В 1976 году я уже абсолютно штатский человек, работал главным метрологом на коммунаре. Было тогда такое кожевенное-обувное объединение. Работа соответствовала моему диплому. Диплом я получал в ВИСМ – всесоюзном институте стандартизации и метрологии. А тема диплома у меня была КСУК - комплексная система управления качеством. Вот эту систему я и внедрял на «Коммунаре» за 210 в месяц плюс 40% премии и прочие ХХХ. 3-4 раза в месяц я выходил на аврал в цех подошвенной кожи. В среднем это давало ещё двести в месяц, но работа была адова. Постоянно я бы там не смог работать. Вместо воздуха сплошная химия и дикая нагрузка на пальцы рук и плечевой пояс. Вот это мне нравилось. Одна кожа весила 30-45 кг, была размером примерно 2х2,5 метра и не гнулась. Я хватал её пальцами (больше никак) с пола и укладывал в стопки или прямо в машину. За ночь терял 2-2,5 кг веса и выпила пол ведра воды. Это меня постоянные грузчики научили. Сами они поступали точно так же, как советовали мне. Скоро я уже мог двумя пальцами раздавить стакан, а ладонью – чужую руку. Спортом я занимался всю жизнь, но ни разу командным видом. Я вкладывал в тренировки максимум себя и не хотел, чтобы мой результат зависел от уровня подготовки или уровня продажности члена одной со мной команды. Поэтому у меня были хорошие и отличные результаты по борьбе, боксу, стрельбе всех видов, лыжах и ориентированию, фехтованию. Это хорошо, что я вовремя понял, что человек я не командный.
С того времени, что я себя помню, я занимался «гимнастикой Мюллера». Спасибо папе за это. Мы с папой были одного роста, но когда я был в лучшей своей спортивной форме, папины однобортные костюмы для меня были, как двубортные. Такого размера у него была грудная клетка. Войну папа закончил на Дальнем Востоке и служил там ещё 5 лет, до перевода на Балтику. Так вот, он был чемпионом дальневосточного и амурского военного округа по фехтованию на штыках. А штык был на винтовке-мосинке. Эту винтовку папа за штык поднимал и держал. А стул поднимал за ножку. Сам это видел. Все парни в гарнизонах мне завидовали! А в то время была команда: с японцами дружить. Ну и дружили, но с учётом времени и сопутствующих этому времени рискам. Ребята, это был 1945 год, а не 2005. Сталину оставалось полных 8 лет жизни, а Лаврентий Палыч был за спиной у каждого и заглядывал через плечо. Поэтому «дружить» к японцам ходили, но ходили пятёркам. Папина пятёрка ходила заниматься единоборством и каллиграфией. На татами они боролись, а вечером в особом отделе описывали предыдущие 3-4 часа. Без этого ни как, а то самого в татами особист переквалифицирует. Однако Яков-сан в единоборстве преуспеет весьма, жаден был до всего нового. Я такая же жадина, это у меня от папы. Как называлось то, чему учили папу, не знал никто. На татами обменялись жестами, а не словами. Но что не карате – 100%.
Все узкоглазики в зале были с одной деревушки с Хоккай-до. Это остров был такой, да и сейчас есть. До сих пор «спорная территория». Чужих узкоглазиков в этом зале не было никогда. Никаких гостей, никаких соревнований. Их все до смерти боялись, но точно, что не ниндзя и не ассасины. Что-то абсолютно своё. Папа начал учить меня этому в 6 лет. Я был достаточно сильным физически для своего возраста и у меня был очень сильный удар. Но я, как у Владимира Семёновича, не смог бить по лицу. Как раз в этом возрасте я уже направил кулак в лица Серёге Гунькину (было за что!). Но представил себе за доли секунды, что у него с носом станет (пожалел) и перенаправил кулак в Гунькин лоб, да ещё и расслабил. Серёга потерял сознание, а я сломал кисть.
Шуму было на весь гарнизон. Потом папа объяснил и доказал мне, что нет на человеке никакой точки, которая нормальный удар «держит». На тренировках он ил меня кончиками пальцев, а эффект был как от удара обухом топора. И ведь он не только «по точкам» работал. Мог и просто в «кость» зарядить. Эффект ХХХ. Тренировать он меня перестал в мои 13 лет. К этому времени у меня весь дневник был в красных записях и Инка (сестра) на меня постоянно жаловалась. Она училась на 4 класса старше меня, а мне плевать было, хотя в школе это огромная разница в возрасте, росте, весе и силе. Я подходил к любому и спрашивал: «Ты чего к моей сестре лезешь?» И бил в кость. Один на один меня не взять было, а толпой – нельзя. Такое честное время было, да и в школе примерно половина была гарнизонных и детдомовских. Домашние нас боялись. Вот за Инкой (сестрой) и боялись в школе ухаживать, только в посёлке. А с поселковыми, когда-то на одном горшке по очереди сидели. Какие уж тут амуры. И папа тренировки со мной прекратил. Он сказал: «Хватит, зверем становишься. Мышцы уже взрослые, а мозги ещё детские. При такой технике, если мозги не контролируют, беда будет. И попались у меня бокс, стрельба и всякое разное, но не «Хоккай-до». Почему «до» через чёрточку? Да потому что я сам стиль так назвал. С 13 до 16 в борьбе чистый пробел. Пока я не поступил в «Бонг». Это так мы сокращали Ленинградский институт связи им. профессора Бонг-Бруевича. Поступил я туда потому что там не было «процентной нормы». Это какой процент евреев можно было принять. Конкурс, по этой причине, был 12 человек на место, но моя 15 таллинская физмост школа меня не подвела. А вот до диплома там доходил только один студиоз из десяти. Учиться там было трудно по двум причинам. Первая состояла в том, что сама по себе наука очень сложная. Вторая причина была в том, что рядом находился финансово-экономический, а напротив - через Мойку был институт им. Герцена. Одни девчонки короче. А вот о самом Бонг-Бруевиче. Их два брата было и оба верные графья-ленинцы. Это не каламбур, а правда. Наш Б.Б. на пару с Горьким распределял пайки между интеллигенцией, то есть решал, кому жить, а кому с голоду дохнуть. Душевный был человек, то есть душ не мало загубил или вынудил эмигрировать от угрозы голодной смерти. Он на пару с Алексеем Максимовичем Пешкиным Российскую культуру и науки лет на 30 назад отбросил. От них бежали и Куприн, и чемпион мира по шахматам Алёхин, и конструктор вертолётов Сикорский. Да много кто ещё. А моя учеба прервалась в 1969 году. «Наш дорогой Леонид Ильич» призвал меня в армию. Во, опять занесло. Короче в 1967 году я попал в Питер. Сразу пошёл на стадион ЦК ВЛКСМ и сказал тренеру, что я борец. Тренер интересуется: «В каком стиле изволите бороться?» А я ХХХ отвечаю: «Да в любом!» Поставили против меня спарринг – партнера на голову ниже меня и на 25 кг легче. Я не знал, что это борьба римско-греческая, а он в ней чемпион Питера в ХХХХ весе. Он мне два раза подряд играючи в ноги ХХХ. Все смеются. На третий раз я успел ему руки на плечевые положить и он «уснул».
Уснул он минут на двадцать. ХХХХ был – караул. Чеченец он был. Когда проснулся, начались всяике покажи да расскажи. Так я познакомился с будущими «тамбовцами». Только Куманин тогда ещё не знал, что они «тамбовцы». Ну борцы и борцы. При чём тут география?
А со мной в общаге в одной комнате жили два еврея и один армянин – Сэмвол Овсенян. Про Сэма я уже писал в «общаге». Лёвка лайнер-основатель КВН ещё до Саши Маслякова, давно и Израиля. Он писатель-юморист. А магистр ХХХХ у Куманина бухгалтером был, потом идей добрых накидал. Уже лет сорок «в законе» если жив ещё. Я давно в Питере не был.
Лирика! Короче загремел я в армию, оттуда в кадры и в Анголу. А там командиром был «гад» - Гордеев Александр Данилович. Он потом в ХХХ десантной дивизии был начальником штаба. Гад умел то, что я только во сне видел. Но мою (папину) технику не знал. Меня там звали «Змей», потому что один удар, как один укус. Первый, он же последний. Вот мы с ним с «собрали» систему. ГРУшники потом из неё учебник сделали. Сам видел, в руках держал. Вот смысл этой системы. У любого чемпиона по любому виду единоборства есть 2-3 «коронки». Остальные усилия уходят на то, чтобы вывести противника на свою «коронку» и не попасться на его заготовку. Схватки на высшем уровне не красочные, поражающих ударов просто невозможно ни заменить, ни оценить! Все приёмы всех видов борьбы на вершине владения идентичны, так как базируются на максимальных возможностях человека и на максимальной подготовке духа и тела. За исключением тех случаев, когда возможности бойца скованы максимальным количеством ограничений ХХХХ. Тому ярчайший пример приказ министра спорта СССР в декабре 1978 года. Приказ о создании советской ХХХ борьбы карате, поскольку только такой вид карате отвечает гуманному духу советского спорта. Этот же приказ ввёл уголовную ответственность за контактные тренировки. Сразу загремели на 11 лет Алексей Штурман в Москве, основатель академии карате, Брущенец и Канцелебоген в Одессе, тоже на 11 лет. Павлов не мелочился. Видать забыл пёс (бывший комсомольский функционер), что у нас остаётся контактный бокс и фехтование. Да и в самбо-дзюдо ХХХ приёмы есть. Повезло мужикам. Я все свои пояса и даны у Штурмана получал. И тренерскую лицензию там же. А время было такое, что если бросить на улицу 5-ю или 7-ую (еле читаемую) копию учебника по карате, то завтра на этом месте уже была бы секция шпанят, считавших себя каратеками. И при них был такой же сенсей. Настоящих сенсеев я в то время помню троих. Это были Сиим, Лутсар и Кольк. Сиим переехал в Финляндию, Лутсар не выдержал конкуренции, а Кольк вошёл в историю, создав команду «К» и совершив много не менее значимых поступков. Он работал не на свой карман, а на государство. Работал качественно честно. Респект и уважуха!
С моими воспитанниками они от спаррингов отказывались, объясняя, что не та методика (ха-ха!). Левая, абсолютно левая отмазка. Это как в «Белое солнце пустыни», где Петруха говорит Сухову: «Да гранаты у него не той системы». Просто эти три сенсея культивировали медитацию, а я – полный контакт. Чёрт, чуть не забыл. Была ещё одна колоритнейшая фигура. Его звали Прийти Кельдер, и он в звании капитана милиции служил замполитом в Ленинском райотделе милиции. Это на Пярну маантээ. Прийт был в центре внимания задолго до того, как «узнал, что он –сенсей». На все праздники, дискотеки и шашлыки он ходил только с родной сестрой. Ничего личного, но за 5 лет я ни разу не видел (нигде!) его с девушкой, а её с молодым человеком. Прийт поднялся, как «борец за чистоту рядов в карате». Про него говорили, что «он лучший мент среди сенсеев и лучший сенсей среди ментов». Карьера его завершилась шумно. Он получил бесплатный спортзал для тренировок детей сотрудников МВД.
Дело хорошее и нужное, но он в этот зал мгновенно запустил и платные группы. На чём и попался. Теперь внимание! Он, почти чемпион МВД по карате, был уволен из МВД «по состоянию здоровья». О как! И сразу был принят на работу на кафедру физподготовки в ТПИ. Видать там на кафедре в то время полуинвалидами не брезговали.
Ладно, вернусь в Африку к ГАД-у. Мы с ним составили общий стиль единоборства, состоящий из его и моих заскоков. Выглядело это так. Мягкий блок, мгновенно переходящий в захват ладонью и ускорение движения противника, при неизменном направлении. Затем движения в стиле «танго» или «фокстрот», в результате которого я оказывался в центре окружности, по которой перемещался противник. Одновременно с этим происходило понижение уровня. Удар или излом был единственный, он же завершающий. Я слышал, что потом ГАД преподавал эту тактику в ГРУ, как методику боя в ограниченном (но не слишком) пространстве. «Бегущий» по внешней окружности противник создавал мне дополнительную защиту от своих напарников. Самое прикольное было в том, что после первого касания противника можно было закрывать глаза и делать всё «на автомате». Рост, сила, вес противника не играли никакой роли. Я ведь с ним не боролся, я ему только помогал в его движениях! Больше всего это было похоже на айкидо Стивена Сигала, но без внешних эффектов. Фильмов с Сигалом тогда ещё не было. Какая разница, подлетит противник на 1 метр или на 3 сантиметра. Никому не нужная показуха и неоправданный риск. Оторвался от земли на любую высоту, потерял точку опоры, и он мой со всеми потрохами.
Начал я свой тренерский бизнес, как еврею и положено. Я пошёл в управление ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности). Этот отдел занимался и цеховиками и надомниками и репетиторами. Возглавляла его Бовольская-Рулёва. Я попал к ней на приём и сказал: «Буду учить людей игре на баяне, много людей и за деньги учит буду. Давайте сэкономим время и нервы. Что можно и что нельзя и на чём Вы меня ловить будете». Я думаю она знала, что я за «баянист». Ещё я думаю, что за весь её ста я был первым таким визитёром, кто просто пришёл и честно изложил проблему. Я вынес с этого разговора две очень важных для меня вещи. Во-первых, какой формы договор я должен заключить с каждым (!) своим «музыкантом» отдельно и никаких договоров с фирмами, даже если одна фирма и направляла ко мне 40 «музыкантов» и предоставляла зал. Второй момент был ещё важнее: копии всех договоров и фотокопии всех паспортов «музыкантов» на каждой тренировке и с каждым договор на сумму не более, чем 25 (двадцать пять) рублей в месяц. Тогда я платил отдельно налог с каждого договора, что составляло 1 (один!) рубль в месяц. И тут я понял, что я полнейший идиот. Я занимался на «Коммунаре» тем, что мне не интересно за 300-500 рублей в месяц. Столько мне давала одна группа за 20 человек за 9 часов в неделю. А я на эти группы ещё и должен время сам у себя воровать. И я ушёл с «Коммунара».
У меня стало 6-8 групп на 25-35 человек. Образ жизни резко изменился, особенно режим питания и нагрузки. Ребята, четыре тренировки в день. Я вешал на пояс «шагомер», и он показывал не меньше 6-7 километров за тренировку. А ведь бег – это не самоцель, а побочная нагрузка. И всё время хотелось жрать и спать. Два часа до тренировки, два часа после тренировки – жрать нельзя, а хочется. У меня была пол-литровая пивная кружка, как раз на одну тренировку. В кружку я помещал до половины болгарские томаты в собственном соку (до сих пор помню, что стоили они 42 копейки за банку), сверху в кружку ещё падало 3 варёных «в крутую» яйца и банка сметаны. Отжирался я вечером. Часам к 22 я приходил в интурист «Таллинн» на улице Гагарина и повар Николай сразу нёс мне «Баржоми» во льду и две порции «бесра по-татарски». Это в сумме 300-350 грамм сырого мяса. Грибочки-огурчики – всё после. Всё шло хорошо. Я даже зарегистрировал «Сэлф дефенс клаб» со своим уставом и нагрудным значком. Это был значок диаметром 25 мм. В центре был кулак цвета золота, а по кромке шли надписи. Значки мне делались на ювелирном заводе. Мне страшно повезло, что нигде в «оффициозе» я не употреблял слово «карате». В декабре 1978 года министр спорта СССР Павлов карате запретил. Он опирался в своём решении на судьбу Талгата Нигматуллина и на «засилие» иудеев среди сенсеев. Во, прямо в рифму попал. В рифму попал, а под запрет не попал. Я объявил, что у меня «самооборона на базе айкидо» А слова «айкидо» в павловском указе не было. Его и в советском лексиконе почти не было!
А тут настал 1979 – предолимпийский год. В Эстонии объявили «народный спорт». Возглавил его Арнольд Грен – председатель Совета министров ЭССР. Всех тренеров собрал он в зале клуба строителей. Я оказался «на коне». У меня был реальный клуб на примерно 400 человек. Мой клуб попал в газеты с фото Димы Пранца, а я получил квартиру по улице Оа. А теперь о честности! Если честно, то был человек, которому я завидовал и которого уважал всю сознательную жизнь. Он был отличный борец и отличный тренер и изумительно контактный человек. Без его помощи, поддержки и постоянных советов у меня бы ничего с тренерством не вышло. Он делился своими талантами, знаниями и связями не жалея. Этот человек – Александр Маркович Клепач.
Потом у меня появилась «кормёжная» группа. В то время причастность к карате стоила многого. Это была не только спортивная секция, а элитарный клуб. За счёт «кормёжной» группы, я смог снизить арендную плату в других залах. В эту группу входили братья ХХХ и Антон Козловские, Кейко-Мирко из «Рок-отеля» и куча барменов, официантов и таксистов, куча фарцов и комсомольских лидеров. Маразм крепчал. Этих я не мог поучить ничему. ХХХ – огромный труд. Трудиться они если и умели, то не хотели. Они хотели войти в элитарный клуб. И вошли, и сделали мне отличную рекламу Спасибо им на этом!