Ревизия жизни спустя 160 лет все также бедность не порок
«Гордым Бог противится…, а смиренным дает благодать». На то оно Священное Писание, чтобы «глаголить» истину в последней инстанции. А еще «бедность не порок». Раньше я соглашалась со справедливостью пословицы, добавляя «зато повод задуматься». А полное название-то «Бедность не порок, а гораздо хуже». С меня хватит интерпретаций и принципиальности на гране категоричности. Пора взрослеть…
Спектакль в «Малом» по пьесе Островского мелодраматическая история с традиционной русской «печалинкой» — занозой, не позволяющей ране зажить, покалывающей, бередящей. На самом деле это душа ворочается.
Комедийный жанр особая история, по-моему, неоднозначная. Смешно то, что забавляет каждого. Равно как и красиво то, что мы любим. Субъективно все.
Рождество Христово. Морозная среда. По доброй многолетней привычке, которую «Малый» может себе позволить, полный зал. В ложах много задумчивых пожилых и красивых молодых людей. Расписанный потолок над головой — лиры запомнились почему-то… Люстры, канделябры, много света из ниоткуда. Искусство-колдун — освещает.
Чуть затянуто — я бы сократила в первом акте сцену «кровоточащего монолога» Любима Торцова в исполнении прекрасного Александра Коршунова. Озвученное им крайне глубоко и важно, однако способность выразить даже величайшую мысль лаконично — дар Божий. Сама к этому стремлюсь. Непросто дается: хочется в прозе излить душу по максимуму. Но максимум же не в количестве фраз, а в посыле! Своими гениальными рассказами из шести слов Маркес это продемонстрировал так филигранно, что убедил однажды и навсегда.
Очень много музыкальности. Лиричности. Балалаечности. Израненной русской души. Неприкрытой самоиронии. Способности любить натощак, на разрыв, навечно.
Очень много снега. Метелей. Святочной завороженности. Плясочной разнузданности.
Я «влюблена» в харизму актера Дмитрия Кознова. «Его» Гордей Карпыч бесподобен — за тембр голоса с хрипотцой, живые «сумасшедшие» глаза, кулачище размером с мою голову с удовольствием прощаю и тиранию, и самодурство, и аффективность натуры купца Торцова. Боже, какой мужчина!:)
Анна Ивановна, молодая вдова — ох, и важную роль играет Ирина Жерякова. Вокал небесной силы, взгляд с той самой пресловутой поволокой, женственная дерзость и потрясающая разухабистость, от которой голова кружится. Столько в ней грусти, трагизма, но не надломленности! Столько силы воли и слов в ее молчании. Сильная женщина. Сильная роль.
Вдыхаю почти окончательно приземлившийся на ковровые покрытия и ворвавшийся в наши «зрительские» легкие приятный рождественский аромат белого дыма, думаю о своем… Жизнь проносится перед глазами. Вспоминаю первые шаги, чувства, огорчения, любовь и себя — неприкаянную в ней, выкрутасы детские с гаданием, переодеванием и празднованием Нового года — как же быстро треть жизни пролетела. В этом месте крепкое матерное слово бы вставить да конфетой без фантика из пергаментного кулечка Пелагеи Егоровны заесть. Ощущения быстротечности, неотвратимости, одиночества-клякс на страницах вовсе не бутафорской биографии. Приходим мы — уходим мы. А метель продолжается, и ей все равно, что кого-то уже нет…
Слышу, как мама шепчет в левое ухо: «Подруга Любы — моя любимая «Серафима»? Неужели она? Родила ребенка и так похудела — удивительно». Шепчу: «Да. Это она».
Екатерина Порубель. Неожиданная теплая встреча.
Ольга Жевакина в роли Лизы взволновала: смелая; хулиганистая; непосредственная, что для актера, мне кажется, дорогого стоит!
И человек, без которого я уже не представляю «Малый театр», — белокудрый балагур, затейник, плясун, игрун, а, вчера выяснилось, еще и одаренный исполнитель русских народных песен Сергей Потапов. Снова, как в «День на день не приходится», он носился, шалил, очаровательно кривлялся, «румянился», падал и поднимался. Порывистый, временами даже шквалистый, переполненный чувствами, которые ходят в нем — Грише Разлюляеве — ходуном от удали и страсти молодецких.
Дым коромыслом, «ух-ты!» на сцене снова сменяются не желающей лишний раз никого потревожить метелью. Белоснежная мисс деликатность. Занавес.
Во время антракта в холле обнаруживаю рядом с искрящейся елкой скромно приютившегося на кончике стула старичка, виртуозно, громко исполняющего за белым роялем музыку романса «Только раз» Бориса Фомина. Вспоминаю стихи Германа и ухожу в очередной волшебный астрал… Мама, растроганная до слез, подходит к музыканту-зрителю спектакля, благодарит его за подарок, преподнесенный нам в эти пятнадцать нечаянных минут между актами.
«Только раз бывает в жизни встреча,
Только раз судьбою рвется нить,
Тoлько раз в холодный зимний вечер
Мне так хочется любить!»
Хочется!..
Увенчанные вдохновением, возвращаемся в зал. Не фотографирую: обещала строгому, но на поверку оказавшемуся хорошим человеком с чувством юмора руководителю пресс-службы и литературной части — Максиму. В эпистолярной «канители» назвала его нежно Геббельсом после того, как он меня отчихвостил, обещала приехать в гости, чтобы познакомиться лично. Любить «Малый» меньше не стала — наоборот. Теперь у меня три театра в Москве — родные.
Русское карнавальное действо на сцене продолжилось. Градус повысился. Самому морозу стало жарко от таких-то хороводов-колядок-прибауток!
Потапов- "Разлюляев" покоя не знает. Развлекал зрителей-коллег и сидящих в зале — всех сразу! Он большой артист. О таких говорят: «народный».
И нет в этом веселье, декорациях купеческого дома и свирепой манкой русской зимы ничего лубочного. Терпеть не могу это набившее оскомину, употребляемое бессмысленно слово. Не бывает примитивным настоящее, реалистичное: со слезами и соплями, ветреностью и придурью, ревностью и ласками, водкой и солеными огурцами, медвежьим образом великого государства и наивностью верящих в чудо богачей и промотавшихся. Нет и не может быть ничего важнее жизни! Какая разница, середина 19-го века это или начало 21-го. Что изменилось за 160 лет, люди добрые? Ничего.
«Любви золотом не купишь» и тогда, и сегодня, кто бы что ни говорил.
«Бедность не порок», и те, кто помудрее, не зарекаются. Шагать вверх по лестнице лучше, здороваясь с каждым встретившимся на пути, чтобы, если вдруг вниз головой лететь придется, люди руку протянули — помогли подняться. Мой папа говорил это маленькой мне, Любим Карпыч — своим.
«Что на свете прежестоко? — Прежестока есть любовь!» Я первая, кто не станет спорить, однако, и без нее не житье — точно знаю.
«Полюбите меня… да… за мою простоту» — а ведь и впрямь как ценна, особенно в наши дни, простота!
;
январь 2015
Малый театр