Ласковый ветерок треплет волосы, отгоняет надоедливую мошкару. Они бегут по берегу реки, взявшись за руки. Они – Оксанка и худенький мальчишка с выгоревшими на солнце белыми-белыми волосами.
Уже поздно, и небо на глазах окрашивается в пурпурный. Того гляди стемнеет. В августе ночи чёрные, непроглядные. Надо торопиться. Они оба это понимают и бегут-бегут. Мелкий камушек попадает в кед. Оксанка старается не обращать внимания, но камушек колет пятку. Оксанка морщится и резко останавливается. Мальчишка тоже. Он терпеливо ждёт, пока она вытряхивает камушек и песок из кеда.
Потом они просто идут, всё так же взявшись за руки. Волны лижут берег. Кричит чайка. Пахнет илом, а ещё летом и детством. Оксанка вдыхает полной грудью воздух, стараясь надышаться впрок. Кладёт голову на плечо мальчишки. Он не возражает. Наверно, ему даже приятно. Ведь они лучшие друзья. Хотя, иногда Оксанке кажется, что они больше, чем просто друзья. Она смотрит в ясные голубые глаза мальчишки – интересно, а он тоже так считает или всё же нет…
Он говорит, что они никогда-никогда не расстанутся, что всегда будут вместе. Оксанка верит ему, а он верит самому себе. Она разглядывает его лицо, будто видит впервые и старается запомнить каждую чёрточку: тонкий нос, шрамик над левой бровью, родинку на щеке, длинные пушистые ресницы…
Ей хорошо. Рядом с мальчишкой она чувствует покой и умиротворение. Не пугает ни сгущающаяся темнота, ни тени, ползущие из леса, ни скрипы и стоны, доносящиеся со всех сторон…
Оксана подпрыгнула в постели. Сердце быстро колотилось в груди, футболка взмокла от пота, а перед глазами всё ещё стоял образ белокурого мальчишки из сна. Вот только черты лица его стремительно меркли, тускнели, размывались. Зато всё ещё слышался голос, высокий, мальчишеский, ещё не начавший ломаться:
— Мы всегда будем вместе и не расстанемся никогда-никогда…
— Никогда-никогда… — заворожённо повторила она, и голос стих.
Сон окончательно отступил, растворился в предутренних сумерках. Только в носу остался запах реки и саднила левая пятка. Оксана встала. Босые ступни утонули в мягком ворсе ковра. Ветер, проникший в спальню через форточку, лизнул шею, взъерошил волосы. А электронные часы на тумбочке резали глаза ядовито-зелёным – три сорок две.
Мучала жажда. Август выдался душным и сухим. Хотелось дождя, но его всё не было. Оксана прошла на кухню и налила себе стакан воды. Чуть отпила и уставилась в окно на спящий двор.
— Никогда-никогда…
Теперь она больше не могла вспомнить лица мальчишки. Так было всегда. Стоило проснуться, и память тут же жестоко стирала облик мальчишки, что снился Оксане годами. Стоило сну уйти, и в сердце поселялось чувство щемящей тревоги.
Оксана вернулась в спальню. Распахнула шкаф, достала дорожную сумку. Пора было вновь возвращаться в место, где всё началось… Он опять звал её, он ждал её, и ей пора возвращаться…
***
С неба капают первые капли дождя. Крупные, холодные, приятные после долгих душных дней. Оксанка любит дождь. Любит смотреть, как дождь пускает по реке круги. Дождь прибивает пыль, питает влагой землю, и смывает всё дурное. Наверно… смывает…
Она глядит то на реку, то на серьёзное лицо мальчишки, который не сводит глаз с угора. А там щерится пустыми глазницами окон старое заброшенное давным-давно здание. Оно притаилось, оно выжидает…
— Мы вернёмся сюда завтра… — объявляет мальчишка, и его ясные голубые глаза на миг темнеют.
Оксанке отчего-то становится страшно. Очень страшно. Страх вытесняет привычное спокойствие, вселяет в сердце тревогу. Она крепче сжимает ладонь мальчишки. Быть может, он передумает, и его глаза больше не будут темнеть…
— Окси! — окрик сестры вернул в реальность. Резко и бесцеремонно, не дав опомниться.
Заброшенное здание, белокурого мальчишку заволокло дымкой, которую не уставала напускать память. Память – милосердна, но иногда бывает всё же слишком жестока. Это Оксана усвоила, когда ей ещё не было и двенадцати.
На встречу бежала сестра – Светка, рыжая, как солнце, улыбчивая и жизнерадостная. Она крепко обняла Оксану, расцеловала в обе щёки. Не смотря на разницу почти в восемь лет, Светка обожала старшую сестру.
— Я знала, что ты приедешь, Окси…
— Почему? — спросила Оксана. Но это был глупый вопрос. Ведь она всегда приезжала в августе. Каждый год, повинуясь порыву, садилась за руль автомобиля и возвращалась на малую родину. Возвращалась, чтобы на короткий миг попасть вновь в детство.
Светка расхохоталась, громко, заливисто:
— Я тебя обожаю…
Взявшись за руки, как маленькие девочки, они вошли в дом. Старый, просторный дом, который хранил хрупкие воспоминания прошлого, в дом, где всё было таким знакомым, родным. Казалось, что вот-вот из кухни выйдет бабушка, пахнущая пирожками и шанежками, а следом за ней и дед с папиросой в зубах. Бабушка расцелует, а дед неуклюже потреплет по голове. В глазах Оксаны защипало от подступающих слёз – никто не выйдет, деда и бабушки уже несколько лет как нет на этом свете…
Дом спал всю осень и зиму, и оживал летом, когда приезжала Светка. Она жила всё лето, почти весь сентябрь и только потом уезжала в город. А Оксана всегда возвращалась в августе…
***
Теперь и она не может отвести взгляд от заброшенного здания. Оно манит вскарабкаться по угору наверх, цепляясь за траву и редкие кусты. Манит ступить на прогнившее крыльцо и дёрнуть ручку покосившейся, еле державшейся на петлях, двери.
— Мы вернёмся сюда завтра, — заговорщически шепчет ей на ушко мальчишка.
Он стискивает сильно её руку, так что становится больно. От его горячего дыхания по телу бегут мурашки, а сердце в груди Оксанки начинает биться, как пташка, пойманная в силки.
— Мы познаем тайну. Тайну, которая будет принадлежать только нам двоим… — говорит мальчишка, и его глаза сияют от радости, от предвкушения, что скоро он и Оксанка смогут прикоснуться к чему-то таинственному, запредельному, далёкому от привычного мира.
Он волнуется, Оксанка это чувствует. И его волнение передаётся ей. Оксанке любопытно и страшно одновременно...
Непривычная тишина давила на слух. Тишина, в которой отчётливо слышалось тиканье настенных часов, шорохи и скрипы старого дома. Оксана лежала в кровати. Мысли, вспоминания, путанные, кажущиеся нереальными, лезли в голову, не давали забыться сном.
Оксана не выдержала, встала. Вышла на улицу. Августовская ночь дышала сотнями звёзд на иссиня-чёрном небе. Жужжали комары. Лаяла собака. Шумел ветерок в кронах уставших деревьев.
Оксана пощёлкала зажигалкой. По воздуху, наполненному летней духотой, поплыли облачка никотинового дыма.
— И когда же ты бросишь?
Светка незаметно и неслышно подошла к ней, приобняла за плечи.
— Наверное, никогда…
Светка хмыкнула.
— Не спится?
— Не спится, — помотала головой Оксана.
— Первые ночи я тоже не могу уснуть. Здесь тихо…
— Слишком тихо…
Молчание. Минутное. Такое же уютное, как тихая летняя ночь.
— Я очень рада, что ты приехала, Окси.
— Я тоже…
***
Они молчат всю дорогу. Идут, взявшись за руки, навстречу тайне. Мальчишка чуть-чуть повыше её, на пару сантиметров, не больше. Но он сильнее. С ним не страшно. Оксанка знает, что он никогда не бросит. Никогда-никогда, чтобы не случилось.
Багряный закат сменяется августовской мглой. Мальчишка включает фонарик, но блеклый свет только чуть-чуть рассеивает темноту.
— Мы пришли… — говорит мальчишка и резко останавливается.
В свете фонарика старое заброшенное здание кажется ещё более мрачным, таинственным, живым…
— Это будет наша тайна. Только наша. И её никто никогда не узнает… Никогда-никогда…
— Никогда-никогда… — повторяет Оксанка…
Оксана спустилась на берег реки, когда дневная духота пошла на спад. На небе собрались тяжёлые дождевые тучи. Поднялся ветер. Надрывно закричали чайки, проносясь низко над водой.
Светка хотела идти с ней, но Оксана сказала, что хочет побыть одна. Сестра не стала задавать лишних вопросов, попросила только не гулять до утра.
— Иначе я просто сойду с ума, Окси…
— Я взрослая девочка…
— Я знаю…
Берег зарос кустами ещё больше, стал уже. Но всё так же пахло илом, летом и детством.
По реке проносились лодки с припозднившимися рыбаками. Мимо пробежала ватага ребятни, бросив на Оксану быстрые настороженно-удивлённые взгляды. А она шла по берегу.
И когда с неба западали первые крупные капли дождя, Оксана была на месте…
Старое полуразвалившееся здание глядело на неё так же, как и в детстве. Вызывающе, маняще. А она стояла внизу и не могла отвести взгляд от двери – покосившейся, дряхлой, грозящей вот-вот сорваться с петель. Сердце тяжело бухало в груди, по телу пробегала нервная дрожь, но Оксана не могла заставить себя сделать и шага навстречу зданию.
— Это будет наша тайна. И никто и никогда не узнает её. Никогда-никогда…
Голос мальчишки в голове.
— Никогда-никогда… — выдохнула Оксана.
И на берег обрушился ливень…
***
Мальчишка прикладывает указательный палец к губам и шипит. Тихо шипит, как сонная потревоженная змея. Но Оксанка и так знает, что надо быть тише. Иначе здание может услышать, развалиться раньше времени, а они так никогда и не познают тайны.
— Здесь когда-то жили люди… — шепчет мальчишка, когда они уже наверху, первым осторожно ступает на крыльцо. Убедившись в надёжности, он протягивает Оксанке руку.
— А где они сейчас? — спрашивает она, хватаясь за руку.
— Никто не знает… Они исчезли… когда-то давно… и больше здесь никто не жил…
Мальчишка дёргает за ручку дверей. Та не поддаётся. Он дёргает ещё раз и ещё раз. Безрезультатно. Дом не хочет, чтобы они входили. Ему не нужны непрошенные гости… Дом привык к одиночеству.
На лице мальчишки тут же отражаются разочарование, досада и даже злость…
Он хочет уйти, чтобы никогда не вернуться, но…
Двери открываются сами. Их скрипучий надтреснутый голос напоминает голос злющей старухи, соизволившей впустить уставших путников к себе на ночлег. От потока свежего воздуха стонут стены. Оксанке становится ещё больше не по себе.
— Идём… — твёрдо говорит мальчишка, игнорируя звуки, — не бойся… это всего лишь ветер…
И Оксанка доверчиво идёт за ним. Идёт за мальчишкой нога в ногу, шаг в шаг… Только по её спине всё равно пробегается холодок, и кажется, что вот-вот кто-то выскочит из царства тлена и утащит в темноту. А там… там некто ждёт, ждёт давно с того самого момента, как из здания исчез последний человек…
Пахнет гнилым деревом и влажной затхлостью. Хочется повернуть назад и бежать сломя голову домой. Но…
Двери захлопываются то ли от ветра, то ли сами по себе… Фонарик в руках мальчишки мигает, а потом и вовсе тухнет. Мгла окутывает со всех сторон… а в ней шёпот голосов…
Оксана вымокла до нитки, пока карабкалась по угору. Запыхалась, чувствуя себя покоряющим новую вершину скалолазом. Оказавшись наверху, у самого дома, с минуту она заворожённо смотрела на двери. Всё же решилась.
— Никогда-никогда, — повторила она магические слова и дёрнула за ручку.
Дверь поддалась сразу, впуская её в нутро заброшенного здания…
Оксана осторожно ступала по прогнившему полу, моля про себя чтобы он выдержал и не проломился под её весом. Половицы зло скрипели. С потолка капало. А само здание хрипело, тяжело, из последних сил.
— Здесь жили отшельники… — услышала Оксана. Вздрогнула, осветила маленьким фонариком-зажигалкой (на удивление, несмотря на дождь, работающим) все углы. Ничего. Только останки мебели, мусор и дверь, запертая на замок. Дверь в кладовую, в которую они хотели попасть в детстве.
— Это только моё воображение, — громко сказала самой себе Оксана. Хотелось курить. Она вытащила из кармана мокрую пачку сигарет, — чёрт…
Оксана смяла пачку, хотела бросить в угол, но передумала. В старой заброшке и так хватало мусора.
Оксана подошла к двери в кладовую. Подёргала замок, но тот не поддался. Совсем как тогда, в детстве. Она толкнула дверь плечом. Та жалобно скрипнула.
— Никогда-никогда…
От заговорщического шёпота Оксана вздрогнула.
— Кто здесь? — пискнула она.
Никто не ответил. Раздался скрип, треск. Оксана успела отпрыгнуть в сторону, прежде чем дверь в кладовую слетела с петель.
Прошло несколько секунд прежде, чем она рискнула заглянуть в кладовую…
***
Скрипы, шорохи, шёпот отовсюду, со всех сторон. Оксанка крепко держится за руку мальчишки, тесно прижимается к нему, будто бы он может спасти, уберечь её от потусторонних сил, притаившихся в темноте.
— Всё хорошо… не бойся… тут никого нет, только мы, — говорит мальчишка, встряхивает фонарик, и спустя пару секунд тусклый свет озаряет нутро заброшенного здания, — видишь, только мы и никого более.
Оксанка молча кивает, но всё равно продолжает трястись от страха. Те, кто сидят в темноте могут быть невидимыми. Она так думает, так думает и мальчишка…
Оксана словно нырнула в другой мир. Раз, и реальность, её реальность, перестала существовать, стоило только переступить порог в кладовую.
— Ты вернулась… — голос тихий, еле слышный.
Не сразу, но луч фонарика выловил обладателя голоса.
Он сидел на полу. Он – белокурый мальчишка из её снов.
Оксана почувствовала, как земля уходит из-под ног, как начинает задыхаться.
Воздуха не хватало. Сердце бухало в груди тяжёлым молотом.
— Ты вернулась, — повторил мальчик, — я знал, что ты вернёшься…
Его голос глухой, безжизненно-безразличный. И от этого тревожно сжалось сердце.
Оксана опустилась на колени перед белокурым мальчишкой. Прикоснулась к холодной руке.
— Ты всегда возвращаешься… — он поднял на неё ясные голубые глаза и слабо улыбнулся.
— Прости меня, — прошептала Оксана…
***
Но в заброшенном здании есть кто-то ещё. Оксанка чувствует тихое дыхание этого кого-то, чувствует его пристальный тяжёлый взгляд. Она не может унять дрожь и частое дыхание.
— Не бойся… — повторяет вновь мальчишка. Только теперь его голос звучит не так уверено, как минуту назад.
В ответ Оксанка ещё сильнее сжимает его руку.
— Здесь… — объявляет мальчишка спустя мгновение. В его голосе восхищение и страх перед неизведанным.
Луч фонаря вылавливает тяжёлый навесной замок.
— Как мы попадём туда? — пищит Оксанка, надеясь, что сейчас они повернут назад, домой и плевать на тайну.
Мальчишка поворачивается к ней. Оксанка видит в его глазах нетерпение. Ему не терпится прикоснуться к неизведанному, таинственному.
— Это будет наша тайна. И никто и никогда не познает её, никогда-никогда… — говорит мальчишка, и в его руке мерцает тусклым серебром ключ.
— Никогда-никогда… — заворожённо повторяет Оксанка и не может отвести взгляда от ключа, невесть как появившегося у мальчишки…
Оксане не верилось, что мальчишка из снов, из её прошлого, сидит на полу заброшки, которая по всем правилам давным-давно должна была обрушиться. Казалось, что всё это всего лишь очередной сон или игры её разума, и сейчас она проснётся…
— Я познал тайну… — теперь голос мальчишки стал звонким и живым, каким был двадцать лет назад.
Он выдержал паузу. Его глаза блестели от восторга.
— Я не умер, Оксанка. В ту ночь я не умер…
— Прости меня, — перебила Оксана. А глаза защипало от подступающих слёз. Она сглотнула горький ком и залепетала, — Прости, что не смогла помочь… прости…
***
Мальчишка проворачивает ключ в замке три раза, ровно три раза, и дверь в кладовую открывается сама.
— Вот видишь! — торжественно объявляет мальчишка и шагает в темноту.
На секунду её ладонь выскальзывает из его руки. И этого краткого мгновения оказывается достаточно.
Раздаётся звон. Громкий, от которого закладывает уши. Яркий свет льёт из кладовой старого заброшенного здания. От яркого света слезятся глаза…
— Я знал! Я знал! — восклицает мальчишка, и его последние слова тонут в звоне…
Проходит минута, другая. Звон стихает. Свет меркнет. Оксанка остаётся в темноте. Одна. Совсем одна.
Осознание приходит чуть позднее, и Оксанка захлёбывается от плача. Колотит кулачками в теперь уже запертую дверь. Кричит, зовёт мальчишку. Но в ответ тишина.
Она устало опускается на пол, прижимается к стене.
— Никогда-никогда… — повторяет Оксанка и пытается вспомнить лицо мальчишки и его имя… Но не может…
— Я не умер, Оксанка. Все забыли меня. Но я не умер. Я там, в другом месте…
Сквозь щели в стенах в кладовую проник яркий свет, изгоняя застоявшуюся мглу.
— Ты в раю?
— Нет, Оксанка, нет… Мир гораздо более многогранен, чем мы можем себе представить. Я познал тайну. Я хочу рассказать её тебе… но времени… его так мало… Всего несколько мгновений… Ты всегда возвращаешься… И каждый раз заходишь всё дальше и дальше…
— Что там? — всхлипнула Оксана.
— Я покажу тебе…
Всё вокруг вспыхивает яркими цветами. Тысяча кусочков фрагментов и обрывков воспоминаний взрывается в голове Оксаны. И на короткий миг она оказывается там, в месте, о котором каждый раз говорит ей мальчишка. Там нет прошлого и будущего. Нет боли и нет сомнений. Нет времени и нет безвременья. Всё не так, как представляли сотни и тысячи могучих умов учёных. Всё по-другому… Всё иначе… Но это их тайна… Тайна Оксанки и белокурого мальчишки, который бесследно исчез двадцать лет назад…
Конец. Июнь 2023г.