В себя я пришёл от напряженной тишины в тесном пещерном коридоре. Как будто тумблер в голове переключился, и «Пещерная симфония» в голове оборвалась. Наш проводник-спелеолог Андрей в общей тишине закреплял на себе фал-верёвку. Худощавый и высокий, как будто созданный, чтобы протекать по этим узким проходам и протискиваться в скальные щели, бесконечно что-то рассказывающий, сейчас он молча пристегивал карабины к страховке. Только тишина и наше дыхание. Для экономии батареек был включён один фонарь. В сумерках его расфокуса было не разобрать лица Андрея. Может он и пошутил про "кажется заблудились…" Но я-то вижу перед собой три разнокалиберных, расположенных немного на разной высоте тоннеля. И какой из них нас привел сюда, я совершенно не помню. Не то, чтобы я запаниковал. Но очень захотелось на свет, к Солнцу, траве зелёной... А по ощущениям мы здесь часа четыре. По плану уже как час должны быть снаружи.… И даже маленькая вероятность остаться здесь в этой темноте навсегда, мягко выражаясь, тревожила. Живо представил, как быстро тускнеют, а затем гаснут фонарики, и мы полусогнутые, на ощупь бредём куда попало. И непременно по кругу. Держась за руки, как дети, и стукаясь головами о выступающие камни. Потом обессиленные и голодные с холодных каменных стен собираем в темноте воду по каплям… Параллельно в мыслях пронеслись недавние приключения и видения в «пещерном амфитеатре». Шутка про Хозяйку медной горы заиграла новыми ощущениями и не казалась уже смешной. Вспомнился первый день в Златоусте.
*
Поезд прибывал поздно вечером. Остановились мы в семье, где у главы семейства было интересное отчество Американыч. А супруга переписывалась со многими известными людьми, в том числе и с космонавтами. Очень активная женщина. Так она и вычислила Вячеслава Николаевича с его "Песнями странствий" и пригласила в гости, естественно, став одним из организаторов его фотовыставки в краеведческом музее города, ну и съемочных экспедиций. В один из вечеров мы и собрались на Таганай поснимать его красоты. Хоть небо было еще тучноватым после дождя, но на такой погоде тоже случаются прекрасные закаты. Ожидания наши не оправдались. Солнце безвозвратно сгинуло в тучах. Поэтому еще засветло с Вячеславом Николаевичем быстро поставили палатку. Пора бы разводить костер и готовить ужин. А сухостоя после дождя найти для растопки поблизости не удалось. И тут к палатке подошла девушка в спортивном костюме и с рюкзаком. Несмотря на сумерки и капюшон, узнал в ней ту самую странную Лену, которая была на встрече в приютившей нас семье.
*
Мы сидели рядом на углу стола, и я поневоле задержал взгляд на ее лице. Немного азиатское. Почти круглое и улыбчивое, вздернутый нос и широко открытые глаза. Туго затянутая на затылке черная коса с руку толщиной. Ах, да! Глаза. Они были разного цвета. Это смущало и притягивало. Видя, как я перевожу взгляд с одного её глаза на другой, Лена пришла мне на помощь: "Гетерохромия - сказала она. — Это врожденное". "Понятно", - протянул я. И, набравшись наглости, спросил: "Один вижу зеленый. А второй серый или голубой?". "Бывает и синим. В зависимости от настроения», - сказала она и подмигнула этим самым серо-голубым или синим глазом. Понял, что это камешек в мой огород. И это меня еще больше смутило. Но Лена ловко перевела тему на проходившую выставку Вячеслава Николаевича и, поймав волну созвучия, дальше беседа пошла в привычном для меня русле.
А сейчас она несла большой букет из сухой травы и веток. Как будто знала. Костёр занялся быстро. Пили запахучий травяной чай, заваренный из этого же букета. Лена достала баночку местного мёда. За пару дней, конечно, все были в курсе, что мы с Вячеславом Николаевичем знатные Винипухи. Рассказывали друг другу разные походные истории и приключения. Лена поведала интересную теорию про Заратустру. По её версии именно здесь он и написал свое учение. Ведь У-Ра-л означает у Солнца. Кажется, тогда впервые и услышал о Гиперборее и Тартарии. Уже в темноте Вячеслав Николаевич напомнил мне, что завтра идём на рассвет и полез в нашу палатку готовить камеру и кассеты. Мы с Леной задержались, допивая чай и угадывая созвездия в разрывах туч. Но погода опять начала портиться. Её одноместную палатку ставили вместе уже при сильном ветре, громе и молнии, смеясь и в шутку мешая друг другу.
Проснулся как обычно за пять минут до будильника, но не в своей палатке. Вячеслав Николаевич уже шуршал снаряжением снаружи. А на моем плече лежала голова Лены отчего рука затекла. Осторожно другой рукой собрал в ладонь чёрные, как смоль волосы. Она приподняла голову и улыбнулась сквозь сонный прищур, легонько ущипнув меня за бок. За это, вылезая из палатки, я пощекотал её босую подошву, которая быстро исчезла под спальником.
Через минуту я уже обувал походные ботинки. Типа умылся, намочив ладони в росной траве. Снаряга приготовлена с вечера. Рюкзак на плечо. Штатив на другое. И, понимая с Вячеславом Николаевичем друг друга без слов, мы начали погружение в Таганайский рассвет.
Дрожащее марево прорывающегося на горизонте Солнца, паутина в капельках с паучком, всеми лапами впитывающего первые лучи, синие глаза водосборов, повернувшихся к светилу… Власть Солнца — разве не "Так говорил Заратустра"?
Вернулись в наш мини-лагерь часа через три, когда Солнце уже припекало. Палатки Лены как и не бывало. У нормальных людей рабочий день. А у нас съемочный. Над костром пыхтел походный чайник. Вернее, костра уже не было. Но погасшие угли еще дышали жаром. Рядом стоял котелок с кашей. И баночка мёда. Заботливо.
*
Пока всё это "светом в конце трех тоннелей" проносилось в моей голове, Андрей, чуть согнувшись, исчез в правом из них. Только медленно разворачивающаяся веревка из бухты напоминала о нём. Всё-таки с Хозяйкой медной горы как-то неловко получилось. Где-то в глубине души, смеясь над своим внезапным суеверным порывом, я незаметно для других и даже для самого себя достал из кармана пару пещерных "жемчужин" и аккуратно положил на скальный выступ рядом. "Прости, Хозяйка. И отпусти".
*
Кажется, я задремал сразу, только присев у бухты с веревкой. Сказывался напряженный режим встреч и съемок, ну и почти бессонная ночь накануне. В этой дрёме мы впятером плыли на моторке по речке Киалим. В лодке я тоже сквозь дрёму слушал, как Андрей рассказывал про пещеры, в которые мы собрались. Открыл он их совсем недавно года два тому и случайно. О существовании этой пещеры знают буквально несколько человек. "На одной руке пальцев хватит, - сказал он. - в том числе и вас считая". Имея в виду меня и Вячеслава Николаевича. И сам-то он был в ней всего пару раз. Поэтому не все ветки ее еще изучены. Но примерная карта составлена. А никому не рассказывал, потому что тур.народ тут же повалит и загадит неповторимое и нетронутое место, как это случается уже со многими природными памятниками. А уж он-то в теме. Рассказал, как с археологических раскопок, организованных на забугорные гранты, американцы вывозят всё, включая культурный слой.
Причалили к небольшому неприметному гроту, которых вдоль скалистого берега предостаточно. Вячеслав Николаевич хотел было сделать фото, но Андрей запротестовал, боясь, что даже случайно это может выдать местоположение уникальной пещеры. Несмотря на жаркий день, поверх походной одежды мы одели специально припасённую на этот случай робу, чтобы не жалко было испачкать или порвать, т.к. есть настолько узкие места, что придется протискиваться, будто в нору. Да и в пещерах оказывается всегда постоянная температура +4 градуса. Поэтому будет прохладно. Это Андрей рассказал по ходу краткого инструктажа по безопасности и порядку движения и прохождения пещеры.
Вход в пещеру был завален внушительными булыжниками, поэтому пришлось их разбирать, чтобы попасть внутрь первого коридора. Снаружи оставался один часовой, который за нами опять же замаскировал вход заранее припасенными веткам и должен был дожидаться нашего выхода, отгоняя палкой медведей и возможных пришельцев.
*
Голос Андрея раздался буквально, как из преисподней. Я вздрогнул от неожиданности. Оказалось, что в преисподней сейчас были мы, а он, поднявшись на десяток (а может и больше) метров вверх давал команду на подъем снаряжения. Спелеологи еще и скалолазы. Но самый сложный участок был уже все-таки позади. Это когда надо было подать себя боком в узкую щель лаза, вытянув одну руку вперед, а другую вдоль туловища. И на время, превратившись в червяка, протолкнуть себя еще на пару метров, помогая кистью вытянутой вперёд руки и стопами ног. Почти на выдохе.
*
Вот на этом выдохе еще по дороге туда, к нашей цели, выползая из этого тесного лаза, мы буквально вывалились в громадный зал со сталактитами и сталагмитами. Зрелище поражало даже в свете фонарей и прожекторов. Зал казался громадным амфитеатром. Даже что-то похожее на сцену было. Сходство усиливалось "уцелевшими колоннами", т.е. сросшимися сталактитами и сталагмитами, по краям пещеры. Барельефные потёки на стенах похожи на причудливые декорации. Экономя свет, надо было оперативно его выставлять и направлять в места съемок. Пока Вячеслав Николаевич настраивался и манипулировал камерой, я оглядывался, иногда перебегая к таящимся "драгоценностям", по зову помощника спелеолога Паши. Ростом немного пониже, чем Андрей, бледный и флегматичный своей наголо бритой головой, он напоминал кришнаита. Только без боевой раскраски на лбу. Но здесь он преобразился, как оживает рыба с воздуха, попавшая в воду. Казалось, он молниеносно телепортировался в пределах пещеры безошибочно указывая лучшие ракурсы съемок. И заразил меня своей эйфорией. Вместе мы рассматривали "жемчужины". Это когда стекающая по сталактитам вода вымывала на дне или уступе пещеры выемку и если в ней попадалась песчинка, то у неё был шанс, как в чреве моллюска, превратиться не в жемчужину конечно, но в ее подобие: гладкий каменный шарик. Таких «раковин» было несколько. В одной из них было даже две «жемчужины»: белая и чёрная. Как инь-янь.
Представляя сколько тысяч, а может быть миллионов лет всё это творение совершенствовалось, и мы первые из людей, кто это видит и тем более фиксирует на плёнку, воображение просто захлебывалось от восторга и возбуждения. Мерещились уже разные пещерные истории и существа, ставящие спектакли в этом театре. Вдруг вижу, среди колонн изящный стан в длинной зеленой юбке. И озорной прищур зелёных глаз. Показалось, конечно. Наверняка отблеск вспышки фотоаппарата или прожектора. И, чтобы прояснить свой оптический обман зрения, иду туда убедиться, что ошибся. Трогаю колонны в неверном свете, как бы пытаясь угадать, или узнать на ощупь соблазнительные изгибы. Мешают и смущают блуждающие по своду световые пятна других фонарей. Эхо шагов и наших разговоров, отражаясь от стен и свода, создает неповторимую музыку. А может это и есть симфония музыки сфер, от которой немного кружится голова? Слышу дружный смех и окрик Андрея: "Сергей! Не трогай Хозяйку! А то не отпустит ". - "Вот еще!" - отвечаю я. И наклоняюсь, чтобы поднять огромный остаток упавшего сталактита: - Заберу на память!" Опять дружный хохот. Вспышка фотоаппарата. Фото на память готово. Кстати, кажется это единственный качественно получившийся снимок. Остальные оказались засвечены. Видео на пленку SVHS тоже не получилось. При всём нашем старании катастрофически не хватило света для качественной картинки. Сказалось несовершенство оборудования.
*
И вот мы уже минут десять топаем как зомби в полусогнутом состоянии, т.к. высота свода не позволяла выпрямиться в полный рост. Рюкзак, хоть и небольшой, но с десятком килограммовых акумов и в руках семикилограммовый штатив изрядно напрягали спину в таком положении. Тыльной стороной ладони время от времени смахиваю капли пота со лба, чтобы не попадали в глаза, когда приподнимаю голову. Ну, скоро уже этот выход?! Еще немного почти ползком на четвереньках. И Андрей уже раздвигает ветки нашей маскировки. Наконец-то! Свежий воздух. Прохладная и чистая вода. Долгожданный и заботливо приготовленный нашим часовым перекус.
*
А на следующий день опять дорога. Это непередаваемое ощущение неизвестности впереди, из которой вырастают возможности и радости новых встреч. С Вячеславом Николаевичем благополучно устроились в своем плацкарте. Я смотрю в задраенное наглухо окно с надписью "Закрыто на зиму". Лето. А в этом вагоне время, похоже, остановилось. Будет жарко - подумал я. Вячеслав Николаевич еще раз перебирает и маркирует отработанную фотопленку. Поезд тронулся. Медленно перестукивая колёсами, покатил по перрону. Провожающие уже двигались внутрь вокзала. Кто-то, отставая, шел параллельно, глядя вслед уезжающим. Меня привлекла фигура, двигающаяся наперерез. Девушка. Распущенные черные волосы. Ищущие глаза по окнам вагонов. Уже близко. Я прильнул плотнее к окну и приложил к нему растопыренную пятерню. Наши глаза встретились. Лена улыбнулась и тоже не спеша пошла следом за вагоном, наклонив голову к руке, поднятой в прощальном жесте. Длинная зеленая юбка покачивалась в такт шагам…
А нас уже ждали новые "Песни странствий". Приполярный Урал, Манарага и, возможно, "Сокровища Валькирии". У Валькирии наверняка должны быть синие глаза…
*
П.С. Много лет спустя, в очередной раз переезжая с места на место (ведь странники никогда не встречают закат там, откуда их проводил рассвет) и перебирая нехитрое барахло, наткнулся на потёртый до дыр малюсенький мешочек-оберег. Уже и не помнил, кто его тогда в суете прощаний и обниманий положил в ладонь. И никак не вспоминался голос, который сказал: «Не развязывай, а то сила уйдет». Всегда его брал с собой. На любые сплавы и восхождения. Наверное, оттого и выплывал из любых водоворотов невредимым. И жизненных тоже. И камнепады перемен не задевали. Всё оборачивалось на пользу. А сейчас из прохудившегося мешочка торчит какая-то солома. Попытался пальцем затолкать ее обратно, но дырка стала только больше. И на ладонь выкатился невесомый камешек-«жемчужина». Чёрный. Сглотнув комок в горле, подношу ладонь к лицу и вдыхаю полной грудью. Аромат Таганайского чая. «Спасибо, Хозяйка…».