Глава 3.
Тамара уволилась с работы сразу, как только смогла доделать отчёт и как начальство её не упрашивали остаться, она решительно отказалась. Причину указала, уезжает навсегда из города. И действительно решила уехать к сыну или ещё куда, пока не решила. Но настроилась решительно сменить местожительство и это точно. Предоставив всё решать сыну, она уехала сразу, как только уволилась с работы и уехала пока к сыну.
Сын жил не в квартире, а в доме. Дом этот был не большим, но ценен был тем, что был ещё домом родителей Тамары. Такой старинный двухэтажный особнячок с небольшим клочком земли, и даже не в центре города, но и на самой окраине. Родители закрыли его, в надежде ещё вернуться, а сами уехали на север, ещё и Тамары не было на свете.
И вот она стояла на участке, ей тоже захотелось жить на природе и иметь свой собственный дом и не в городке, а где-нибудь в деревне, подальше от всех. Здесь, в доме сына, она не могла себя представить, не вписывалась в это пространство, как постоянный житель, хоть этот дом был её родителей и здесь жил её сын, она чувствовала, это не её место.
«Погостить можно, но не постоянно жить». Надо искать своё». Думала она.
Жизнь не управляемая река, но порой всё же её можно повернуть туда, куда тебе хочется.
В будущее она не смотрела, ей бы разобраться, что происходит сейчас, а внутри звучал голос, и, как бы звал её к дереву. Она подошла к старому дереву, прислонилась спиной, стояла и слушала.
«Никогда не забывай, кто ты. В любой ситуации будь верна себе, моя девочка. Никто не вправе сломить или переделать тебя, потому, что у тебя душа самая светлая, она в любви создавалась. Ты моё любимое творение».
У Тамары мурашки пошли по всему телу, такой озноб пробежал. Она и испугалась этого голоса звучащего в ней, и в то же время ей приятно было. Такой голос она часто слышала во сне.
– Спасибо. Произнесла она, оглядываясь, словно ища того, кто мог сказать ей эти слова. «Может быть, папа?» подумала она.
Он так всегда говорил, и голос как-то на его голос похож.
Она улыбнулась себе, вспоминая, как он радовался за неё, когда она приносила чуть ли не ежедневно пятёрки по нескольким дисциплинам сразу, он гордился её успехам. Улыбался так, что все морщинки собирались вокруг его синих глаз, и глаза его светились, что Тамаре казалось, глаза отца источали свет, и маленькая Тамара говорила ему:
«Папочка, ты бог. У тебя корона вокруг головы».
Отец смеялся над её словами и отвечал ей.
«А ты богиня, у тебя такие же глазки и светят светом ярким».
И действительно, точно такие глаза и у Тамары. Как она любила сидеть у отца на коленях в детстве, он и уже большенькую её и даже в шестнадцать лет, накануне побега, сидела у него на коленях, а он гладил по голове и говорил, как ему повезло с дочками. И, что он очень их любит.
И даже мой побег из дома к любимому не поколебал его. Думала Тамара
К любимому? – Спросила сама себя Тамара с сарказмом. – Да. Так и было первое время, на первом году их совместной жизни.
А уж когда увидела его впервые, взглянула в его глаза, и всё забылось, кроме него никто больше не существовал в её жизни. Любила так, как любят только первый раз, взахлёб, до безумия, до исступления.
Ох, а потом? Потом было стыдно признаться папе, а мамы уже не было. Казалось, она слышала временами её голос, когда Тамаре было очень трудно, слышался голос мамы.
«Ничего, дочка, ты справишься, это не вечное, это скоро уйдёт».
И Тамара справлялась, и думала, пусть папа остаётся в неведении. Но теперь-то они оттуда всё видят и знают. А она, всегда почему-то думала, папа будет вечный, а в одно мгновение и его не стало. Всё в прошлом и боль отступила и страх отступил.
– Ведь всё в прошлом Тома. – Сказала она себе. – Твои дела на этой земле ещё незакончены. Наступила новая жизнь. И хотя моя судьба не наградила меня настоящей любовью, но у меня есть, сын, внучка, да и сестра, её дети со своими детьми. Хоть и далеко, но есть ещё и брат, и там племянники с детьми. У меня большая семья. Да, и это так, и некоторые раскиданы по другим городам, но мы дружные часто встречаемся, и главное любим.
Она стояла, прислонившись к дереву, слушала голос и почувствовала невероятное удовлетворение от жизни, и продолжила, тихо прошептав.
– Возможно, здесь у истоков своих, я обрету своё счастье. Ведь здесь я зародилась. Здесь жили мои родители в счастье, в своей любви неизмеримой.
А голос продолжал.
«Природа, она спешки не приемлет, течет себе из года в год, а у людей репрессии да войны прошлись, да землю ковыряли, окопы рыли, да танками топтали, и ещё продолжают, а земля всё равно каждую весну возрождается, да раны залечивает, ещё и людям урожай выращивает, дарит, как бы больно ей не было.
Посмотри милая, как хорошо вокруг, земля под твоими ногами родная, а ты ляг на траву, да руки раскинь и посмотри в небо синее, как глаза твои. И все проблемы отойдут, не властны они над твоей жизнью, когда такая земля под ногами».
Тамара слушала эту речь, словно музыку.
И она, повинуясь порыву, и не обращая внимания на сестру, что приехала с ней, старалась её поддержать. Сестра вышла из дома и устроилась в плетёном кресле напротив Тамары.
Тамара легла на траву, раскинув руки, земля была тёплой, укрытой мягкой зелёной травой и небо над головой безконечное, и птицы пели. И она смотрела в синее небо, слушала пение птиц, и музыку небес, ветерок шевелил ветки деревьев, и листья тоже что-то шептали ей. И почувствовала, что проблемы все ушли и растворились.
«Не властны они над моей жизнью, когда такая земля под ногами. Здесь мой исток. Здесь жили мои родители, а до них, возможно, другие предки».
Улыбнулась Тамара и произнесла вслух.
– Как же хорошо-то. Дарьюшка!
Она прислушалась ко всем звукам сада, и нежная мелодия зазвучала и она почувствовала, или ей показалось, что её ангел хранитель вернулся из продолжительного отпуска и стал ей помогать, взял её под своё крыло и бережно повёл вперёд. И все испытания стоили того, чтобы вдохнуть воздух новизны и прийти к тому, что имеет и то, что стоит на горизонте перед её глазами не проявленным и готово развернуться и воплотиться.
– Томка, ну, как? Зарядилась от земли предков?
– Да, Дашенька. Зарядилась, знаешь, всё же верно говорится, всё, что не делается, всё делается к лучшему. Предки со мной, и папа, и мама тоже.
– Молодец Сашка, обустроил дом и сад, а то мне, как и тебе было недосуг кровную землю обиходить. Теперь же хоть в гости приезжаем на родную землю, и племянник привечает.
– Ну, а отчего же ему не привечать родственников? Тем более самых близких. Вы ему тоже многое давали по жизни, особенно в его детстве, помогая мне.
– Суть кроется в деталях.
– Да, это так, Дашенька. Суть кроется в деталях.
Даша была старшей сестрой и на целых тридцать лет старше Тамары. Она была всевидящим око в их семье, и обмануть её было невозможно ни в чём, Тамару она читала, как раскрытую книгу. И много раз ей говорила об изменах мужа Тамары, но отчего и почему Тамара не хотела верить в это и не принимала этого, Хоть уж и папы не было в этом мире, но не хотела его огорчать даже там. На это почему, она сама себе не может ответить.
Даша и в своей семье была строгим воспитателем и строгим командором и очень злилась на свою дочь Полину и на Тамару, что те не видят порой элементарных вещей, конечно, это больше относилось к Тамаре.
– Куда делась твоя уверенность? Часто спрашивала она Тамару.
Тамара была поздним ребёнком, сестре и брату было по тридцать, вернее сестре было тридцать, а брату двадцать восемь, когда родители сообщили о своём чуде, родить ребёнка.
– Ты, что? Мама? Хочешь стать самой старой роженицей? Спросила Даша.
– Нет, мне это не грозит, в мире есть и много старше меня.
Дочь ахнула и принялась уговаривать мать, не делать этого.
– Но ведь можно, как то по-другому. Вы безответственные люди. Папа! Мама! Нельзя рожать в такие годы. Это вредно для здоровья, да и ребёнок может родиться не здоровым и недоразвитым.
– Ты сомневаешься в нашей способности жить живой жизнью и подарить миру здорового потомка?
Обиделся отец на старшую дочь, и посмотрел на сына, а тот только щёлкнул языком и, хохотнув, произнёс
– Молодец, батя! Я за! Пусть будет у нас ещё сестра или брат, на радость и счастье.
– Как? – Вскричала вновь сестра. – У нас наши дети уже старше сестры или брата.
– Ну и что? – Смеялся брат, явно подзадоривая сестру. Племяши будут нянькаться с тётушкой или дядей.
Дочь взахлёб продолжала увешивать родителей, не делать этого.
Родители больше не стали слушать старшую дочь, отец подхватил на руки мать, посадил её в машину и они уехали. А потом уехали вообще на север.
И там, на свет появилась Тамара. Прехорошенькая девочка, которой все её племянники и племянницы были рады. И когда бывали в гостях, они забавлялись с ней, словно с куколкой. И напрасно боялись врачи, что ребёнок будет недоразвитым и настаивали на ежегодном обследовании.
«Вы посмотрите, какой у неё цвет волос, совершенно белый, и словно из шёлка, а её кукольная красота? Это говорит, что в генетике идёт сбой».
Но отец не стал слушать их и забрал семью, уехал из этого города, ещё дальше на север, и при этом рассуждая.
«Мест много на земле, доченька, где мы будем жить спокойно, и в радости, а не подопытными мышками. А север, чувствую, наша прародина».
Но с Тамарой было всё в порядке, и когда подросла, Тамара оставалась прехорошенькой, яркая любознательная, уверенная в себе и в собственной неотразимости, отрытая, разговорчивая, эрудированная и, по мнению многих родственников, далеко пойдёт. Для неё открыты все пути, любой вуз. И даже некоторым племянницам стала лучшей подругой, хоть они иногда завидовали ей в детстве, особенно её уверенности. И ещё она оставалась сказочно красивой. Большие лучистые синие глаза и волосы белый шёлк, из-за которых её так и прозвали беляночкой северяночкой, а летом они выгорали до белизны льна, и у неё была фарфоровая кожа. И была она похожей на прабабушку в молодости из папиного поколения, и выглядела статной и эффектной, не смотря на вроде бы, как бы ещё детские годы.
И эта внешность сыграла с ней злую шутку. Ещё не было и шестнадцати лет, как за ней стал ухаживать Барышев, ловко влюбляя её в себя. Он появился, как ниоткуда в их городке. И она естественно влюбилась, но отец был непреклонен к её любви, и заставлял её учиться.
Она, ещё учась в девятом классе, свободно разговаривала на трёх языках, на английском, французском и испанском. Ей легко давались все науки, а уж изучение иностранных языков, для неё было просто развлечением, как будто с рождения их знала. Впереди у неё было хорошее будущее, но она сбежала. Сбежала на семнадцатом году своей жизни, рассудив так.
«Мама тоже вышла за папу в семнадцать лет, ну и что, что мне ещё нет семнадцати, главное я люблю»
И сейчас ей вспомнилось, как она сидела на коленях у отца и признавалась ему, как она влюбилась, он ласково гладил её по голове, пропуская её длинные белые волосы сквозь пальцы, и тихо с нежностью разговаривал с ней.
– Пап, я влюбилась.
Произнесла Тамара, низко опустив голову, но затем подняла глаза и посмотрела отцу в глаза, ожидая его реакции.
– Первая любовь доченька, она такая мощная, будь осторожна, Томочка.
– У него такие глаза, папочка, и ресницы, как у девушки, пап. Что мне делать?
– Ах, какая ты ещё маленькая. Девочка моя, любимые всегда кажутся красивыми и самыми лучшими.
– Но он и правда очень красивый, я таких ещё не встречала.
– Да, где бы ты встретила? Глупышка моя, тебе всего-то шестнадцать лет.
– Но, он такой сильный и умный, папочка.
– Кажется, ты и правда влюбилась. Умный! – Чуть дрогнувшим голосом произнёс отец. – Доченька, он просто взрослый уже. Он мужчина, не юноша, доченька. С грустью произнёс отец, нежно улыбаясь, продолжил.
Осторожнее Томочка, беляночка моя. Нельзя любить так мужчин уж слишком сильно. Осторожней доченька, можешь выгореть, нельзя отдавать всю себя. Оставь себя хоть немножко для себя, не отдавай себя целиком и полностью.
– Как, папочка? Как оставить себя себе? Нет, нет, я не могу, ведь всё моё сердце заполнено им. Он везде у меня внутри в крови, сердце моё не выдержит без него, папочка. Мне кажется, меня уже нет, только он во мне.
– Когда внутри много кого-то, то в сердце может стать пусто и больно, когда вдруг окажется, что его там никогда и не было.
– Он меня любит, папочка, любит, я знаю, чувствую, в глазах его вижу. Посмотри, он мне колечко подарил, казал, что это благословение его матушки.
Тамара показала отцу руку с колечком.
– Моя маленькая дурочка, как плохо ты знаешь мужчин. Ты вообще не знаешь мужчин, Томочка. Но, какой же мотылёк устоит от такого жара любви? Не опали крылышки, доченька. Может, вернёшь ему колечко?
– Нет, нет, папа. Это же подарок.
– Подарок. Скептически произнёс отец. Что же он к нам не пришёл, не поговорил со мной?
– Он придёт папа, придёт. Я такая счастливая, папа.
С её губ чуть не сорвалось, что в ней уже зреет плод их любви, но промолчала, подумав, «Зачем вот так сразу и всем сразу волновать папу».
– Не торопись, хотя бы доучись, родная моя.
– Папа, куда денется учёба, главное любовь, остальное позже. Я знаю, у нас тоже будет такая же любовь, как у тебя с мамой. Главное любить.
– Это если обоюдная любовь, доченька.
– У нас так, папа, не волнуйся.
Отец только вздохнул и прижал к себе дочь.
А на другой день ему надо было уезжать из их городка, и она сбежала из родительского дома. Он увёз её, оказывается, в город, в области которого жили когда-то родители и в этом городе, словно по счастливой случайности, там жила её сестра Даша. Отец приехал и был сердит, но узнав, что она уже ждёт ребёнка, купил ей квартиру, и пожелал счастья.
Это так. Подумала сегодняшняя Тамара, лёжа на траве. – Главное любовь, но у родителей большая любовь была, и мама достигла всего, чего хотела, отец на много старше неё и сам помогал ей во всём, в том числе и в учёбе. А у меня всё наоборот, оказывается, любила только я, а он приспосабливался к беззаботной жизни, да к деньгам её отца, но так и не смог их получить. Все деньги и имущество отец ещё при жизни своей, завещал внуку Александру, сыну Тамары, когда он был совсем маленьким. И больше не оспаривалось завещание, а когда Саша вырос, дедушка ему просто всё передал.
Тамара вообще не знала, сколько денег у отца. Когда жила с ним, ей ни в чём отказа не было, а когда сбежала, никогда не интересовалась деньгами отца, стыдно было спрашивать об этом. Она даже с сестрой не разговаривала на тему денег отца. Раз сбежала, и вышла замуж, то должен муж и обеспечивать её и сына. Так думала Тамара и о том, что сын получил от деда такое богатство, узнала только, когда рассказал сам Саша. И она была рада за сына.
Но отец присылал и Тамаре, пока был жив, баловал ее, присылая ей деньги. Всё же Даша, как думала Тамара, рассказала отцу о бедственном положении её. Но у неё хватило ума не все тратить, а откладывала, о чём Барышев и не знал, и даже сестра не знала. И это ей очень пригодилось.
Ребёнку и трёх месяцев не было, Барышев исчез. Ничего не объяснив и ни одного слова не сказал, просто ушёл утром, как бы на работу и не вернулся. А он оказывается, в то время нигде и не работал.
Обращалась везде, куда было можно, заявляла в розыск, но нет, никаких следов.
И судорожно всхлипывая, она вдруг осознала, что у сына никогда не будет отца, даже если она в будущем решиться на отношения. Ведь никто не заменит ребёнку его собственного отца. А он ведь, где-то есть, живёт, может быть встречается с кем-то или уже женился.
А может и был женат ещё до меня?
Но нет, мы же расписались с ним, и она воспринимала верность мужа, как само собой разумеющее и естественное, ведь он клялся ей в любви.
Родным сказала, что Роман уехал в длительную командировку. Отец звал её домой в северный городок, но Тамара не хотела возвращаться. Не могла сказать отцу, что Роман бросил её, отвечала.
«Зачем мне уезжать, ведь здесь моя квартира».
И потекла жизнь своим чередом, дни становились светлее и радостнее. А ночи во мраке. Ночами она плакала тихо в подушку, пока не засыпала под тихое сопение сына. И вскоре успокоилась и занималась сыном и попробовала заочно учиться, с трудом, но получалось. Помогали и сестра Даша и племянницы и племянники, дети Даши.
А сыну, ещё и не было пяти месяцев, читала ему книги, и разговаривала с ним, не как с младенцем, а как с равным, рассказывала ему и делилась всем, что у неё было. Рассказывала ему свою жизнь, о своей любви к его отцу. О любви её родителей, какая она у них крепкая и не вероятно счастливая.
Она видела его осмысленный взгляд, и он внимательно слушал её, и она удивлялась, младенец, а как будто всё понимает. Вскоре она поняла, да, он всё понимает, просто сказать ничего не может.
И осознала, что он её центр вселенной, а она его.
Сын смотрел только на неё, и внимательно слушал, и если она отодвигалась, он следил за ней и искал её взглядом. Она была уверена в том, что поступает правильно, рассказывает ему о своей жизни. Он должен знать, что появился не случайно, а от внезапно вспыхнувшей любви.
В жизни так бывает, она встретила любовь и полюбила на всю жизнь, её любовь на всю её жизнь, от отца его она совсем не ощущала любовь. И часто повторяла:
Мне совсем не грустно, потому что у меня есть самый лучший и замечательный мальчик на свете, сыночек мой.
И как малышу было около двух лет, вернулся и Барышев. Довольный и радостный и даже привёз деньги, но ничего ей не рассказывал, где он был и почему ничего не давал о себе знать.
«Не женское дело знать об этом». Говорил он ей.
И деньги вскоре исчезли. Куда? Она не знала, а спрашивала, он строго отвечал.
«Не твои деньги, для чего тебе знать о них». Резко обрывал её.
Ребёнок рос, а его ещё учить надо, Барышев хоть и старше, но помощи от него не было никакой.
А Тамара любила его, но счастье было призрачным, а признаться не могла. Стыдно было перед отцом и родными, и продолжала терпеть его выходки и наставления, которыми он цинично её унижал. И, как ему думалось, это он учил её. Со временем в его лексиконе сменились слова, которыми он награждал супругу, и тон его был таким, словно она была его прислугой. Но ревновал её, очень ревновал, всегда говорил ей, крутя перед её лицом кулаком:
«Ты моя, Томка, и больше ничья».
И не разрешал надевать, что-то новое, хотя им ничего не покупалось для неё.
«Не бьёт и то ладно» думала она.
Вот уж и сын подрос и просил её выгнать его.
– Мама прогони его, ведь квартира-то твоя. Хватить терпеть унижения отца.
А стал самостоятельным, звал к себе, но почему и отчего она не могла оставить Романа и уехать, она объяснить не могла.
Первый год замужества она знала, что такое счастье, хоть оно было односторонним, но она была счастлива. И позже, любимый сыночек её радовал, и когда с радостью идёшь на учёбу, и возвращаешься домой, знала хоть он и под присмотром племянницы или сестры, и очень ждёт свою мамочку.
Когда вернулся Роман, думала, будет легче, и первое время она действительно была счастлива. Но в быту счастье тускнеет, когда нет помощи от мужа вообще никакой, и он не обращает внимание на неё и даже денег на проживание приходилось у него просить всегда, сам он не догадывался дать, или не хотел, а требовал вкусно готовить и не простую еду. О деньгах отца она старалась умалчивать, все же Барышев муж её и он должен содержать семью. А из денег отца она редко брала, а если брала, тратила на сына. Старалась экономить, ведь мальчик рос и ему учиться надо будет, как сложится будущее, она не знала, знала одно, сын главное. Но, как же Барышев вздыхал, давая денег ей на проживание, говоря,
«Транжира, ты, Томка».
А какой там, транжира? Пока сама работать не стала, не могла себе позволить для себя даже простенького платья или домашнего халатика. Хорошо ещё сестра, да племянники порой ей что-нибудь покупали в подарок. Да папа приезжал с подарками. А ещё учиться, приходилось, а папа уже старенький был и жил далеко, как и брат с семьёй своей. Сестра и племянники часто забирали Сашеньку к себе, помогая этим Тамаре, чтобы она училась. Всё это мелькало у Тамары перед глазами вспоминанием.
– Что решила? Спросила её сестра, прервав её вспоминания.
– Пока ничего, пока отдыхаю. Отдохну, а там видно будет.
– Уж не думаешь ли ты простить его?
– Нет, я всё круто меняю, и кольцо его в мусорку выбросила. Знаешь, Дашенька, я поняла, меня держало кольцо, не отпускало от него. Благословение его матушки, а мне вот не давно на ум пришло, может, это было какое-нибудь колдовство? Приворот? Что я так слепо тащилась за ним и терпела его унижения. Как ты думаешь?
– В наше время всё может быть. Не зря же он никогда не показывался на глаза нашему отцу. Тот не глядя раскусил его, но ты не верила. Твой козёл хотел получить все акции отца, но, слава богу, они достались только Сашке.
– Ты обиделась? Дашенька? Мы можем поделиться.
– Ты, что ополоумела? Что за бред ты несёшь? Отец при жизни ещё разделил, и раздал нам. Ещё, как только ты сбежала. Мы давно получили и вместе с отцом владели и умножали. Тебе он только не отдавал, а отписал всё Сашке. Знал, что козёл твой прознает и всё спустит.
– Ааа, да? Надо же, а я этого не знала.
– И хорошо, что не знала, а то бы отдала этому хитрому лжецу.
– Нет, папины деньги я бы не отдала, когда он мне присылал на прожитьё, я и то большую часть прятала, и не говорила, я вообще не говорила, что папа мне деньги присылает, я понимала, что Сашеньку надо растить и учить. Сашенька и сам зарабатывал, хоть и учился.
– Сашка молодец, устремлённый, как наш папа и независимый.
– Хотя Барышев требовал, чтобы я просила их у папы, и всегда говорил: «Зачем нужны дряхлому старику деньги, зарплаты хватит».
А папа ведь не был дряхлым, не смотря на свои преклонные годы. До конца работал. Все-таки верно он говорил,
«Север, это его прародина и будет жить очень долго там, а в вашей местности сгину быстро». Так и случилось.
– Да, наш отец гигант, дожить до таких лет в здравом уме и с завидным здоровьем, да ещё продолжал руководить своим предприятием. Нелепая авария оборвала жизнь не дав дожить два дня до полного сто пятилетнего юбилея. Если бы не поехал к нам сюда, жил бы, да жил. И захотелось ему свой юбилей встретить там, где сам родился. Представляешь, Томка наш отец до сих пор бы был жив, с его здоровьем-то. Это было бы что-то!
– Да, Дашенька, было бы здорово. Папа мне рассказывал, как ты против моего рождения была.
– Да, дурой я была, Томка. Даже вспоминать стыдно, молодым всегда кажется, что родители уже старенькие и ничего уже не могут и не соображают. А оказываются, могут, да ещё как, по себе знаю.
И обе рассмеялись.
– Этим так наказали тебя за это боги. Хохотала Тамара.
– Вот уж верно, так верно. Но я рада была этому наказанию, не сразу, а как увидела сияющие глаза Вадима и поняла своё счастье.
– А меня тоже часто тянуло домой к папе, но не смогла уехать. И вот здесь услышала его голос в своих мыслях, хочу пространство, где есть полёт мечтам и мыслям, где мысль свободна от бремени материального, и поёт она всем звукорядом, полностью. Меня она освободит, и я вспомню.
– Чего вспомнишь?
– Пока ещё не знаю, Дашенька, но что-то значимое. Что-то порой прорывается во мне, думаю, вот, вот вспомню, но вспомнить не могу. Что-то связанное с обеими авариями. Почему-то так кажется мне, там есть, что-то важное для меня. Во сне бывает, что-то снится, но просыпаюсь и забываю. И хочется мне с душой своей сотворить такую среду, где полёт моим фантазиям и мыслям, и мечтам придёт воплощение.
– Ну, мечтай, мечтай. Мы все живём в своей собственной реальности.
– Я знаю, Дашенька, знаю. У меня уже есть опыт и надо растворить жёсткие взаимодействия с той реальности.
– Фантазёрка. Надо же! Растворить! От Польки, что ли заразилась? Та ударилась в эзотерику и мистику всё разгадывает.
Тамара продолжала лежать на тёплой земле и снова взор устремила в небо и вновь услышала.
«В этой жизни вы пришли друг для друга, вы долго воплощались, чтобы дойти вот до этой жизни и с каждым разом ваша связь крепнет, и дойдёт до такой степени, что уже не разорвётся».
– Интересно, с кем это мы пришли друг к другу? С Барышевым? Фу-у-у! И вспоминать его больше не хочу. Прошептала Тамара
– Что прозрела?
Услышала её сестра или же, как бы прочитав её мысли, спросила сестра, но Тамара была сосредоточена слушать голос и сестру не слушала.
А голос, тот же голос продолжал.
«Проявится тот, кто тебе предназначен».
– Да вот ещё! Никто мне более не нужен, сыта по горло. Буду жить одна.
А голос продолжал.
«Двойку надо исправлять, задание Отца-Матери с каким пришла надо выполнить. И вы будете счастливы. Так всегда для родных душ, для душ, что созданы друг для друга. Но если кто-то совершит предательство, то в следующей жизни они не встретятся».
– Вот и не надо, я Барышева и на дух теперь не перенесу. И мне нужны силы, чтобы забыть, всё о нём. Прошептала она. А голос снова продолжил.
«Родные души будут искать друг друга, тревожиться, чувствовать, что не хватает частички души. Но пока, тот, кто не прав, не закроет своё свершение, им не позволят вновь обрести друг друга».
– Может и не надо обретать, хотя будущее-то оно большое и кто знает, каким будет оно. Всё же любовь должна быть. И должна быть взаимной и без предательств.
«И осознать высшую истину. Истину человека его Души, его Духа. И его назначение на Земле. Научиться быть Творцом, стать подобным Богу и, в конце концов, научиться любить и управлять своими желаниями, но главное любить. Но стоит осторожно быть с любовью, потерять любовь легче, чем сберечь. А есть ещё привязанные души чёрным обрядом, как у тебя была вот в этой жизни. Душа забывает, что натворила в прошлом, не помнит, и её влечёт к запретному человеку, манит желание, хоть и знает, ей с ним будет плохо. И влечение такое сильное, что иной раз толкает на безумные вещи и губит жизнь. Поэтому нельзя подавлять чужую волю, любое колдовство возвращается».
– Так я вроде никогда не колдовала и даже не просила никогда гадать на картах. Неужели в прошлом было такое? Спросила она тихим шепотом.
«Нет. И ты здесь ни при чём. Тебя влюбили, ища выгоду для себя, но ты вышла уже из того водоворота. У тебя наступает период света, женщина способна сама наполниться любовью полностью, наслаждайся и радуйся вернувшему счастью. Ведь в этом мире большую часть своей жизни человек проживает в страданиях. Сердце не слышит слов, оно слышит и чувствует душу. И ты почувствуешь родную душу».
– Что ты там всё шепчешь? Посмотрите-ка на неё, лежит, уставилась в небо, и шепчет. Строго спросила сестра. Опять думаешь о своём придурке? Никак не уймёшься?
– Нет, о нём я больше не думаю. Знаешь, Дашенька, мне кажется я с папой разговариваю. Слышу в мыслях его голос.
– Ооо! От Польки, что ли научилась? И, что сказал тебе наш отец?
– Много полезного для меня. Почему раньше мне такие мысли не приходили?
– Так лежишь ты на родовой Земле, всё может быть, ты слышишь предков. Ты знала, что вся местность наша, почти весь район, был когда-то владения наших предков?
– Нет, не знала, откуда?
– Эти сведения есть в краеведческом музее и у папы был архив. Вадим недавно передал Сашке.
– А Сашенька мне не говорил, ну это никуда не денется, потом разберусь. А по чьей линии? По маминой или папиной?
– По папиной, какой-то далёкий прапрапредок Труворов переселился сюда с северной области. А не говорил тебе, чтобы ненароком твой хлыщ не узнал, а то чего доброго, бегал бы по инстанциям требовал вернуть отнятое когда-то, пусть даже не его. Людям нервы трепал, стыда не оберёшься с ним.
– Ой, не напоминай мне о нём. А я после второй аварии так остро почувствовала ценность жизни, что-то во мне изменилось, а вот, как сняла кольцо с пальца и выбросила, как будто меня светом залили, но пока понять не могу. Произнесла Тамара, поднимаясь с травы, продолжила.
Раньше я не замечала, а сейчас наблюдаю за миром, и будто бы вижу его впервые. Какие чудеса дарит природа, сменяя сезоны, как она преображается, а вот мне кажется, я видела наш мир со стороны, и он такой красочный. Только ещё вспомнить не могу, откуда видела.
– Может во сне? Или когда была в коме? Говорят, когда человек долго лежит без сознания, то может многое увидеть.
– Может быть, но я не помню совсем ничего, но что-то прорывается. Вот чувствую силу природы и сейчас так мощно. Вот и голос с неба слышу, может папин, а может ещё чей-то. Впервые такое вот со мной приключилось. Вот лежу на земле предков и слушаю, даже сразу как-то и захотелось все свои стремления и желания претворить в жизнь.
– И какие же?
– Их много, но первое найти своё место в пространстве.
– А здесь, чем тебе не пространство? Родной дом, родная земля родителей.
– Это так, Даша, но здесь уже есть хозяйка, а я хочу своё. Ведь я ещё в полной силе. Меня мама родила в возрасте, что вспоминаю с опаской, а я ведь намного моложе её сейчас, чем тогда, когда я появилась на свет.
– Замуж хочешь?
– Да, боже избавь. Такой любви, как у папы с мамой мне не видать, не дано по судьбе моей мной испытать, так, что я там не видела в замужестве? Да и возраст уже.
– Счастья. Женского счастья ты не видела в своём замужестве, настоящей любви. Ты не знаешь, что это такое.
– Может ты и права, Дашенька. Но замуж? Нет. Дай отойти.
– В эту пору Томочка, силы велики, а страхи малы, так, что дерзай. Всё может быть тебе доступным. Уж поверь мне, всё же я на тридцать лет старше тебя. Произнесла сестра, и быстро добавила. – Но древней себя не чувствую.
А сама, кряхтя, встала со скамьи, произнесла.
– Пойдём, вон Наташа чай зовёт испить. А я там давеча ватрушки испекла, теперь остыли. И она пошла впереди, отвечая на зов Сашиной жены. – Идём, мы идём, Наташа.
В сердце Тамары ворвалась грусть, и ещё одно какое-то чувство, острое и пламенное, и ничем необъяснимое. Приоткрывая потаённые двери души и там, на дне её можно найти спрятанные свои чувства. Может щемящее чувство какой-то потери и всплеск эмоций, что эта потеря найдётся, лишь следует ей уединиться. А пока эти чувства требуют внимания, требуют тишины и успокоения.
И только тогда раскроется настежь дверь и возможно в любовь. В какую? В ту, которую тебе ещё предстоит познать.
Возможно вселенскую, о которой очень много говорят, но так и не ведают, что же это такое.
А пока она начала исцелятся, на маленьком клочке предков, в доме сына. Ведь подобно природе живёт человеческое сердце, порой пробуждаясь и засыпая. И вновь пробуждаясь. Всё-таки сердце всегда мечтает найти того, с которым наполнится сосуд души любовью и чей свет подобен твоему. Да, сердце мечтает.
«Может, хоть для общения, просто разговаривать на общие темы, мне такой человек когда-нибудь попадётся».
Думала Тамара, идя вслед за сестрой, поднимаясь по ступеням крыльца и попадая на небольшую террасу, где невестка Наташа сервировала стол для чаепития.
Тамара села в плетёное кресло и продолжала думать о тех словах, что услышала в своих мыслях. Она была ещё в таком удивлении, как это она слышит такие умные мысли. Уж не свихнулось ли у неё сознание, на почве той гадости, что преподнёс муж. Но нет, я же спокойна и рассуждаю трезво. Её состояние заметила сестра.
– Размечталась? Спросила сестра, усаживаясь на мягкую подушку плетёного кресла. – Мысли всё же о любви? И правильно, возрождайся.
– О чём ты, Дашенька? Нет у меня никаких мыслей.
– Ну, да, ну, да. Нет у неё. А как же!
– Тёть Даш, ты мысли умеешь читать?
Спросила Наташа, усаживая свою дочку на детский стул, и подвигая к столу.
– А-а-а! Махнула рукой Даша. Что их читать, когда на её лице всё написано.
– Нет, Даша у меня на душе умиротворение, ну немного удивление.
Сына ещё не было дома, он занят делами, но приехала Поля, и её встретили радостными возгласами почти в унисон.
– Поля, а отчего ты без девочек и Арсения?
– Арсений повёл их на детский спектакль, а я к вам рванула.
И они сидели за столом, пили вкусный чай с ватрушками, и разговаривали, но разговорам стали мешать звонки на Тамарин телефон. Тамаре стал звонить Барышев. Сначала она сбрасывала его звонки,
– Как же надоел он мне своими звонками.
Произнесла Тамара и занесла её в чёрный список, но через какое-то время звонок вновь повторился, он не унимался и позвонил ей с чужого телефона.
– Тома! Не бросай трубку, выслушай меня….
Но Тамара отключилась, сбросив вызов, она перевела на телефон всё, что было на сим-карте, а потом её вытащила, сломала и выкинула в мусорный пакет.
– Надо мне новую сим-карту приобрести. Менять, так всё менять.
– Правильно Томочка, я сейчас доскочу в «Евросеть» и куплю тебе новую.
Поля быстро вскочила с места, откусила сдобу, прожёвывая её продолжила.
Я быстро. Ждите. Может и телефон сменить? Томочка?
– Не надо телефон, Поля, я его сама покупала и он меня пока устраивает.
– Можно подумать тебе Барышев хоть что-то покупал.
Недовольно произнесла сестра.
– Нет, Дашенька, ничего он не покупал, не дарил мне, так мелочь какую-нибудь в первый год, да ещё первое время, когда ухаживал за мной, дарил цветы.
– А ты не хочешь ему отомстить? Ни один мужчина после измены не должен остаться безнаказанным. Вот такие дурочки, как ты, спускают всё на тормозах, а потом, что? Они ещё больше изменяют.
– И как ты предлагаешь ему отомстить? Улыбнулась Тамара, Тоже изменить? Мне это не подходит, даже противно думать об этом. Я ушла от него, вернее я выгнала его.
– Не ты, А Сашка, не прибудь Сашка, ты бы продолжила виноватить себя и простила бы ему.
– Нет, Дашенька, нет, это противное гадкое зрелище, я не простила бы.
– Так испорть ему жизнь.
– Так это уже сделано. Для него потерять комфорт, это одно и то же, что свалится в отхожее место.
– В сортир что ли? Захохотала Даша.
– Ну да, это так. Ведь он вымазался, не я. Тоже рассмеялась Тамара,
Вскоре приехала Поля и подала ей новую сим-карту, и Тамара первым делом позвонила сыну и сообщила о замене сим-карты. Затем послала свой новый номер всем родственникам и всем знакомым, кого желала оставить в своей новой жизни.
****
А Барышев вертел в руке свой телефон, набирал и набирал её номер, но ответ был один. «Неправильно набран номер».
– Как не правильно? Спрашивал себя Барышев. Вот зараза Томка, забанила и не отвечает и на другие номера. Телефон, что ли отключила? Но ничего, всё равно включит, а я, как муж, имею полное право её поучить, какой послушной должна быть жена, а она вместо извинений стала пререкаться. Надо, надо ей перекрыть кислород, чтобы не повадно было меня оскорблять.
Вот только, как? Это он ещё не придумал.
Денег её лишить не мог, сам жил за её счёт, да за счёт сына, хотя тот молокосос, в тестя пошёл, весь из себя такой правильный, да ещё припёрся к нам домой не вовремя. Мало того, что Томка весь кайф оборвала, так этот ещё правдолюбец стыдить начал и выгонять из дома.
Ни сколько на меня не похож, если бы она не была девственницей, так и думал, что не мой сын. Но он мой, как и не мой, когда анализы теста на отцовство показали, мой сын. Я же не дурак, как родился, сразу проверил, как всмотрелся, что ни одной черточки похожей на меня нет. Ничего сопляк от меня не унаследовал, кроме фамилии, всё от Труворовых.
Он всё думал о своей обиде, которую он пережил в результате прихода жены не вовремя, да ещё её любимого сыночка. А не приди бы она, всё было хорошо, и продолжал бы жить в своё удовольствие. Чистый накормлен женой и обласкан другими дамами без обязательств. А что делать?
Жизнь она такая меркантильная, а хочется всего. Ан, нету того чего бы хотелось. Что-то последнее время мне попадались женщины голодранки, у самих за душой ни копейки. Никакой мне премии или бонуса от моих услуг им. И Томка ускользнула. И ведь ничего не сделаешь. Не дать ей развода?
А, как? Я же сам развёлся с ней ещё лет десять назад. Это она блондинка не кумекающая сразу не сообразила, а может долго не знала. А могла бы раньше выгнать. Да, она курица безмозглая, пробовала и меня учить. «Рома, мы ведь венчаны». Тьфу!
Он помолчал, сжимая телефон, и вдруг сообразил.
Так надо и давить на неё этим. «Мы ведь венчаны». Хотя теперь она выпала из моего зрения, и попала к сестре своей, а та, то же, как сын Сашка, а Томка у Сашки сейчас, и вряд ли меня туда пустят, а с Сашкой мне встречаться пока не хочется. Чего доброго отберёт ещё и эту квартирку, она ведь Томкина.
Тьфу! Зараза! Блондинка безмозглая, совсем отбилась от рук моих и всё перекрыла мне. И что мне теперь делать? И как теперь прикажите мне жить?
****
И так пошли новые дни. И однажды вечером, за ужином она сказала сыну.
Мне хорошо у вас, Сашенька, но я хочу свой дом.
– Я чувствую это, мамочка, вижу твоё состояние и уже нашёл тебе квартиру недалеко от нас, осталось тебе посмотреть мама, одобришь, то оформляем.
– А может домик в деревне?
Она ощутила себя в каком-то пограничном состоянии, как будто, что-то вот, вот найдётся для её души. Что-то не хватало в её душе. Она ощущала себя, как бы не полной. И ей вдруг так нестерпимо захотелось очутиться где-нибудь в большом пространстве сада или леса, среди высоких сосен и елей. Одной в глуши, где слышен только ветер вверху верхушек сосен, да рядом стоящих деревьев или кустарников, шелест листьев, пение птиц.
Она прям так и ощутила это. И услышала и шелест листьев, качание верхушек сосен, и пение птиц. Затаив дыхание осознавала, что это такое,
– Ты хочешь в деревню? – Удивлённо спросил сын. – Ты же всегда в городе жила. Да и наш городок мало чем отличается от деревни.
– Нет, сыночек, хочу простора, и домик в медвежьем углу.
– Нет, нет, мама, медвежий угол я тебе не обещаю, я так волноваться буду.
Но на минуту замолкнув, подумав, продолжил.
Кстати, здесь не далеко есть деревни, совсем не далеко от райцентра, так, что поищем. Есть которые стали возрождаться. Хочешь стать помещицей?
Рассмеялся сын.
– Нет, что ты, сыночек. Помещицей быть не хочу, ещё скажи столбовой дворянкой, как из сказки «Золотая рыбка». Рассмеялась Тамара. Просто простора хочу, чтобы пространство было большим, не шесть, десять соток, а больше.
– Мама, но там столько труда надо будет вложить.
Произнесла невестка Наташа.
– И, что? А что мне делать? Работы пока нет, а там дальше подумаю, могу по удалёнке работать.
– Да, да, мама, это идея. Точно, так и сделаем. Многие предприниматели ищут хороших бухгалтеров. Можно и так. У тебя будет время на всё. Я поспрашиваю и посмотрю, кого тебе предложить.
– Правда? Сыночек? Вот и хорошо. Деньги пока есть и ещё за папину квартиру Гриша прислал.
– Зачем? Я просил дядю Гришу оставить себе, ему нужнее. У нас ещё есть те, что мне дедушка завещал, они не просто лежат, они работают.
– Он сказал, «такое было папино веление. Раз я не вернулась домой до этого времени, то продать». А папина воля для Гриши закон, любил он папу очень, и раз сказал, вышлет, то и выслал.
– Ладно, будет трудно его семье, поможем. Пусть пока будут. Произнёс сын. Дедушка был трудоголик. До последнего работал, и так хотел, чтобы ты вернулась, но очень радовался, когда я изъявил желание отремонтировать этот дом и жить в нём, а мне в ту пору всего-то восемнадцать лет было, а дедушка поверил мне.
– Конечно, папа был рад. Ведь это дом предков. И каких ещё предков! Здесь столько поколений Труворов жило. А нам в наследство лишь домик этот остался, а каким обширным оно было
– Для чего нам огромное наследство, мамочка? Это вызывает зависть. Нам и так не плохо живётся, спокойнее. Из дедушкиного архива, как и в краеведческом музее, многое узнал.
– А ты не хочешь сменить фамилию и взять дедушкину? Спросила Тамара. Ты вправе выбрать.
– Для чего? Мамуль? Чтобы все судачили? Это надо было сделать ещё в моём младенчестве, как советовали и дедушка, и тётя Даша Когда отец тебя бросал. Ведь они не верили в то, что ты им говорила о командировке. От дедушки ничего не ускользнёт, как он мне позже говорил, с тех пор, как ты сбежала из дома, он следил за ним, но ты ведь была упряма, и он не предпринимал никаких действий. Оставил познать тебе всю прелесть твоей жизни. а может ещё какие у него были причины. Дедушка был не простым человеком и я его понимал. А сейчас я не хочу выделяться, а род свой я знаю от самого древнейшего Богумира. Но моя душа для чего-то нашла этого человека и соединила с тобой, чтобы он стал моим отцом .
– Чтобы ты родился сыночек. Улыбнулась Тамара. Ведь без мужского семени ты не мог бы родиться. И ты прав. Не стоит этого делать. Ответила Тамара.
– И моя фамилия Барышев не так уж плоха, как ты думаешь, и даже были знаменитые предки, и Фамилия наша очень древняя. Предок Барыш, ударение на «а», означает светлый и мудрый. Я составлял древо рода своего и по Барышевской линии, тебе не говорил.
– Да? Удивлённо спросила Тамара. И что?
– Среди предков моих были предки и доблестными, мудрыми и храбрыми. И даже сыграли важную роль в истории России. Вот так-то мамуленька.
Улыбался Саша, а Тамара в удивлении слушала, вздохнув, произнесла.
– Я этого не знала. И повидимо и Роман не знал.
– Не знал, а то бы он кичился этим и тебя бы ещё больше унижал. Но, как говорят, в семье не без урода, ближайшие отцовы предки всё растеряли и деградация продолжалась, и таким родился мой отец, или его воспитала так его мама. Она-то не Барышева, а лишь вышла замуж за Барышева
– Она твоя бабушка, сыночек.
– Да, бабушка, и возможно, к счастью я с ней так и не познакомился. Но благодарен ей за отца, всё же я родился, а значит я должен поднять род Барышевых в этом звене. Рассмеялся Саша. Носишь эту фамилию, мамочка и носи, она светлая, не смотря на то, что каким был человек, который тебе её подарил.
– А я и не думала её менять. Мне-то и вовсе это ни к чему, но хочу почитать весь твой архив.
И жизнь продолжалась, а сын искал Тамаре дом, а заодно и работу.
Прошло время, и Тамаре сначала нашлась работа. Провести аудит у одного предпринимателя. И она согласилась, так, как она не привыкла сидеть без работы, и ей непривычное безделье стало в тягость. И она с удовольствием погрузилась в работу.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.