Здравствуйте Михаил Афанасиевич.
С некоторым опозданием постараюсь выполнить мое стародавнее обещание. Сомневаюсь, как правильнее назвать эту главу: «Эстонское театральное искусство и я» или «я и Эстонское театральное искусство». Конечно, оно более многочисленно, чем я, но зато мой репертуар гораздо шире, гастрольная площадка – весь мир, да и длительность присутствия на сцене сама по себе должна внушать уважение. Моя премьера состоялась на сцене Дома офицеров флота. Матросы составили «пирамиду» в три этажа, а меня забрали на самый верх и я, не намочив штанишки прочитал стишок с самого верха:
Советской власти сорок лет
Отрезок очень краткий
Но сколько нам принесли побед
Эти четыре десятка
Судя по тексту, этой действо происходило аж в 1957 году и на ноябрьские праздники (сам я родился 11 ноября, т.е. после праздников), мне было 5 лет. Вот такой ранний дебют. Вся моя жизнь связана с флотом.
Первые 14 лет вообще неразрывно, до 14 лет я жил по гарнизонам, пять поколений мужчин моего рода были флотскими офицерами, что было очень трудно, учитывая мой пятый пункт. Но мой дед и прадед были из кантонистов, это не решало все проблемы – вопросы, но облегчало их решения. На флоте я получил свою первую правительственную награду. Я был матёрый мужик и мне было полных 6 лет. Из игрушек у нас были стреляные и нестреляные патроны. Любимое занятие, оно же постоянное – бегать с матросами по полосе препятствий. Победителя кормили на камбузе макаронами по-флотски. Очень хорошая награда. Так вот, когда я был в возрасте больших свершений, наша семья жила в финском городе Поркала-Уут. Там была наша военно-морская база до 1961 года. В 1961 году, как раз перед Кубинским кризисом, Н.С. Хрущев упрекнул американцев по поводу их военной базы на Кубе (Гуантанамо). Дальше все пошло как в песочнице: а ХХХ, а на себя посмотри, а ты первый начал». Всё и закончилось, как в песочнице, Хрущев базу вернул, а американцы и не подумали.
База обошлась России 200 000 убитых в финскую войну. А потеряна была благодаря обокравшемуся салом хохлу. Михаил Афанасьевич, в моем понимании хохол и украинец чуть субстанции разные. Первое определяется менталитетом, второе национальностью. Но что-то я ушел от основной темы. Так вот на нашей базе стояло два двухэтажных барака, все папки из первого барака служили на подводных лодках, а все полки с нашего второго барака были офицеров с противолодочных кораблей. Полки воевали на учениях. Описанные события происходили летом 1958 г. и времени на войны нам всем вполне хватало. Наш досуг курировали замполиты и общественный комитет женщин. Этот комитет в любом гарнизоне возглавляла жена командира части. За этот комитет я получил первое взыскание «с занесением». Занесение было не в личном деле, а прямо по попке. Я четко-громко объявил во дворе, что к нам приходил комитет … женщин. Но это обидные детали, через два дняя мог нормально сидеть на стуле и все почти забылось.
Возвращаемся к войне и награде. В бараке №1 детский гарнизон возглавлял огромный мужчина возраста аж целых девять лет. В таком возрасте, как у меня, быть младше на два года – это огромная разница в весе, росте и военном ХХХ. Тут маленькая деталь о нашей экипировке – у всех у нас были детские кожаные сандалики с застежкой как на ремешках у часов. Поэтому они надевались не расстегиваясь, пятки были стоптаны и сандалики назывались «ни шагу назад». А что? Вполне патриотическое и несомненно флотское название. Так вот, стою я значит на нашем крыльце и замечаю, что с крыльца барака №1 спускается Вовка-сопляк их вождь и предводитель. Я объявляю в нашем гарнизоне тревогу, и мы большой толпой (пять или шесть семилетних мужиков) бежим на Вовку и кричим «Ура». Атака значит. Но тут произошел со мной конфуз, потерял я сандалик. За одно мгновение я его нашел, за второе – пристроил на место. Бегу дальше и кричу «Ура!». Но видимо, пока я бежал, опустив голову, и возился с сандаликом наш экипаж свернул военные действия, и я увидел, что бегу один. Автоматически я добежал прямо до Вовки и крикнул ему куда-то между грудью и животом «ура». Вовке стало скучно, и он ушел домой. Победа осталась за нами, и я был ее главный творец. Парни из нашего экипажа отказались от мороженого и купили мне за 12 рублей (дело было до 1961 г.) детский военно-морской алюминиевый кортик. И гвоздем на нем нанесли руны «Сашке за храбрость». Сразу возникла проблема – как носить? У меня же штанишки с лямками, а на них военно-морской парадный ремень не положен – черный с золотыми швами. Тут положено носить длиннополую одежду, а из длиннополой одежды у меня была только шубка из искусственного меха. Вот я ее и напялил, поверх портупею, на портупею кортик, иду потею. Финляндия летом – это температура +2, а то и 3 моих возраста. Так что потел я вполне серьезно. Подходит ко мне мужик. Вполне взрослый (сзади него еще целая куча мужиков) и спрашивает меня: «Мальчик, ты что больной?» А я ему с обидой и менталитетом только что награждённого победителя объясняю, что это ты больной, а я соблюдаю форму одежды, просто у меня кроме этой шубы всё на лямочках или на резиночках. Мужик этот оказалось не пописать на улицу вышел, а был он целый контр-адмирал Кузнецов командующий Балтийским флотом. Он отнесся к моему демаршу с пониманием и вечером в клубе сказал, что «пока все воспитывают своих детей, как капитан лейтенант …, родина может спать спокойно». Папке занесли две благодарности в военный учет и в партийный учет. Михаил Афанасьевич, за свою жизнь я получил шесть правительственных наград, не считая перхоти (перхоть – это всякие награды, юбилейные за выслугу. Они давались не за поступки, а за отсутствие проступков). Но вот эта первая награда, да еще наградное оружие с именной подписью запомнилось мне навсегда. Ладно, теперь вернемся к театральному искусству. В 1976 году я поломал кубинского курсанта и вместе с ним свою военную карьеру, вернулся в Таллинн и стал работать тренером по карате. В это время нас в Эстонии было четверо: Сийм, Лутсар, Кальк (который потом создал команду К) и я.
Михаил Афанасьевич, представьте, насколько у меня закружилась головёнка. В делах войны я был абсолютным асом, а в мирных делам оказался абсолютным воробушком. Только этот воробушек не пил, не курил, имел машину, квартиру и кредит во всех лучших кабаках. Одна группа спортсменов была «картежная», в нее входили артисты, таксисты мясники, парикмахеры. В ней даже был Хейко Мирк из Рок-Отеля и Марк Соосаар. Это очень хорошо, что под горку, потому что в горку Марк не мог. Идти нам было под горку 4 км, но прошли мы не больше одного. Нас догнал грузовик, на подножке которого стоял Бахман и махал пистолетом. Марк шел слабо, но флаг держал крепко. Я держал пистолет, чтоб дети не украли, а Марк и Бахман катались по дороге в борьбе за флаг, пока не завернулись в него полностью. Это хорошо, что август был сухой, а то кто-нибудь мог и захлебнуться. Я так чувствую, что Бахман хотел получить второй орден, но приехал вместо ордена Саареке с напутственными словом от Кябина. Бахмана отругали за отсутствие флага в обиталище девиц в государственный праздник и за срыв патриотического поступка двух простых советских парней – меня и Марка. Слава моя после этого в театральных кругах разошлась настолько, что я не мог ходить без тяжелых предметов в руках, тело норовило взлететь. А тут еще про нас писали в «Сирп и Васар». Дело в том, что бесменным редактором в «Сирп и Васар» был Эдик Тин, а жена у Эдика была русская и служила актрисой в Русском драм.театре. А в свободное от работы время, а его у Эдика было не мало, он возил по Эстонии московских гостей и был председателем Федерации Карате Эстонии. Судьба ясно давала мне понять, что с Русским драм. Театром мне не разминуться. Тем более, что комендантом театра служил бывший сослуживец Валерка ХХХ, которого досрочно изгнали из армии в звании подполковника. А это значит, что в театре у меня тоже была спортивная группа, куда входили в числе многих: Витя Ланберг, Катя Егорова, Эдик ХХХ, Володя Антип, Саша Цукерман и многие другие. Из них артистом не был Эдик ХХХ по причине того, что у него тетка жила в Хельсинки. Она привозила ему музыкальные альбомы, а Эдик давал нам их переписывать. КГБ сказало Эдику, что пока стоит советская власть, Эдику на сцене не бывать. Видимо, это и была одна из причин, по которой советская власть после этого разговора продержалась всего 16 лет. Но пока она держалась, Эдик, чтоб не расставаться с искусством полностью, работал осветителем и помещение у него было там, где заканчивались последние ряды партера. Оно было полностью застеклено и оттуда после воскресной тренировки я и мой шестилетний племянник Олег смотрел детский спектакль, их было два «Кошкин дом» и «Три поросенка». Разнообразие не поощрялось, и мой Олежка выучил спектакль наизусть. С Олежкой вообще связано много разовых и постоянных приключений. Опишу одно (театральное). Саша Цукерман играл самого толстого и ленивого поросенка и был он еще толще, чем сейчас. Даже пальчики были как веревочками перевязаны. И вот после спектакля мы пошли с Олежкой в Каубамая, где он в полный голос объявил: «Саня, Саня, смотри, свинья». Где? «Да вон, шляпу примеряет». Это несчастный Цукерман подбирал себе интеллигентный головной убор. Мы с Цукерманом оба сделали вид, что ни при чем, но во вторник на тренировке он вышел из строя и сказал: «Александр, ребенок такое сам придумать не мог и я вам как еврей еврею заявляю, что не стоит сравнивать меня с нечистым животным». На что я сделал большие глаза и ответил: «Александр, о чем вы? Вы ж два сезона свинину играете». Все присутствующие переместились на пол, а Цукерман переместился в коридор. В то время ХХХ Русского драмтеатра был Виталик Черикнев. О нем подробно несколько позднее. Цукерман бросился отказываться от дискредитирующей его роли, но был сезон отпусков и гастролей, и спасти Сашу Цукермана не было никакой возможности. К концу тренировки ко мне подошел пухленький, кудрявый живчик, представился Чернышевым и позвал меня вместе с ним разгребать ситуацию со свининой. Так я познакомился с Виталием Чернышевым и далее о нем. Маленькое отступление, а то забуду еще один перл моего племянника в Русском драмтеатре. Тренировки я проводил в Малом зале. И вот мы все спускаемся вниз после тренировки, а внизу нас ждет племянник и с дикцией молодого Левитана говорит Хрусталеву: «Стойте, я вас знаю, я вас видел». Хрусталев напыжился и говорит: «Всё может быть, мой молодой друг». И тут Олежка продолжает: «Вас два дядьки в белых халатах в машину грузили на носилках». И все бы ничего, но тут влез Жека ХХХ. Женечка из испанских детей, всегда с похмелья и всегда остроумен. Женечка и сказанул: «Слава застала героя на лестнице». Эта история тоже вышла в анналы Русского драмтеатра. Женька был настоящий испанец и прекрасный человек, потому что переводил мне с испанского книгу по карате. Испанец, потому что отказался от платы за перевод деньгами, но для ясности мозга постоянно желал портвейна 777, который называл Малагой. Но вот теперь пошли про Чернышева. Виталик был абсолютно легендарная личность. Обладал сильной харизмой и абсолютно сумасшедшей способностью к убеждению. Он мог убедить любую женщину, что он единственный мачо в радиусе 100 км. Виталик любит всех женщин, полных и стройных, блондинок и брюнеток. Общее у них было одно, каждая из них после встречи с Виталиком делала огромные глаза, и сама себя спрашивала: «Что это было и зачем мне оно?» А еще над Виталием витал странный рок, он попадался абсолютно с каждой своей симпатией и каждый раз бывал бит. Он бывал бит мужьями, поклонниками, братьями. Если таковых не было, то это мог оказаться сосед по даче или однополчанин его дедушки, но кто-то был всегда. В Таллинне уже начинали считать, что побивание Витальки является признаком хороших манер. Вот тут и встретились два одиночества - Виталик и я. Встречала была своевременна и неизбежна. Виталик как раз начал ставить «Нельскую башню» Дюма, а там в спектакле было девять драк. И Виталик пригласил меня на постановочные действия. На этот раз меня протежировал ему Саша Ильин, который стал потом директором Русского культурного центра. В спектакле у него была роль драчуна и на каждое замечание Виталия по поводу действий Саши Ильина в драке, Ильин долго и нудно отвечал: «А тренер сказал, а тренер показал, а тренер учил». Вот Виталику и стало интересно, что это за тренер такой. Может быть интерес Виталика ко мне объясняется еще и тем, что Виталик был очень оригинально побит постоянным кавалером своей непостоянной симпатии. Старый пилот доблестных военно-воздушных сил в звании старшего же лейтенанта ударил Виталика по голове телевизором. «Экран» экрана рассыпался на куски. «Экран» служить перестал, Виталик служить продолжил, но лицо у него стало странное. На какую часть лица ему не положи пивную пробку, под не все равно оказывалось две царапины. И вот наши постановочные действия. Михаил Афанасьевич, поверьте, это не пародия на «Берегись автомобиля», это правда. Мы с Виталиком сидим во время репетиции в 8-м ряду и центрального прохода, рядом стоял Толик с безалкоголем. Виталик объяснил мне, что именно эти места являются режиссерской точкой взгляда. В более фривольной обстановке Виталий объяснил мне, что линию взгляда строят по трем точкам: глаз, колено, неглиже. В общем, мы сидели и пили боржоми. Витали издавал руководящие звуки, ассистентки наперегонки эти звуки записывали и после репетиции извещали о них актеров. И все бы ничего, посмеялись и разошлись, но Виталик знал, что я очень дорогой специалист и за 4 месяца тренировок он расплачивался со мной почти 2 года. У него не было ставки выше 150 руб. в месяц. Поэтому оплата растянулась на такой длительный срок. И самое смешное в этом то, что почти 2 года я на всех афишах значился преподавателем искусства сцены движений, и девчонки пытались выяснить каким таким движениям я обучаю, которым кроме меня никто не владеет. Я надувал щеки, как Киса Воробьянинов и молчал. Мой аншлаг произошел в 2001 году. Я в третий раз женился, моя жена была моложе меня на 30 лет, и мы с ней прожили 11 лет. В традиционном мезальянсе ни ее, ни меня обвинить нельзя. Когда мы сошлись, что только что вышел, оба мы одевались в гуманитарке, крупы покупали оптом, мобильник у нас появился через 2 месяца одновременно с машиной. Машина была марки «Шкода» и она была на 6 лет старше моей подруги, то есть ей (машине) было 24 года и в гору она не тянула. Мне приходилось продумывать маршруты без крутых подъемов. Но за 3 года я очень хорошо стал на ноги, и мы решили пожениться. Когда я просмотрел список приглашенных на свадьбу, я понял, что без смокинга не обойтись. Я времени шить уже не было. Мой главный офис тогда находился в Русском Культурном центре. Директором РКЦ был в то время Саша Ильин, а Эдик Тооман был директором театра и ваш Саша привез меня к Эдику, мы повспоминали молодость и Саша сказал: «Нашему Александру нужен белый смокинг». На что Эдик сказал: «А что такого? Плечи и зад у нас одинаковые, а что Сашка корочке на 1.5 головы, так это не беда». Дело в том, что будучи директором, Эдик не ушел со сцены, а продолжал играть. В костюмерке для него к премьере нового спектакля висел белый смокинг. Эдик сказал девчонкам: «Этот смокинг подверните для Александра». Но поскольку там было 3 пятидесятилетних мужика (+-), то слов «подверните» девочки посчитали неудачной шуткой, тем более манжеты, пуговицы на рукавах и т.д. В общем, через два дня смокинг подходил только мне. Эдик играл на премьере в черном смокинге. А роль у него была серьезная, почти трагическая, но каждое его появление на сцене зал встречал ехидным смехом. Дело в том, что Таллинн город очень маленький, театров еще меньше, а каждая премьера – событие. Многие из этих театралов были у меня на свадьбе за неделю до премьеры. Пожилые дамы, грассируя, спрашивали меня: «Александр, откуда у вас такой прекрасный смокинг?» А я хвалил Эдика. Весть об очередном добром поступке Эдика разнеслась по всему Таллинну со скоростью лесного пожара. На премьере в первом акте Катенька Егорова сказала своей маме, которая играла там же, что в белом герой Эдика неотразим, а герой был в черном и все знали почему он в черном, а не в белом. Больше я в этот театр не ходил, потому что если я приходил, в зале сразу начинали смеяться. С Эдиком дружить мы продолжали, но он предложил мне: «Сашка, а может давай как раньше в осветительскую?» Ну вот пока и все, осталось еще о театре оперы и балета, но это как-нибудь позже.