Письмо мэру (Виктор Далёкий) / Проза.ру

фельетон

Один мой знакомый сходил в туалет в центре города. Тут говорить, конечно не о чем, если бы не некоторые обстоятельства. И сходил он не прямо в туалет, а мимо него и не так, как положено, а сходил, прямо скажем, по туалетной надобности в неположенном месте. Так получилось. Обстоятельства вынудили при временной потери сознания, скромности и моральной стойкости, не говоря уже обо всем остальном. Хорошо, что не на Красной Площади, а то бы политику пришили и посадили в места отдаленные на некоторый положенный срок за противоправные телодвижения, которые можно было принять за протестные действия.
День выдался ласковый, солнечный и ничего не предвещало плохого. Он, мой хороший знакомый, шел себе поутру на работу без лишних забот. И вдруг у самого метро почувствовал, что хочет сходить по малой нужде. Слава богу соответствующие будки стоят, где нужно. И за это большое спасибо. Но прежде то он на них никакого внимания не обращал. До метро ему от дома идти пятнадцать минут, сорок минут ехать на метро и там до работы рукой подать, и тоже идти пятнадцать минут. Все распределено. На работе на дорожку сходить в туалет, как положено - это тебе пожалуйста и перед выходом на работу из дома сходить в туалет - на здоровье. Но и потерпеть в случае чего можно себе иногда позволить. Поэтому он ходил и смотрел на эти будки строгого вида вполне себе произвольно и так, как будто они ему все без надобности. Именно так ходят штатские мимо военных объектов в виде закрытых огневых точек. Ну, есть они и есть. И тут он вдруг неожиданно понял, что ему лучше перед метро сходить по этой самой малой нужде. Подошел он к туалетным кабинкам, чего раньше не делал, и видит большой экран на котором написано на фоне прямоугольника с зеленым цветом, что левая кабинка свободная. Экран такой хороший и располагающий для общения, к которому склонности при желании излить душу нет никакой. К тому же, при попадании прямых солнечных лучей, что-нибудь рассмотреть на нем никак невозможно. Но это ладно. Свободная то она, кабинка, свободная, только как в нее попасть. И на кабинке все расписано, что надо делать и как. И можно получить услугу по банковской карточке. Карточку он достал, а куда ее вставлять не поймет. К дисплею приложил – эффекта никакого. Специального устройства куда карточки прикладывают нет - сняли. И цена написана мол стоит услуга пятьдесят рублей. В такие моменты любые деньги готов отдать, лишь бы уединиться. И, главное, карточку прислонить некуда. И куда он ее только не прислонял, ничего не получается. О другой кабинке табло вообще умалчивало. И написано там на кабинках еще было что можно получить услугу и за наличные, но только, где их взять. Беглые прочтения инструкций ничего не дали, потому что понимание перепуталось с желанием сходить по нужде и уступало последнему место. И желание так давит на мозг, что понимаешь, внимательное изучение инструкции – потеря времени, которого и так мало. В таком случае лучше с туалетным автоматом иметь интуитивно понятный интерфейс, чтобы общаться с ним почти на подсознательном уровне. Лучше бесплатно в таком случае войти и за деньги выйти. Там уже можно инструкцию почитать в свободном виде. А тут от желания сходить по-маленькому того и гляди помутнение рассудка наступит. Тогда он подумал, что кабинки обе не работают и погружаться ему в письмена на кабинках времени нет, и он скорее на работу доедет, что в его положении оказалось опрометчиво. Вбежал он в метро и поехал на работу. В самом центре города он почувствовал, что терпеть не может, потому что к малой нужде неожиданно добавилась и большая. Видно, чего-то съел или принял лекарственного. Да так добавилась, что голова кругом пошла и весь организм подсказывает, что с этим совладать нельзя. Осознав это теряющим ясность рассудком, он поспешил выйти из метро дабы не оконфузиться на транспорте. В центре много всяких учреждений, кафешек и открывается много возможностей. Можно постучаться в ресторан или кафе и объяснить ситуацию. И он даже знал престижное кафе, куда его как-то на Пушкинской Площади пустили в туалет, хотя там полно ходило иностранцев. И он как раз вознамерился успеть добежать в это кафе. Вышел он не в тот выход и оказался не там, где хотел, и сразу начал искать туалет и толкаться в разные учреждения. «Совет ветеранов», «Кафетерий», Пирожковая». И все они оказались закрытыми в виду раннего времени. Восьми часов еще не случилось. И тогда он рванул через сквер и прямо к спасительному и весьма престижному кафе, куда его тоже рано утром, когда он шел в платную клинику, пустили по малой нужде. В этом кафе как раз устраивали завтраки для весьма состоятельных клиентов. Охранники тогда вошли в его положение и пустили уединиться в шикарном туалете. В полном головокружении он добежал до заветного учреждения, птицей взлетел по ступенькам и увидел роковую надпись: «Кафе работает с 10.00» И эта надпись являлась для него приговором. Он понял, что все, он не сможет справиться с ситуацией, что не сможет даже перебежать на другую сторону проезжей части в сквер, чтобы совершить общественное преступление там и поэтому шел с потерянным сознанием, в полной прострации, куда глаза глядят и по инерции. И как раз в этот момент осознал слабеющим умом, что сейчас в данный момент произойдет его внутренний расстрел. И он распрощается с прошлой благополучной жизнью и при полном отсутствии чести, достоинства и благообразности отдаст себя на поругание. Впереди никого не было видно, позади вдалеке маячили в неясности двое. Потеряв достойный вид и все-все-все, что можно, он рванул к входной двери кондитерской, как к последней надежде. Дверь оказалась закрыта, но там при входе стоял малюсенький заборчик с декоративными цветами. Это было место для курения огороженное цветником. Не разбирая, где и что, он кинулся к цветнику и принес его в жертву, присев не в цветник, а рядом, так как цветник слегка неудобно возвышался над асфальтом и в него было трудно попасть, используя, как специальный приспособленный для этого инструмент в виде горшка. Сходив мимо туалета, он сорвал из цветника цветы и возложил сверху на место преступления, где он похоронил честь и достоинство. Конечно, половину из того, что он оставил нечаянно себе, ему пришлось унести, не желая того, с собой в одежде, в виду того, что случилось и больше было не в чем. Как раз в это время к нему подходили один за другим хорошо одетые мужчина и женщина. Мужчина чуть впереди, женщина через десять метров следом. Лица их выражали полное удивление, растерянность и смятение. Они чувствовали себя неудобно. Что оставалось ему? Ему же ничего не оставалось, как торжественно и торопливо надеть белые брюки, поправить белую рубашку, одернуть белую жилетку и пойти обратно к метро. Единственное, что его беспокоило при потерянной совести и полной бессознательности, это не испачкались ли его брюки и нет ли на них подозрительных пятен. На работу ему ехать в таком состоянии не представлялось возможным по тем ощущениям, которые он испытывал внутри одежды, попросту выражаясь, в брюках, и далее он повез, так сказать, все свое домой. И все было бы ничего. Но в метро от него шел такой жуткий и непотребный запах, как он рассказывал, и это при том, что он выглядел вполне себе симпатично и престижно. Конечно, он старался отойти подальше от остальных. Но некоторые сами подходили к нему, потому что он стоял в проходе, и тут же отходили, получив порцию непотребного испаряющегося запаха. Одна женщина остановилась около него тоже вся такая в белом и все оглядывала себя и свою обувь не понимая, откуда идет этот смердящий запах. Она не могла представить, что это все идет от него. Он же выглядел изящно, как привлекательный букет в непотребном месте туалета, стоял, как ни в чем не бывало и держал остатки какого-то достоинство, которое почти целиком оставил где-то там на Пушкинской Площади.
Дома он некоторое время приводил себя в порядок. И приехал на работу после обеда виноватый, обескураженный, потерянный, морально прибитый, но чистый, хорошо пахнущий и готовый к трудовой деятельности.
Несколько дней он мучился тем, что с ним произошло, взгляды прохожих и знакомых казались ему подозрительными, несколько испытующими, если не сказать въедливыми, и поэтому смущали. Еще несколько дней он исследовал туалетные кабинки, желая разобраться с тем, как они работают. И понял, что они не все работают. Однажды он подошел к тем самым кабинкам у метро, около которых толкалось двое желающих в них попасть. Одному повезло, и он каким-то чудом, лихорадочно дергаясь и извиваясь, старательно засовывал свою карточку во все возможные места, вошел в нее. Второй потолкался возле, понял, что вторая кабинка не работает и ушел. Перед тем, как уйти он сказал: «Я знаю, где есть бесплатный туалет». И действительно в сквере неподалеку имелся бесплатный туалет. Но оказалось, что тот работает тоже с восьми часов, очевидно, для тех, кто идет позже на работу, занимается физкультурой в сквере и делает пробежки.
Мой знакомый мне потом говорил:
- Ну, что разве нельзя было сделать кабинки с простым доступом, как в метро. Поднес карту и прошел. Все просто. Кредитные карты или мобильные телефоны у всех есть, или можно купить разовый билет при входе в метро. Где взять пятьдесят рублей наличными, которые требуются для посещения кабинок с утра неизвестно. Их нужно заранее приготовить на такой случай, который может и вообще не представиться. И зачем нажимать кнопку, которая выглядит неприметной, и обозначать таким образом, что ты хочешь взаимодействовать с кабинкой.
В Парках Культуры и Отдыха города он, видите ли, видел такие кабинки с бесплатным доступом и даже пользовался ими.
Некоторое время он ходил растерянный, морально побитый, перепуганный и с отравленным сознанием. Через некоторое время он понемногу стал приходить в себя и, когда вошел в полный разум, умерив негодование и обретя некое конструктивное намерение, сел писать письмо мэру города.
«Уважаемый Сергей Семенович. Я потомственный москвич должен вам сообщить следующее…»
Я читал черновик этого письма. Вполне толково написано. И главное, там было написано, что иногда в организме может подкатить такое, что читать эти надписи на кабинках с инструкциями просто нет никакой возможности. И при некотором положении вещей они просто могут показаться китайскими иероглифами.
Мне никак не удается у него спросить, получил он ответ на свое послание или нет. Неудобно как-то.
Я, как и мой знакомый, люблю свой город и хочу, чтобы в нем было все хорошо. Поэтому желаю мэру всего хорошего и должных сил для удовлетворения всех надобностей москвичей.