ТАЙНА ТРОИЦЫ У КАЛЬВИНА
В сокращении
Дин Картер
Вечное Существо раскрывает Себя в Своем Триедином бытии даже более богато и жизненно, чем в Его атрибутах. Именно в Святой Троице каждый атрибут Его Бытия входит, так сказать, в свое полное содержание и приобретает самое глубокое значение. Только когда мы созерцаем Троицу, мы узнаем, Кто такой Бог и каков Он (1). "Я не могу думать об Одном, не будучи быстро окруженным великолепием Трех; и я не могу различить Трех, не будучи смиренно перенесен обратно к Одному" (2). "Нам лучше обожать тайны Божества, чем исследовать их" (3). "Да позволит Господь, чтобы мы изучали небесные тайны Его мудрости, добиваясь истинного возрастания в религии для Его славы и нашего созидания" [Вступительная молитва Кальвина за его лекции в Академии].
Вступление
Это исследование рассматривает взгляд Джона Кальвина на «возвышенную тайну» Троицы, на причины его взглядов и их артикуляцию, историческую обстановку и пастырское значение. Мы должны будем сосредоточиться на "Наставлении" Кальвина, дополнив его другими работами - комментариями и проповедями - и стремиться выделить его конкретные проблемы или вклады, богословскую методологию и пастырскую практику. Краткие комментарии к современной тринитарной теологии завершат наше исследование.
1. Жан Кальвин: жизнь и служение
Жан Кальвин (1509–1564) — французский реформатор и богослов. Родился в Нуайоне в Пикардии (10 июля 1509 г.) в семье Жерара Ковена (нотариуса, нанятого местным епископом) и его жены Жанны ла Франс из Камбре. Второй из пяти сыновей, Жан первоначально учился на священника (1523-27), но в 1528 году начал изучать право в Орлеане и Бурже. К 1533 году он убедился, что сыграет важную роль в восстановлении первозданной чистоты Церкви, и приобрел известность среди лидеров протестантского движения в Париже. После непродолжительного заключения и под угрозой преследования он бежал в Швейцарию (в 1535 г.), посвятив свою жизнь науке. В марте 1536 года вышло первое издание Latine Christianae Religionis Institutio. Во время «случайного» визита в Женеву Кальвин прислушался к настоятельным призывам Фареля отказаться от
своей многообещающей академической карьеры и присоединиться к реформатору в реорганизации швейцарского кантона. Его время в качестве проповедника и профессора было недолгим. Фарель был изгнан в 1538 году, и Кальвин по приглашению Мартина Бусера переехал в Страсбург. Там он познакомился и женился на Иделетте де Буре (умерла в 1549 г.): вдове анабаптиста, перешедшего на реформатскую позицию, она родила ему одного ребенка, сына, который прожил всего несколько дней.
После плодотворного служения в Страсбурге он вернулся в 1541 году в Женеву и провел следующие 14 лет в работе над преобразованием безнравственного города в теократическое государство, соответствующее воле Божией. Под его надзором были пересмотрены гражданские законы, восстановлено церковное управление и дисциплина, пересмотрена литургия и основан университет. К 1555 году Кальвин стал лидером общины, предлагал приют английским и шотландским беженцам-протестантам и поддерживал французских протестантов. В течение этого периода была опубликована большая часть его комментариев к Новому Завету, а также сочинения о реформации и предопределении.
С 1555 года и до своей смерти Кальвин доминировал в обществе благодаря своей моральной проницательности и мудрости, создал систему образования для молодежи, организовал уход за престарелыми и бедными и продолжил пересмотр законов сообщества. Множество беженцев нашли Женеву безопасным убежищем: студенты стекались на лекции его академии, чтобы вернуться домой в качестве миссионеров в Англию, Шотландию и большинство европейских стран. Он завершил множество комментариев к Ветхому Завету (23 книги), часто проповедовал, давал мудрые советы в многочисленных письмах и личных контактах, а также переписал «Наставления»
(последнее издание на французском языке в 1560 году). Измученный постоянными болями из-за язвы желудка, геморроя (а также приступов малярии и, возможно, ревматизма или ишиаса), ведя простой образ жизни (но при этом наслаждаясь хорошим вином и едой). ), влиятельный реформатор умер 27 мая 1564 г.
2. Кальвин и "Наставление"
Величайшее произведение Кальвина – и, возможно, самой Реформации – это «Наставление в христианской вере (Institutio Christianae Religionis). В этом разделе представлен краткий обзор различных изданий этой работы, а затем рассмотрены некоторые ключевые факторы, способствующие структуре и развитию книги.
2.1. Издания "Наставления"
В 1536 г. в Базеле был напечатан, карманный том объемом 516 страниц, на латыни. Из шести глав первые четыре охватывали Закон, Символ веры, Молитву Господню и Таинства (Крещение и Вечеря Господня); последующий порядок был таким же, как в Катехизисах Лютера. Этот первый раздел, функционирующий как руководство, сочетался с более полемичными последними двумя главами, где Кальвин рассматривал ложные таинства и христианскую свободу (особенно для защиты Французской церкви от обвинений в гражданском восстании).
В 1539 г. появилось еще одно латинское издание, напечатанное в Страсбурге. Это расширенное издание, теперь состоящее из 17 глав, и богословская формулировка, которой руководствовались все остальные издания, включает в себя обширную защиту Троицы против Кароли (который обвинил Кальвина в арианстве) и развивает его споры против анабаптистов (особенно по поводу единства Ветхого и Нового Заветов и значения
крещения младенцев). С новыми главами о познании Бога и человека, дальнейшими главами о покаянии и о природе оправдания верой, провидения и предопределения, том завершается главой, посвященной христианской жизни (вытекающей из пастырского опыта Кальвина и зависимости от мысли и практики Бусера).
1541 г. - французское издание, опубликованное в Женеве. Это издание важно по двум причинам: 1) оно было первой крупной богословской работой, опубликованной на французском языке (фактически, первой крупной работой на современном французском языке !), и 2) было популярно, поскольку оно было адресовано простым людям Франции. Ее влияние было немедленным и обширным - это была единственная книга, специально цитируемая в Акте Парижского парламента от 1 июля 1542 года, который постановил запретить еретические тексты!
1543–1545 гг.-— новые латинские издания, вышедшие в Страсбурге, а также французское издание 1545 г. из Женевы, состоящее из 21 главы. Эти аналогичные издания содержали расширенный материал о Символе веры, включая новые статьи об ангелах и церковных организациях.
1550–1557 гг.-— еще три издания на латыни, четыре на французском языке, каждое из которых содержит 21 главу, включая теперь новые подразделения. В изданиях 1550 и 1551 годов его трактовка Священного Писания и его авторитета была расширена, появился новый раздел о человеческой совести, а во французских изданиях появился дополнительный материал о воскресении тела.
1559 (латынь)-1560 (французский) - тщательно переработанное окончательное издание «Institutio Christianae Religionis», теперь впервые организованное в четыре книги и лучшим методом разделенное по главам; и настолько расширенное за счет нового материала, что его можно почти считать новым произведением». Раньше план
следовал контурам Катехизиса, теперь он формировался четырехсторонним Апостольским Символом веры (Книга I - Бог, Книга II - Иисус Христос, Книга III - Дух Святой и Книга IV - Церковь): прежде, провидение и предопределение были связаны, теперь они были разделены, причем последнее рассматривалось как коррелят
спасения; раньше церковная власть рассматривалась под рубрикой веры, теперь
по артикулу Церкви: прежде христианская жизнь считалась завершением спасения, теперь она включена в дело Святого Духа. Наконец, выделяются две другие особенности: раздел
о воскресении, помещенный в статью о Духе, и критический вопрос прощения, сознательно связанный со Христом и Святым Духом, чтобы избежать ни скрытой, ни явной зависимости от Церкви (против инструментального сакраментального взгляда римского католицизма на прощение).
2.2. Факторы, осуществившие структуру и развитие "Наставления"
Очевидно, что Кальвин не читал и не писал в изоляции: есть ряд факторов, которые сформировали его богословскую мысль и пастырскую практику, как и труды в целом. Как и все реформаторы, он был погружен в Писание; его понимание Ветхого Завета вообще не имело аналогов, а экзегеза была непревзойденной. Дополняя свои библейские исследования, Кальвин хорошо разбирался в трудах Отцов Церкви, каковы особенно догматика Августина, «непревзойденная экзегетика» Златоуста и Оригена. Дополненим его патристических исследований - хотя ни одно из них не заменяло Писание - было его признательное усвоение деклараций соборов. В его трудах мы обнаруживаем слабость к отголоскам Дунса Скота и резонирующие аккорды реформаторов. От Лютера он усвоил форму катехизации и богословской работы (хотя Кальвин так и не освоил немецкий язык), от Меланхтона - христологию, закон, понятия любви и свободы (но, конечно, не свободную волю и предопределение*), от Цвингли, хотя и не без противоречий - необходимость разъяснять природу таинств и обязанности граждан; и от Мартина Бусера, ставшего его другом в Страсбурге, Кальвин взял очень многое, хотя он никогда не был его копией или подражателем. Другие факторы включают его опыт пастырской практики в Страсбурге, его твердое стремление защищать и провозглашать веру, отчаянные нужды Женевы и его личный опыт Божьей благодати во Христе. "Наставление" Кальвина, изначально простое руководство, стало догматическим контрапунктом к его обширным экзегетическим трудам, все еще оставаясь дидактическими, особенно во французских изданиях. При своем скромном замысле оно стал одной из немногих книг, которые глубоко повлияли на ход истории.
3. Контекст взгляда Кальвина на Троицу
"Авторы вероучений Реформации нередко упрекают себя в том, что они просто стояли на пути ранних решений о Троице и Личности Христа, и не пытались реконструировать эти доктрины... Во-первых, они нуждались в этих доктринах в качестве основы своей евангельской веры. Они ясно и интуитивно поняли, что эти доктрины истинны и соответствуют Писанию... и если они упорно цеплялись за вселенские учения о Сыне и Духе, то потому, что ясно осознавали, что Писание учит именно этому" (4).
3.1. Исторический контекст в эпоху Реформации
Афанасьевский Символ веры (IV в.) утверждает, что "вселенская вера в том, , что мы поклоняемся одному Богу в Троице и Троице в Единстве, не смешивая Лица и не разделяя Сущность". Это утверждение относительно истины о том, что в единстве Бога существует Троица Личностей, известно только через откровение. Такое утверждение было получено не от Отцов Церкви, а из Священного Писания, как письменной формы Слова Божьего и апостольского учения. Отцы стремились выразить современным языком
и терминами явленные реалии христианской веры, однако им мешали несовершенные категории, грамматика и словарный запас их языка, чтобы адекватно передать эту истину.
В то время как евреи свидетельствуют об откровении единства Бога, завета Господа (в Шма – Втор. 6:4 и далее), ранние христиане также исповедовали Христа «Господом и Богом». Они различали Бога и Отца Господа Иисуса Христа, а также признавали Духа
Богом: они пришли к пониманию, что Бог Ветхого Завета и Отец Нового, вместе
с Сыном - один и тот же Бог. Подтвердив воплощение Бога-Сына в Иисусе
Христе, ранняя Церковь вскоре была вынуждена сформулировать свое понимание Троицы.
Итак, формулировка откровения о Троице как таковая зависела от взглядов Церкви
на воплощение. В зависимости от того, воспринимается ли Иисус как воплощение Бога, Вечного Сына, или просто как человеческое существо, божественно подготовленное и наделенное энергией для служения (адопционизм), или даже как человеческая
форма сотворенного или производного существования (субординационизм, Арий), взгляды на Trinity рассматривались , отвергались или пересматривались. Во всех дебатах, насмешках и решениях, выходящих в Символы веры Церкви, были различные взгляды на воплощение, ставящие под угрозу или способствующие ясному формулированию Троицы. В широком спектре разные группы подчеркивали единство Бога (и
тем самым исключали какие-либо внутренние отношения), в то время как другие - внутреннюю множественность Бога (и сложность отношений): так постоянные и двойные опасности унитаризма (также позиции Савеллия, субординационисты и все строгие монотеисты) и троебожие противостояли Церкви. Афанасий отверг точку зрения Ария о том, что Сын не был той же сущности, что и Отец (Арий утверждал, что Сын был создан как Логос из несуществующего), но утверждая, что Сын есть homoousios с Отцом. Его двусмысленное заявление означало, что Церковь могла сформулировать свою веру
в Единого Бога, но при этом Сын имел ту же (а не просто подобную) сущность, что и Отец. Фактически , он утверждал, что только если Христос действительно является Богом, ставшим человеком, человечество может иметь и имеет какой-либо
(онтологический) контакт с Богом. То есть внутри всего человечества Христа мы имеем воплощение Бога-Сына, который свободно включает падшее человечество в самое общение Божества.
До сих пор большая часть дискуссий концентрировалась на Отце и Сыне, поскольку до этого времени вопрос о Духе не считался критическим, хотя были высказаны различные расходящиеся точки зрения. В Восточной Церкви капподокийцы следовали прозрениям Афанасия и защищали три полные ипостаси Лица Божества. Это означало, что они сохраняли полное единообразие Духа с бытием Отца и Сына. И все же Восток разошелся с Западной Церковью из-за положения о filioque, то есть о том, что Дух исходит от Отца и Сына, окончательная формулировка Западной Церкви была выражена в работе Августина De Trinitate. Он подчеркивает единство Сущности и троичность Лиц, каждое из которых обладает всей сущностью и, таким образом, тождественно двум другим Лицам. Ни одно из лиц не может рассматриваться изолированно от других, поскольку они связаны взаимной зависимостью от других, взаимопроникновением и
пребыванием. Как и его предшественники, Августин испытывал опасения по поводу термина «человек», но чувствовал себя обязанным использовать его, а не оставаться немым.
Хотя цель этой статьи – сконцентрироваться на вкладе Кальвина в наше понимание
Троицы, еще один вопрос требует внимания, прежде чем мы подойдем к периоду Реформации и, следовательно, к самому Кальвину. Это «латинская ересь».1 Ко времени Кальвина между онтологическими отношениями Троицы, особенно между Христом и Богом-Отцом, был вбит тонкий клин . С одной стороны, формальные ортодоксальные вероучения были сохранены, но, с другой стороны, повседневное мышление и повседневная жизнь изменились. скомпрометировали такие формулировки. Связь между Христом и Богом была нарушена и рассматривалась во всех смыслах и целях как искусственная, инструментальная и внешняя связь, а не как онтологическая, отражающая подлинные внутренние отношения Троицы. В результате благодать стала рассматриваться как товар,. хотя и пожертвованный человеку, причем часто утверждалось, что это обусловлено заслугами Христа и инструментально раздается человеку через сакраментальную систему Церкви. Это означало, что вместо того, чтобы Бог отдавал
Себя человеку, Божественные дары и Дающий были отделены друг от друга, и Бог не обеспечивал самовыражения через Сына и Духа. А разобщение между дающим и дарами привело к еще одной дихотомии, при которой воплощение и искупление рассматривались как отдельные, и поэтому требовалось множество «теорий искупления», чтобы обеспечить какое-то логическое объяснение - теперь разделенных Личности и дела Христа. .
Далее мы отметили, что Афанасий настаивал на том, что, поскольку Сын самосущен как Бог, воплощение – это онтологический союз Слова/Сына Божия и человека. Это означает, что для Афанасия мысль (Логос) и действие Бога едины: самоотверженные внутренние отношения Бога выражаются в воплощении Сына, который Духом использует притчи и действия, чтобы обозначить, раскрыть и осознать обещанное Богом примирение, а также искупление и восстановление человека для участия в общении Божием. Но то, что Афанасий считал онтологическим и неразрывно связанным, другие не смогли уловить ни в его первоначальной форме, ни в его значении. Например, обращенный карфагенский юрист Тертуллиан ранее привнес латинский диалектический образ мышления в свое отношение к этому вопросу (однако он был первым, кто ввёл в богословие термин «Троица»). Поступая таким образом, он абстрагировал «познание (или истину) Бога» от его конкретной реализации во Христе как воплощенном Сыне и, доведя эту позицию до «логического завершения», закончил тем, что истина 1) отделена от Христа ,2) состоит из предложений, которые сами по себе воспринимаются как откровение, и 3) фиксированного или статического набора доктрин как предписывающих или регулирующих убеждений (т.е. «мы верим в это», а не верим в Бога).
Таким образом, наследие, унаследованное Кальвином и другими реформаторами, представляло собой смесь словесного поклонения ортодоксальным вероучениям и запутанной пастырской практики (и ее теологического обоснования). При таком хаосе
они были призваны защищать и провозглашать истину единого Троичного Бога, поддержать инициативу Афанасия и Августина и выражать как ортодоксальность, так и ортопраксию. В то время как Лютер придерживался формальных вероучительных формулировок Троицы и чувствовал себя вынужденным больше сосредоточиться на великом принципе «оправдания только верой во Христа», Кальвина можно рассматривать как ключевую фигуру Реформации, которая восстановила и реабилитировала понимание Церковью Троицы. Но прежде чем мы рассмотрим и оценим его вклад, мы кратко упомянем некоторых из его главных оппонентов и их взгляды.
3:2 Тринитарный спор в Реформации
Жизнь и служение Кальвина, и особенно его взгляды на Троицу, и особенно его защиту в "Наставлении" , следует рассматривать на фоне трех главных героев - Пьера Кароли, МихаилаСервета и Валентина Джентиле. Краткий обзор их взглядов и контактов с Кальвином позволит нам «почувствовать» обстановку, в которой он работал и писал.
3:2:1 Пьер Кароли
Пьер Кароли, блестящий, но увлекающийся парижский ученый, который колебался между протестантизмом и римским католицизмом (он одновременно поддерживал молитвы за умерших и одновременно осуждал идею чистилища!), бросил вызов тринитарной ортодоксальности Кальвина в 1537 году. Он смог стать пастором в
Лозанне и во время визита Кальвина в город обвинил его (вместе с Фарелем и Вире) в ереси и подмене трех Символов веры (Апостольского, Никейского и Афанасийского) новым женевским символом веры - Наставлением в вере. Будучи готовым подписаться под верой в единого Бога, Кальвин опасался подтверждения афанасийского символа веры – особенно его заключительных анафем против ересей – поскольку он осознавал,
что Кароли может осмелиться обвинить его и его друзей в той или иной осужденной
ереси. Так оно и было, и на Синоде, состоявшемся в Лозанне 15 мая 1537 года, Кальвин успешно (но неумеренно) защищался от обвинений в арианстве. Кароли лишили пастырской должности, а позже в том же месяце был обвинен в грубой безнравственности и лишен права проповедовать. Два года спустя Кароли появился в Страсбурге, чтобы снова обвинить Кальвина в антитринитарных убеждениях и настроениях, направленных против вероучения. Сообщается, что Кальвин вспыхнул безудержным нравом: когда его провоцировали, он реагировал на Кароли как «дикий зверь». В 1545 году Кальвин опубликовал памфлет против Кароли: возможно, постоянные воспоминания о колких обвинениях его противника побудили его столь решительно протестовать против такой «ортодоксальной тринитарности».Возможно, это также способствовало решительному – даже навязчивому – отношению Кальвина к Мигелю Сервету и, в меньшей степени, к Валентину Джентиле.
3:2:2 Мигель Сервет (1511-53)
Сервет, врач и еретик, уроженец Наварры, изучавший математику, философию, теологию и правл в испанских университетских городах, путешествовал по Италии и Германии, встретил Меланхтона и Бусера. Его библейские исследования, очевидно, привели его к отказу или изменению учения о Троице, особенно когда он стремился обратить в свою веру как евреев, так и мавров. Он отверг идею вечного Сына в своей книге «De Trinitatis Erroribus Libri VII» (1531). Эта работа обеспокоила его друзей, поэтому он бежал в Париж, где изучал медицину, став личным врачом архиепископа Венского. Возобновив свои богословские исследования, он долго тайно переписывался с Кальвином, который, наконец, разоблачил его антитринитарные взгляды. В 1553 году анонимно был опубликован его главный труд «Christianismi Restitutio». Он отрицал Троицу и полную божественность Христа, человечность которого он рассматривал как тройное соединение: 1) Слова, которое, хотя и не было божественным, было идеальной причиной для всех сотворенных существ, 2) души и 3) тела человека. Его авторство было раскрыто, он был осужден инквизицией в Вене, а во время побега в Италию через Женеву был узнан, арестован и осужден. Отказавшись отречься, он был сожжен как еретик (Кальвин предпочитал менее варварский метод казни) 27 октября 1553 года.
3.2.3. Валентин Джентиле
Валентин Джентиле, итальянский беженец в Женеве, в 1558 г. отказался подписать исповедание веры, навязанное Итальянской церкви для примирения различных взглядов на Троицу и христологию. После ареста он, похоже, отказался от своей позиции, затем был обвинен в богохульстве, а после дальнейшего отречения (и, таким образом, избежания обезглавливания) был вынужден в качестве публичного покаяния сжечь своитруды. Бежав из Женевы, он возобновил свою антитринитарную позицию
в Лионе, был изгнан из Польши и перешел дорогу властям в Берне. В отличие от своих женевских коллег, они без колебаний казнили его путем обезглавливания 10 сентября 1566 года.
То, что Кальвин усмотрел в оценках и интерпретациях Священного Писания своими противниками, выявило его фундаментальную основу как основу философии Возрождения и гуманистической этики. Теперь мы готовы обратиться к объяснению Кальвином Бога-Троицы.
4. Тайна Троицы
Рассмотрев контекст, в котором писал Кальвин, мы теперь лучше подготовлены к тому, чтобы перейти к его собственному вкладу в "Наставлении". Для женевского реформатора рассмотрение Троицы намеренно помещено в Познание Бога-Творца после главы, посвященной идолопоклонству. Оставшаяся часть этого раздела представляет собой краткое изложение аргументов главы о Троице ( Книга I, глава 13). Во-первых, глава разделена на два основных раздела: первый из них представляет собой позитивное дидактическое и декларативное изложение ортодоксального взгляда на Троицу, второй - полемическую защиту, опровергающую современные еретические взгляды. Во-вторых, абзац за абзацем обобщаются аргументы Кальвина.
1. Природа Бога неизмерима и духовна. Библейского учения о Боге должно быть достаточно, чтобы изгнать как вульгарные, так и популистские заблуждения, а также дискредитировать псевдоизощренные тонкости секуляристов. Подчеркивая духовную природу Бога, Писание признает приспособление Себя Бога к нашему «небольшому разуму»: это и есть правильная причина так называемых библейских антропоморфизмов.
2. Три «Личности» в Боге: Сам Бог обеспечивает то, что отличает Его от идолов,
«ибо он так провозглашает себя единственным Богом, что предлагает себя ясно созерцать в трех лицах». Чтобы избежать ошибок, мы должны отвергнуть ложные представления о «личностях» и полагаться на положения Писания. Есть такое представление, как в Евр 1:3 и далее. утверждать одну сущность или ousia в Боге, но также утверждать три
ипостаси, каждая из которых отлична от другой.
3. Выражения «Троица» и «Личность» помогают толкованию Священного Писания и поэтому допустимы: некоторые отвергают эти термины как «человеческие» изобретения, однако такая аргументация не поколеблет нашей убежденности в одном Боге в трех Лицах, каждое из которых из которых остается всецело Богом. Продолжение споров заканчивается потерей истины и любви. Отвечая на обвинения в использовании
«чуждых» терминов для описания Бога, Кальвин утверждает, что там, где «новые» термины скорее затуманивают, чем проясняют простоту Слова Божьего, от них следует отказаться; с другой стороны, там, где они действительно проясняют, их следует использовать как средства, подчеркивающие истину.
4. Церковь считала такие выражения, как «Троица», «Личность» и т. д. необходимыми для разоблачения лжеучителей: доктора ранней и нынешней Церкви чувствовали себя вынужденными использовать такие «новые» термины, чтобы
разоблачить лжеобвинителей, стремящихся маскируют свои ошибки «слоями словоблудия». Например, ранние отцы использовали слово homoousias, чтобы разоблачить кощунственное двуличие Ария, ибо, исповедуя, что Христос был Богом и Сыном Божьим, он также утверждал, что Христос был сотворен и имел начало, как и другие создания. Опять же, Савеллий считал Отца, Сына и Духа просто именами или атрибутами
Бог, без званий и различий. Отвергая его позицию, отцы утверждали, что Троица Лиц
существует в одном Боге.
5. Ограничения и необходимость богословских терминов: поскольку эти термины не были «опрометчиво изобретены», нам не следует преждевременно отказываться от них. Хотя нам, возможно, было бы лучше без них, нашей главной заботой должно быть
то, чтобы все признали и подтвердили, что Отец, Сын и Святой Дух едины, но отличаются друг от друга «особым качеством». Далее, нам следует прислушаться к предупреждению отцов об ограниченности греческих и латинских терминов, подражать их смирению в использовании языка и осознавать обвинения еретиков в том, что мы выдаем свои собственные непоследовательности и недостатки, употребляя такие термины
6. Смысл самого важного понятия: мы можем утверждать, что для нас «Личность» означает «ипостась» в сущности Бога: такая ипостась есть акт бытия по отношению к другим, но отличающийся особым качеством. Опять же, когда Бог упоминается просто и неопределенно, это употребление обязательно включает в себя как Сына и Духа, так и Отца. Однако когда лица Троицы сравниваются друг с другом, их особые качества отличают их друг от друга.Наконец, следует принять определение Тертуллиана о том, что божественная экономия или распределение не оказывает никакого компрометирующего воздействия на единство сущности.
7. Божественность Слова: термин «Слово», используемый в обоих Заветах, не является простым высказыванием, а, скорее, «вечной Мудростью, пребывающей в Боге, из которой исходят оба пророчества. и все пророчества сбываются». После цитирования 1 Пет. 1:10-11, ср. 2 Пет. 1:21; Евр. 1:2-3; Прит. 8:2 и и Иоан. 1:1-3, Кальвин утверждает, что «неизменное, Слово пребывает вечно, одно и то же с Богом, и есть Сам Бог».
8. Вечность Слова: хотя некоторые не осмеливаются «открыто лишить Его Божественности, [но] тайно украдут его вечность», заявляя, что Слово началось, когда Бог открыл Свои уста, чтобы создать вселенную. Скорее, Кальвин, комментируя Быт. 1:3, Иоан. 17:5 и Иоан. 1:1-3, утверждает, что «Слово, зачатое Богом за пределами времен, всегда пребывало с Ним». Этим доказывается Его вечность, Его истинная сущность и Его Божественность».
9. Божественность Христа в Ветхом Завете: отложив рассмотрение личности Посредника (до «искупления» в Кн. 2.16-17), мы здесь имеем дело с множественными свидетельствами, подтверждающими Ббожественность Христа (так в Пс.45:6, 44:7Вг). Мнения средневековых еврейских комментаторов (возможно, Раши, Авраама ибн Эзры и Давида Кимхи) следует отвергнуть, поскольку они не могут последовательно интерпретировать их собственные Священные Писания (это особенно Исаия, Иеремия и Иезекииль), где Христос идентифицируется как объект веры, как и сам Бог.
10. «Ангел Вечного Бога»: эти евреи также не понимают, что сам Иегова часто отождествляется с Ангелом (т. е. в Суд. 6; 7; 13). Сервет цитируется (здесь впервые в «
Наставлении») как нечестиво утверждавший, что Бог никогда не открывался Аврааму и другим патриархам и что они поклонялись ангелу вместо него. Однако, по согласованию с ортодоксальными докторами, мы толкуем этого главного ангела как Слово Божье, уже выполняющее функцию Посредника. Цитируя Ос. 12 и Зах. 2, Кальвин заключает, что «Он [Христос] - тот же Бог, которому всегда поклонялись». среди евреев».
11. Божественность Христа в Новом Завете: свидетельство апостолов: Павел (Рим. 9; 14; Еф. 4:8) использует цитаты из Псалмов и Исайи, чтобы показать, что Христос - это Бог, который никогда не разделит Своей славы с другими; Иоанн утверждает, что Исаия видел в Храме величественного Бога, и этим лицом был Христос (Ин. 12; ср. Ис. 6); и дальнейшие ссылки в Послании к Евреям (на Псалмы), а также те, которые цитируются
Павлом и Иоанном, подтверждают, что Христос не является вторым «богом», а скорее единственным истинным Богом, Которому должным образом поклоняются.
12. Божественность Христа проявляется в Его делах: Христос принимал непосредственное участие в управлении миром (с Отцом, как в Иоан. 5:17), а также обладание силой и властью исследовать сердца и умы людей и отпускать грехи.
13. Божественность Христа демонстрируется Его чудесами: хотя следует признать, что пророки и апостолы творили чудеса и тем самым распределяли Божии дары в своем служении, Христос проявлял Свою собственную силу. Далее, подлинное спасение, добро и справедливость исходят от Самого Бога - поскольку у Христа очевидно было все это, из этого следует, что Он Бог. Такие хорошие вещи даруются нам, когда мы призываем Христа, которого мы видели в Ветхом Завете как Бога. Нас научают не только «чтобы по ходатайству Сына творить то, что в дарах Отца приходит к нам, но творцом их является сам Сын, посредством взаимного участия в силе. . Действительно, там благочестивый ум ощущает само присутствие Бога и почти касается Его, когда чувствует себя оживленным, просвещенным, сохраненным, оправданным и освященным».
14. Божественность Духа проявляется в его творчестве: соответствующее доказательство Духа ищется в том же источнике. Оно подтверждает, что Дух активно «ухаживал за этой хаотичной массой» (так Быт. 1:2) и украшал творение Своей красотой и порядком: что Дух вместе с Богом участвовал в назначении пророков; что наш опыт подтверждает свидетельство Писания о работе Духа как Даятеля сущности, жизни и движения всему сотворенному, как Творца возрождения (своей силой) и будущего бессмертия, как Подателя мудрости и слова, оправдания, силы, освящения, истины, благодати и всякого добра , и Он тот, через Кого мы вступаем в самое общение Божие. Следовательно, Дух участвует в божественной силе и «ипостасно пребывает в Боге».
15. Выражайте свидетельства о божественности Духа: благодаря пребыванию в Духе мы стали назначенными и избранными храмами Божьими: следовательно, Дух есть Бог (Кальвин цитирует Августина как доводы в пользу Божественности Духа на основании I Кор. 3:16 и далее; 6:19; 2 Кор. 6:16). Опять же, где пророки говорят о Господе Саваофе, Новый Завет заявляет, что эти слова суть изречение Духа: следовательно, Дух есть Бог. Наконец, грешить против Духа - значит тяжко грешить, и такое богохульство никогда не будет прощено.
16. Единство: апостол Павел настаивает на одном Боге, вере и крещении (Еф. 4:5), однако имя, которым мы крестимся, - от Единого Бога, но с одинаковой ясностью выражается как Отец, Сын и Святой Дух (Мф. 28:19). «Отсюда совершенно ясно, что в сущности Бога пребывают три Личности, в которых есть и известен один Бог..' Крещение поэтому подтверждает единство Божие: единой верой веруем в Отца, Сына и Духа. Ариане ошибочно отрицают (они «глупейше болтают») общую сущность Отца
и Сына; Македонианне (с «подобным безумием терзаемым» вслед Македонию,
константинопольскому полуарианскому епископу, отвергавшему божественность Духа) отрицают полную божественность Духа, полагая «Дух» просто божественными дарами.
17. Троичность: хотя Писание действительно видит отличие Отца от Слова и Слова
от Духа, мы должны быть осторожны и благоговейны при рассмотрении таких различий. Григория Назианзина цитируют с одобрением: «Я не могу думать об одном, не будучи быстро окруженным великолепием трех: и я не могу различить три, не будучи сразу же возвращенным к одному». Слова «Отец», «Сын» и «Дух» обозначают реальное различие, а не разделение. Кальвин цитирует ряд отрывков из Иоанна (1:3; 5:32; 8:16; 15:25; 17:5; 14:16), чтобы подтвердить свидетельство Священного Писания о
различении Отца и Сына и Духа.
18. Различие Отца, Сына и Духа. Кальвин сомневается в целесообразности человеческих сравнений или аналогий для выражения этих различий - в лучшем случае они, как признавали даже отцы церкви, неадекватны. Кальвин воздерживается по двум причинам: это 1) дает повод для злонамеренных действий и 2) вводит в заблуждение
невежественный. Однако то, что предусмотрено Писанием, необходимо принять. Отцу приписывается начало деятельности, как «источнику всего сущего»; Сыну - мудрость, совет и упорядоченное расположение творения; Духу «приписана сила и действенность этой деятельности». Хотя здесь нет различия времени, есть различие порядка: в вечности нет ни до, ни после, и человеческий разум, в отличие от опыта веры, сначала созерцает Бога, затем считает мудрость исходящей от Бога, и наконец, «сила, с помощью которой Он приводит в исполнение указы своего плана». Кальвин цитирует Рим.8 как еще одно свидетельство двойного исхождения Духа, поскольку Дух исходит от Отца и Сына (согласно западной форме Никейского Символа веры).
19. Отношения Отца, Сына и Духа: «в каждой ипостаси понимается вся божественная природа». . . [однако] каждому принадлежит свое особое качество». Кальвин одобряет точку зрения Августина: Христос по отношению к самому себе называется Богом; по отношению к Отцу, Сыну. Опять же, Отец по
отношению к самому себе называется Богом; по отношению к Сыну, Отцу. Поскольку Он назван Отцом по отношению к Сыну, он не есть Сын; поскольку Он назван Сыном по отношению к Отцу, он не Отец; поскольку Он называется и Отцом относительно Самого Себя, и Сыном относительно Самого Себя, Он есть один и тот же Бог. Позиция Августина, которую можно сформулировать следующим образом: Бог (в Себе) Отец (по отношению к Сыну) Бог (в Себе) Сын (по отношению к Отцу) Бог (в Себе Самом) Святой Дух (по отношению к Отцу и Сыну) развернуто развита в его 5-й книге «О Троице». В заключение Кальвин предупреждает: «гораздо безопаснее остановиться на том отношении, которое излагает Августин, чем слишком тонко проникать в высшую
тайну и блуждать среди множества мимолетных спекуляций».
20. Триединый Бог: «когда мы заявляем, что верим в единого Бога, под именем Бога понимается единая, простая сущность, в которой мы постигаем три лица, или ипостаси». Следовательно, когда упоминается имя «Бог» без различия - обозначаются все три Личности. Тем не менее, это же имя также часто применяется в частности к Отцу, как к началу и источнику, без какого-либо компромисса с полной Божественностью Сына или Духа. Далее, имена «Отец», «Сын» и «Дух» указывают на отношения между Лицами. Следовательно, вся сущность Божия духовна, включающая в себя Отца, Сына и Духа.
21. Основание всякой ереси: предупреждение всем: сатана, как и в прошлом, продолжает возбуждать «нечестивые духи беспокоят ортодоксальных учителей по этому поводу и сегодня также пытаются разжечь новый огонь из старых углей». Речь идет о божественной сущности Сына и Духа и различении Личностей. Хотя первоначальное намерение Кальвина было дидактическим и декларативным для обучаемых,
теперь он должен обратиться к защите истины. Такая великая задача требует трезвости, обусловленной ограниченностью человеческого познания Бога, и верности открытому слову Божию, а не духу праздного и чрезмерного любопытства.
22. Утверждение Сервета против Троицы: перечисление прошлых ошибок и ересей означало бы напрасную трату времени и истощение терпения. Вместо этого наша текущая задача - твердо придерживаться того, что говорит Писание.ясно раскрывая это, т. е. единство сущности и различие Лиц. Одной из современных ошибочных точек зрения является точка зрения Сервета, который, очевидно, обвинял тринитаристов в атеизме. Кальвин резюмировал позицию Сервета следующим образом: 1) Троица «трехчастна, когда говорят, что три личности пребывают в Его сущности» (однако такая триада ставит под сомнение единство Бога), 2) «Личности» являются «определенными внешними идеи, которые на самом деле не существуют в сущности Бога, но представляют нам Бога в том или ином проявлении». «Теогония» Сервета (от ; = «Бог как родитель»: для Сервета не было никакого интервала между «рождением Сына» и человеческим рождением Иисуса Христа)2 не видит никакого различие в Боге, в начале, так как Дух и Слово были одно и то же; но «когда Христос исходил как Бог от Бога, Дух исходил от Него как иной Бог». Далее, Бог находится и в Сыне, и в Духе, а Дух, «находящийся существенно в нас, а также в дереве и камне, является частью Бога». Следовательно, Сын и Дух безразлично слиты со всем сотворенным вообще. Наконец, «духи верующих совечны и единосущны Богу, хотя в других местах Он приписывает субстанциальное божество не только душе человека, но и другим творениям».
23. Сын есть Бог, как и Отец: теперь упоминаются и другие ошибки, наряду с воззрениями Валентина. Джентиле и других, которые, по крайней мере, избегали нечестия Сервета и исповедовали три личности, но затем уточняли это, утверждая, что Отец действительно и собственно единственный Бог, «эссенциатор» (= дающий сущность), который вселил свою божественность в Сына (следовательно, это производная или абстрагированная от сущности Бога). Это привело к различию между сущностью
Бога (т. е. Отца), с одной стороны, и сущностью Сына и Духа, с другой. Кальвин парирует это, утверждая, что для того, чтобы Отец не был Сыном, требуется некоторая дифференциация. А без истинной сущности предполагаемое Божество Христа уничтожается, и Он является Богом по названию, но не на самом деле.
24. Имя «Бог» в Священном Писании не относится только к Отцу: оппоненты возражают, что все безоговорочные ссылки на Бога в Священном Писании должны относиться исключительно к Отцу, поскольку «если бы Отец один не был истинно Богом, Он не был бы Самим Собой». Отец'. Кальвин противопоставляет этому абсурду тот факт, что «с того времени, как Христос явился во плоти, Он был назван Сыном Божьим не только потому, что Он был вечным Словом, рожденным прежде всех веков от Отца, но и потому, что Он принял на Себя, являясь Личностью, должностью посредника, чтобы он мог соединить нас с Богом». На дальнейшие возражения отвечают цитаты из Фил. 2:6-10 и Иоан. 4:23-24.
25. Божественная природа - общая всем трем Лицам: в то время как другие разделяют Божественную сущность между Отцом, Сыном и Духом, мы утверждаем вместе с Писанием, что Бог един по существу. Их утверждение о том, что мы
придерживаемся «четвертичества» (то есть Божественной сущности + трех лиц), необоснованно, поскольку для нас единство заключено в сущности, а Троица - в Лицах. Если довести их до логического завершения, то их позиция будет
заключаться в Троице, состоящей из «соединения единого Бога с двумя сотворенными вещами».
26. Подчинение воплощенного Слова Отцу не является контрдоказательством: наши оппоненты не могут понять, почему Христос, если собственно Бог, должен называться «Сыном». Когда Христос обратился к Богу в Иоан. 17:3 как к Сыну Отцу, Он говорил как Посредник: это никоим образом не скомпрометировало Его собственную
Божественность, поскольку она была включена в имя «Бог». Высший ранг, присвоенный Отцу, не подчиняет Сына второстепенному или низшему рангу божества ниже славы или сущности Отца: скорее, «поскольку наделенный небесной славой, Он собирает верующих к участию в Отце». Христос сошел к нам, чтобы быть нами для Отца и в то же время вознести нас к Себе, поскольку Он един с Отцом».
27. Наши противники ложно апеллируют к Иринею: поскольку Ириней утверждал, что Отец Христа был единственным и вечным Богом Израиля, наши оппоненты ложно полагают, что он отверг ортодоксию. Скорее, он боролся с еретиками, которые отрицали, что ветхозаветный Бог и Отец Христа были одним и тем же. Наш текущий спор ведется с теми, кто отрицает то же самое сущностное Божество Христа, которое они
охотно приписывают Богу Отцу. Наконец, в работе Иринея есть неопровержимые доказательства того, что он признавал Христа одним и тем же Богом и Своим Отцом.
28. Обращение к Тертуллиану также бесполезно: Тертуллиана нельзя принимать в качестве защитника наших противники. Ибо Тертуллиан придерживается сущностного единства Божества, но также допускает в рамках Божественного домостроительства различие между личностями. И предполагаемое Тертуллианом подчинение
Сына - «второго после Отца» - связано не с субстанцией или сущностью, а с домостроительством.
29. Все признанные доктрины церкви подтверждают учение о Троице: утверждение наших оппонентов о том, что Иустин и Иларий поддерживают их дело, так же безосновательно, как и их зависимость от Иринея.Кроме того, предполагаемая вспомогательная цитата Игнатия почти единогласно считается ложной. Августин («к которому эти негодяи относятся наиболее враждебно») был знаком с вышеупомянутыми отцами, одобряя их взгляды: он называл также «Отца началом всякого божества, потому что Он ни от кого»; и мудро считает, что имя Божие особенно приписывается Отцу, потому что, если начало не исходит от Него, то простое единство Бога не может быть помыслено». Кальвин заключает, что на этом он завершает опровержение «уловок», с помощью которых сатана пытался извратить истину учения. «Я верю, что вся суть этой доктрины была верно объяснена, если мои читатели будут ограничивать свое любопытство и не будут искать для себя более усердно, чем это необходимо, в трудных и запутанных спорах».
5. Вклад Кальвина в тринитарную мысль
Учение о Боге требует Троицы: «Учение о Троице не является особой областью христианского учения о Боге, но имеет его общие гносеологические рамки и содержание... Это касается действия Отца через Сына в Духе" (8). Кальвин действовал в Западной Церкви, наследуя, как мы видели, вкладу Августина и латинскому богословию (с акцентом на "судебной" теории), но также и восточному (каппадокийцы и реляционный взгляд на Троицу). Мог ли он освободиться от «латинской ереси», объединить фрагменты последовательного и подлинного взгляда на Троицу и поддерживать такую подлинность на протяжении всей своей мысли и практики? Если да, то при столь критической направленности его работы какие последствия он мог извлечь из своего взгляда на Троицу для остальной части его «богословия», и какие элементы идентифицируют конкретный вклад Кальвина в тринитарное богословие?
5.1. Конкретный тринитарный вклад
Мысль и выражение Кальвина отмечены простотой в его выборе соответствующих деталей, структуры, в рамках которых они рассматриваются, и экспозиции его размышлений. С самого начала контекст, в котором он рассматривал Троицу в "Наставлении", был связан с обсуждением Христа как главного предмета веры. Но в последнем издании 1559 года он был помещен в раздел, посвященный первому члену Символа Веры о Боге Отце, и вместе с верой, изложенной позже в Книге III о Духе, учение было здесь представлено без эпистемологической подготовки. При этом Кальвин по-прежнему признал критическое место христологии в своем учении, но указал, что Троица управляет всем нашим пониманием Бога, творения, искупления и освящения.
Когда мы рассматриваем фактическое обращение Кальвина с Троицей, мы отмечаем его акцент на характере Лиц и тесную, близкую связь всех внешних действий с внутренней сущностью Бога как Отца, Сына и Духа. Это означает, что внешние действия не являются произвольными, но отражают фактические внутренние отношения Божества. Мы отмечали выше, что Кальвин был обвинен в том, что он был в своих взглядах и арианином и савеллианином, но его экспозиция противостоит таким обвинениям, утверждая, что Христос является вечным Яхве: следовательно, что бы ни было сказано об Отце как Боге, может и должно быть сказано также о Сыне. Поэтому он утверждает, что Христос не просто предсуществующий, но самосуществующий. И Троица является самосуществующей, а не просто имеющей отличия одного Лица от Других. Следуя его аргументу, мы обнаруживаем, что двойное обвинение в субординационизме (подчинении Лиц Божиих друг другу в человеческом смысле) и модализме (который утверждает, что определенные действия должны быть чужды Богу в Его полноте) должно быть отброшено. В исключении любых остатков субординационизма с его акцентом на слове "Сын" Кальвин, наконец, излагает полное Божество Христа, которое должно быть подтверждено всей Церковью. И Кальвин так же непреклонен в отношении полного Божества Духа.
Когда мы переходим к вопросу о терминологии, особенно в том виде, в котором его оппоненты подняли вопрос что понятие Троицы было чуждо Писанию, Кальвин признал, что хотя термин Троица» не может быть явно «библейским», свидетельство его значения и правдивости не может быть поставлено под сомнение. Можно привести два кратких примера:
1. Исторически возникшее откровение через Христа (Он постоянно называл Бога своим Отцом, и кульминационные события Крещения и Пятидесятницы связывают Церковь с Духом) определили для Церкви отдельные личности Бога, в то же время подтверждая согласованные действия Отца, Сына и Духа;
2. Кальвин отмечает, что крещение в Одно Имя Бога (и атрибуты, которые по сути являются неотъемлемой частью всех Божьих качеств) в то же время остается христологическим (во имя Иисуса / Христа). И когда другие предположили, что в то время как Писание не использовало слово «троица», само творение предоставило адекватные выражения, чтобы указать и прояснить «триединство Бога», Кальвин отверг такие понятия vestigia trinitas как необоснованные.
5.2. Следствия для мысли Кальвина
Предполагая, что его взгляд на Троицу является здравым, простым и в то же время возвышенным, Кальвин разработал последствия его позиции. Согласно Афанасию, только если Христос есть Бог, онтологически может быть союз Бога и Человека, Кальвин продолжал спорить о союзе верующего со Христом и о представительстве Христа в человечестве. То есть в онтологическом союзе Бога с человеком во Христе есть полный телесный и духовный союз с человеком, но как Сын Он разделяет полноту Бога. Поэтому, узнавая Христа, верующий получает блага или благословения, предлагаемые во Христе, в том числе переживание евангельского, а не законного покаяния. Здесь Кальвин видел этот неразрывный союз как дар Божий и подчеркнул самоотдачу и самовыражение Бога во Христе, что противостояло "латинской ереси"*. И хотя Кальвин утверждал, что это было подтверждено его собственным опыт, он также утверждал, что такие понятия не были просто субъективизмом, поскольку это было необходимым следствием его высокого взгляда на то, что объективный Бог соединяется с человеком во Христе. Далее, поскольку он видел Троицу как управляющую всем спасением в жизни, смерти и воскресении воплощенного и вечного Слова, Кальвин продолжал рассматривать всю жизнь христианина в перспективе Троицы и Воплощения. Это видно по его взглядам на таинства, молитву, призвание, освящение (избегание идолопоклонства и умерщвление плоти), служение и миссию Церкви и эсхатологию надежды для творения в целом, с обещанным новым творением, уже реализованным во Христе. И Триединый Бог уже достиг того, что творение во Христе применяется Духом, а предназначение всех в Избранном обеспечивается всемогущей святой благодатью Божьей, и народ Божий достигнет ее с Христом.
Жан Кальвин поставил перед Богом свое отношение к истинному Богу: он призвал Церковь отвергнуть все идолопоклонство и вернуться к прежней преданности, доверяя ортодоксальным заявлениям веры, к полному и богатому опыту Троицы в повседневной жизни. Его главная забота, совместно с коллегами-реформаторами, была в том, чтобы не выходить за рамки свидетельства Священного Писания и свидетельства Духа, Который объединяет тварь с Богом и с тем, через кого Бог свидетельствует о Себе. Защищая правду Троицы против врагов истины, Кальвин подчеркивал единство сущности, различие Лиц и подчинение без каких-либо дополнительных объяснений. И,возвещая эту правду, он поднял жизнь Церкви до полностью тринитарного и воплощенного участия в самой жизни Бога через Христа. Но будет ли его понимание оценено и усвоено Церковью?
6. Кальвин, кальвинисты и современная Церковь
6.1. Две симметричные угрозы
Средневековая церковь сталкивалась с постоянными опасностями формального или функционального унитаризма и тритеизма. Кальвин и его коллеги-реформаторы восстановили сбалансированный и последовательный взгляд на Троицу. Но через короткое время их последователи впали в ту или иную крайность или просто приняли как должное латинский взгляд на Троицу. На самом деле тринитарное богословие, по сути, снова затмилось (10).
6.2. Эклипс тринитарной теологии
Взгляды Лютера и Кальвина вскоре были вытеснены теми, кто увековечил «латинскую ересь». С одной стороны, пиетисты и либералы продолжали линию ренессансного мышления до своего болота субъективизма (также путающего человеческий дух со Святым Духом), с другой - бесплодная схоластика (со смещенной одержимостью теологическими системами, почти идеологического характера) постепенно догоняла и замораживала большую часть церквей Реформации в объективизм. Против таких крайностей было слышно мало громких заявлений. Среди них можно назвать в Шотландии таких людей, как Джон Маклеод Кэмпбелл, П.T. Форсайт и Джеймс Денни (но обратите внимание, что Форсайту и Денни не хватало высокого представления о воплощении, и он считали его просто инструментальным). Все трое стояли за объективное откровение Бога, Божественную самоотдачу во Христе, примирение и искупление, совершенные и примененные Троицей. При этом они отвергли и либеральное объективное действие Бога в истории человечества, и холодную ортодоксию фундаменталистов, которые перепутали свои формулировки Евангелия с сотериологической одержимостью (? - Пер.), часто делая постоянное и абсолютное послание Церкви зависящим от преобладающего - но временного и релятивистского - влияния философских систем.
Когда фундаменталисты высказались, им не удалось получить большую часть внимания. Так, в одном из их наиболее значимых проектов - "Основах" - вообще не было раздела о Троице! Но в 1917 году баловство и самоуспокоенность богословов были разбиты - взорвалась бомба. Карл Барт дал понять, что повестка дня должна быть изменена, и Троица снова оказалась во главе пунктов для рассмотрения.
6.3. Восстановление тринитарного богословия: Карл Барт
Наиболее обширное современное обращение к Троице принадлежит Карлу Барту (1886-1968), который подтвердил Троицу как основу и движущую силу его богословия. Против Шлейермахера, для которого Троица была простым приложением к его Христианской Вере Барт видел Троицу как обеспечивающую логику и динамику богословия. В его Догматике выделяются три пункта: 1.) Троица находится в богословских пролегоменах , вместо ее обычного места в учении о Боге; 2) рассматривается с точка зрения откровения , как Бог делает возможным и актуальным его самовыражение в Иисусе Христе, ибо Он Бог Господь в единстве, но также как Отец, Сын и Дух (Сын является Словом и Образом Отец и Дух - это Тот, кто раскрывает Образ и передает Слово); а также 3) термин «личность» отброшен, поскольку его значение радикально страдало на протяжении всей истории доктрины, как и «модализм». Барт, кажется, взял на себя использование Кальвином выражения «способы быть внутри Бога.
По сравнению с Бартом, Эмиль Бруннер (1889-1966) считал Троицу вторым порядком учения, и отверг афанасиевскую артикуляцию Троицы. В его понимании
учение о Троице не входило в состав раннего христианского послания, и при этом оно не было центральным символом веры в религиозной жизни христианской Церкви в целом в любой период ее истории. Церковное учение о Троице установлено как догмат древней церкви, но не является библейской керигмой , поэтому это не Керигма Церкви, но это богословская доктрина, которая защищает центральную веру Библии и Церкви. Следовательно, оно не относится к сфере послания Церкви, но относится к сфере богословия.... Идея «Триединого Бога» для Бруннера не является частью свидетельства и послания изначального христианства. (НЕВЕРНО. - Пер.) 11
Поскольку Барт и Бруннер вернули истину о Троице «в центр внимания», ряд
Церкви были предложены основные методы ее трактовки. Для обзора последних тринитарных тенденций мы рекомендуем читателю ознакомиться со светящейся статьей Джона Томпсона (сам ученик Барта, и фанат ПТ Форсайта!). Попутно отметим, что в богословии процессов мало места для Троицы, и теологии Освобождения, Чернокожих, Феминисток, Смерти Бога (то есть Креста, Бог умер во Христе) могут отклоняться от цели Кальвина и рассматривать схему Троицы как нерелевантную, устаревшую, наивную или
непонятную. Тем не менее, в конце ХХ века Церковь вынуждена пересмотресть эту критическую проблему и, надеюсь, вернуться к последовательному пониманию Троицы.
Конечно, такое возвращение потребовало бы изменения мышления и практики в Церкви: такая Реформация получит одобрение великого реформатора Жана Кальвина.
Заключение
Вклад Жана Кальвина в понимание Троицы в Церкви был значительным и благотворным, и, наконец, закрепил «ортодоксальную» позицию в жизни и служении Церкви. Пислушиваясь к свидетельству Писания, руководствуясь подтверждающим свидетельством отцов Церкви, Кальвин извлек истину о Троице из ереси и восстановил Троицу как центральную часть опыта Церкви и раскрытие Евангелия самоотдачи Бога во Христе. Хотя многие и до, и после Кальвина - не смогли признать Триединого Бога, Которому он поклонялся и служил,мы призваны с Церковью познать Триединого Бога и, познать Отца через Воплощенного Сына Духом. Наконец, точно так же, как Кальвин был готов призвать и одобрить свидетельство других (особенно Комментарий св. Григория, отмеченный выше), мы повторяем слова и чувства Джонатана Эдвардса: «Я не буду притворяться, чтоготов дать полное объяснение Троицы; Я думаю, что это все еще непостижимая тайна, величайшая и самая славная из всех тайн». 12
1 Herman Bavinck, Our Reasonable Faith (Baker: 1977), page 143. Sм также D Broughton Knox, ‘The doctrine of the Trinity is the foundation of the Christian religion. Unless this doctrine is held firmly and truly, it is not possible to be a Christian’ in The Everlasting God (Evangelical Press: 1982), page 49.
2 Gregory of Nanzianzus, On Holy Baptism, oration xl. 41 A SELECT LIBRARY OF THE NICENE AND POST-NICENE
FATHERS, first series.
3 Melanchthon, in the Introduction to the Loci, Library of Christian Classics, XIX, (SCM: 1953ff.), p 21.
4 James Orr, The Progress of Dogma (James Clarke & Co.: n.d.), page 283.
5 See T F Torrance, ‘The Deposit of Faith’, in the Scottish Journal of Theology,Vol. 36, No. 1, 1983, pages 1-28;
‘Karl Barth and the Latin Heresy’ SJT, Vol. 39, No. 4, 1986, pages 289-309, and George Yule, ‘Luther Attack on the Latin
Heresy’ in Christ in our Place, ed. by T Hart & D Thimell, (Peternoster Press: 1989), pages 224-252.
6 Ford Lewis Battles, Analysis of the Institutes of the Christian Religion of John Calvin (Baker: 1980), pe 60.
7 Battles, op. cit., page 61.
8 Dietrich Ritschl, The Logic of Theology, (SCM: 1986), page 144.
9 Trevor Hart, ‘Humankind in Christ and Christ in Humankind: Salvation as participation in Our Substitute in the Theology
of John Calvin’ in SJT, Vol. 42, No. 1, 1989, pages 67-84.
10 See, for example, M Charles Bell, Calvin and Scottish Theology (The Handsel Press: 1985), для обсуждения доктрины уверенность, и более широкие богословские рамки «завета
’ see James B Torrance, ‘Covenant or Contract? A Study of
the Theological Background of Worship in Seventeenth-Century Scotland’ in SJT, Vol. 23, No. 1, 1970
11 Emil Brunner, The Christian Doctrine of God Dogmatics: Vol. 1 (Westminster Press: 1950), pages 206-207, 217.
12 Miscellany 308 ‘Trinity’: in The Philosophy of Jonathan Edwards from His Private Notebooks, ed. H G Townsend (Greenwood Press: 1977), page 260.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn