ГЛАВА VIII
БАЛ-МАСКАРАД
Пока д'Афон, де Шарон, д' Арамиц и де Порто принялись писать письмо господину де Тревилю, мы с помощью пера перенесемся через все трансконтинентальное государство Франции, минуем Ла-Манш и увидим, как на другом конце залива на острове Британии, который при желании можно увидеть с порта Ла Поэнт, собралась толпа зевак, взволнованная прибытием китобойного барка «Меридианус». Он миновал пролив, который великий потоп некогда образовал между Англией и материком Европы, обогнул остров Портси и приближался под наполненными ветром парусами, и так грациозно и быстро, что любопытные, невольно почуяли радость, будучи уверены в радости прибывших. Якорь был уже готов к отдаче, ватер бакштаги отданы, а рядом с капитаном, который готовился ввести «Меридианус» узким проливом Те-Солент, стоял нам уже знакомый молодой человек, повторявший каждую его команду.
Прошло пять лет с тех пор как он расстался со своей приемной матерью и встретился с графиней Персис, носившая в то время имя леди Карлайл. Когда Джеймс Бакер получил более-менее хорошее образование, леди Персис представила его двору под именем виконтом Нортумберленда. Этот титул ей достался от отца Генри Перси, 9-го графа Нортумберленд, которое она с удовольствием передала своему сыну. Тогда он произвел большое впечатление на всех, включая даже короля Карла Первого. По его протекции молодой человек был устроен в Оксфорд, откуда убежал через неделю.
Объяснил он сей поступок просто: его зовет и влечет к себе море. Тогда он был направлен помощником капитана на китобойный барк «Меридианус». Старый капитан был не доволен навязанным ему «помощничком», оттого всеми силами мечтал поскорей от него отделаться, в надежде, что не пройдет и трех месяцев, как этот «изнеженный сэр» запроситься обратно к мамочке. Для этого он старался для юного Джеймса найти задачку посложнее, требующую сил, ума, выдержки и мужества.
Однако подобные желания приходил на ум капитана все реже и реже, так как Джемс шел к цели со стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а опыт на маленьком суденышке отца, только облегчал задачи.
Вскоре капитан был вынужден признать победу юного помощника и начал сам его учить морскому термину. В течение года Джеймс Бакер познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. А на второй год капитан мог спокойно доверять судно, ничего не опасаясь.
Вот и в то холодное утро, возвращаясь с внушительным грузом из Арктики, Джеймс Бакер как настоящий командир стоял на ходовом мостке и вторил за капитаном: «Отдать якорь!». Это было седьмое его путешествие, в качестве «настоящего помощника капитана».
Безудержная радость, витавшая над толпою, с особой силой охватила одного из зрителей, так что он с трудом дождался входа корабля в порт. Когда через несколько минут вся команда спустилась на берег, он бросился к адмиралу Дисброу идущего в компании капитана и его помощника.
– Доброе утро, господа! – крикнул он, сделав несколько шагов в их сторону.
Те обернулись к нему и окинули его недоумевающе-вопросительным взглядом.
– А! Это вы, Генри Смит! – признал его Дисброу. – Не ожидал вас встретить здесь. Какими судьбами?
– Хочу проведать своего наперсника, – ответил тот. – Ведь я не виделся с ним много лет, а тут до меня дошли вести что в Портмут прибывает ваше судно, капитан. Вот я и решился вас встретить.
– И правильно сделали, сэр, – сказал капитан, – ибо мне давно уже хотелось сказать вам слова благодарности.
– Благодарности? – изобразил удивление Смит, хотя в душе ликовал от радости. – А, за что?
– Не притворяйтесь, сэр, будто вы не понимаете, о чем вам говорит господин капитан, – сказал Дисброу.
– Понятия не имею, адмирал.
– Вот за этого юнца, я хотел объявить вам благодарность, – сообщил капитан, положив свою руку на плечи молодого человека. – Во время нашего с ним плаванья он проявлял себя как прирожденный матрос, моряк и капитан, который будет продолжать покорять океаны.
Молодой человек, до этого будучи серьезным, застенчиво заулыбался.
– Позвольте и мне сказать несколько слов об этом молодом человеке, – промолвил адмирал, – Он ваш родственник?
– Нет, – возразил Смит, – он родственник моей знакомой леди Карлайл.
– Тогда передайте ей от меня благодарность, ибо если б ни этот молодой человек, я, право, не стоял бы рядом с вами. Мое судно потерпело бедствие, я оказался в воде, цепляясь за обломок фок-мачты. Изнемогая от жажды и голода, я каялся перед Богом, думая о скорой смерти. И тут: "О чудо! Что я вижу!" Вдали, почти на горизонте моря, едва различимая сквозь сумрачный туман, ко мне направлялась великолепный барк "Меридианус". Увидев ее, я было подумал что брежу, и чтобы в этом убедиться смежил веки, опустил лицо и так изможденно лежал, покуда над собой не услышал звонкий голос: «Эй, сударь, постарайтесь ухватиться за веревку. Сейчас мы вас поднимем»,– это прокричал молодой помощник капитана . Не веря в счастье, я вцепился за трос и почувствовал как поднимаюсь над водой. Так я попал на корабль.
– Если б не Джеймс, – решил дополнить капитан, – мы бы ни за что не нашли адмирала. Это он заметил, как в мили от нас, что-то болтается на волнах. Мы подумали, что это чайка или обломки какой-нибудь посудины, но Джеймс настоятельно просил повернуть наш корабль, что мы и сделали. И там, куда указывал помощник, мы нашли адмирала.
– Он ваш помощник только до того времени, пока я не найду для него подходящего судна, – поспешно вставил Дисброу.
– Вот об этом-то как раз я и хотел поговорить с вами, господин адмирал, – проговорил Смит.
– Я вас слушаю, – заинтересовано проговорил Дисброу и засунул в рот трубку.
– Только если можно с глазу на глаз.
– Так, – обратился капитан к молодому человеку. – вернитесь на корабль и принесите мне из трюма мой излюбленный табак.
– Слушаюсь, сэр.
После того как Джемс Бакер отправился выполнять поручение, капитан Дисброу попыхивая трубкой, приблизился вплотную к Эссексу и произнес:
– Я весь во внимании, сэр.
– Теперь, когда сезон китобоя окончен, мой Джим, я полагаю, будет целый год свободен, не так ли?
– И ни только он, но и вся команда, сэр.
– Так вот, с вашего позволения, капитан, я заберу у вас на год или два мальчика и назначу его в свою роту, дабы он вместо того чтоб протаранить штаны в местных тавернах лучше послужил во славу государства.
Капитану не слишком пришлось по душе предложение лорда Эссекса, кто успел заслужить репутацию революционера.
– Мне не очень по нраву ваше предложение, сэр, – проговорил он. – Джим – прирожденный моряк, а ни солдат и не стоит его перекраивать в военного.
– В самом деле, сэр, какого дьявола вам это надо? – осведомился Дисброу.
– Как сподвижника нашего предводителя я отвечу прямо,– сказал Эссэкс, – так мне велел поступить Оливер Кромвель.
– Оливер Кромвель?
– Да, когда месяц назад он проводил осмотр войск, то критически отозвался о моих ротах: «Ваши войска, сударь, состоят большею частью из старых одряхлевших лакеев, кабатчиков и тому подобного сброда. Войска же противника — это сыновья дворян и знатные молодые люди. Неужели вы воображаете, что мужество таких низких малых, как ваши солдаты, когда-нибудь может потягаться с мужеством людей, у которых в сердце есть честь, отвага и решимость?».
– Оно и, очевидно, – проговорил Дисброу, – вся армия Оливера Кромвеля находится в таком состоянии.
– Поэтому от начала этого года он приказал привлекать в его армию молодых людей, желательно дворянского происхождения, дисциплинированных и религиозных. Под все эти критерии как никто другой подходит Джеймс Нортумберленд.
– Да, но согласится ли он на сие мероприятие? – не довольно спросил капитан, продолжая попыхивать трубочкой.
– А это мы сейчас у него и спросим, – сказал граф Эссекс, издали заприметив возвращающегося Джеймса. – Подойдите-ка сюда, Джим.
Тот почти что бегом подбежал и вручил капитану мешочек табаку.
Капитан положил свою руку на плечи матроса и закурил трубку.
– Скажите, Джеймс, – обратился граф Эссекс. – не желаете ли вы послужить государству, снискать себе тем самым бессмертную славу, подняться в карьере и набить свои карманы золотом.
– Вы предлагаете мне стать военным, сударь? – спросил молодой человек.
– Временно, сударь, временно, и тем самым дать возможность отомстить обидчику вашего отца, по вине которого он и погиб, насколько мне известно.
– Вы говорите о короле, сударь?
– Да.
Джим призадумался и ответил:
– Тогда я готов. Что я должен делать?
– Об этом вы узнаете сегодня на маскараде у сэра Генри Вэйна. Вас будут ждать от полуночи до двух часов. Если вы придете туда без маски, к вам подойдут; если вы будете в маске, вы узнаете маску по лиловой ленте на левом плече.
– В добрый час! – проговорил Джеймс. – Если вы хотя бы наполовину сдержите свое обещание, право можете рассчитывать на меня!
Вечером того же дня, как и обещал лорд Смит во дворце сэра Генри Вэна состоялся бал. Со всех концов графства Хэмпшира съехались хорошенькие женщины и прелестные девицы, так что образовался очаровательный цветник. Было здесь и немало мужчин, их количество даже превышало обилия женщин, так что в кавалерах недостатка не было. Туалеты были прелестные, совсем свежие, так что и в столице не стыдно в таких щегольнуть.
Не даром Джемс так старательно готовился к балу, тщательно подбирая одежду, так что приехал на него, когда зал был уже полон. У молодого человека даже шевельнулось опасение, что маска с лиловой лентой не сможет его найти, поскольку граф Эссекс имел небрежность не указать ему места свидания. Он был рад, что решил не надевать маску. Поскольку маска Вольто, коей решил воспользоваться Джеймс, была на лице каждого второго кавалера.
Первый кто попался ему на глаза был барон Генри Рич, начавший пользоваться шумным успехом благодаря своему имени, своими похождениями, а может быть и нескромностью. Поговаривали, будто бы будучи на стороне «роялистов», он продолжает связь с мятежным парламентом, отчего заслужил не хорошую славу в обществе.
Подойдя к лорду Холлсу, одному из повес которыми окружал себя Карл Первый, Генри Рич начал во весь голос и с громким смехом рассказывать ему какую-то историю. Шевалье был знаком с бароном, но не настолько близко, чтоб навязывать свое общество; к тому же он искал не его; поэтому Джеймс Бакер хотел пройти мимо, но герцог остановил его, удержав за край плаща.
— Черт подери, дорогой виконт! — сказал он, — вы пришли очень кстати. Я рассказывал Холлсу одну историю, которая может быть ему полезна, как одному из любимцев его величества. А вам – как человеку который подвержен опасности так же как я. История эта произошла сегодня, и тем лучше – я успел рассказать ее только двадцати лицам, так что она почти никому не известна. Разглашайте ее: вы доставите этим удовольствие и мне, и королю.
Джеймс нахмурил брови – Рич неудачно выбрал время для своего рассказа. Но в эту минут он мимо прошел адмирал Дисброу, преследуя какую-то маску.
— Адмирал! — крикнул Рич. — Адмирал!
— Извините, сударь, но мне некогда, — ответил Дисброу.
Затем обменялся со своим спасителем дружеским поклоном и затерялся в толпе.
— Ну так что же это за история? — спросил Холлс.
— Так вот. Представьте себе, что шесть или семь месяцев тому назад, когда меня уже выпустили из Тауэра, куда я попал по своей неосторожности, и дня через три или через четыре после того, как я вновь появился в свете, Роун передал мне очаровательную записочку от ее величества королевы, приглашавшей меня провести у нее вечер. Вы понимаете, виконт, что, когда человек выходит из Тауэрра, ему не следует пренебрегать свиданием, назначенным возлюбленной того, кто держит в руках ключи от этой крепости. Поэтому не надо спрашивать, был ли я точен. Я являюсь к ее величеству в назначенный час, но отгадайте, кого я нахожу сидящим рядом с ней на софе. Держу пари, что ошибетесь!
— Нового фаворита! — предположил Холлс.
— Напротив — его королевское величество собственной персоны!
Слушая весь этот вздор, которой нес Ричь, Джейм думал о том, что хорошо бы ему оказаться сейчас на палубе какого-нибудь коробля, и вместо этой трескотни, слушать шум прибоя. Но жестокая реальность, под названием вопрос Рича вырвал молодого человека из мечтаний, и сделал это так резко, что у того закружилась голова:
— Вы слышите меня, виконт?
— Конечно, граф.
— Ну, так вот, —успокоившись вниманием виконта, продолжал Рич, — я был очень удивлен, что меня ввели со всяческими предостережениями, словно мой приход, нужно было сохранить в тайне…
К счастью, в то время как виконт желал до кончиков своих волос последовать примеру лорда Роуна, то есть найти подходящий предлог для дуэли, он услышал чей-то нежный голос:
— Милорд… Когда вы кончите беседовать с лордом Ричем, я попрошу вас уделить внимание и мне.
— Извините, граф, — едва удерживая радость, сказал Джеймс Бакер, — но вы видите, меня похищают.
— Но вы даже не дослушали и половины истории, виконт, — немного обиделся Рич.
— Что поделаешь, граф, я должен идти.
— Ну, что ж, идите, я не стану вас удерживать, — проговорил граф, отпуская виконта, которого он до сих пор удерживал за край плаща.
Когда тот повернулся на каблуках, взял за руку маску, которая, проходя мимо, сделала ему комплемент, по поводу его внешности, граф Рич, глядя вслед Джиму, пробурчал:
— Странный этот Джеймс Нортумберленд. Не дослушал историю, ни с того не с сего удрал с какой-то маской «домино».
— Ну, граф, — с улыбкой прервал его Холлс, — его можно понять. Столько лет без женского общества, сами знаете, не сладко.
— Одно то, что потомственный дворянин служит простым моряком, как какой-нибудь крестьянин, говорит о поврежденности его ума и вопиющего невежества.
Между тем виконт, невзирая на сплетне возникшие подле него, бросил быстрый взгляд на маску, чтоб проверить с ней ли назначено ему идти, и увидел на ее левом плече лиловую ленту, которая должна была послужить условным знаком для встречи. Он поспешил удалиться от Холлса и Рича, чтобы ему не помешали вести разговор, который, по всей вероятности, должен был сохраниться в тайне.
Незнакомка, которая, заговорив, выдала свой пол, была высокого роста и казалась молодой еще женщиной – об этом можно было судить по плавности и гибкости ее движений. Она была одета в костюм домино – костюм весьма распространённый в ту эпоху и тем более удобен, что отличался крайней простотой, так как состоял всего лишь из широкого плаща, с капюшоном, закрывающим лицо, и несколько юбок черного цвета, с белой отделкой. Лицо обворожительной красавицы, скрывала маска с черно-белой клеткой с позолотой.
Чтобы заметить все это, Джеймсу понадобилось меньше времени, чем на для описания того костюма. Не имея не малейшего понятия, кто та особа, с которой он имеет дело, молодой человек, еще медлил к ней обратиться, но тут, повернув к нему голову, маска сказала, не давая себе труда изменить голос, очевидно уверенная, что он ему знаком:
— Виконт, я вам вдвойне признательна за то, что вы пришли, невзирая на вашу усталость после возвращения из Испании. К сожалению, положа руку на сердце, я могу приписать это вашему честолюбивому характеру.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я хочу сказать, что если б не желание быть капитаном, вы бы сюда не пришли.
— Если дело идет о благородных целях, я готов бескорыстно исполнить приказ.
— Эти слова несомненно благородного человека, сударь мой, что с большей силой подтверждает, что мы в вас не ошиблись. Вы получите больше чем ждете. Что вы скажите о чине адмирала, титуле графа и ордене Подвязки, не считая должности хранителя пяти портов?
— Скажу, что это слишком много для виконта Нортумберленда.
— Не скромничайте, виконт, то что вам предложат, потребует немало сил, отваги и выдержки, а обещанная нами награда придаст вам сил, когда они иссякнут.
— Что же я должен сделать?
— Позволить завязать себе глаза и отвести куда следует, а потом, у врат храма, произнести торжественную клятву, что вы никому на свете не откроете того, что вы там услышите и увидите.
— Я готов поклясться в этом собственным местом в раю.
— Нет, виконт, — возразила маска серьезным тоном, — поклянитесь просто-напросто своей честью. Вас знают, как человека благородного, и этого будет достаточно.
— Но дав клятву, — сказал Джемс, минуту подумав, — мне будет позволено отказаться, если то, что мне предложат, окажется не совместимым с достоинством дворянина?
— Судьей будет одна ваша совесть, и от вас не потребуется иного залога, кроме вашего слова?
— Я готов.
— Идемте же.
При этих словах маска вывела шевалье из зала на улицу Св. Михаила, где их ожидала карета без гербов, запряженная двумя лошадьми темной масти. Кучер сидел на своем обычном мест, закутанный в просторный плащ, укрыв воротником лицо до самых глаз. Выездной лакей одной рукой придерживал открытую дверцу кареты, а другой закрывал лицо носовым платком.
Джеймс с минуту колебался: эти двое неизвестных слуг без ливрей, которые, по-видимому, так же как их госпожа, старались сохранить инкогнито; эта коляска без всякого герба, без всякого вензеля; темное место, где она стояла; поздний час ночи — все внушало виконту вполне естественное недоверие; но, рассудив, что он держит под руку женщину и что у него шпага на боку, он смело влез в карету. Маска «домино» села рядом, выездной лакей закрыл дверцу, и что-то щелкнуло наподобие ключа, дважды повернутого в замке.
— Ну что же мы не едем? — спросил Джеймс, видя, что карета не трогается с места.
— Нам остается принять маленькую предосторожность, — сказала маска, вытаскивая из кармана шелковый носовой платок.
— Ах да, вы правы, — сказал Джеймс, — я и забыл. Вверяюсь вам. Завязывайте.
Незнакомка завязала ему глаза и, проделав это, сказала:
— Сэр, дайте мне честное слово не сдвигать этой повязки, пока вы не получите разрешение снять ее совсем.
— Даю.
— Хорошо, — промолвила незнакомка и, приподняв переднее стекло, сказала, обращаясь к кучеру: — Поезжайте, куда следует, граф.
Экипаж помчался.