(из цикла «Байки у костра».)
«Дело было вечером», нет, не так – началось все часа в 4 дня, когда он приехал на «Базу рыбака и охотника» под кодовым названием «57 – ой километр». Что значила сия цифра не знал никто, возможно – удаление от города, но это не факт. База располагалась в самом конце достаточно большого водоема, можно сказать – озера, к ней вела грунтовая дорога, которая, в свою очередь, ответвлялась от хорошей асфальтовой трассы, соединявшей его родной город и соседнюю область. Известностью особой база не пользовалась, ближе к городу по берегам озера были места отдыха, более комфортные, с дорогими номерами, пляжами и прокатом катамаранов. Там была хорошая мобильная связь, трудящийся народ и другая публика любили проводить там выходные в погожие летние деньки. А, на «57 км» приезжали хмурые рыбаки в старых плащах – дождевиках, связь там частенько пропадала, так, как база находилась под самой горой, носившей гордое имя «Белая» и новые посетители так и говорили – «Белогорская база», забывая мудреные цифры штатного названия. А, он любил это место. Любил его именно за то, что здесь все было по – старому, из тех времен, когда он, еще мальчишкой, ездил с отцом на это озеро и сидел с ним на воде в старенькой, видавшей виды, плоскодонке, стоявшей «на грузАх» - двух веревках с привязанными на концах ржавыми чугунными «чушками». По – видимому, отходах металлургического производства, специально привезенных на объект соцкультбыта и выдаваемых рыбакам вместе с веревками и лодками напрокат, строго по предъявлению паспорта. Вот и сегодня он оформил на сутки лодочку, взял весла, веревки и «грузА», закинул в маленькое суденышко рюкзак, связку удочек и оттолкнулся от старенького понтона, скрипнувшего на прощание: «В добрый путь, рыбачок! Хорошего клёва!»
Клёва не было – так, иногда подергивал мелкий окунишка, о котором рыбаки обычно говорят: «В лунку поперек пролезет», да парочка белых сорожек – плотвы, скучала в проволочном садке. «Мда, сегодня не мой день», подумалось ему. Ехать домой не хотелось, ночевать на базе – тоже. «Там народ будет шуметь, мужики после рыбалки выпьют, то – се, нет, не поеду. А, что – денек хороший, дождей не передают, давай – ка, друг любезный, поищем местечко и заночуем на бережку. Припасы есть, время не жмет, а с утречка раннего, часика в 4, глядишь и рыбка оживится, как мысль, пойдет? Достать грузА! – Есть достать!»
Он лениво шлепал веслами, направляя лодку вдоль берега и высматривая место для ночевки. Слева, на расстоянии менее километра, торчал небольшой островок, звавшийся «Каменным», так, как состоял из торчащих скал, поросших чахлым осинником. Там редко ночевали рыбаки, в виду полного и абсолютного отсутствия дров для костра. Некоторые привозили дрова с собой, нарубив их на берегу озера напротив острова и надеясь, как и он сейчас, что с утра «рыба точно начнет брать». Справа тянулся, собственно, берег с зарослями кустов, вперемежку с покосившимися елками и торчащими немного в глубине, соснами и кедрами. Лес, как лес, берег, как берег, но мест для причаливания и отдыха на берегу не было. Хотя…вон, там видна полянка крохотная, но для одной лодки и рыбака вполне сгодится. Он развернул свое «судно» и налег на весла. Скоро днище зашуршало о прибрежную гальку, стоп – приехали.
Выйдя на берег, он прошелся взад – вперед, разминая затекшие ноги, помахал руками, слегка уставшими от монотонной работы на веслах. «А, что – нормальное место, маловатое, но ничего, одному есть, где расположиться. Вон, уже виден сухостой в лесу, сейчас топорик в руки, заготовлю дров на ночевку, чаёк – костерок, переночую, не впервой. Вытянув лодку побольше на берег, чтобы ее не утащило волной, он выгрузил рюкзак, достал топорик, хлебнул чаю из термоса: «Хорошо – то, как! Солнышко уже потихоньку клонится, птицы затихают, тихий ветерок еле – еле колышит деревья, создавая легкую рябь на водной глади. Погодка – то самая рыбная, точно с утреца начнется! Так, граждане туристы – приступить к заготовке дров и устройству бивачного лагеря! Есть приступить!»
Он удалился от берега в лесную чащу метров на 20 – 30 и заметил, что впереди, что – то темнеет, низкое и неподвижное. «Избушка, что ли? Пойду, гляну, может, мужики там уже ночуют, тогда придется другое место искать. Хотя, лодок чужих не видно было, если только они посуху приехали на «УАЗике», там, вроде, есть дорога по лесу, как – то блудил там, грибы собирал, помнишь? Ну, да, было дело.» Он пробился сквозь плотный березняк и вышел на поляну, в центре которой возвышалось импровизированное жилище – землянка, «бомжатник», треугольное строение, вросшее в землю, крытое черным, старым рубероидом, на который уже навалило хвои и веток с окрестных деревьев. Рядом был вкопан в землю самодельный стол из чурок – бревен, расколотых пополам, пара скамеек, кострище и навес с прогнившей пленкой, загроможденный какими – то ведрами, лопатами и тоже, уже сгнившими, поленьями. Тяжелая дверь, обитая все тем же рубероидом, покосившаяся и полуоткрытая, слегка покачивалась на одной петле. «Мда, мрачновато тут, однако. Судя по всему – людей здесь не было давно и не предвиделось, да и место само по себе, просто не располагало тут останавливаться – не уютное, без выхода к воде, обзора нет, березняк вокруг. Не очень место, если честно. Кто тут нагромоздил все это, зачем? Грибники, что ли промышляли, или ягодники, так маловероятно, здесь ни болот для клюквы нет, ни грибов в окружном лесу – так, ерунда, сыроежки, да прочая мелочь. Что к чему?» Он хотел заглянуть внутрь этого «домика», потянул дверцу, раздался неприятный скрип ржавой петли, налетевший порыв ветра раздул хвою с крыши, она полетела ему в лицо, дверь слегка подалась и застряла на пол – пути, как будто кто – то придержал ее изнутри: «Хм, не пускают…ладно, не буду назойливым.» Для очистки совести он громко крикнул: «Эй, народ, есть кто живой? Люди, кто есть, отзовись!» Тишина, шелест листвы, далекое карканье вороны. Ему стало не по себе: «Черт, местечко – то, похоже, того…ну – ка, нафиг – нафиг, пойду я, пожалуй.» Он вернулся к лодке, попутно нарубив и притащив на поляну несколько среднего размера сушин. «Ночи короткие – должно хватить. А, к земляночке этой я больше не ходок, что – то там не так, совсем не так. Надо будет потом на базе узнать, может бывалые рыбаки в курсе, кто делал и когда? И почему тут давно не было никого? Так, боец – изладил костерок и пошустрее, темнеет уже, холодает, однако.»
«Ну, вот, а жизнь – то налаживается!» Он облизал ложку и отставил в сторону котелок с гречневой кашей, обильно сдобренной банкой «тушняка». «Сейчас «чайковского» запарю, покемарю пару часиков и с рассветом – в лодку, рыбу пластать! Аха, «пластун» доморощенный – пара сорожек в садке, на базе увидят – засмеют. Базовская кошка – Аська будет смеяться громче всех.» Закопченный чайник, висевший на огне, забулькал в ожидании заварки, он подцепил его топориком, поставил на землю, открыл крышку. «Так, сыпанем, еще немного, вот, в самый раз. Ух, душок пошел, аромат!» Присел на бревнышко, в ожидании горячего напитка. Его что – то беспокоило и не отпускало, какая – то мысль настойчиво пыталась достучаться, но он ее еще не слышал, не мог понять. Но, то, что все как – то стало не так, незаметно, потихоньку, исподволь, но становилось все более и более «не таким». «Нет, это уже утомило, боец! В чем дело, разобраться и доложить! А, что тут разбираться – вот, поляна, лодка, костер. Вот, чайник запаривается, все, как обычно. Да, хрен вам, совсем не обычно, чувствуешь же, чувствуешь!»
И он почувствовал. Из глубина леса, в уже наступающей темноте, со стороны той самой «землянки» потянуло чем – то…не то запахом, не то дыханием. И «дыхание» это было холодным, стылым таким и промозглым, как из….»Как из могилы» - добавили его губы, подобрав наиболее точное сравнение. Костерок задрожал, как от невидимого ветерка, но ветра не было, береза на краю поляны не шелохнулась. Ему стало зябко, он поежился, уже понимая, что надо что – то делать, но, что? «Не паникуй, дядя, сейчас чайку попью, согреюсь и все пройдет». Он обманывал сам – себя, «это» не проходило, наоборот, нарастала какая – то внутренняя тревога, переходящая в плохо контролируемый, страх. По темной воде, а сумерки уже превратились в ночь, пошла рябь, лес, вдруг, замолчал, сразу, как будто кто – то щелкнул выключателем, все звуки пропали. И в наступившей звенящей тишине он услышал, как заскрипела петля на «той» двери в землянку, как будто кто – то, невидимый и не принадлежащий этому миру живых людей, выходит наружу…
Он плохо помнил, что было дальше. Обрывки памяти выхватывали лишь отдельные моменты, как в обрывках старого черно – белого кино. Раз – он скидал вещи и с непостижимой скоростью перенес чайник с чаем в лодку, два – закинул туда пару сушин, валявшихся у костра, три – оттолкнул лодку от берега и вставил весла в уключины, четыре – рванул их, сделав мощный гребок, еще и еще и еще! И уже удаляясь от этой полянки, он увидел, как что - то потушило костер – словно ногой затоптало чахлое пламя, бац – и нету огонька и это «что – то» слегка потянулось за его лодкой, придавая ему энергии на новые, безумные в своей силе, гребки. Которые уносили его все дальше и дальше, к темнеющему вдали, острову.
Он проснулся уже днем, никакого желания рыбачить не было, сильно болела голова и сводило судорогой мышцы предплечья. Ощущение было такое, будто он ночью работал на разгрузке вагонов с сахаром. Сушины догорали, солнце уже встало над озером, освещая вполне безобидную панораму. Он попил теплого чаю, посмотрел на противоположный берег, все тихо – спокойно, никаких проблем. Все, как всегда. Новый день, новые хлопоты. «Так, похоже, сегодня рыбалки не будет. Давай – ка ноги в руки, точнее – в весла и на базу. А, потом – в поселок, за водкой. Такие дела, боец.»
Кошка Аська на базе не смеялась – ее уже покормили другие рыбаки и она благодушно нежилась на пригревшем полуденном солнышке, подставляя ему мохнатый животик. Он сдал лодку и веревки с грузАми, получил свой паспорт. Потом зашел в домик сторожа. «Максимыч, а, что там за балаган на правом берегу, почти напротив Каменного? Я заглянул вчера – давно там народу не было, ты не в курсе?» Максимыч, оторвавшись от чтения потрепанного номера журнала «Уральский следопыт», поправил, сползающие с носа, очки. «В курсе, а ты, что же – ничего не знаешь?» - «Нет, откуда?» - «Там, лет 15 назад, артельщики шишку заготавливали, кедрач – то видал, дальше, за дорогой? Ну, вот, жили всю осень, к нам заезжали и в поселке бывали. Не наши люди, пришлые какие – то, вроде, по амнистии вышли, точно не скажу. Короче, как – то в конце сезона кто – то из них в речке Каменке - ну, ты ее видел, не речка, так, ручей по колено, нашел самородок «рыжий», у нас же тут этого добра есть. Еще до войны мыли. Потом, перестали - патент брать хлопотно, а нелегально, еще проблем намоешь, вместо денег. Ну и вот, как там и что случилось, никто не видел, только, когда эти артельщики перестали шишку сдавать, приехал туда их начальник из города, а там три трупа, уже давнишние, у всех горло порезано от уха до уха, а четвертый – последний из них, ходу дал. Так его в областном центре уже повязали, когда он тамошним «барыгам» самородок впарить пытался, говорят, чуть ли не на пол – кило потянул камушек – то, представь! Ну и все, да только этот бедолага и до лагеря не дожил, в камере повесился. Вот и вся история. Наши потом там все облазили, что ценного нашли – прибрали, речку эту всю перелопатили, ничего. Никакого золота больше никто в глаза не видел. А, место это с тех пор – прОклятое, там никто не рыбачит и не ночует. И тебе не советую, имей в виду.»
"Вот и порыбачил» - подумалось ему, когда продавщица в поселковом магазинчике подала ему бутылку водки. «Но, кто – то же погасил костер, или что – то? Черт, вот, так плаваешь по знакомым местам, думаешь, что все знаешь и ничем тебя уже не удивить и тут…а, быстро ты с поляны сдернул, надо было по секундомеру засечь, наверняка – рекорд, наш ротный был бы в шоке.»