив поводья».
Мы верим автору. Может быть, напрасно?
Почему если отпустил поводья, то обязательно именно слушал внимательно? Слушать и одновременно управлять конём – это не сложно. Если отпустить поводья, то большинство коней будут не рыть ногой землю, а опустят голову и будут стараться поесть траву на обочине дороги. Тем более – на лесной полянке! Она там такая вкусная! Кони предпочитают есть всегда, когда им дана такая возможность. Именно поэтому всадник не отпускает поводья, если не хочет, чтобы конь стал кормиться, а если отпускает поводья, то конь будет кормиться, и, вероятно, захочет сойти с места. Так что внимательно слушать означает не отъезжать далеко, следовательно, не отпускать поводья, а заставлять коня стоять на месте всё-таки.
«— Значит, был поединок?
— Без всякого сомнения.
— Продолжайте, вы тонкий наблюдатель.
— Один из всадников остался на месте — тот, кто слушал; другой переехал поляну и сперва повернулся лицом к своему противнику. Тогда оставшийся на месте пустил лошадь галопом и проскакал две трети поляны, думая, что он едет навстречу своему противнику. Но тот двинулся по краю площадки, окруженной лесом».
Обратите внимание, что д’Артаньян не сказал, что действия происходили ночью, в темноте. Почему же тогда всадники не видели друг друга? И разве можно назвать честным поединком стрельбу в полной темноте? К тому же, полная темнота – большая редкость. Иногда имеется свет от луны, или от звёзд. И это делает поединок ещё более бесчестным, ведь человек, находящийся посреди поляны, виден даже при свете звёзд, а человек, который замер на краю поляны, сливается с кустами!
В двадцатой главе, где дано описание самой дуэли, сказано о звёздном свете:
«Звездный свет, как говорит Корнель, сконцентрирован на этом месте; естественной границей служат деревья, окружающие площадку, точно стеной».
Итак, стартовые условия дуэли были бесчестными! Звёздный свет освещает центр поляны. Де Гиш начал движение с центра поляны, а де Вард – с края поляны, где было темно. Почему же де Гиш не понимал, что условия не равные? Он – на виду, он должен понимать, что его отлично видно, де Вард в тени деревьев, его не видно, но дуэль начинается? Странно!
Почему д’Артаньян называет такой поединок честным, совершенно не понятно!
«— Вам не известны имена, не правда ли?
— Совершенно неизвестны, государь. Но ехавший по опушке сидел на вороной лошади.
— Откуда вы узнали это?
— Несколько волос из ее хвоста остались на колючках кустарника, растущего по краю поляны».
Читатель может удивиться: «А что все лошади обязательно однотонные? Не может быть чёрного волоса у коней, чей окрас – пятнистый?» Тут у нас есть ответ. Как правило, для мушкетёров отбирались кони одного цвета, и, по-видимому, для знатных дворян тоже. Даже назывались они так: чёрные мушкетёры, серые мушкетёры – по цвету масти коней. Так что тут мы поздравляем Дюма, он прав.
«— Продолжайте.
— Другую лошадь мне нетрудно описать, потому что она лежит мертвая на поле битвы.
— Отчего же она погибла?
— От пули, которая пробила ей висок.
— Пистолетной или ружейной?
— Пистолетной, государь. И рана лошади выдала мне тактику того, кто ее убил. Он поехал вдоль опушки леса, чтобы зайти своему противнику во фланг. Я прошел по его следам, видным на траве.
— Следам вороной лошади?
— Да, государь.
— Продолжайте, господин д’Артаньян».
Мне как-то не кажется честной дуэль, где противник, воспользовавшись темнотой, старается покинуть то место, где, по мнению противника, он должен находиться, а вместо того, чтобы стоять лицом к лицу, заходит с фланга, то есть сбоку на противника.
«— Теперь, чтобы ваше величество могли ясно представить себе позицию противников, я покину стоявшего всадника и перейду к тому, который скакал галопом.
— Хорошо.
— Лошадь этого всадника была убита наповал.
— Как вы узнали это?
— Всадник не успел соскочить с седла и упал вместе с конем, и я видел след его ноги, которую он с трудом вытащил из-под лошади. Шпора, придавленная тяжестью корпуса, взбороздила землю».
Стоп, стоп, стоп! Галоп?!? На дуэли? В полной темноте?!? Да ладно!!! На галопе ведь невозможно прицелиться! Дюма пишет "Мягкий галоп". Иноходец? Вряд ли. В те времена на иноходцах могли ездить только Короли. Это были очень редкие кони. Чего же хотел граф де Гиш? Сделать из себя шумную мишень, по которой удобно стрелять в темноте? Как и куда можно мчаться ночью галопом? На полянке? Галопом он преодолел бы любую поляну в считанные секунды. Его противник не смог бы за это время скрытно проехать по краю поляны! Напомню, что прямая – это кратчайший путь! Давайте представим себе условно круглую поляну. Оба всадника доезжают до середины поляны. Затем один едет дальше до конца поляны и зачем-то разворачивается лицом к противнику, хотя ехать к нему навстречу не собирается. Затем он, по-видимому, должен крикнуть, что готов к дуэли, после этого он поворачивается вбок и тихонько шагом объезжает поляну по дуге, а всадник за это время галопом едет вперёд? И как может противник успеть проехать эту часть дуги шагом, если де Гиш едет по прямой линии галопом? Дюма сообщает, что де Гиш проехал две трети пути, следовательно, его противник проехал бы треть пути, если бы ехал прямо, но так как он ехал по дуге, огибая поляну, то он должен был проехать больший путь, то есть почти такой же, как и путь де Гиша! Но ехал при этом шагом! А де Гиш – галопом? Чудеса!
Далее. Представьте себе, что у вас на ногах сапоги со шпорами. Далее конь убит и падает, придавливая вашу ногу со шпорой к земле. Сколько времени понадобится вам, чтобы вытащить ногу со шпорой из-под коня? У вас нога в стремени, на пятке – острая шпора, вонзившаяся в землю, на ноге вашей лежит коняга весом в 600 – 700 килограммов! Ответ такой: вы самостоятельно не сможете высвободиться, скорее всего. Нога у вас будет сломана почти гарантировано. Но даже если не будет она сломана, вытащить ногу из-под коня, ногу со шпорой, будет очень непросто. А если и вытащите, не побежите, как это сделал де Гиш.
В одиночку если вы справитесь с этой задачей за полчаса-час, тогда вы очень сильный, мужественный и целеустремлённый человек. Вероятнее всего, вы вытащите ногу из сапога, это проще, чем вытащить ногу в сапоге со шпорой, застрявшую в стремени и придавленную трупом коня.
«— Хорошо. А что он стал делать, поднявшись на ноги?
— Пошел прямо на противника».
Не пошёл, побежал, так сказано в двадцатой главе. Следопыт д'Артаньян не смог по следам увидеть разницу? Пусть так.
Итак, пошёл. Прямо на противника. Куда – прямо? Туда, откуда прогремел выстрел? Но противник был на коне, он мог сменить своё положение, пока де Гиш вытаскивал ногу! Вытащил ногу и пошёл прямо на противника, а противник стоял и ждал, пока тот вытащит ногу? Ну если бы дело происходило днём, и если бы секунданты скомандовали: «Стойте и не двигайтесь!», и если бы он их послушался… Дело происходило в потёмках, де Вард оставался верхом на коне. Если де Гиш не видел, где находится всадник на коне, когда припустил галопом, как он полагал, навстречу противнику, а противник в это время находился сбоку, то как он потом выстрелил и сбил шляпу? Диву даюсь! Но когда читаешь эту главу впервые, восхищаешься прозорливости д’Артаньяна. Удивление приходит позднее, когда перечитываешь. Если перечитываешь! И если задумываешься. Важное дополнение!
«— Все еще находившегося на опушке леса?
— Да, государь. Потом, подойдя к нему ближе, он остановился, заняв удобную позицию, так как его каблуки отпечатались рядом, выстрелил и промахнулся.
— Откуда вы знаете, что он промахнулся?
— Я нашел пробитую пулей шляпу.
— А, улика! — воскликнул король.
— Недостаточная, государь, — холодно отвечал д’Артаньян, — шляпа без инициалов, без герба; на ней красное перо, как на всех шляпах; даже галуны самые обыкновенные».
Стоп! Почему красное перо – обычное, как на всех шляпах? Красное перо уже ограничивает круг владельцев шляпы. В те времена шляпы не покупали в магазинах, их делали на заказ, конечно же. Уж во всяком случае, шляпы знатных господ были у всех индивидуальные. По шляпе легко можно было бы опознать её владельца, я полагаю, если речь не шла о форменной шляпе мушкетёров. Но по перу можно было бы опознать, к какой именно роте принадлежит владелец шляпы.
Для сравнения прочитаем описание того, как въехал Людовик Четырнадцатый в Париж после своей свадьбы. «Первую бригаду из 76 человек отличали шляпы с пышными белыми перьями, — пишет Жан-Кристиан Птифис в книге «Истинный д’Артаньян». — На головах 72 человек второй бригады красовались шляпы с белыми, желтыми и чёрными перьями. У следующих 52 человек перья были белые, синие и чёрные, у последних 60 — белые и зелёные». Итак, шляпы были украшены перьями двух или трёх цветов, или одним, при условии, что это – белый. Возможно, белый был обязательным во время праздников. Белое перо было бы нежелательным для дуэлянта в сумерках. Противник де Гиша знал, что едет на дуэль в сумерках, поэтому выбрал шляпу, по-видимому, чёрную, с красным пером, красное в темноте также не столь заметно, как белое! Так что вовсе не самая обычная шляпа! Едва ли шляпа не была украшена пряжкой! Что это за шляпа такая – без пряжки? Послушайте, если знать на сбруе своих коней прикрепляла свои гербы, то носить «самую обыкновенную шляпу» было бы просто неприлично!
«— И человек с пробитой шляпой стрелял вторично?
— Он сделал уже два выстрела, государь.
— Как вы узнали это?
— Я нашел пистолетные пыжи.
— Что же сталось с другой пулей?
— Она сбила перо со шляпы всадника, в которого была направлена, и срезала березку на противоположной стороне поляны.
— В таком случае всадник на вороной лошади был обезоружен, тогда как у его противника остался еще заряд.
— Государь, пока упавший поднимался, его противник успел зарядить пистолет. Но он очень волновался, и рука его дрожала.
— Откуда вы это знаете?
— Половина заряда просыпалась на землю, и он уронил шомпол, не успев засунуть его на место.
— Вы сообщаете мне удивительные вещи, господин д’Артаньян.
— Достаточно немного наблюдательности, государь, и любой разведчик был бы способен доставить вам эти сведения».
Вот так. За полчаса в сумерках, оглядывая поляну, д’Артаньян даже нашёл берёзку, срезанную пулей! В темноте! Потрясающе!
«— Слушая вас, можно ясно представить себе всю картину.
— Я действительно мысленно восстановил ее, может быть, с самыми небольшими искажениями.
— Теперь вернемся к упавшему всаднику. Вы сказали, что он шел на своего противника в то время, как тот заряжал пистолет?
— Да, но в то мгновение, как он целился, его противник выстрелил.
— О! — перебил король — И выстрел?..
— Последствия его были ужасны, государь; спешившийся всадник упал ничком, сделав три неверных шага.
— Куда попала пуля?
— В два места: сначала в правую руку, затем в грудь».
Стоп! Как одна пуля могла попасть в два места? Сначала в правую руку, затем в грудь? Это с половинным запасом пороха? Рикошетом? Что за странный рикошет? Ведь пуля должна была, судя по описанию, отбив два пальца, удариться в рукоятку пистолета! Как же она дальше полетела в грудь? Ну ладно. Мы знаем, что граф де Гиш погиб во время сражений, а как он мог сражаться без двух пальцев правой руки?
И кстати, почему д’Артаньян решил, что был засыпан лишь половинный запас пороха? Рассыпал половину? Ну и что? Мог досыпать ещё! Правда дуэлянты договорились, что пороха у них будет лишь на три заряда, остальной порох они должны были рассыпать и лишние пули выбросить, но д'Артаньян об этом не мог знать. Где они это сделали? Д’Артаньян увидел рассыпанный порох? Об этом он ничего не говорит.
«— Как же вы могли догадаться об этом? — спросил восхищенный король.
— Очень просто: рукоятка пистолета была вся окровавлена, и на ней виднелся след пули и осколки разбитого кольца. По всей вероятности, раненый потерял два пальца: безымянный и мизинец».
Осколки разбитого кольца? Кольцо, вероятно, золотое. Оно может сплющиться, может отскочить, может быть и то и другое. Я бы скорей подумал, что на месте были найдены раздробленные пальцы де Гиша. Найти «осколки кольца» – ну это как-то с трудом верится.
«— Относительно руки я согласен; но рана в грудь?
— Государь, на расстоянии двух с половиной футов друг от друга там были две лужи крови. Около одной из этих луж трава была вырвана судорожно сжатой рукой, около другой — только примята тяжестью тела».
Как это объясняет характер раны? Он, кажется, рухнул без чувств, так описано это в двадцатой главе!
«— Бедный де Гиш! — воскликнул король.
— Так это был господин де Гиш? — спокойно сказал мушкетер. — У меня самого возникло такое предположение, но я не решался высказать его вашему величеству.
— Каким же образом оно возникло у вас?
— Я узнал герб Граммонов на сбруе убитой лошади».
Итак, сбрую лошади мы украшаем гербом, шляпа – самая обычная? Вероятно, д’Артаньян солгал, он опознал по шляпе хозяина, и, возможно, забрал шляпу. Что ж, это возможно. Король не догадался, что шляпы у всех разные? Невозможно! Сделал вид, что поверил в такую глупую версию? Сомнительно, но пусть будет так.
«— И вы считаете, что рана его тяжелая?
— Очень тяжелая, потому что он свалился сразу и долго лежал без движения; однако он имел силу уйти при поддержке двух друзей».
Да что они там – терминаторы что ли? Пуля в грудь, две лужи крови, но имел силы уйти при поддержке двух друзей. Они не понесли его, а просто дали опереться. Между прочим, если прочитать главу двадцатую, то вы должны согласиться, что прошло очень много времени, прежде чем друзья забрали де Гиша. С пробитой грудью, истекая кровью, он должен был умереть от потери крови. Ну ладно, грудь не пробита, а пуля лишь скользнула по рёбрам. Но потеря крови... Лежал он там явно больше часа.
«— Значит, вы встретили его, когда он возвращался?
— Нет, но я различил следы трех человек: человек, шедший справа, и человек, шедший слева, двигались свободно, легко, средний же тащился с трудом. К тому же на его следах кое-где видны пятна крови».
Любопытно, почему да Вард, который пришёл и помог увести де Гиша, не разыскал и не забрал свою шляпу? Ведь это серьёзная улика! И почему они не забрали пистолет? Тоже ведь улика!
Далее мы узнаём, что д'Артаньян знает имя противника де Гиша, но не согласился разгласить его Королю, считая, что поединок был честным. Честность этого поединка весьма сомнительна. То, что де Вард оставил раненного без помощи, делает его убийцей. Он мог бы хотя бы помочь ему остановить кровь. Он, правда, сообщил Маникану о том, что случилось, но не для спасения де Гиша, а для того, чтобы самому не быть обвинённым в убийстве. Далее ему пришлось сообщить, где его искать и даже вернуться за ним. Де Вард оставил поле сражения, спасая свою жизнь? Так говорит про него и д’Артаньян. Но спастись он мог лишь в том случае, если бы де Гиш умер, и никто никогда не узнал имени его противника. Это – честно? И, между прочим, он и думал, что убил его, но потом засомневался. Может быть, следует его чествовать за то, что не добил своего противника ещё одним выстрелом? У него не оставалось пороха для этого! Не затоптал конём? Ну тут спасибо коню, который не наступил на него, ведь сам-то де Вард направил коня прямо через тело де Гиша.
Чтобы разобраться, насколько точно д’Артаньян расследовал дело, прочитайте главу XX. «Поединок», там описана дуэль.
Мы узнаём, что поединок, действительно, был в полной в темноте, лишь при свете звёзд, и что де Вард сказал, что честные люди никогда не сражаются без секундантов, но де Гиш настоял на отсутствии секундантов, чтобы не бросать тень на принцессу. Вот какие условия предложил де Гиш:
«— Мы выберем удобную полянку, сойдем с лошадей, привяжем их к чему придется и встретимся без оружия. Потом каждый из нас отойдет на полтораста шагов и снова двинется навстречу другому».
Де Вард согласился с этими условиями. Гиш предлагает ещё уточнение:
«— На этот раз, напротив, мы, по вашему желанию, снова сядем на коней и сшибемся; кто захочет, тот и будет стрелять первым.
— Это самое лучшее, конечно. Но так как уже темно, то нужно ожидать больше промахов, чем днем.
— Может быть. Каждый имеет право выстрелить три раза; для первых двух выстрелов пистолеты заряжены, для третьего — придется снова зарядить».
Итак, полагалось сначала спешиться, встретиться без оружия, затем отойти и двигаться навстречу друг другу. Потом стрелять из двух пистолетов, потом перезарядить один из них в случае промаха и сделать третий выстрел. Что-то здесь Дюма напутал. Ведь в начале главы он сказал, что де Вард уже был ранен и не мог сесть на коня без посторонней помощи. Тут же они предполагали спешиться, то есть оставить коней, затем снова разойтись. Де Вард просто не мог бы быстро сесть на коня. И потом, конь должен ли был быть привязанным? Тогда он не сможет быстро двинуться. А если он не был привязанным, то как же они полагали найти своих коней в полной темноте?
В описании самой дуэли от Дюма кое-что не сходится с результатами расследования, доложенными д’Артаньяном. Он пишет, что де Гиш остался на месте, то есть на середине поляны, тогда как в двадцатой главе сказано, что перед началом дуэли оба противника оставались на противоположных концах поляны, то есть де Гиш начал её не с середины поляны, а с краю. Но ведь это очень важно! И ведь тут д’Артаньян судил по следам коней, тут-то он уж не должен был бы ошибиться!
«Де Гиш не двигался. На расстоянии ста шагов противники, скрытые густой тенью вязов и каштанов, были совершенно не видны друг другу».
Вот так! Оба оставались в тени вязов и каштанов! Это – высокие деревья с густой кроной!
Д’Артаньян утверждает, что пуля, сбившая перо де Гиша, была второй, в описании дуэли это была первая пуля. Второй выстрел прозвучал «почти тотчас же», но вопрос: стрелял ли де Вард левой рукой? Или первый выстрел он сделал левой рукой? Зачем? Вряд ли. Первый выстрел имел больше шансов на успех, следовательно, он был более прицельным. Он целился в голову? Почему? Всадник на коне, когда вы смотрите на него сбоку – такая огромная мишень! Попасть в голову маловероятно, попасть в коня или в тело всадника намного легче. Де Вард хитёр! Он должен был бы сначала стрелять в коня. Затем, когда де Гиш был бы лишён возможности быстро передвигаться и находился в центре поляны, освещённый звездами, представлял бы собой отличную мишень! Тогда следовало бы стрелять в голову или в грудь, так как де Вард имел целью именно убить де Гиша. Вместо этого он целит в голову де Гиша, понимая, что может промахнуться, поскольку де Гиш идёт якобы на галопе. Он промахивается по высоте! Странно. Он, кажется, очень неплохой стрелок должен быть! Он мог промахнуться, не вполне точно рассчитав скорость всадника, но стрелять выше головы? Бред! Если он промахнулся, то пуля должна была бы пролететь впереди или позади головы, но не выше её. Пока де Вард перекладывал пистолет в правую руку, де Гиш, получив информацию, откуда прогремел выстрел, за эти доли секунды должен был бы успеть сделать ответный выстрел, или, хотя бы частично развернуть коня. Он же ничего не успевает сделать! Странно! Пока де Вард взял другой пистолет и прицелился, конь должен был бы сделать не менее двух шагов, а то и все четыре.
«Эти два выстрела были неожиданностью для де Гиша, ибо они раздались со стороны, противоположной той, где он рассчитывал встретить де Варда; но так как он отличался большим самообладанием, то рассчитал свое падение, — впрочем, не вполне правильно, и его нога оказалась под лошадью».
Странно, что второй выстрел также стал для него неожиданностью, странно, что он «рассчитал падение», но при этом нога оказалась под лошадью. Это называется «Рассчитать падение»? Почему Дюма называет эту сторону «противоположной»?!? Это может быть слева или справа от де Гиша, а он ожидал де Варда спереди. Это – не противоположная сторона! По-видимому, де Вард двигался так, чтобы оказаться слева от де Гиша, так как стрелять налево не столь сподручно, как направо. Зачем-то де Гиш суёт пистолеты в кобуры, затем достаёт их снова. Но ведь одна кобура находится под конём, упавшем на бок! Ну да ладно. Далее мы читаем, что де Вард был уверен, что первая его пуля попала в цель, и удивился, что противник не упал, после этого выстрелил второй раз. Итак, прошло время, пока де Вард успел осознать, что он промахнулся, удивиться и выстрелить второй раз. Следовательно, выстрелы де Варда прогремели не сразу друг за другом, а с паузой, о которой мы говорим, что де Гиш должен был уже быть готовым ко второму выстрелу. Далее ещё странное описание.
«Де Вард увидел, что граф мчится как ураган. Пуля входила туго и не поддавалась давлению шомпола. Плохо зарядить — значило даром потерять последний выстрел. Зарядить хорошо — значило потерять время, или, вернее, потерять жизнь. Он пришпорил лошадь, и та поднялась на дыбы. Де Гиш повернулся, и в то мгновение, как лошадь опускалась, раздался выстрел, сбивший шляпу де Варда. Де Вард понял, что в его распоряжении несколько секунд; он воспользовался ими, чтобы зарядить пистолет».
Представьте себе. Раненный в грудь пеший мчится как ураган на конного всадника, в полной темноте, и всадник паникует. Вряд ли. Всадник заряжает пистолет. Пуля не проходит до конца. Он мог бы спокойно, шагом, отъехать вбок на пару шагов в темноте и продолжить своё дело. Вместо того, чтобы сделать всё спокойно и аккуратно, он поднимает коня на дыбы! Это же можно и весь порох рассыпать, и потерять не только шомпол, но и пистолет. После того, как конь, встаёт на дыбы, слышит выстрел, и возвращается на четыре копыта, он стоит настолько спокойно, что позволяет зарядить пистолет? Немыслимо! Да и поднять коня на дыбы – дело не мгновенное, рискованное. Это не автомат, не робот! На дыбы конь встаёт во время бега при определённых обстоятельствах. Что он дал шпоры и одновременно натянул повод? Конь мог отреагировать совершенно не так! Стоять спокойно после того, как встал на дыбы. Просто волшебный конь какой-то. Ну в общем, тут что-то странное, совсем странное.
«Де Гиш, видя, что его противник остался в седле, бросил первый пистолет, теперь уже ненужный, и двинулся к де Варду, подняв второй. Но не успел он сделать трех шагов, как де Вард прицелился в него и выстрелил. В ответ раздался гневный вопль; рука графа судорожно дернулась и повисла как плеть. Пистолет упал на землю».
Рука повисла как плеть, если пуля попала в плечо или в руку выше локтя. Пуля попала в пальцы. Бросил ненужный пистолет? Он мог левой рукой держать его у груди, прикрывая грудь. Это разрешается правилами дуэли.
«Де Вард увидел, как де Гиш наклонился, схватил пистолет левой рукой и сделал еще шаг вперед. Минута была роковая.
— Я погиб, — прошептал де Вард, — он только ранен.
Но в то мгновение, когда де Гиш прицеливался в де Варда, его голова, плечи и ноги вдруг ослабели. Он тяжело вздохнул и покатился к ногам лошади де Варда.
— Готово! — прошептал тот.
И, подобрав поводья, пришпорил лошадь, которая, перескочив через безжизненное тело, примчала де Варда в замок. Приехав туда, де Вард с четверть часа обдумывал положение. Он так торопливо покинул поле битвы, что даже не удостоверился, действительно ли де Гиш мертв».
Пуля попала в рукоятку. Она не выбила пистолет из рук де Гиша? Куда он наклонился, чтобы взять пистолет в левую руку? Раненный в грудь не хрипит, а сначала не понимает, что он ранен, а затем «тяжело вздохнул»? Мне бы казалось, что пистолет должен отлететь так, что в темноте его уже невозможно найти. И это объяснило бы, почему д’Артаньян с фонарём нашёл его. Кстати, он должен был бы найти два пистолета, ведь первый пистолет де Гиш отбросил после того, как сделал выстрел! Де Вард на коне перескочил через тело де Гиша. Д’Артаньян не заметил этого по следам?
Объяснение того, что де Гиш не погиб, даёт сам Дюма.
«Молодые люди хотели отнести графа, но тот заявил, что чувствует себя достаточно сильным и может идти сам. Пуля разбила ему безымянный палец и мизинец и скользнула по ребру, но не проникла в грудь. Таким образом, де Гиш потерял сознание скорее от боли, чем от раны».